Он так и сделал. Медленно поставил ее на ноги, а потом взял ее за руки повыше локтей, не дав ей упасть, когда она пошатнулась. Струя воды текла на его темные волосы, на его крепкую грудь. Костас поднял руку и погладил волосы, падавшие ей на плечо, обхватил ее шею.
Прижимаясь к нему, Софи не удержалась от улыбки. Она действовала инстинктивно, и инстинкт говорил ей, что это самый замечательный опыт в ее жизни.
Он шагнул ближе, потом взял кусок мыла, лежавший позади Софи, и протянул ей.
-Мне хотелось это сделать с тех самых пор, как я увидел тебя в первый раз, - сказал он хриплым голосом.
Она вспомнила его в тот первый день, когда он заставил ее встать под душ. Даже тогда, больная и убитая горем, она едва смогла отвести взгляд от его великолепного тела.
А теперь... она имела право на большее, а не только на то, чтобы смотреть на этого греческого бога.
Очарованная, она наблюдала, как он намыливает руки, а потом кладет мыло обратно. Она почувствовала на своем лице его теплое дыхание, когда он провел руками по ее ключице; потом вниз, к ее грудям, которые он обводил до тех пор, пока она не прикусила губу, чтобы удержаться от крика. У нее ослабли колени, и она схватила его за плечи, чтобы не упасть.
-Мне хотелось сделать с тобой так много вещей, Софи...
Он с улыбкой провел руками вниз по ее груди, к талии, по бедрам, а потом ниже.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Софи не хотелось шевелиться. Она могла бы навсегда остаться в такой позе.
Она лежала в самой большой, самой роскошной кровати, какую ей когда-либо доводилось видеть. На мягких, красивых, хлопчатобумажных простынях. Ей казалось, что ее тело почти ничего не весит, но в то же время оно было слишком чувствительным, после того как она несколько часов занималась любовью.
Даже теперь Софи чувствовала себя довольной. Неудивительно, что у нее еще не было сил поднять голову или открыть глаза.
Прошлой ночью Костас испытывал такое ненасытное желание! Он был неистово страстен. И невероятно нежен.
Несколько раз из-за него у Софи выступали на глазах слезы. А как пристально он на нее смотрел, отказываясь выключить свет, потому что ему нужно было ее видеть! Она вздрогнула, вспоминая его взгляд. Сначала она отвечала неохотно, предпочитая скрывать ответные чувства. Но потом, понаблюдав, обнаружила, что из-за нее он теряет самообладание. Просто из-за нее.
Вот почему она испытала наслаждение такой силы.
Это был не только секс. Это были узы, возникшие между ними и ставшие настолько сильными, что Софи знала: он чувствует эти узы так же, как и она. Возможно, на этот раз, когда он проснется, у них будет время для разговора, для объяснений.
Прошла минута, и Софи поняла, что в первый раз с тех пор, как она видела, что Костас выходит из моря и шагает к ней, его нет рядом. Софи провела рукой по простыне до середины матраца.
Она была холодная.
Софи нахмурилась. Ванная? Она ничего не слышала. Но комнаты здесь со звуконепроницаемыми стенами. Ее шея и щеки запылали, когда она вспомнила, как прошлой ночью Костас заверил ее в том, что она может кричать так громко, как ей нравится, и этого не сможет услышать никто, кроме него.
Она открыла глаза и увидела, что наступило утро. Точнее, было уже позднее утро. Она перевернулась на спину и обнаружила, что оказалась в одиночестве.
Ей стало не по себе. Нелепо. Ничего неприятного не произошло. Вероятно, Костас все-таки в душе, может быть, даже ждет ее.
Софи отбросила одеяло. Когда она подошла к двери ванной, то чувствовала себя немного смущенной. Но это было нелепо. После всего, что произошло между ними, ей незачем было чувствовать смущение.
Тем не менее, она сделала паузу и постучала.
Никакого ответа.
Она постучала погромче костяшками пальцев и принялась ждать, когда дверь откроется и Костас улыбнется, глядя на нее сверху вниз. В конце концов, она открыла дверь и вошла. В ванной никого не было.
Ей снова стало не по себе. Вероятно, Костас вышел на балкон, чтобы подышать свежим воздухом?
Софи подошла к окну спальни, отдернула штору и обвела взглядом большой балкон. Там тоже никого не было. Наверное, он спустился вниз за едой для нее и для себя.
Она повернулась к кровати. И остановилась.
На полу возле кровати, где спала Софи, лежала аккуратно сложенная одежда. Она медленно приблизилась к ней. Узнала футболку и джинсы, которые только что выстирали. Нижнее белье, лифчик, даже открытые туфли на плоских каблуках и ее щетка для волос.
Софи уселась в мягкое кресло с невысокой спинкой, которое стояло рядом с кроватью. Это была не та одежда, которую она носила вчера. Костас оделся, пошел в ее комнату и нашел для нее одежду, которую оставил возле кровати. Он не стал ее будить...
Что за сообщение он хотел ей передать?
Она пыталась понять, что именно произошло. Старалась не делать поспешных выводов. Софи была плохо знакома с правилами о том, как себя вести на следующее утро после любви...
Впрочем, раньше она не думала об этом как о следующем утре. Она была так уверена, что это - новое начало! А не конец.
Она сделала вдох, прижимая ладонь к ребрам. Почувствовала слабую боль.
В конце концов, надо что-то делать. Софи приняла душ, оделась, причесалась. Все это время она ждала, что услышит, как открывается дверь, услышит быстрые, решительные шаги, которые она так хорошо, теперь знала! Низкий, чувственный голос, который вызвал у нее бурный восторг.
В комнате Костаса по-прежнему никого не было. Так же, как и в ее комнате. Так же, как и на всем верхнем этаже.
Он уехал в больницу, сказала она себе. Должно быть, в этом дело.
Она встревожилась. Неужели Элени стало хуже?
Софи покачала головой, стараясь дышать спокойно. Нет. Если бы это было серьезно, Костас рассказал бы ей или оставил записку. Она знала, что он поступил бы именно так.
Тогда почему он не разбудил ее? Не сказал ей, что должен уехать? Или хотя бы набросал записку?
Софи посмотрела на часы и нахмурилась. Она пропустила не только завтрак, но и ленч. Она так устала, что спала крепче, чем ей доводилось спать последние несколько недель.
Что означало: вероятно, Костас уехал несколько часов назад.
Когда Софи спустилась на первый этаж, ей было холодно, несмотря на яркое солнце, которое светило снаружи.
Она никого не увидела ни в столовой, ни в гостиной, ни...
- Kalimera, thespinis.
Софи повернулась и увидела, что из помещения для слуг вышла домработница.
-Kalimera sas, - ответила она со слабой улыбкой.
-Вы хорошо спали, да? Вы хотели бы поесть?
-Я подожду, спасибо, - сказала она. - Kyrie Palamidis и я должны были кое о чем поговорить. Я подожду и буду есть вместе с ним.
Домработница наклонила голову. Она приняла озадаченный вид.
- Ho kyrios уехал несколько часов назад, - объяснила она. - Сначала он посетил больницу. Потом он позвонил и сказал, что решил провести несколько деловых встреч. Он вернется только вечером. Садитесь, а я принесу вам вкусную еду, всего через несколько минут.
Она кивнула и улыбнулась, а потом поспешила обратно.
Пятясь, Софи наткнулась на стул с твердой спинкой и буквально повалилась на него. У нее вырвался вздох. Потом она снова вздохнула. Болело сердце.
Теперь она знала, почему Костас ушел, не прощаясь. И не возвращался целый день. Что касалось его, ничего не изменилось. И они больше ничего не должны были говорить друг другу.
Секс. Это и есть то, чего я хочу. Это и есть все, чего я хочу от тебя.
Она заткнула уши, но не смогла остановить ненавистные воспоминания об этих словах.
Я хочу на единственную ночь забыть об окружающем, мире. Бурный восторг и простое, плотское удовольствие.
Когда она вспомнила, как свирепо он ей отвечал прошлой ночью, у нее на глазах выступили жгучие слезы.
Никаких взаимоотношений. Никакого будущего.
Эти слова возвещали гибель ее хрупким надеждам.
Прошлой ночью она была дурой, ее увлекло сильное желание. Увлекла ее любовь к Костасу.
Она сделала глупость, подумав, что, поскольку она чувствует нечто гораздо большее, чем вожделение, Костас должен теперь чувствовать то же самое. Но для него ничего не изменилось...
Ее охватило отчаяние.
Она хорошо поняла, какие у нее отношения с Костасом Паламидисом.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Возвращаясь домой, Костас старался вести машину с умеренной скоростью. Незачем торопиться, уверял он себя. Это был бы признак слабости. Он всегда гордился силой своего характера. И теперь он тоже не проявит слабость.
Но он улыбнулся при мысли об очаровательном искушении, которое ждало его дома.
Софи.
Никогда еще у него не было любовницы, от которой у него кипела кровь и пела душа. Но именно от Софи он приходил в смятение. Ему нужно было помнить, что нельзя разрешать любовнице управлять его жизнью.
Проснувшись, он понял, что ему не хочется покидать Софи.
Черт возьми! Что за ерунда?
Из-за Софи у него даже возникло искушение подумать, что ему нужно от нее нечто большее. Нечто другое, нежели сексуальное удовлетворение и счастливое, беззаботное высвобождение, которое оно принесло.
Эта женщина была слишком опасна. Поэтому он ее покинул. Расчетливый уход.
Костас пожал плечами. Он покинул Софи, и она должна была проснуться в одиночестве. Возможно, он повел себя более жестоко, чем это было необходимо. Но он не хотел, чтобы она питала какие-либо иллюзии. Он не стремился к постоянным взаимоотношениям.
Но теперешний роман, который доставлял удовольствие и ему, и Софи, - это было нечто совершенно другое.
Он улыбнулся.
Его ночи будут принадлежать ей, пока это устраивает их обоих. Но днем у него другие обязанности. Он не обратил внимания на то, что только что отменил свою последнюю встречу, чтобы поспешить обратно к Софи.
Костас мог позвонить ей раньше и объяснить, что он уехал на целый день. Мог оставить ей записку сегодня утром. Он даже мог разбудить ее, когда встал. Но тогда у него могло возникнуть искушение остаться в спальне...
Костасу никогда не доводилось испытывать страстное желание, которое можно было сравнить со страстью к Софи. Он не знал, что с этим делать. Он повел себя решительно, разумно. Костас так и так собирался продолжать. Он знал, что Софи, такая искренняя и честная, в конечном счете, это оценит. И, в конце концов, это она ждала его на пляже вчера вечером. Ясно, что теперь она приняла его условия: никаких эмоциональных уз, никаких планов на будущее.
Если она и была разочарована сегодня утром, что ж, ему тоже было тяжело ее покидать. И он ей это возместит...
Костас сбавил скорость, когда открывались электронные ворота, и поехал к дому. Он чувствовал радостное волнение.
Он снова желал Софи. Впрочем, он желал ее целую ночь и целый день. Сегодня он узнал отличную новость от врачей Элени. И знал, как это отметить.
-Да, kyrie, она вышла из дома некоторое время назад и, по-моему, направилась к морю. - Горничная сделала паузу и нахмурилась. - Она плохо выглядела. Была так бледна и ничего не съела, даже ни кусочка.
Костас понял одно: что-то не так. Он осознал это, когда не сумел найти Софи в доме.
-А вот и она, - сказала горничная, наклонив голову. Тогда он услышал, как закрылась парадная дверь, услышал легкую походку Софи, которая шагала по холлу. - Я должна?..
-Нет. Все в порядке.
Он уже отворачивался, не обращая внимания на то, что, судя по ее взгляду, домработница начала размышлять.
Софи уже вышла из холла. Костас помчался за ней по лестнице, шагая сразу через две ступеньки. Он спешил, потому что предчувствовал беду. Открыв дверь ее комнаты, он увидел Софи. На ней была одежда, которую он выбрал для нее сегодня утром. И почему-то это оказалось даже интимнее, чем все отчаянные ласки прошлой ночи.
Дома. Я, наконец, приехал домой.
При взгляде на Софи он испытал что-то теплое и нежное, ошеломляющее новое чувство. Потом к нему вернулся здравый смысл.
Вожделение. Вот что он чувствовал. Это просто и несложно. Ведь вожделение легко утолить.
Софи повернулась к нему. Ее лицо напоминало неподвижную маску. Она сжимала губы, словно ей было больно. А ее глаза... они были огромными и мрачными.
-Софи? Что случилось?
Когда Костас взглянул ей в глаза, ему стало страшно. Она явно страдала. Он едва мог поверить, что это была та же страстная и довольная женщина, которую он оставил в своей постели этим утром...
-Ничего не случилось.
Ее голос был слабым и высоким, но хрупким, как стекло.
Открыв дверцу платяного шкафа, Софи нагнулась и поставила в шкаф туфли. Когда она повернулась, ее скулы были покрыты румянцем. Он только подчеркивал необычную бледность ее лица.
Что происходит?
-Где ты была? - спросил он.
Должно быть, что-то случилось в его отсутствие.
-Просто ходила на пляж.
Она направилась в ванную, с одеждой в руках.
Он успел сделать всего два шага, прежде чем она вернулась. На этот раз у нее в руках ничего не было.
-Я забрала одежду, которую оставила там вчера вечером.
Теперь запылала ее шея. Она не глядела ему в глаза, но пристально и безучастно смотрела поверх его плеча, как будто его вид причинял ей боль.
Он нахмурился, пытаясь не обращать внимания на свое стремление подойти к Софи и схватить ее в объятия. Ему хотелось ее утешить - что-то явно пошло не так. Но, судя по ее виду, она могла выйти из себя от одного его прикосновения. Поэтому он сдержался.
-Ты рано вернулся, - наконец, сказала Софи, и он услышал в ее тоне еле заметный сарказм.
Ах, вот в чем дело! Она возражала против того, чтобы он оставлял ее в одиночестве на целый день, чувствовала, что ею пренебрегают.
Костас не обратил внимания на голос своей совести, голос, который соглашался с Софи. Который настаивал на том, что он поступил ужасно.
Он оказался лицом к лицу не с деловым противником и не с той незрелой, эгоистичной женщиной, на которой женился, тем самым совершив ошибку. Это была Софи: милая, честная и заботливая.
Но это не имело значения. Он поступил правильно. У него не было времени на эмоциональные затруднения. Он просто вел себя с ней честно, старался позаботиться о том, чтобы она не видела в их близости слишком многое.
Возможно, он поступил жестоко, когда торопился уйти. Но ему нужно было рассмотреть ситуацию в истинном свете и понять, почему Софи вызывает у него такую сильную реакцию. Впрочем, это можно исправить.
Итак, пора успокоить ее задетое самолюбие.
-У меня было много дел, - начал он.
-Конечно. - Она кивнула. - Больница. И твой бизнес. Наверное, у тебя есть работа, которую ты должен выполнить, ведь ты так долго не мог ею заняться.
Он нахмурил брови, пытаясь понять выражение ее лица. Ему стало не по себе.
Чувство вины? В конце концов, он действительно придумал эти встречи сегодня днем... когда искал предлог, чтобы побыть одному. Он работал, когда находился в офисах в Афинах и Нью-Йорке, или здесь, дома, где самое новое оборудование телесвязи позволяло ему поддерживать контакт с его предприятиями по всему миру.
-Ты что, рассердилась?
-С какой стати мне сердиться? - Софи пристально посмотрела на него и пожала плечами, широко раскрыв глаза. - Ты - очень влиятельный человек, который управляет коммерческой империей. А я... - Она внезапно проглотила слюну и моргнула. - Я устала. Я спала несколько часов.
И все-таки что-то было не так. Он шагнул к ней.
-Но я должна признать, - быстро сказала Софи, поднимая подбородок, - там, откуда я, принято, по крайней мере, благодарить женщину, с которой ты провел ночь.
Ее глаза засверкали.
Его охватила ревность. Ее благодарили? Сколько мужчин делили с ней постель в Австралии? Любила ли она кого-нибудь из них? Пусть даже одного из них?
-Тебе больше не придется об этом беспокоиться, - проворчал Костас, подойдя к ней. - В твоей постели больше не будет других мужчин. - От сильной, неожиданно охватившей его, ревности у него закружилась голова. - Теперь ты - моя. В твоей жизни не будет кого-либо еще, не говоря уже о том, чтобы они оказались поблизости от твоей постели!
Она свирепо уставилась на него, ее глаза золотистого оттенка метали молнии. Ноздри раздувались. Она подбоченилась.
Что за женщина! Красивая, сильная и страстная. Самая волнующая, какую ему когда-либо доводилось знать. Его женщина.
-По-моему, это не твое дело, - медленно сказала Софи.
Он нахмурился. Что за ерунда?
-Конечно, это мое дело. Ты и я...
-Почему ты думаешь, что у тебя есть на меня исключительные права? Я не помню, чтобы мы об этом говорили прошлой ночью.
-Мы не говорили об этом прошлой ночью. Мы не...
-Тогда, может быть, я должна объяснить тебе сейчас. Я - сама себе хозяйка, Костас Паламидис. И я не принадлежу тебе. Как не принадлежу никакому другому мужчине. Прошлая ночь не дает тебе права решать, как и с кем, я должна жить!
Она проявляла независимость. Он заскрежетал зубами от гнева. Эта женщина доводила его до безумия.
-Похоже, - наконец, сказал Костас, - ты пытаешься убедить меня в том, что неразборчива. - Он заметил в ее глазах выражение ужаса и сдержал довольную улыбку. - Мне трудно поверить, что ты водишь нескольких мужчин за нос.
Он не позволил себя обмануть, и это подействовало, судя по тому, как Софи ссутулилась и прикусила губу. Ему захотелось прикоснуться к этой красивой нижней губе, облегчить боль ласковым поцелуем. А потом, может быть, повести ее к кровати...
-Ты прав. Это не то, что я имела в виду.
Софи отвела от него взгляд. Она медленно сделала вдох, и он увидел, как при этом поднялись ее груди. Костасу безумно захотелось, чтобы она разделась. Сию же минуту. Он бросил взгляд на кровать. Он уже думал, как овладеет этой женщиной, когда ее голос вернул его к действительности.
-Ты ясно дал мне понять, чего ты от меня хотел. Единственную ночь, сказал ты. - Она снова встретилась с ним взглядом, и, когда он увидел выражение ее глаз, его как будто что-то сильно ударило в солнечное сплетение. - Ты хотел секса. Вот и все. Секса и высвобождения. - В ее глазах горело расплавленное золото, с каждым словом - все ярче. - Что ж, ты получил свою ночь, а теперь все кончено.
-Ты, наверное, шутишь? - Он развел руками от удивления. - После прошлой ночи ты не можешь ожидать, что это прекратится с такой легкостью. То, как мы были вместе... это было невероятно.
На ее губах промелькнула улыбка.
-Я рада, что тебе понравилось. Но, тем не менее, все кончено.
Костас покачал головой, он был ошеломлен, Софи отвергала его? После всего, что произошло между ними прошлой ночью?!
Это было невозможно. Невероятно.