Она заплатит, чтобы загладить свою вину – перед солдатами, которые носили дрянную обувь и форму, и лордом Вандейменом, который был уничтожен. Благотворительные учреждения для военных были страстью Сары Йоувил, потому что она потеряла своего младшего сына при Ватерлоо. Сегодня вечером она была одета в темно-серый и черный.
Мария помнила лорда Дариуса, очаровательного молодого мошенника, вечного шалопая, но ее ум теперь беспокоился о другом молодом человеке приблизительно того же возраста. А вдруг лорд Вандеймен лежит в луже крови?
Она жаждала снова ворваться в его комнаты, предотвратить бедствие, но оставалась на месте и улыбалась. Если он мертв, то он мертв, и это открытие ничего не исправит.
– Татуировки, мама? – с сомнением спросил лорд Грэвенхэм, старший сын герцогини.
Мария сосредоточилась, и попыталась предположить, о чем они говорили.
– У моряков они есть, – убедительно сказала Сара. – Поэтому, если они утонут, их тела легче опознать. Если бы у солдат были татуировки, это послужило бы той же самой цели.
– Это не повредит, – сказал лорд Грэвенхэм, но Мария подозревала, что он думал о том же, о чем и она. Больше десяти тысяч трупов после Ватерлоо были брошены в братские могилы, чтобы предотвратить распространение болезней. Одним из них был Дэр, но в подобной ситуации, кто бы опознавал труп по татуировкам?
– Я заразилась этой идеей от лорда Уайверна, – произнесла Сара. – Друга Дэра, – добавила она для Марии. – Одного из этой компании шалопаев, которую они образовали в Харроу, хотя, конечно, тогда он не был Уайверном. Просто Кон Сомерфорд. Такие хорошие друзья и такие хорошие мужчины… – Она прижала к глазам носовой платок с траурной каймой и воспользовалась моментом, чтобы взять себя в руки. – Ему и двум его друзьям сделали татуировки перед уходом на фронт. На груди. "Джи" для Джорджа.
– Но это такое распространенное имя, не так ли? – сказала Мария, стараясь вникнуть и проявить интерес. – Для настоящего опознания, должно быть что-то более характерное. Полное имя?
– Их все назвали Джорджами.
Мария мельком взглянула на лорда Грэвенхэма, задаваясь вопросом, дошла ли, наконец, Сара до сути.
– Конечно, им нужно было что-то еще, – продолжала Сара. – У Уайверна есть дракон. Это соответствует титулу, который он унаследовал, хотя в то время он и не мог этого ожидать. Двумя другими были Джордж Хоукинвилл – у него ястреб, и Джордж Вандеймен с татуировкой демона. Созвучно титулу, и, конечно, фамилии. Не слишком мудрый выбор. – Она пожала плечами. – Но тогда им было всего шестнадцать лет. Я так рада услышать о нем хорошие новости.
– Вандеймен? – спросила Мария, немного более высоким голосом. – Тот, который потерял свою удачу? – У него на груди демон?
– Я говорила герцогу, что мы должны что-то сделать. Он и другие были так добры к Дэру в прошлом году. Профессиональные военные, вы понимаете. Но, кажется, дела Вандеймена пошли на лад. Так что, вы сможете помочь мне и в этом, Мария? Мне нужно будет нанять людей, которые могут сделать татуировки и договориться о сотрудничестве с Хорсгардз …
Оркестр взял более громкую ноту, оповещая всех, что танец вот-вот начнется. Сэр Берли вертелся рядом. Мария пообещала поддержать глупую затею с фондом татуировок и подала руку своей постоянной осе.
Она любила танцевать, хотя и знала, что делает это с изяществом, а не воодушевлением. Они называли ее Лилией из-за бледного цвета лица и привычки к ношению бледной одежды, и Золотой из-за ее возмутительного богатства. А еще она знала, что они называли ее Увядшей Лилией и грубо шутили в мужских клубах о том, такая ли она вялая в постели.
Она хотела бы оживиться, и, возможно, пошалить как в шестнадцать лет. Но годы научили ее контролю и осмотрительности, и они управляли ей даже в танце.
В постели – что ж, это частный случай.
Повернувшись в фигуре танца, она увидела его.
Она пропустила шаг, и с поспешным извинением сконцентрировалась на танце. Когда она оглядела комнату, Вандеймен ушел.
И все же, он здесь. Она не могла ошибиться, эти бледно-золотистые, изящно стянутые в хвост волосы, еще более блестящие по сравнению с темным вечерним костюмом.
Он здесь.
Живой.
Готовый выполнить их соглашение.
С резким ударом сердца она осознала, что все началось.
Глава 3
Когда танец закончился, Мария почувствовала себя раскрасневшейся, необычное для нее явление. Она поклонилась партнеру, ощущая как рой ос оживился, ища следующего шанса подобраться к банке с вареньем. Мария игриво отложила выбор.
Где Вандеймен?
Или она лишь вообразила его?
Потом она увидела его в компании с Грэвенхэмом. По сравнению с тихой основательностью маркиза Вандеймен казался диким духом, несмотря на великолепную, опрятную внешность. Его бледно-золотые волосы сияли в искусственном освещении, а его шрам, несомненно, почетно полученный, предполагал грех, особенно с так и не исчезнувшими до конца следами беспутного образа жизни.
– Миссис Селестин, – произнес Грэвенхэм, – вы пленили еще одного из нас, бедных мужчин. Вандеймен умолял меня представить его вам. Как умно, – добавил он, – я бы не согласился, если бы вы были милой юной девицей, но насколько я могу судить, вы вполне способны справиться с таким шалопаем, как он.
Мария оценила тонкое предупреждение Грэвенхэма. Это означает, что Вандеймен рисковал потерять свое место в высшем свете.
– Милорд – шалопай, – сказала она Вандеймену, протягивая ему руку. – Как интригующе.
Она была довольно холодна, но не могла не встревожиться, потому что не подумала о такой существенной детали. Конечно, он не мог просто подойти к ней. Он должен был найти кого-то уважаемого, чтобы его представили.
Он изящно склонился к ее руке, вполне оценивая расстояние. Слишком легкий поклон будет казаться холодным. Прикосновение губ к перчатке будет скандальным и смелым. Только остановившись на полпути в пределах установленных границ, можно было намекнуть на интерес и страсть.
Она по-прежнему легко улыбалась, молясь о том, чтобы не задрожать. Этот великолепный, элегантный молодой человек, искусный в общении, был не тем, что она ожидала.
– Тогда, возможно, я смогу убедить вас подарить мне танец, миссис Селестин? – сказал он, выпрямившись, но все еще держа ее руку. – Удобный случай побыть шалопаем.
– Действительно? Не знала об этом.
– Должно быть, ваши предыдущие партнеры были ужасно скучными. – Он положил ее руку на сгиб своего локтя. – Позвольте мне разнообразить вашу жизнь.
Он украл ее из-под носа ее осиного роя, и она не была уверена, оскорблена она или ужасно удивлена.
– Мои партнеры не были совсем скучными, – сказала она, когда они присоединились к танцующим.
– Замечательно. Тогда вы не будете потрясены.
Она не была в этом уверена. Что он задумал?
Она знала о плутовстве в танце. Если она позволит своим мыслям вернуться назад, к ее безумию с Морисом, то сможет вспомнить те времена, когда он привык использовать танец по полной. В конце концов, где же еще мужчина с сомнительной репутацией мог оказаться достаточно близко к леди, чтобы соблазнить ее на безрассудство?
Музыка заиграла, и они начали исполнять па. Сейчас это был просто танец, дающий ей возможность подумать.
Она не ожидала, что он спланирует самоубийство.
Не ожидала, что он окажется таким опасным.
Не ожидала такой потребности в официальном представлении.
Не ожидала, что он будет прекрасно владеть ситуацией, или следовать правилам общества так же умело, как следует шагам танца.
Она должна была ожидать всего этого. Небеса, социальные обязанности были частью жизни офицера. И все же, она не ожидала от него таких навыков общения.
Что еще она упустила из виду?
Его осторожность.
Когда во время танца их взгляды встретились, она осознала это. Конечно, ее донкихотские действия должны казаться подозрительными. Когда они соединили руки и разошлись, она задалась вопросом, чего он боялся. Что он подумал, чего она хотела за свои двадцать тысяч фунтов?
И что – еще более захватывающая мысль – он готов сделать за них?
Фигура танца вернула ее к нему, порочные мысли возбуждали, несмотря на все попытки похоронить их глубоко в душе. Они взялись за руки в аллеманде и повернулись, глядя друг другу глаза в глаза, тела их гармонично двигались.
Внезапное понимание того, что она могла потребовать от него в уплату – в течение шести долгих недель, пронзило ее. Она поняла, что непристойно покраснела, и с облегчением перешла к следующему джентльмену.
Она вовсе не думала о такой вещи, когда составляла свой план. Никогда! Она должна немедленно выбросить его из головы. Это было бы глупо и зло. Она, как предполагалось, спасала его, а не использовала, и он был на восемь лет моложе.
В отчаянии она сосредоточилась на настоящем, на сплетении шагов танца. Однако не могла не смотреть, как он танцевал с другими женщинами. Она оказалась не одинока в своей реакции. Каждая, молодая или старая дама, отвечала светом в глазах, широкой улыбкой.
Он был любителем пофлиртовать. Прекрасным, интуитивно флиртующим, молодым человеком, и женщины не могут ему сопротивляться. Этого она тоже не ожидала. Она знала – свет предположит, что она купила молодого человека, а не очаровала своим остроумием и деньгами.
Мысль была столь отталкивающей, что ей хотелось закричать и остановиться. Он мог получить деньги и отправиться в ад или на небеса…
Потом он вернулся, чтобы вновь стать ее партнером. Когда они вместе сделали шаг, потом другой, он мягко сказал:
– Я, как предполагается, безумно влюбляюсь в вас, или на самом деле предполагается любовная связь?
Губы поджаты, его взгляд не отрывается от ее. Она ответила:
– Безумно влюблены. Почему нет? – Если она собиралась думать как дурочка, она бы предпочла, чтобы о ней думали как о безумной.
Его глаза удержали ее, а потом, поскольку танец двинулся дальше, им пришлось прервать разговор. Очарованная, она поняла, что сделала то же самое, и торопливо посмотрела на своего нового партнера, сэра Уоткинса Дора, чтобы увидеть понимающую улыбку.
– Красивый мошенник, – заметил мужчина средних лет, – но бедный, и со склонностью к бутылке и игорным столам, дорогая леди. Умный с полуслова все поймет.
Таким образом, Мария танцевала, не в силах отбросить унизительное осознание того, что все думали, что стали свидетелями мощного притяжения между женщиной в годах и очаровательным молодым мошенником.
Она не могла винить Вандеймена. Он в точности следовал ее инструкциям. Вежливо улыбаясь остальным, он обратил на нее все свое обаяние, обделяя других леди. Часто ее глаза сталкивались с его, полными решимости. Ей оказалось так трудно не поверить в то, что она внезапно стала центром его вселенной.
Когда танец закончился, и она сделала реверанс в ответ на его поклон, то знала, что все смотрят на них. Было мучительно трудно не сказать что-то язвительное или вести себя холодно, показывая, что она не легковерная дурочка. Как бы то ни было, она позволила Вану положить ее руку на сгиб своего локтя и прохаживаться так.
– Все наблюдают, – сказала она, хоть и знала, что не должна была. Она контролировала это приключение, не так ли?
– Я уверен, что за вами постоянно, так или иначе, наблюдают, Золотая Лилия.
– Я привыкла к наблюдению, но не до такой степени. – Как абсурдно чувствовать, что она может говорить с ним так честно. Помимо Харриетт, он был единственным, знающим об их замыслах. – Вероятно, я не выгляжу столь ослепленной, как должна.
– Я буду ослеплен за нас обоих. – Искоса взглянув на него, она заметила, что его улыбающиеся глаза полны решимости. – Некоторая осторожность с вашей стороны, несомненно, придаст реалистичности, – добавил он. – В конце концов, вы слишком мудры, чтобы на самом деле выйти за меня замуж.
Она улыбнулась шутке, но та надавила на старую рану. Ее чувства слишком походили на сумасшедшее безрассудное влечение, которому она уступила в юности, достигнув высшей точки в отношениях с Морисом. Она питала слабость к смелым, красивым, опасным мужчинам, но она больше не была молодой и глупой. Неужели она ничему не научилась?
Прохладный воздух, коснувшийся спины, мгновенно заставил ее вздрогнуть, и она осознала, что он привел ее на небольшой балкон. Они все еще оставались в поле зрения, но это давало некоторую защиту от подслушивания. И должно было вызвать еще больше разговоров.
Хотя, какой смысл упираться? Она собиралась быть любимой темой развлечения общества в течение долгих шести недель. Это та цена, которую она заплатит, чтобы исправить несправедливость.
– Благодарю за то, что пришли, – сказала она, раскрывая веер и пристально вглядываясь в освещенный лампами сад внизу.
– Вы думали, что я откажусь платить свой долг?
Внезапный холод в его голосе заставил ее обернуться.
– Я не это имела в виду. Вы были… Нуждались…
– Мадам, вы купили меня – мое тело, ум, и большую часть души – на шесть недель. Я пойду, куда вы прикажете, буду говорить, как вы того пожелаете, действовать так, как вы меня проинструктируете, пока это не оскорбляет ту часть моей души, которую я сохранил.
Бог ты мой. Боль и раненная гордость. Она должна помнить, что, хотя война во многом заставила его повзрослеть, он все еще мог быть уязвим.
– Превосходно, – прохладно сказала она, возвращаясь к безопасному разглядыванию сада. – Вы хорошо играете свою роль, милорд, поэтому, пожалуйста, продолжайте действовать так, будто вы полны решимости завоевать меня. – Она оглянулась с тщательно обдуманной улыбкой. – Я сомневаюсь, что это заставит вас рисковать вашей бессмертной душой.
Мгновение в молчании они смотрели друг на друга, а потом она разрушила тишину, нервно болтая.
– Лампы в саду симпатичны, не правда ли? Интересно, есть ли способ исследовать его.
Ее правая рука в перчатке оперлась на железное ограждение, и он накрыл ее своей левой. Загорелая от стольких лет, проведенных на солнце и ветре, сильная, с выступающими сухожилиями и венами, с длинными пальцами, отмеченными легкими шрамами. Рука, выглядевшая старше, чем он был. Прекрасная рука, вероятно, предназначенная природой для более спокойных занятий, для музыки, искусства, нежной любви…
– Я знаю, что у меня мало надежды, – сказал он, обхватывая ее пальцы своими и поднимая ее руку, поворачивая ее к себе. – Бедный мужчина с обветшалым поместьем, и на восемь лет моложе вас.
– Правда…
Он положил ее руку между ними, выпрямился, в процессе развернувшись так, чтобы оградить ее от переполненной комнаты.
– Единственная причина, по которой вы бы обдумали мои притязания, это моя внешность и очарование. Бедная миссис Селестин, – добавил он с насмешливым блеском в глазах. – Вы оказываетесь перед необходимостью уступить внешнему облику и обаянию.
– Едва ли я бы оказалась первой вдовой, которая так поступит. Я уверена, что смогу сыграть свою роль. – Она вернула ему тот же самый колкий взгляд. – В конце концов, я не собираюсь на самом деле отдавать свою персону и свое состояние в ваши руки.
– Просто еще девять тысяч фунтов.
– Если вы будете вести себя прилично. – Она оглядела его сверху донизу. – По крайней мере, вы действительно хорошо выглядите и очаровательны, и хорошо себя чувствуете в обществе. Было бы невероятно удручающе выставлять себя дурой из-за непривлекательного прожигателя жизни.
Он успокоился, шрам, пересекающий его правую щеку, казался еще более резким и темным. Она немедленно вспомнила, как встретилась с ним в первый раз, как мужчина разоружил ее, и, конечно, как близко он подошел к причинению ей вреда.
Он уронил ее руку.
– Я могу стать непривлекательным в любое время, стоит вам только захотеть, миссис Селестин. Я посоветовал бы вам не давить на меня слишком сильно. Человек, готовый умереть, одинаково готов послать девять тысяч фунтов к дьяволу.
Небольшой балкон внезапно стал тюрьмой, Ван закрыл выход. Она отчаянно хотела отвести взгляд или попытаться отодвинуться в этом ограниченном пространстве. Однако, с ним как с животным, показать страх означает потерять контроль. Она взглянула в его злые глаза.
– А как же те одиннадцать тысяч, милорд? Вы должны услужить мне за них.
Его ноздри раздулись, и внезапно она увидела в нем жеребца. Молодого, великолепного, оскорбленного жеребца, готового стать порочным. Святые небеса, кем она себя вообразила, пытаясь собрать нечто вдребезги расколотое и насквозь пронизанное трещинами?
– Сожалею, – быстро сказала она. – Я неосмотрительно выразилась. Я выбрала вас потому, что вы – джентльмен.
– Но зачем вам выбирать кого-то, миссис Селестин? Какова цель этой экстравагантной шарады?
Она надеялась отложить этот разговор до тех пор, пока не придумает объяснение получше, но ясно, что сейчас придется хоть что-то рассказать. С большим усилием, она беспечно заговорила.
– Расточительность одного человека, есть прихоть для другого, лорд Вандеймен. Я намереваюсь насладиться сезоном, но меня преследуют охотники за приданым. Вы – моя защита от них, и все.
Должно быть, она подала все правильно, увидев, что его напряженность едва уловимо, но уменьшилась.
– Вы должно быть очень, очень богаты.
– Так и есть.
– Тогда, конечно, я полностью к вашим услугам. Повелевайте мной, дорогая леди.
Шокирующе, но все пожелания, пришедшие ей на ум, были неприличными. Она вернулась к тому, что сказала ранее.
– Поступайте так, как если бы вы полны решимости вымести из моей головы все здравомыслие и завлечь в свою походную кровать.
Мгновение он смотрел на нее, затем поднял левую руку и положил на ее обнаженное плечо. Теплая. Шероховатая от военных упражнений.
Нет, не упражнений. От настоящей, смертоносной войны. Сколько смертей видели эти внимательные голубые глаза? Сколько причинили его изящные руки? Сколько пережито страданий, во время сражений и после? Она не теряла никого важного, кроме уже полузабытого младшего братика, и Мориса, который умер далеко, за многие мили от дома, на охоте, и его смерть не опечалила ее по-настоящему.
Они называли этого человека Демоном. Ужасное клеймо для благородного солдата и героя, но она могла думать только о том, насколько близко он должно быть знаком со смертью. Неудивительно, что, казалось, ему безразлично, выстрелит она в него или нет. Вероятно, он вообще ни о чем не заботился, оказавшись слишком глубоко раненным, чтобы измениться.