Он собирался поцеловать ее здесь, на виду у всех? Она должна остановить его, но ее словно парализовало.
Слегка помедлив, Ван погладил ее обнаженное плечо, по ее спине прошла легкая дрожь, а он, задержав руку, коснулся свободных локонов. Он мог приводить в порядок завиток или отгонять насекомое. Он играл им всего мгновение, пристально глядя ей в глаза, а затем опустил руку.
Страх все еще владел ею, но внутри росло что-то худшее. Жажда.
В его внезапной улыбке вспыхнуло торжество.
Ох.
Она глубоко вдохнула. Он собирался сделать то, за что она заплатила, но, в то же самое время, ради своей гордости он собирался попытаться обольстить ее. Неудивительно, хотя этого она вновь не ожидала.
И, конечно, она не ожидала, что это будет так ужасно возможно.
Какая-то частичка ее вопила: "Почему нет? Почему нет? Ты можешь быть с ним вместе сегодня ночью!" Внутри у нее все сжалось от этой мысли.
Она часто лежала в тишине ночи, вспоминая ощущение тела мужчины на ней, в ней. Она не желала возвращения Мориса, но воспоминания об интимной близости всегда оставляли ей ощущение боли и пустоты.
Мария пристально на него посмотрела. Осторожно, медленно, женщина повернула голову так, чтобы смотреть мимо, разворачивая веер. Она не могла позволить себе дать ему такое оружие, вдруг он неправильно им воспользуется. Нужно помнить о своей цели – исцелить его и сделать свободным, с деньгами, которые украл Морис.
– Начинается следующий танец, – сказал он. – Мы вновь будем партнерами? Это создаст настоящую бурю, которую вы хотите.
Буря. Подходящее название для смятения внутри нее, но она согласилась. Она проложила свой курс, и будет следовать им, даже через бурю затруднений, скандалов и, да – разочарования.
Она больше не застенчивая инженю . И может контролировать себя и своего демона. Мария спокойно пошла с ним, чтобы сформировать восьмерку танцующих.
Она завершила танец, разрумянившись от волнения. Под беспутством, мрачными воспоминаниями и непристойным шрамом, скрывался молодой мужчина, невероятно привлекательный молодой мужчина, который прилагал все усилия, чтобы околдовать ее.
И все было просто прекрасно.
Она изо всех сил пыталась направить свой ум к более высоким мыслям – к его военному опыту и нехватке благородного воспитания. Впрочем, за логичными и благородными мыслями скрывалось дрожащее тело, желание сорвать его одежду, прижаться к его жару, вдохнуть и вкусить его, дать ему заботу и в некотором роде полностью освободить. Его невероятная молодость, боль, чувствительность, скованность ее правилами, возбуждали ее сильнее, чем она считала возможным.
Прежде, чем он успел пригласить ее на возмутительный третий танец, она приняла приглашение от другого мужчины. Не имело значения, кто он, но именно мистер Фаншейв, приятный джентльмен, который, несомненно, хотел бы жениться на ее деньгах, не досаждал ей в этом плане.
Пока они прогуливались, ожидая начала следующего танца, она заставила себя серьезно рассмотреть мистера Фаншейва в качестве мужа. Мария действительно хотела снова выйти замуж, а он был удобен, нетребователен, подходил по возрасту. И походил на мужчину, которого она планировала выбрать, но теперь от такой перспективы ей захотелось зевнуть.
Она знала, почему, но это было просто временное помешательство.
Заиграла музыка, и она позволила танцу унести ее, как всегда наслаждаясь изящной плавностью движений взад и вперед из ряда танцующих. Когда она протянула руку, чтобы обойти вокруг следующего джентльмена, то чуть не споткнулась.
Вандеймен!
Она выпрямилась, улыбнулась и двинулась дальше. Дура! Ничто не мешает ему присоединиться к тому же ряду. Если он играет роль пылкого поклонника, то конечно, так и поступит. А ее руку все еще покалывало от его прикосновения.
Так не должно было быть.
Она качнулась, выступая из ряда, и, в конечном счете, снова приблизилась к нему, соединив руки, обошла вокруг, двинулась вперед и в сторону.
Именно так все и произошло бы. Закружиться вместе благодаря судьбе, на шесть недель соединить руки, а потом вперед и в сторону. У него появится новый шанс на жизнь, а ее совесть будет чиста.
Ей действительно было жаль, что нельзя сделать все втайне, но, пока она обдумывала тщательно разработанные планы, он внезапно погрузился во тьму, и она поняла, что нужно действовать. И оказалась права. Пугающе права. И по-прежнему содрогалась от мысли, что на мгновение могла опоздать.
Когда пришла его очередь протанцевать вдоль середины длинного ряда со своей партнершей, она заметила, что он был партнером раскрасневшейся и накрашенной молодой женщины, обремененной круглым лицом и вьющимися волосами мышиного цвета. Он выбрал или был вынужден выбрать в партнерши девушку, не пользующуюся успехом, но его улыбка была яркой и теплой, он ненадолго создал для нее рай.
За маской прожигателя жизни скрывался хороший человек. Она не должна удивляться, и, конечно, не должна чувствовать гордость собственницы. Он не ее, и это так же верно, как и то, что он должен искать невесту. Среди невинных и плодовитых юных леди.
Плодовитых. Она почувствовала болезненный укол. За десять лет брака она не забеременела, и дело было не в Морисе. У него оказалось четверо внебрачных детей, о которых она знала.
Вандеймен нуждался в детях, чтобы продолжить род.
Предательство, что ей нужно напоминать об этом себе самой! Ведь под тьмой и шрамами Вандеймен был хорошим человеком, и она радовалась этому.
Женщины лукаво делят потенциальных мужей на три группы – небеса, чистилище и ад. Морис обещал небеса, но все обернулось чистилищем – довольно распространенное явление, как она полагала. Вандеймен, как она подозревала, кажется чистилищем, которое обернется небесами для верной женщины.
Но не для нее.
Партнером для ужина она выбрала лорда Уоррена. Он был вдовцом с двумя сыновьями, таким образом, тот факт, что она вряд ли сможет иметь детей, не имел для него значения. Он был разумным, честным, и настойчивым поклонником, и станет превосходным мужем. Уоррен занимал незначительный пост в правительстве. Возможно, роль хозяйки политического салона развлечет ее.
Она сосредоточилась на интересной беседе и других людях за ее столом, но взрыв смеха заставил ее оглядеть комнату. Вандеймен сидел за столом с группой людей, сверкающих молодостью, жизнью и хорошим настроением.
Естественная для него обстановка.
– Шумновато, не так ли? – заметил лорд Уоррен.
Мария обернулась, и видя пренебрежение на его лице, порадовалась, что ничем не выдала свою легкую тоску.
– Они молоды.
– Действительно. Мой старший не намного моложе, и он, и остальные могут уничтожить спокойствие в одно мгновение.
Она потягивала вино, чтобы скрыть свою реакцию.
Если бы она вышла замуж за лорда Уоррена, то стала бы мачехой его сыновьям, которые не намного моложе, чем лорд Вандеймен. Их разделяли всего восемь лет, но мир таков, что они относятся практически к разным поколениями.
Она разговаривала с лордом Уорреном и другими людьми в возрасте за ее столом, пытаясь не слушать звуки оживленной болтовни и взрывы смеха со всех концов комнаты.
Встать, чтобы вернуться в бальный зал было облегчением. Прохаживаясь с лордом Уорреном, она решила, что скоро уедет. Для одной ночи сделано достаточно. Вандеймен сможет придумать другие способы преследования завтра.
Он быстро поднялся из-за своего стола, встав на ее пути, улыбаясь и казавшись расслабленным. Великолепный.
– Миссис Селестин, вы выражали интерес к исследованию садов. Мисс Харроуби только что предложила там прогуляться. Не желаете ли пойти? – Он жестом указал на французские двери, открытые из-за жаркой ночи.
Она на мгновение замерла. Это было смело. И почти невежливо, хотя Уоррен готовился вскоре передать ее руку новому партнеру. Если она согласится, то это будет ясный знак того, что она поощряет его.
Все наблюдали.
Она улыбнулась своему сопровождающему.
– Если вы не возражаете, милорд… – и, отняв у него свою руку, протянула ее Вандеймену.
Взгляды, которыми обменивались молодые люди вокруг, передавали множество сообщений, позади нее начали шептаться, но в несколько мгновений она и множество других пар направились в освещенную лампами темноту.
Глава 4
– Я действительно компаньонка, сопровождающая молодежь? – спросила она, когда они вышли наружу, и легкий ветерок коснулся ее кожи. Конечно, именно это объясняло ее небольшую дрожь.
– Надеюсь, нет.
Последующая дрожь не была связана с ветром.
Другие пары растворялись в тенях, и только бледные как смерть платья леди, негромкие разговоры, и смех изобличали их присутствие.
– Я чувствую себя подобно компаньонке, – сказала она, пытаясь напомнить ему о своем солидном возрасте. – Кто чей партнер, и действительно ли такие пары приемлемы?
– Не суетитесь. Сомневаюсь, что кто-то задумал изнасилование. – Он повернулся к ней и добавил. – Если кто-то не захочет, этого не произойдет.
– Кто может захотеть?
– Все мужчины.
У нее вырвался смешок, и он тоже усмехнулся, выглядя намного моложе. О, Мария, знаешь ли ты, что делаешь? Он уводил ее все дальше от дома, однако, она не сопротивлялась.
Хотя сад не был большим, тропинки петляли вокруг кустарников и шпалер, создавая иллюзию уединения. Только иллюзии, смешки, разговоры и случайные вскрики, которые слышались вокруг.
Сад спал, но кто-то посадил душистый табак и малькольмию , делающие воздух благоуханным, дорожки были усеяны ползучими травами, чей аромат высвобождался по мере того, как они шагали. Душный воздух усиливал ее осознание безумия. Это не было необходимо для ее плана, хотя и совпадало с его.
Он собирался попытаться и поцеловать ее, возможно даже соблазнить, доказать, что он мастер. Вопрос мужской гордости, которую она признавала, вовсе ее не понимая.
Вопрос в другом – что она собирается ему позволить, и почему?
Он остановился под деревом.
– Еще слишком рано просить вашей руки?
Смехотворно, но ее пульс забился сильнее.
– Это покажется импульсивным.
– Так и есть. На этот раз будьте дикой, порывистой женщиной.
Его тон жалил, желтый свет фонаря над головой делал линии его лица резче, углубляя рваный шрам.
– Я тайно сбежала с Селестином, – сказала она, наслаждаясь его удивлением.
– Ваша семья вас не одобряла?
– Он был иностранцем и добивался успеха своими силами.
– Должно быть, вы очень любили его.
Одно биение сердца, и она ответила:
– Да, так и есть.
Это не была ложь. Дикая, порывистая любовь привела ее в руки Мориса – тщательно создавшего эту самую дикую и порывистую любовь, столь же нереальную как ложная преданность.
– Тогда совершите еще одно приключение. – Он взял ее руки. – Согласитесь сейчас выйти за меня замуж. Завтра мы поместим объявление в газеты и потрясем весь Лондон.
Она поняла, что он говорил так, будто их могли подслушивать, а их могли. Она смутно осознавала существование пары по соседству, тихо, но искренне говорящей о значении свободы и любви.
Ах, молодость.
– Хорошо? – спросил он.
Нет смысла колебаться.
– Очень хорошо.
Он улыбнулся. Даже под золотистым светом улыбка казалась теплой.
– Вы сделали меня очень счастливым.
– Правда?
– Конечно. Теперь я собираюсь поцеловать вас. Но не здесь, – сказал он прежде, чем она смогла возразить. – Этот желтый свет делает с вашей внешностью ужасные вещи.
Эта смущающая мысль позволила ему утащить ее еще дальше, в глубокую тень. К ней уже вернулось ее остроумие.
– У вас нет разрешения на поцелуй.
– Собираетесь закричать? – Он притянул ее в свои объятия. – Это не испортит представление?
Она уперлась руками ему в грудь.
– Остановитесь!
Шокирующе, но его сила и крепкое тело делали ее слабой, подобные вещи всегда так на нее действовали. Морис ее не любил, но был хорошим любовником, когда соизволял, и дарил ей то, что возбуждало ее сильнее всего.
Он появлялся в середине обычного дня, хватал ее за руку и уводил в спальню. Она почти достигала оргазма раньше, чем он полностью раздевал ее, а он, удостоверившись, что безумие закружило ее два или три раза, продолжал свой трудный день, оставляя ее истомленной.
Насыщенной.
Побежденной своим телом.
Это было завоевание, вопрос его гордости – преуспеть во всем. Она знала это, но никогда не имела сил сопротивляться.
Зевс, сейчас она не нуждалась в этих воспоминаниях. Несмотря на пылающую кожу и ноющие бедра, она сказала:
– Поцелуете меня насильно, лорд Вандеймен, и наш договор потеряет силу. А значит, вы станете вором, укравшим ту часть денег, которую уже потратили, и уверяю вас, больше вы не увидите ни пенса.
Она не могла видеть выражение его лица, но хватка его рук не стала сильнее, и не ослабела.
– Однажды вы уже угрожали мне, Мария. Разве вы не поняли, что меня это недостаточно заботит? Пошлите меня к черту, если хотите. Но я получу свой поцелуй.
Он приподнял ее стиснутые руки и притянул ее еще ближе, обхватил ее голову и поцеловал.
Соблазняя ее.
Шок и вспомнившийся голод заставили ее раскрыть рот и прижаться ближе, полностью предавая саму себя. Как давно, ужасно давно мужчина прижимал ее так, так целовал. Она твердила себе, что была бы рада освободиться, и понимала, что лгала.
Она осознала, что запустила руки под его камзол и впилась ногтями в его длинную, напряженную спину прямо через шелк и полотно. На этом она остановилась, но ее сердце колотилось, а предательская боль стала пульсирующей настойчивой потребностью.
Его губы отпустили ее и соскользнули ниже, на шею.
Сейчас она должна остановить его. Должна. Вместо этого она боролась с собой, пытаясь не повалить его на землю и сорвать с него одежду.
Он протиснул свое бедро между ее. Мария услышала свой собственный молящий стон, и наконец, вырвала себя из его рук.
– Святой…
Его ладонь решительно накрыла ее рот.
Он прав. Она собиралась закричать.
– Тише, – мягко сказал он, – тише.
Никаких извинений, просто успокаивающие звуки, которыми он мог бы успокаивать взбесившееся животное.
Животное.
О, Боже.
Она закрыла глаза, мучительно огорчаясь, что отреагировала так на непристойные замечания мужчины, больше подходящего на роль ее сына, чем любовника. Она снова оказалась в его руках, осторожно прижимаясь, уткнувшись лицом в его плечо, на всякий случай.
Ох, как стереть те глупые моменты! Холодно расстаться и никогда не видеть его снова.
Ты можешь, шепнул внутренний голос. Просто дай ему денег и отпусти на свободу.
Она не могла. Он нуждался в чем-то большем, чем деньги. Порвать с развратом и благодаря протянутой руке помощи вернуться к обычному, нормальному существованию. То, что он украл этот постыдный поцелуй, показало, что он все еще глубоко в западне. Она подозревала, что скоро он будет готов застрелиться.
Мария слегка встряхнула головой, недвусмысленно вздохнула, и он отпустил ее. Его голова упиралась в ее, но его руки больше не держали ее в заключении. В отчаянии она почувствовала, что он наслаждался этим объятием. Как часто его просто кто-то обнимал?
Мать и две сестры, возможно, обнимали его, если он нуждался в этом. Мать и младшая сестра умерли от инфлюэнцы. Старшая сестра умерла при родах как раз во время Ватерлоо. Его отец немногим позже застрелился, и возможно, другие смерти отчасти послужили причинами этого поступка. Главным образом долги, и это вина Мориса.
На континенте, должно быть, были женщины, но был ли кто-то, чтобы просто обнять его, когда он нуждался в поддержке? Кто-то, кому он мог признаться в страхах и сомнениях? Кто-то, кто позволит ему выплакаться?
Он когда-нибудь позволял себе плакать?
Ее глаза затуманились, слезы стояли в горле комом, и она осознала, что ее руки поглаживают его спину. По-матерински, сказала она себе. Наверно, она могла бы заменить ему мать.
Ей захотелось разразиться диким смехом.
Она боролась за самообладание и подняла глаза.
– Полагаю, что мы взяли на себя обязательство пожениться, лорд Вандеймен.
Она не могла четко видеть его черты, но это означало, что и он не мог видеть ее. Однако тишина стояла слишком долго, прежде чем он спросил:
– Я должен послать объявление в газеты?
Она услышала удивление в голосе.
– Да.
Еще мгновение тишины, и он спросил:
– А что потом? Мы составим брачный договор?
– Почему нет? Пусть составляют шаблон, пригодится, когда я действительно соберусь замуж.
Он медленно отодвинулся, сплел ее руку со своей и потянул ее к тропинке и желтому свету.
– Я приношу извинения за то, что произошло, – сказал он, пристально глядя вперед. – Вы были так добры, а я напал на вас, напугал. Так как вы достаточно добры, и не разорвали наш договор, я даю вам свое слово, больше такого не произойдет.
Мария подавила возражение. Все так, как должно быть, и если он не распознал ее настоящую реакцию, это благо.
– Тогда все улажено. А сейчас я хотела бы отправиться домой. Вы будете сопровождать меня и мою тетю?
– Конечно.
Он остановился под яркой лампой и ловко привел в порядок ее внешность, поправив жемчужное ожерелье, рукав платья, заправив локон и подколов его шпилькой.
Каждое прикосновение было обжигающим искушением, но она отчаянно сконцентрировалась на том, что он вновь стал рассудительным. И без этого будет достаточно разговоров, а уж если они вернутся в дом с беспорядком во внешности…
По-видимому, наведение порядка после объятий в саду это часть навыков офицера.
– На Пиренеях было много светских мероприятий? – спросила она, и, сохраняя душевное спокойствие, потянулась, чтобы поправить его шейный платок, благодаря Бога за то, что на ней надеты перчатки. Но и в этом случае ощущение его кожи, гладкости его твердого подбородка, мышц и сухожилий его шеи, могло привести ее в исступление.
О Небеса, как она хотела его. Примитивно и требовательно.
– Иногда, – сказал он, приподнимая подбородок, чтобы облегчить ей задачу. – В основном, в Лиссабоне. И Париже. И Брюсселе.
Бал герцогини Ричмонд, с которого офицеры ускользнули, и многих из них уже не было в живых. Да, несомненно, у него был опыт сопровождения респектабельных молодых особ на балах и, иногда, выскальзывания в сад для поцелуя – или чего-то большего.