- Но ведь вы попросите, - вставила девушка, мечтая о том, чтобы ее дыхание восстановилось.
Он снова повернулся к ней лицом, дотрагиваясь рукой до своего небритого подбородка.
- Возможно, мы совершим обмен.
Мысль о том, как этот колючий подбородок прикасается к ее лицу, взволновала Анну-Лизу.
- Я не собираюсь участвовать в разделе, какой бы то ни было земли, так как вы даже не являетесь на назначенные встречи! - Ее взгляд скользнул по его глазам и остановился на губах.
- Я приношу свои извинения. Семейные обстоятельства потребовали моего немедленного присутствия. Для меня семья всегда стояла выше бизнеса. Я был нужен Маргарите… - Он пожал плечами.
Почувствовав, как неприятный холодок пробежал у нее по спине, Анна-Лиза слегка вздрогнула. Она прекрасно поняла его желание намекнуть ей о том, что он женат.
- Я обещаю вам, что непременно буду присутствовать на следующей встрече.
Вежливый стук в дверь прервал их.
- Войдите, - властным тоном сказал Рамон. В комнату вошел Родригес.
- К вам посетитель, сеньор Перес. - Он строго поглядел на Анну-Лизу, потом подошел к Рамону и что-то тихо прошептал ему на ухо.
Лицо Рамона стало суровым. Повернувшись к девушке, он произнес:
- Простите меня, Анна-Лиза, но боюсь, что я буду вынужден отложить наш разговор до другого раза.
- Насчет крыши…
- Позвольте моим людям закончить эту работу, если уж они ее начали, - предложил он, - мы поговорим об оплате во время нашей следующей встречи. Можете быть уверены, что мои условия будут самыми честными. - Прищурившись, он окинул ее долгим оценивающим взглядом. - Самое главное - это то, что вы целы и невредимы. Если бы с вами что-нибудь случилось, я не хотел бы, чтобы это оказалось на моей совести.
Лицо Анны-Лизы осталось невозмутимым, но сердце ее до сих пор ныло из-за его унизительного для нее упоминания о Маргарите. Однако казалось, что Рамон совершенно не мучился угрызениями совести.
- До встречи, сеньор Перес.
- Рамон, - напомнил он ей, вежливо кивнув.
- Сеньор Перес - сухо повторила она. И, гордо вскинув голову, вышла из комнаты.
Проходя через холл, Анна-Лиза увидела женщину, проследовавшую за Родригесом в комнату, которую она только что покинула. Что-то в походке незнакомки напомнило девушке сеньору Фуэго Монтойа. Даже звучание этого красивого, отлично поставленного голоса было в точности таким, как она себе представляла. Обернувшись, Анна-Лиза поняла, что не ошиблась. Но какие дела могли быть у Рамона с вдовой ее отца? Может, они вдвоем что-то замышляли? Если это так, то тогда речь шла уже не только о побережье, но и обо всем поместье целиком!
Сбегая вниз по ступенькам главной лестницы, Анна-Лиза начала сопоставлять факты. Рамон специально позаботился о том, чтобы она оказалась в огромном долгу перед ним. Он специально пропускал встречи. Может, он был уверен, что сможет получить бесплатно то, что сначала намеревался купить? Неужели он просто пытался выиграть время? Никакие моральные устои ему неведомы. Он знал, что Анна-Лиза увлечена им, женатым мужчиной, и не сделал ничего, чтобы воспрепятствовать этому. Теперь она была абсолютно уверена в том, что ему просто нравилось смущать ее. А что же сеньора Фуэго Монтойа - ее мачеха?.. Одна только мысль о ней заставила Анну-Лизу почувствовать себя еще более беззащитной. Конечно же, та вполне могла питать ненависть к падчерице, которую никогда не видела. Падчерице, унаследовавшей огромный кусок земли, без ее ведома.
Все это просто ужасно. Сын партнера ее покойного отца и ее мачеха состояли в заговоре против нее…
* * *
Когда Анна-Лиза въехала во двор finca, даже вид новой крыши из красной черепицы не смог успокоить ее. Но она была вынуждена признать, что рабочие потрудились на славу. Вокруг было чисто и аккуратно, без какого-либо намека на царивший здесь недавно беспорядок. Это была очень качественная работа… но за качество надо платить.
Она решила искупаться, чтобы успокоить нервы. Стремительно войдя в дом, Анна-Лиза вытащила свое бикини из ящика комода и быстро переоделась. Но как только она сбросила с себя костюм от Армани, напряжение ее только усилилось. Этот наряд стоил целое состояние. И кроме него было еще нижнее белье, шелковая блузка и одежда, полученная от Маргариты… Она застонала. Рамон поймал ее на удочку, как какую-нибудь глупую рыбку. Теперь она до конца своих дней будет выплачивать долги сеньору Крианца Пересу и его семье.
К тому времени, как она спустилась к пляжу, солнце, похожее на огромный оранжевый мяч, уже висело над горизонтом. Легкий морской бриз играл волнами, которые, вздымаясь, разбивались о скалы, выбрасывая в теплый вечерний воздух хлопья белой пены. Стремясь поскорее ощутить приятную прохладу морской стихии, Анна-Лиза бросилась в воду и поплыла, отдаваясь волнам в безрассудном восторге, словно море, действительно могло помочь ей остудить ее эмоции. Когда привычный ритм ей наскучил, Анна-Лиза поплыла еще быстрее, не обращая внимания на то, что все дальше удаляется от берега. И только когда солнце начало погружаться в океан, девушка опомнилась и повернула назад. Но течение было неумолимым. Она с усилием гребла, а мысли неистово крутились в ее голове. Единственное, что могло спасти ее в этом быстро темнеющем море, была видневшаяся вдалеке яхта Рамона. Последней надеждой Анны-Лизы было плыть к ней, плыть ради спасения своей жизни… Но она быстро начала уставать, и с каждым взмахом рук казалось, что волны становились все больше и сильнее. Морская вода попала в рот, она начала захлебываться. Когда она погрузилась под воду, перед глазами вместо всей прожитой ею жизни стояло все то же харизматическое лицо, наполнявшее все ее мечты. Чувствуя, что ее затягивает все глубже и глубже, она отчаянно боролась, пытаясь прорваться сквозь темную массу воды. Но беспощадное течение тащило ее в сторону, переворачивая на бок, и вытянутые руки, не достигли ничего, кроме слабо залитой лунным светом поверхности воды. Вскоре остатки сил покинули ее, и Анна-Лиза почувствовала, как грудь словно сдавило железным обручем…
Когда Рамон вытащил ее, кашляющую и задыхающуюся, из воды, она просто остолбенела, услышав хлынувший на нее поток испанских ругательств.
- Рамон! - восторженно вскрикнула она, пытаясь повернуться в его руках.
- Успокойтесь, дурочка! Вы что, хотите утопить нас обоих? - резко прикрикнул на нее он, с усилием гребя к берегу.
Вытащив ее из воды и убедившись, что с ней все в порядке, он почти, что бросил Анну-Лизу на песок у своих ног.
- Глупая девчонка! - взревел Рамон. - Что, черт возьми, вы там делали?
Его голос был безжалостным, и, когда она решила рискнуть и взглянуть на него, каждый напряженный мускул на его лице выдавал всю глубину охвативших его эмоций. И, что оказалось еще хуже, Рамой был одет к обеду. Перед тем, как нырнуть за ней в воду, он сбросил лишь ботинки. Черные брюки и черная шелковая рубашка облегали его тело, как вторая кожа. Костюм погиб безвозвратно.
- Простите, - выдохнула Анна-Лиза, - я просто плохо знаю…
- Что вы плохо знаете? - резко оборвал ее он. - Как тонут люди?
Когда она начала бормотать какие-то извинения, Рамон присел на корточки рядом с ней, взял за плечи и слегка потряс, чтобы привести ее в чувство.
- Ну, ну, будет, - произнес он. - Взяв Анну-Лизу за подбородок, он заставил ее посмотреть на него. - Больше никакого плавания в темноте, comprende?
- Хорошо, хорошо. - Он был так близко… слишком близко. Она напряглась, готовая оттолкнуть его, а потом вдруг расслабилась. Он ведь только что спас ей жизнь…
- Море не признает победителей, Анна-Лиза, - сурово сказал ей он. - В прошлый раз, когда вы тоже поступили глупо, я предупреждал вас. Теперь говорю вам это еще раз. Никогда больше не плавайте в море одна.
Убедившись в том, что ее раскаяние было искренним, Рамон встал и сдернул с себя рубашку.
Как ни была утомлена Анна-Лиза, но все ее чувства обострились, когда она увидела его широкие плечи, сильные, красивые руки и упругие мускулы его загорелой груди. Когда он взялся за пряжку ремня и начал стягивать с себя мокрые брюки, она инстинктивно отвернулась, скрестив на груди руки и поджав под себя ноги.
- Все в порядке, можете теперь повернуться, - сказал он.
Она должна была знать, что ему нельзя доверять! Она уже видела его до этого в плавках, но они были предназначены для купания. А обтягивающие черные шелковые трусы для этого совсем не подходили. Она закрыла глаза.
- Кажется, это маленькое приключение лишило вас дара речи, - язвительно заметил Рамон. - Я думаю, вам лучше пройти со мной… высохнуть и согреться, пока вы не заболели. Вон за теми скалами пришвартована моя яхта. Вы сможете принять там горячий душ и надеть сухие вещи.
Анна-Лиза слегка улыбнулась.
- Я думаю, мне лучше пойти домой, - решительно произнесла она.
- В вашем нынешнем положении этот вариант не рассматривается, - твердо возразил ей Рамон.
- Нет, на самом деле. Я думаю, так будет лучше.
- А я думаю, что будет лучше, если вы отправитесь со мной, - решительно заявил он, - у меня на борту есть много махровых халатов.
- Нет, простите, но…
- Вы обязательно пойдете. - Решив, что уже привел достаточно много аргументов, Рамон помог ей подняться. - Вы оказались весьма беспокойной соседкой, Анна-Лиза Уилсон.
- И весьма дорогостоящей, - сказала она и нервно рассмеялась, почувствовав, как тепло, исходящее от его тела, проникает в нее.
- Вы ели сегодня что-нибудь?
- Нет… - нерешительно призналась она.
- Ну, тогда мы решим и эту проблему.
- О нет, я…
- Возражения не принимаются.
Она уже по опыту знала, что будет лучше согласиться, по крайней мере, на предложение ужина и сухой одежды. Она взглянула на него сквозь слипшиеся от морской воды ресницы.
- Вы спасли мне жизнь. Как я могу…
Он резко оборвал ее похвалу:
- Самой лучшей благодарностью для меня будет, если вы пообещаете, что никогда больше не будете рисковать так, как сегодня.
- Я никогда до этого не плавала так поздно, - произнесла она.
- Да вы могли погибнуть! Madre de Dios! - воскликнул Рамон, испугав ее своей горячностью.
- Извините, я не могу понять…
- Я тоже не могу понять, - вспыльчиво прервал ее он, - как Анна-Лиза Уилсон, о которой я столько слышал в поселке, могла совершить нечто подобное!
Значит, о ней говорили в поселке, и, что хуже всего, Рамону было известно об этих сплетнях.
- Что вы слышали обо мне? - спросила она, нетерпеливо ожидая ответа. Ее навыки садовода не выдержали бы строгой критики.
- Самостоятельность сеньориты Уилсон, ее сообразительность, ее здравый смысл… Здравый смысл?! - взорвался он.
Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что он дразнит ее. Вдруг он схватил ее за руку:
- Вы ведете себя таким сумасшедшим образом только из-за меня?
- Не будьте смешны! - запротестовала Анна-Лиза, пытаясь не замечать, что они оба практически обнажены.
На некоторое время между ними повисла тишина, а потом он отпустил ее.
- Вы вся дрожите. Совсем не удивительно, после того, что вы пережили. Нам лучше пойти.
Оказавшись вновь в своей постели, Анна-Лиза села, обхватив руками колени. Помадкин лежал у ее ног, и она слышала, как кошки бродят за дверью.
Никто не мог ожидать, что ее столь драматическое спасение закончится именно так…
После того, что произошло, она была очень подавлена, и он тоже… Она нахмурилась, подыскивая правильные слова. Весьма рассудительно? Нет, слово "рассудительно" сюда не подходило.
Ей теперь придется решать еще одну проблему, не говоря уже о новом предмете одежды. На этот раз речь шла о банном халате, прибавившемся к ее коллекции трофеев, добытых в семье Крианца Перес. Но чем чаще она видела Рамона, тем больше…
Неожиданно раздавшийся звонок телефона прервал ее мысли. Она услышала голос, и у нее перехватило дыхание.
- Я звоню, чтобы убедиться, что с вами все в порядке.
Это была абсолютно банальная фраза. Однако в его голосе чувствовались не только забота, но также теплота и сочувствие.
- Я действительно сожалею о том, что произошло сегодня ночью, - честно призналась она, пытаясь направить разговор в безопасное русло. - Спасибо вам за все, что вы для меня сделали, и за то, что позвонили.
- Никогда больше не поступайте со мной так, - произнес он почти что шепотом.
- Мне жаль вашу одежду… - услышала она свой собственный ответ.
- К черту одежду. Вы…
- Настоящая головная боль для вас. Я знаю, - неловко попыталась пошутить она, чтобы отвести разговор от опасной темы.
- Вовсе нет, я просто собирался сказать, что вы уникальны, - поправил ее Рамон.
Анна-Лиза приказала себе ни в коем случае не придавать этой фразе какого-то особого значения. Ведь каждый человек, в конце концов, уникален, в этом нет ничего удивительного.
- Я собираюсь пригласить вас поужинать со мной завтра вечером, - произнес Рамон.
- А если я откажусь?
- Не отказывайтесь.
Эта фраза привела ее в трепет. Но, вспомнив о Маргарите, она поспешила добавить:
- Только учтите, что мой вечер начинается довольно рано.
- Вот и отлично, я уверен, что смогу согласовать это с моими планами.
- Буду ждать с нетерпением.
- Я тоже, - тихо произнес Рамон. - Спокойной ночи, Анна-Лиза… Приятных вам снов.
- Спокойной ночи, Рамон, - прошептала она и задумалась, все еще прижимая к себе трубку, в которой давно уже раздавались короткие гудки.
Глава четвертая
Анна-Лиза проснулась, словно от толчка. И только когда раздалось второе по счету пронзительное кукареканье, она поняла, что так резко пробудило ее после неспокойной ночи.
- Чертова птица! - простонала она, взглянув на часы. Еще не было и пяти. Но важный куриный воевода с каждым утром просыпался все раньше, - что было явным признаком приближающейся весны. Даже плотно накрыв голову подушкой, она все равно продолжала слышать его пронзительные крики.
Смирившись и отбросив подушку, Анна-Лиза зевнула, потянулась и глубоко вздохнула, подумав о предстоящем вечере с Рамоном. В этот раз она не подкачает. Никакого шампанского, никаких сомнительных нарядов и, конечно же, никаких ночных заплывов.
Покормив животных и прибравшись в доме, она решила посетить новый косметический салон, совсем недавно открывшийся в Маоне, и купить себе что-нибудь из одежды. Это было недешево, но она специально отложила деньги, чтобы подбодрить себя в сложный момент, потратив их на наряды. И после того, что случилось прошлой ночью, это было, как нельзя кстати! Кроме того, она хотела выглядеть на все сто, чтобы сразить Рамона наповал.
Анна-Лиза вышла из дома. Яркое солнце уже играло красноватыми бликами на терракотовых булыжниках, которыми был вымощен двор. Когда она только приехала, ее удивляло, как быстро утренняя заря на Менорке прогоняла душную ночь. Здесь не было никаких томительных серых сумерек, к которым она так привыкла в своей туманной Англии. Утро наступало очень рано и быстро. И это ей нравилось гораздо больше.
- Из тебя выйдет отличный суп, - поддразнила она петушка, бросив ему на землю горсть зернышек. Но он прекрасно знал ее и только чуть громче кукарекнул, присоединяя свой голос к соседскому хору.
Отвлеченная, более сладкоголосым пением птичек, поселившихся в ее апельсиновых садах, Анна-Лиза перешла двор и направилась туда, откуда открывался наилучший вид всего ее владения. Она никак не могла привыкнуть к мысли, что вся простирающаяся до горизонта долина и даже окутанные туманом холмы принадлежат ей.
Опустив на землю корзину с кормом, она вскарабкалась на нижние слеги деревянных ворот, отделявших двор от земельных угодий, и подперла руками голову. Ранние зеленые листочки только-только начали показываться на извилистых черных ветках апельсиновых деревьев, а легкий ветерок, повеявший с полей, доносил до нее нежные ароматы тимьяна и дикого мирта, уничтожавшие последние страстные мускусные запахи средиземноморской ночи.
- Святые небеса! - воскликнула она, оглядываясь. Было сложно поверить, что этот рай может существовать на самом деле.
По дороге к дому Анна-Лиза не переставала улыбаться. Сразу же после салона красоты она зашла в магазин купить себе новое платье. Белое, простого покроя и чрезвычайно изящное, оно стоило слишком дорого. Но это не имело значения, по крайней мере, сегодня. Сегодня был особенный день. День, который должен был определить всю ее дальнейшую жизнь. Никогда еще до этого момента на нее не наводили такого лоска. Не существовало и дюйма ее тела, который не был бы вычищен, выщипан, отполирован и ухожен. После того, как ее от шеи до лодыжек покрыли толстым слоем чего-то липкого, вязкого и зеленого, завернули в большой лист фольги и слегка "пропекли", а затем, наконец, сполоснули под холодной струей воды, Анна-Лиза была готова ко всему.
* * *
Едва успев, остановив машину, она сразу же выскочила из нее.
- Эй! Что вы делаете? - услышала она свой охрипший голос и полностью забыла о том, как одета.
Стремглав подбежав к деревянным воротам, она не стала терять время на их отпирание, а просто перелезла через них, порвав при этом платье. Продираясь сквозь разросшийся кустарник, она несколько раз споткнулась, пытаясь преодолеть нагромождения только что обрезанных веток деревьев. Не обращая внимания на то, что царапает новые туфли, пачкает и рвет элегантное белое платье, она спешила поскорее добраться туда, где заметила незваного гостя.
Ее ноги и руки были покрыты царапинами и занозами, но ничто уже не имело значения, ничто, кроме желания остановить это бесчинство. Потеряв дар речи, Анна-Лиза смогла только взмахнуть руками в безнадежной попытке выразить свое потрясение и выдохнуть:
- Что вы наделали?!
Лицо мужчины, к которому она обращалась, было таким же грубым и темным, как и ветки дерева, к которым он прикасался.
- Buenos tardes, senorita! - произнес он, не обращая никакого внимания на ее страдания. И, взмахнув своей засаленной шляпой, ухмыльнулся, обнажив прокуренные редкие зубы.
Анна-Лиза в отчаянии уставилась на него. Этот вандал носил одежду, которую, вероятно, передавали из поколения в поколение и никогда не стирали. На поясе у него висела связка всевозможных секаторов и ножниц, а в черных глазах можно было заметить выражение крайнего любопытства.
- Значит, вы и есть дочь дона Педро! - воскликнул он с сильным акцентом и стукнул себя в грудь. - А я - Энрике Карадонда.
- Меня не волнует, кто вы такой, - резко отрезала Анна-Лиза. - Я думаю, вам следует объяснить, что вы здесь делаете и что это такое! - Она свирепо указала на кучи веток, разбросанные по земле. Ее прекрасные апельсиновые деревья превратились в ободранные скелеты.
- Я работаю, - обиженно ответил Энрике и пожал плечами, - сеньор Перес…
При упоминании имени Рамона Анна-Лиза порывисто и сердито вскрикнула и приказала Энрике удалиться.
- Да, сеньорита, - дружелюбно согласился Энрике, - скоро уже начнет темнеть, я вернусь завтра.