Кроме того, он находил утешение в сознании того, что в живых остаются три любящих брата. Они позаботятся, чтобы его сын был воспитан в любви и принципах чести и благородства, знакомых и дорогих каждому Бриджертону. Его сестры будут обожать мальчика, а матушка – баловать…
Энтони улыбнулся при мысли о своей большой, шумной семейке. Его сын не будет нуждаться в отце. И без него есть кому любить малыша!
А другие дети, которые у него родятся… возможно, они не запомнят отца. Когда он умрет, они будут совсем еще маленькими.
Энтони не мог не отметить, что из всех молодых Бриджертонов он был наиболее опечален и потрясен внезапной гибелью отца.
Энтони глотнул свой скотч-виски и, распрямив плечи, постарался выбросить из головы неприятные думы. Нужно сосредоточиться на цели, а именно – поисках жены.
Будучи в душе педантом и человеком организованным, он заранее составил мысленный список качеств, требуемых в невесте. Прежде всего она должна быть довольно привлекательной. Ослепительная красота совершенно не обязательна, хотя это было бы неплохо, но если с ней придется ложиться в постель, это обстоятельство облегчит ему задачу воспроизведения рода Бриджертонов.
Далее, она не должна быть глупой. Это, пожалуй, самое сложное требование. До сих пор умственные способности лондонских дебютанток не производили на него особенного впечатления. Когда он в последний раз попытался вовлечь в беседу молодую девицу, только что покинувшую школьную скамью, оказалось, что она не способна обсуждать что-либо, кроме еды (в руке она как раз держала тарелку с клубникой) и погоды. Причем она даже не поняла, о чем идет речь: когда Энтони спросил, не находит ли она, что погода обещает быть суровой, она ответила, что не знает, поскольку никогда не слышала слова "суровый".
Конечно, он может избегать разговоров с женой, не отличающейся остротой ума, но не желает иметь глупых детей!
Кроме того – и это было самым важным пунктом, – она не должна быть женщиной, в которую он может влюбиться. И это последнее правило нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах.
Нет, он не был циником и знал о существовании истинной любви. Всякий находившийся в одной комнате с его родителями, знал, что такая любовь существует.
Но любовь – это проблема, появления которой необходимо избегать всеми силами. И он отнюдь не жаждал, чтобы это чудо его посетило.
Поскольку Энтони привык получать все, что хотел, то ничуть не сомневался в том, что сумеет найти привлекательную, умную женщину, в которую никогда не влюбится. И что тут особенного? Скорее всего он вообще никогда не обретет любви всей своей жизни, даже если станет ее искать. Большинству мужчин это не удавалось.
– Господи, Энтони. Что ты так хмуришься? Надеюсь, не на эту оливку? Я отчетливо видел, что она тебя даже не задела!
Голос Бенедикта вернул его к реальности, и Энтони тряхнул головой, прежде чем ответить.
– Все в порядке. В полном порядке.
Конечно, он ни с кем не делился мыслями о собственной смертности. Даже с братьями. Кто захочет выставлять на свет подобные вещи? Черт, да если бы кто-то пришел к нему и рассказал нечто подобное, Энтони, вероятно, жестоко посмеялся бы над ним.
Но никто не способен осмыслить глубины той связи, которая существовала между ним и отцом. И возможно, никто не понял бы чувств Энтони, твердо убежденного в том, что он не проживет дольше своего отца. Эдмунд был для него всем, и он стремился стать таким же прекрасным человеком, как его отец, и даже зная, что это вряд ли возможно, все равно пытался. Достичь большего, чем достиг Эдмунд, казалось ему абсолютно невозможной задачей.
Для него отец был величайшим человеком из тех, кого он знал, и, вполне возможно, величайшим человеком, который когда-либо жил на земле. И он подумать не смел, чтобы превзойти отца: подобные мысли казались верхом тщеславия.
Что-то случилось в ту ночь, когда умер отец. В ту ночь, когда он оставался в родительской спальне наедине с мертвецом, глядя на него и отчаянно пытаясь вспомнить каждое мгновение, которое они делили. До чего же легко забыть всякие мелочи: как Эдмунд сжимал руку Энтони, когда тот нуждался в ободрении. Как мог наизусть продекламировать песню Балтазара "Ни вздоха больше" из "Много шума из ничего", не потому, что считал ее исполненной особенного смысла, а просто потому, что она ему нравилась.
Энтони вышел из комнаты, едва первые розовые стрелы рассвета окрасили небо. Каким-то образом он уже понимал, что его дни сочтены, в точности как дни отца.
– Выкладывай! – потребовал Бенедикт, снова прерывая течение его нелегких размышлений. – Я не предлагаю пенни за твои мысли, поскольку полагаю, что они и этого не стоят, но о чем ты думаешь?
Энтони сел прямее, полный решимости вернуться к неотложному делу. В конце концов, ему необходимо выбрать невесту, а это проблема серьезная.
– Кто считается бриллиантом этого сезона? – осведомился он.
Братья немного помедлили. Первым высказался Колин:
– Эдвина Шеффилд. Ты наверняка ее видел. Миниатюрная блондинка с голубыми глазами. Ее обычно можно опознать по овцеподобной толпе влюбленных поклонников, повсюду следующих за девушкой.
Энтони проигнорировал довольно неудачные претензии брата на саркастическое остроумие.
– Мозги у нее есть?
Колин недоуменно захлопал глазами, словно ему никогда не приходило в голову, что и у женщин могут быть мозги.
– По-моему, да, Однажды я слышал, как она обсуждала мифологию с Миддлторпом и, похоже, брала верх в споре.
– Прекрасно, – кивнул Энтони, со стуком ставя рюмку на стол. – Тогда я женюсь на ней.
Глава 2
В среду вечером на балу у Хартсайдов виконт Бриджертон был замечен танцующим с некоей незамужней молодой леди. Такое поведение может быть классифицировано только как "поразительное", поскольку Бриджертон обычно избегает порядочных молодых мисс с упорством, которое было бы впечатляющим, если бы не приводило в отчаяние всех мамаш, жаждущих поймать подходящего жениха для своих дочерей.
Неужели виконт прочел предыдущую колонку автора и в извращенной манере всего мужского пола, к которому принадлежит вышеупомянутый образец, решил доказать неправоту вышеупомянутого автора?
Похоже, автор приписывает себе больший авторитет, чем имеет на самом деле, но известно, что мужчины принимали знаменательные решения, основываясь на куда более слабых доводах.
"Светская хроника леди Уистлдаун". 22 апреля 1814 года
К одиннадцати часам вечера все опасения Кейт сбылись.
Энтони Бриджертон пригласил Эдвину на танец.
Хуже того, Эдвина приняла приглашение.
Хуже того, Мэри глазела на пару с таким видом, словно готова была тут же договориться со священником о дне венчания.
– Немедленно прекратите! – прошипела Кейт, ткнув мачеху локтем в ребра.
– Что именно?
– Смотреть на них такими глазами!
– Какими именно? – удивилась Мэри.
– Так, словно вы уже составляете меню свадебного завтрака.
Мэри охнула и покраснела. Румянец был того рода, который именуют виноватым.
– Мэри!
– Что же, может, так оно и есть, – призналась Мэри. – И что, спрашивается, в этом плохого? Он будет превосходной партией для Эдвины.
– Вы слышали, о чем мы говорили сегодня в гостиной? Достаточно неприятно, что рядом с Эдвиной крутятся негодяи и распутники всех мастей. Вы не представляете, сколько времени мне потребовалось, чтобы отсортировать порядочных поклонников от распутников, так и норовящих соблазнить молодую девушку. Но Бриджертон! – Кейт содрогнулась. – Худшего развратника нет во всем Лондоне! Не хотите же вы, чтобы она вышла замуж за подобного человека!
– Не смей указывать мне, что я могу и чего не могу, Кэтрин Грейс Шеффилд, – резко бросила Мэри, выпрямляясь во весь рост, хотя даже сейчас оставалась на голову ниже Кейт. – Я все еще твоя мать! Ну, даже если и мачеха, это тоже немало!
Кейт немедленно ощутила себя последней дрянью. Мэри заменила ей мать и никогда не отдавала предпочтения Эдвине. Она укладывала Кейт спать, рассказывала сказки, целовала и обнимала, помогла пройти через сложный период взросления. Единственное, чего она никогда не делала, – не просила Кейт называть ее мамой.
– Это тоже немало, – тихо повторила Кейт, пристыженно опустив глаза. – И вы моя мать. Для меня это очень много значит.
Мэри долго смотрела на падчерицу, прежде чем отчаянно заморгать.
– О, дорогая, – выдавила она, роясь в ридикюле в поисках платка, – теперь ты превратила меня в лейку.
– Простите, – пробормотала Кейт. – И скорее повернитесь, чтобы никто ничего не заметил. Вот так.
Мэри вытащила носовой платок и промокнула глаза, такие же голубые, как у Эдвины.
– Я действительно люблю тебя, Кейт. Ты ведь это знаешь, правда?
– Конечно! – воскликнула Кейт, потрясенная тем, что Мэри вообще может спрашивать такое. – И вы знаете… знаете… что я… я тоже…
– Знаю, – кивнула Мэри, гладя ее руку. – Конечно, знаю. Просто, когда соглашаешься стать матерью ребенку, которого родила не сама, ответственность возрастает вдвое. Ты должна трудиться еще упорнее, чтобы обеспечить этому ребенку счастье и процветание.
– О, Мэри, я так люблю вас! И Эдвину тоже.
При упоминании имени Эдвины обе повернулись и уставились в центр зала, где последняя как раз танцевала с виконтом. Эдвина, как обычно, была миниатюрным видением неотразимой прелести. Светлые волосы забраны наверх, несколько прядей обрамляют ее хорошенькое личико, а фигура – истинное воплощение грации и изящества.
Кейт с раздражением отметила, что виконт ослепительно красив. Одетый просто, в черный фрак с белой сорочкой, он, очевидно, отвергал яркие тона, ставшие популярными среди щеголей и фатов высшего света. Высокий, с гордой осанкой и гривой густых каштановых локонов, падавших на лоб, он выглядел истинным английским аристократом, каким и должен быть настоящий мужчина.
– Красивая пара, не так ли? – пробормотала Мэри.
Кейт прикусила язык. Прикусила в полном смысле этого слова.
– Он несколько высок для нее, но вряд ли это может стать непреодолимым препятствием, как ты считаешь?
Кейт с такой силой сжала кулаки, что ощутила, как ногти вонзились в ладони. Даже лайковые перчатки не послужили защитой.
Мэри улыбнулась довольно коварной, по мнению Кейт, улыбкой. Она ответила подозрительным взглядом.
– Он хорошо танцует. Не находишь? – продолжала Мэри.
– Он не женится на Эдвине! – взорвалась Кейт.
Улыбка Мэри стала еще шире.
– Я все гадала, на сколько хватит твоего терпения, – хмыкнула она.
– Я и так молчала куда дольше, чем хотелось бы! – отпарировала Кейт, буквально отчеканивая каждое слово.
– Это было ясно с самого начала.
– Мэри, вы знаете, что он не тот человек, которого мы хотели бы для Эдвины.
Мэри слегка склонила голову набок и подняла брови:
– Насколько я понимаю, речь идет о том, какого человека Эдвина хочет для Эдвины?
– В любом случае он не годится в мужья! – запальчиво ответила Кейт. – Только сегодня днем она говорила, что мечтает стать женой ученого. Ученого!
Она кивком показала на темноволосого кретина, танцевавшего с сестрой:
– По-вашему, он похож на ученого?
– Нет, но и ты не выглядишь талантливой акварелисткой, хотя я знаю, что так оно и есть, – злорадно усмехнулась Мэри, чем окончательно вывела Кейт из себя.
– Допускаю, – процедила она, – что не стоит судить о человеке исключительно по внешности, но вы должны согласиться: судя по тому, что мы о нем слышали, вряд ли он проводит свободное время, согнувшись над пыльными книгами в библиотеке.
– Возможно, нет, – протянула Мэри, – но в начале вечера мы прекрасно поболтали с его матерью.
– Его матерью? – не сразу поняла Кейт. – Какое отношение имеет она ко всему этому?
Мэри пожала плечами:
– Трудно поверить, чтобы столь деликатная, утонченная леди могла воспитать негодяя и распутника, какова бы ни была его репутация в обществе.
– Но, Мэри…
– Когда сама станешь матерью, – перебила она, – поймешь, что я хочу сказать.
– Но…
– Я уже говорила тебе, – продолжала Мэри, чей решительный тон указывал на нежелание продолжать прежнюю тему, – как прелестно ты выглядишь в зеленом газе? Я так рада, что мы его выбрали!
Кейт недоуменно оглядела себя, гадая, с чего бы это Мэри заговорила о нарядах.
– Цвет так тебе идет! Леди Уистлдаун не назовет тебя опаленной травинкой в своей пятничной колонке!
Кейт растерянно уставилась на Мэри. Может, мачеха перегрелась? В зале слишком много народа, и поэтому нестерпимо душно, да еще горит столько свечей!
Но тут она ощутила, как Мэри безжалостно тычет пальцем ей в плечо, и поняла: что-то затевается.
– Мистер Бриджертон! – неожиданно воскликнула Мэри, на миг превратившаяся в восторженную молодую девушку.
Охваченная ужасом, Кейт резко повернула голову и увидела приближавшегося к ним поразительно красивого мужчину. Поразительно красивого мужчину, поразительно похожего на виконта, танцевавшего в данный момент с ее сестрой.
Она судорожно сглотнула, боясь, что сейчас у нее от удивления отвиснет челюсть, а это уже совсем неприлично!
– Мистер Бриджертон! – повторила Мэри. – Как приятно вновь увидеть вас! Это моя дочь Кэтрин.
Он взял ее вялую руку и едва коснулся губами пальцев. Прикосновение было таким легким, что Кейт вдруг показалось, что поцелуя вообще не было.
– Мисс Шеффилд, – пробормотал он.
– Кейт, – продолжала Мэри, – это мистер Колин Бриджертон. Я познакомилась с ним сегодня, когда беседовала с его матерью, леди Бриджертон.
Она повернулась к Колину и, просияв, добавила:
– Такая прелестная леди!
– Мы тоже так думаем, – широко улыбнулся он.
Мэри хихикнула! В самом деле хихикнула! Кейт просто ушам не верила.
– Кейт, знаешь, мистер Бриджертон – брат виконта, того, что сейчас танцует с Эдвиной, – уточнила она без всякой необходимости.
– Я так и поняла, – сухо сообщила Кейт. Колин Бриджертон бросил на нее косой взгляд, и она тут же поняла, что от него не укрылся легкий сарказм ее тона.
– Счастлив познакомиться, мисс Шеффилд, – вежливо заметил он. – Надеюсь, что вы уделите мне один из танцев.
– Я… конечно. – Она откашлялась. – Какая честь для меня!
– Кейт, – осторожно подтолкнула ее Мэри, – покажи мистеру Бриджертону свою бальную карточку.
– О, ну да, разумеется.
Кейт пошарила в поисках карточки, привязанной к запястью красивой зеленой ленточкой. Тот факт, что она была вынуждена нашаривать что-то привязанное к телу, несколько тревожил, но Кейт решила винить в своей нервозности внезапное и неожиданное появление доселе неведомого брата Бриджертона и тот неприятный факт, что даже в спокойном состоянии она отнюдь не могла считаться самой грациозной девушкой в этой комнате.
Колин вписал свое имя напротив названия одного из танцев и спросил, не хочет ли она пройтись вместе с ним к столику с лимонадом.
– Идите, идите, – вмешалась Мэри, прежде чем Кейт успела ответить.
– Я могу принести тебе стакан, – вызвалась Кейт, пытаясь понять, удастся ли смерить мачеху уничтожающим взглядом, так чтобы мистер Бриджертон ничего не заметил.
– О, это совсем не обязательно! Пожалуй, мне стоит вернуться к дамам своего возраста. – Мэри лихорадочно завертела головой, пока не заметила знакомое лицо. – О, смотрите, это миссис Федерингтон. Я должна идти. Порция! Порция!
Кейт с тоской посмотрела вслед быстро удалявшейся мачехе, прежде чем обернуться к мистеру Бриджертону.
– Думаю, – сухо заметила она, – матушка не хочет никакого лимонада.
В изумрудно-зеленых глазах Колина сверкнула веселая искорка:
– Либо вы правы, либо она намеревается добежать до Испании, чтобы собственноручно собрать лимоны.
Кейт невольно рассмеялась. Она вовсе не собиралась симпатизировать мистеру Колину Бриджертону. И вообще не слишком хорошо относилась к Бриджертонам после всего, что писали в газетах о виконте. Но, если быть честной с собой, несправедливо судить человека по грехам его брата. Поэтому она вынудила себя слегка расслабиться.
– А вы? Хотите пить или пригласили меня из вежливости? – выпалила она.
– Я всегда вежлив, – коварно улыбнулся он, – но на этот раз умираю от жажды.
При виде убийственного сочетания этой улыбки и красивых глаз Кейт едва не застонала.
– Значит, вы тоже повеса, – со вздохом констатировала она. Колин буквально подавился: непонятно чем, но все же подавился.
– Прошу прощения?
Кейт залилась краской, с ужасом осознав, что высказалась вслух.
– Нет, это я должна просить у вас прощения. Пожалуйста, извините меня. С моей стороны это неслыханная грубость.
– Нет-нет, – весело заверил Колин, явно заинтересованный ее речами. – Умоляю вас, продолжайте.
Кейт с трудом сглотнула. Выхода не было – свести все к шутке? Невозможно.
– Я просто… – Она откашлялась: – Если быть откровенной…
Колин кивнул. Ехидная улыбочка лучше всяких слов говорила о том, что он не ждет от нее ничего, кроме откровенности.
Кейт снова откашлялась. Ситуация становится абсурдной! Она уже не говорит, а квакает, словно жабу проглотила!
– Просто я посчитала, что вы похожи на брата… вот и все.
– На брата?
– На виконта, – уточнила она, хотя не видела в этом необходимости.
– У меня три брата, – пояснил Колин.
– Вот как, – пробормотала Кейт, чувствуя себя полной дурой. – Мне очень жаль.
– Мне тоже, – с чувством высказался он. – Братья по большей части ужасно надоедливы и действуют на нервы.
Кейт пришлось кашлянуть, чтобы скрыть возглас удивления.
– Какое счастье, что вам не вздумалось сравнить меня с Грегори! – с драматическим вздохом облегчения воскликнул Колин, искоса поглядывая на нее. – Ему всего тринадцать. – На этот раз он улыбнулся одними глазами. И Кейт поняла, что Колин просто издевается над ней. Этот человек вовсе не желает зла братьям.
– Вы весьма преданы семье, не так ли? – внезапно спросила она.
Эти смеющиеся глаза мгновенно стали серьезными.
– Полностью и абсолютно.
– Совсем, как я, – многозначительно заметила Кейт.
– И это означает…
– Это означает, – пояснила она, отчетливо понимая, что не мешало бы попридержать язык, – что я никому не позволю разбить сердце моей сестры.
Колин молча повернул голову в сторону брата и Эдвины, которые как раз заканчивали танец.
– Понятно, – пробормотал он наконец.
– Вы действительно понимаете, о чем я?
– Разумеется.
Они подошли к столу с лимонадом, и Колин вручил Кейт стакан. Сегодня вечером она уже выпила три стакана, факт, о котором была прекрасно осведомлена Мэри, когда настаивала на четвертом. Но в бальном зале было ужасно жарко, и Кейт снова хотелось пить.
Колин лениво сделал глоток и принялся рассматривать Кейт поверх стакана.
– Мой брат решил остепениться и завести семью, – наконец сообщил он.
Кейт решила, что в эту игру вполне могут играть двое. Она медленно пригубила лимонад, прежде чем ответить.
– Это действительно так?