Наташа хотела спросить, что у него на уме, но что-то очень строгое в его глазах удержало ее - мрачный, предостерегающий блеск, который заставил девушку слишком отчетливо осознать ее подчиненное положение. Несмотря на всю фамильярность и легкость в общении между ними, Рафаэль иногда напоминал о разнице в их положении, вот как сейчас. Это было не простое предложение вместе поужинать, это был приказ, и Наташин пульс участился.
- Конечно. Хочешь, чтобы я приготовила что-нибудь особенное?
- Нет, не нужно. Я сам приготовлю.
Рафаэль? Приготовит?
- Х-хорошо.
Ее тревога еще больше возросла после того, как она проводила мальчиков с няней Сержа. После их ухода дом, казалось, стал отражать звуки сильнее обычного, и Наташа слышала, как Рафаэль гремит на кухне посудой между бесконечными телефонными звонками.
Она чувствовала себя странно, словно что-то изменилось, но никто не потрудился сказать ей об этом.
Наташа медленно спустилась вниз, в кухню, где Рафаэль помешивал что-то в кастрюле. На нем были старые линялые джинсы, плотно облегавшие узкие бедра, и белая трикотажная рубашка, сквозь которую проступали линии мощного торса.
Услышав, как она вошла, Рафаэль обернулся, и Наташа заметила, что две верхние пуговицы рубашки расстегнуты и оттуда выглядывают черные завитки. Волосы влажные, словно он недавно принял душ, ноги босые. Наташу внезапно затопила волна чувственного желания, ноги подкосились от слабости.
- Проголодалась? - спросил Рафаэль.
Она покачала головой. Ей хотелось спросить его, что происходит. Почему он разговаривает и обращается с ней как незнакомец?
- Пока нет. Но я бы выпила, если можно. - Она взглянула на бутылку уже открытого красного вина.
- Конечно. Но ты обычно не…
- Не пью? Нет. Но и ты обычно не ведешь себя так.
- Как?
- Ох, ну я не знаю.
Он хотел было привычно пошутить насчет пресловутой женской логики, но вместо этого налил ей и себе вина и выключил конфорку под кастрюлей. Затем отпил добрую половину из своего бокала и присел на край стола, остановив недрогнувший взгляд на ее лице.
- Я должен просить тебя об одолжении, Наташа.
- Продолжай.
- Ты слышала телефонные звонки, да? Это были редакторы двух национальных изданий, спрашивали об Элизабетте. На данный момент категорический отказ рассказать им что-то сработал, но они не успокоятся. Я все думал и думал, как же лучше поступить, и мне пришло в голову увезти ее в Штаты или в Италию, но Штаты далеко, и длительное путешествие для нее сейчас нежелательно, а Италия для нее в данный момент - худшее место в мире, как ты понимаешь, из-за того человека.
Рафаэль окинул взглядом простую, непритязательную одежду Наташи, которую ни одна из его знакомых женщин никогда бы не надела. Подумал обо всем том, что сказал Трой, и обнаружил, что кое с чем соглашается. Какая у него альтернатива? Ни одна женщина не знает его так, как знает она, и ни одна другая не будет готова принять предложение только на его условиях.
А она примет? - гадал он. И, что более важно, поверит ли кто-нибудь, что он, Рафаэль де Феретти, может вступить в отношения с кем-то вроде Наташи Филлипс? Но он уже принял решение, поскольку оно оказалось самым разумным и приемлемым из всех, которые приходили ему в голову.
- Я хочу, чтобы ты обручилась со мной, Наташа, - медленно сказал Рафаэль.
На мгновение Наташино сердце подпрыгнуло куда-то к горлу, и в сознании ожили все мечты об этом мужчине, которые она втайне лелеяла все эти годы.
- Ты… хочешь жениться на мне? - выдохнула она.
- Нет, я хочу, чтобы мы обручились.
Первая холодная капля реальности просочилась в ее затуманенный мозг.
- Почему? - оцепенело спросила девушка.
А как она, черт возьми, думает, почему?
- Потому что это отвлечет прессу от Элизабетта.
Наташа сама не знала, как ей удалось не показать боль - глупую боль, которая могла выдать ему ее истинные чувства и фантазии, которые она лелеяла. Вполне обыденным голосом она произнесла:
- А ты не думаешь, что это будет выглядеть как фальшивка? Ведь редакторы не настолько наивны, чтобы не понять этого.
- Что они подумают и что напечатают - две разные вещи. И ни один редактор не окажется настолько глуп и циничен, чтобы утверждать, будто помолвка - это всего лишь…
- Публичный трюк? - подсказала она.
- Средство сокращения ущерба, - поправил он.
Последовала долгая пауза, во время которой Наташа пыталась осмыслить, какие могут быть последствия, но у нее голова шла кругом.
Рафаэль немножко расслабился.
- Мы можем поехать купить кольцо. - Его глаза сузились, когда он увидел, как она закусила губу, и он впервые задумался, как, должно быть, неловко почувствовала себя в этой ситуации такая тихая и простая девушка. - Я могу понять твои сомнения.
- В самом деле? - коротко рассмеялась Наташа.
- Конечно. Это кажется несколько театральным, но мы действительно должны постараться, чтобы все выглядело как можно натуральнее.
Как можно натуральнее. Наташа строго следила за своим лицом. Рафаэль не должен прочесть на нем ни намека на разочарование.
- Но ведь это не по-настоящему, нет?
Рафаэль рассмеялся, и напряжение начало покидать его.
- Конечно же, нет. Не волнуйся, Наташа, это будет очень короткая помолвка - только бы отвлечь внимание от Элизабетты. Ты даже можешь потом оставить себе кольцо, если пожелаешь, - или продать его, разумеется.
Последовало неловкое молчание.
- В этом не будет необходимости, - произнесла она сдавленным голосом. - Я не прошу никакой платы.
До него дошло, что он сказал что-то не то.
- Я не хотел тебя обидеть, правда. - Он смягчил голос так, как рисковал делать только с ней, потому что Наташа достаточно разумна, чтобы не увидеть в этом ничего, кроме дружеской заботы. - Ты единственная известная мне женщина, которая поймет это правильно. Если вдуматься, это совершенно разумно, поскольку мы с тобой так хорошо знаем друг друга.
Наташа взглянула на него. До него просто не доходит, да? Они совсем не знают друг друга. Иначе он понял бы, как оскорбил ее своим предложением оставить себе кольцо, которое служило бы ничем иным, как горьким напоминанием о том, что могло бы быть, но никогда не произойдет.
Перед Наташей разверзлась огромная зияющая пропасть, лежавшая между бессмысленными мечтами и грубой реальностью. Она полезна Рафаэлю, и не более того.
Глаза Рафаэля сузились, когда еще одно, куда более тревожащее возражение пришло ему в голову.
- Если, конечно, у тебя нет приятеля, - вкрадчиво предположил он, - который станет возражать на основании ваших с ним отношений…
Неужели Наташа была настолько глупа, что думала, будто больнее быть уже не может? Потому что когда она покачала головой в ответ на его вопрос, то обнаружила, что это еще не предел. Как ни странно, предположение Рафаэля причинило ей больше боли, чем все, что ему предшествовало. Значит, он подумал, будто она может встречаться с кем-то. И что ему это совершенно безразлично!
Возможно, это был именно тот звонок, который ей нужен, чтобы раз и навсегда пробудиться от своих глупых грез и жить дальше. Даже подумать о том, что однажды она может встретить мужчину, который станет ей достаточно дорог, чтобы прожить с ним жизнь. Правда, он не будет Рафаэлем де Феретти, но если она начнет сравнивать всех мужчин с ним, то до конца дней останется одинокой.
- В чем конкретно будет заключаться эта так называемая помолвка? - осведомилась она.
- Ну, мы объявим о ней, и потом придется посетить несколько великосветских тусовок, чтобы нас увидели вместе. Ничего слишком обременительного, - ответил он с улыбкой.
- А как быть с Сэмом? - спросила Наташа, и сердце ее сжалось от дурных предчувствий.
- А что с ним?
- Это приведет его в замешательство, - тихо проговорила она.
- Разве пятилетний мальчик что-нибудь заметит? Дома ведь ничего не изменится, не так ли? Мы можем объяснить, что Элизабетта больна и мы таким образом помогаем ей, - если, конечно, он никому не скажет. Все, что Сэму нужно знать, это что мы по-прежнему останемся друзьями.
Наташа уставилась в его непонимающие глаза. Друзьями? Едва ли. И он не осознает этого, даже не имеет представления о том, как Сэм обожает его и как захочет, чтобы эта помолвка была настоящей?
Мне придется уйти из этого дома и от этого мужчины, внезапно подумала Наташа. Быть может, вся эта затея немного облегчит задачу…
- Тебе нужно время подумать? - спросил Рафаэль, нахмурившись.
- Нет, я уже приняла решение. Я согласна. - После всего того, что он для нее сделал, это меньшее, чем она может отплатить.
Рафаэль наградил ее улыбкой.
- Отлично! - Увидев, как дрожат Наташины губы, он праздно подумал, каково было бы поцеловать их, скрепив "помолвку" традиционным способом. Возбуждение, которое он почувствовал, удивило его. Но это же игра. Притворство. Ничего больше. И нужно позаботиться о том, чтобы это выглядело как можно достовернее. - Тебе, разумеется, придется сменить свой гардероб.
Наташа чуть не поперхнулась вином.
- Что ты имеешь в виду?
Преимущество знать кого-то так же хорошо, как он знает Наташу, в том, что Рафаэль мог сказать все как есть, а правда - это роскошь, к которой можно прибегать далеко не всегда.
- Ну, тема "богатый мужчина - бедная девушка" прессе явно понравится - тот факт, что ты работаешь на меня и все такое, - но мой вкус относительно женщин широко известен, - прямо сказал Рафаэль, гадая, зачем она прячет свою нижнюю часть туловища. - А в данный момент ты не соответствуешь критериям. - После небольшой паузы он продолжил: - Ты должна будешь одеваться красиво, поэтому завтра пойдешь и приобретешь себе новый гардероб и запишешь все на мой счет. Покупай что захочешь, - добавил он, ощутив волнение от одной лишь мысли о ее соблазнительных изгибах. - И возможно, тебе стоит сделать что-нибудь со своими волосами.
На мгновение у Наташи возник почти непреодолимый соблазн сказать ему, что он может сделать со своей фиктивной помолвкой и как невероятно оскорбительны его слова, но порыв быстро прошел. Неужели она откажет Рафаэлю в помощи? Тем более помолвка - не ахти какой подвиг. После этого они будут квиты, и она сможет уйти от него.
И она не имеет права злиться из-за того, что Рафаэль смотрит на нее только как на наемную работницу. Это ведь на самом деле так. И если она возлагает какие-то иные надежды на своего босса, ей некого винить, кроме самой себя.
- Я уже давным-давно не делала ничего со своими волосами. - Наташа дотронулась пальцами до толстой французской косички. Разве Рафаэль не дает ей сейчас возможность сделать то, на что нацелены все эти телевизионные программы про стиль и макияж - превратить ее в женщину, которой она всегда хотела быть?
ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующий день Наташа отправилась в самый знаменитый из всех известных ей универмагов и попросила о встрече с помощником менеджера по работе с клиентами.
- Зовите меня Кристи, - широко улыбнулась ей рыжеволосая девушка, - и скажите мне, что вы ищете.
Наташа сделала глубокий вдох. Она знала, что нужно Рафаэлю: чтобы она как можно меньше походила на экономку. Так почему бы не дать ему это?
- Я хочу полностью сменить имидж, - сказала она.
Когда они приступили к выбору одежды, Наташа была рада, что рядом с ней опытный специалист с наметанным глазом на цвет и фасон, поскольку ассортимент был просто ошеломляющим.
Кристи подбирала для Наташи сочные цвета зеленой листвы, терракотовый, насыщенно-голубой и фиолетовый наряду с ее обычными пастельными тонами. Шелк и атлас для вечерних туалетов, восхитительно тонкое белье - вещи, которых у Наташи никогда не было.
- А теперь самое важное - туфли. Вот, примерьте эти, - предложила Кристи.
Туфли были на невозможно высоких каблуках, и Наташа решительно отказалась покупать их, потому что не представляла, как будет в них ходить, но потом пошла на компромисс, согласившись приобрести греховного вида алую пару.
Под конец она уже буквально валилась с ног от изнеможения, но процедура педикюра как рукой сняла ее усталость. Ничего более приятного она в жизни не испытывала. Ее ноги массировали, скребли и отмачивали в сладко пахнущей теплой воде, а ногти отполировали так, что в конце она не узнала своих ног. Потом ей показали, как накладывать макияж, и она купила основу, тушь для ресниц, тени, румяна и помаду.
- Теперь вы снимите эти джинсы и наденьте что-нибудь из своего нового гардероба, - решительно произнесла Кристи. - Старая Наташа умерла - да здравствует новая!
После этого "новую" Наташу отвели в модную парикмахерскую на Саут-Молтон-стрит, где талантливый стилист начал колдовать над ее прической. Волосы девушки были выкрашены в несколько оттенков от медового до карамельного, и красиво подстрижены.
- Готово! - воскликнул сияющий стилист, закончив творить свое волшебство.
Наташа заморгала, с трудом узнавая лицо, смотревшее на нее из зеркала. Платье и макияж были изумительные, да и белье, которое было на ней, давало совершенно новые ощущения. Она больше не чувствовала себя серой и неинтересной. Но именно волосы способствовали ее полному преображению:
- Ну, что выдумаете? - поинтересовался стилист, явно довольный результатом своей работы.
- Я… не похожа на себя, - выдохнула Наташа.
- Так и было задумано, - торжествующе прокомментировал он.
Во время этого преображения легко было забыть, зачем она делает это, но когда такси приблизилось к дому, нагруженное таким количеством пакетов, что их вполне хватило бы, чтобы потопить военный крейсер, Наташа занервничала.
Не сочтет ли Рафаэль, что она переусердствовала? И что важнее, сможет ли она справиться со всей этой безумной затеей?
Но что-то случилось, пока она смотрела на себя в зеркало парикмахерской. Нечто, что она не могла облечь в слова. Какое-то странное ощущение, словно это спокойное лицо с безупречным макияжем принадлежит совсем другому человеку.
Это была не Наташа-мама.
И не Наташа-экономка.
И не Наташа, ничего не знающая о мужчинах.
Она обнаружила, что может быть тем, кем захочет, просто пока еще не поняла, кем именно.
Такси остановилось перед внушительным городским особняком, и водитель посигналил.
- Дома есть кто-нибудь? Вам понадобится подъемный кран, чтобы перенести все это.
В дверях появился Рафаэль. Долгое безмолвное мгновение он стоял, уставившись на нее своими черными, непроницаемыми глазами, прежде чем сбежал по ступенькам.
Заплатив таксисту, он забрал пакеты, и Наташа внезапно и отчетливо осознала его близость, мужской жар, который излучало его тело, присущий только ему лимонно-сандаловый аромат. Вновь обретенная уверенность девушки начала ускользать, осушаемая эбеновым блеском взгляда, которым он ощупывал ее. Скажи же что-нибудь, безмолвно взмолилась она.
Такси умчалось прочь, а они все стояли на тротуаре, глядя друг на друга как два человека, которые только что встретились впервые.
Рафаэль окинул взглядом ее всю, задержался на стильной прическе, прошелся по тонкому кашемиру платья, облегавшего фигуру, как никакая ее прежняя одежда. Кожаные сапоги подчеркивали длину и стройность ног. Рафаэль не был готов к яростной вспышке вожделения.
- А где С-сэм? - запинаясь, пробормотала она.
Он неохотно оторвал взгляд от ее ног и перевел его на лицо - к глазам, которые были какими-то по-новому огромными, и мягкому мерцанию розовых губ.
- В доме. Мы смотрели телевизор, но он уснул - утомился, играя в футбол. У него был насыщенный день. - Последовала пауза, и когда Рафаэль снова заговорил, в его голосе была мягкая, почти опасная вкрадчивость. - Как и у тебя, дорогая, судя по твоей внешности.
Ее сердце пропустило удар, ибо, несомненно, в этих угольно-черных глазах светилось неодобрение.
- Тебе не нравится?
- Я этого не сказал.
- Но ты и не сказал, что нравится.
Его губы цинично скривились.
- Боже ты мой! - воскликнул он. - Так вот что красивая одежда делает с женщиной! Превращает из скромной в требовательную.
- Это несправедливо, Рафаэль!
- Да? А справедливо выряжаться как сирена и говорить мужчине: "Смотреть можно, но трогать - ни-ни"?
- Я этого не говорила!
- Ах, не говорила? - Его глаза блеснули. - Это именно то, что я хотел услышать, bella mia, - пробормотал Рафаэль. Затем бросил пакеты на тротуар, притянул ее к себе, и Наташа оказалась прижатой к его твердому, мускулистому телу. С низким смешком, прозвучавшим как торжество, он накрутил на пальцы прядь ее волос и поднял лицо Наташи к своему.
- Рафаэль! - ахнула она.
- Что такое? - усмехнулся он. - Хочешь, чтобы я поцеловал тебя, да?
Наташа хотела сказать "нет", но не произнесла ни звука. Да и это была бы неправда. Возможно, Рафаэль знал это - как, похоже, знал точный момент, когда захватить ее губы властным поцелуем, в котором было столько же обладания, сколько и страсти, словно он заявлял свои права.
Потому ли, что ее давно никто не целовал, Наташа так всецело откликнулась на поцелуй Рафаэля, или это просто Рафаэль так воздействовал на нее? Что бы там ни было, Наташа с внезапной ясностью поняла: сейчас она не в силах сделать что-то еще, кроме как закрыть глаза и уступить сладкому головокружительному напору. Она ухватила Рафаэля за плечи, когда почувствовала мягкое проникновение его языка. Ощущает ли он, как она беспомощна, или это тихий всхлип наслаждения выдал ее?
Поцелуй Рафаэля был самым заветным и запретным из всех желаний, снедавших ее в самые неподходящие минуты. Когда он посылал ей сдержанную улыбку, уходя по утрам. Когда возвращался из-за границы и она была счастлива видеть его, потому что ужасно скучала. Или когда он появлялся после душа и его черные волосы влажно блестели, а она представляла его твердое, бронзовое тело под струями горячей воды.
Что ж, этот поцелуй был вполне реальным, и впервые реальность превзошла ее воображение. Наташа застонала, почувствовав, как ослабли колени, и крепче обхватила его за плечи.
Рафаэль почуял ее безмолвную капитуляцию, и это разрушило его чувства, потому что было так неожиданно. Он был смущен, сбит с толку, ведь он целовал Наташу. Наташу, чьи мягкие изгибы ощущал под своими пальцами. Наташу, распалившую его до такого поцелуя, который ведет только в одно место, и это место - постель. И Рафаэль понял, что если не остановится, то она получит куда больше, чем то, о чем они условились.
Он оторвался от ее рта, и громогласный стук его сердца, казалось, заглушал даже шум улицы.
Губы Наташи были все еще приоткрытыми и влажными, а голубые глаза почти потемнели от желания. Рафаэля охватило раздражение - выходит так, словно Наташа чертовски ловко переиграла его в его же игре. Получается, она не так уж неопытна в этом деле, как давала понять? И ее тихие вечера, когда он бывает дома, не более чем блеф?
Дрожа, Наташа уставилась на него, безуспешно пытаясь истолковать этот мрачный блеск в его глазах.