- Я знаю, ты стремишься быть самостоятельной и ни от кого не зависеть, но ведь это по моей вине ты получила уже три отказа и наверняка получишь еще не один, поэтому будет только справедливо, если я…
- Нет, Дерек, - мягко, но решительно повторила Оливия. - Пойми, для меня это дело принципа. Я привыкла рассчитывать только на себя, на свои силы и ни при каких обстоятельствах не принимать посторонней помощи. - Тем более от тебя, про себя добавила она.
- Но, Оливия, я же не просто какой-то посторонний с улицы. Я твой квартиросъемщик. И именно из-за меня ты терпишь убытки. Синди, ну скажи ты ей, - обратился он за помощью к девочке.
Та задумчиво побарабанила пальцами по стойке, старательно подражая взрослым.
- Я думаю, мам, мистер Логан дело говорит, - наконец сказала она.
- Нет, - уперлась Оливия.
Дерек потерял терпение.
- Ну вот что, мне надоело твое ослиное упрямство. Ставлю вопрос ребром: либо ты берешь у меня деньги в качестве компенсации за убытки в вашем семейном бизнесе, понесенные исключительно по моей вине, либо я завтра же съезжаю из этого дома и, кстати, потребую от тебя вернуть мне мои деньги, которые заплатил за квартиру за месяц вперед. Ну, что скажешь?
Оливия нахмурилась.
- Скажу, что это шантаж.
- Называй это как хочешь, но я не шучу, я так и поступлю. Не хочу, чтобы на моей совести было твое банкротство. Не у одной тебя, знаешь ли, имеются принципы.
- Лучше соглашайся, мам, - встряла Синди.
- Ну хорошо, - в конце концов согласилась Оливия и улыбнулась. - Ваша взяла. Где уж мне устоять против таких объединенных сил?
- Ура! Победа! - запрыгала Синди. - Мам, можно я схожу к Лейси? Ей купили две новых компьютерных игры. Она пригласила меня поиграть.
- А ты сделала все уроки?
- Все, кроме географии. Вечером почитаю. Ну можно, мам?
- Ладно, иди, только ненадолго, - предупредила ее Оливия.
- Хорошо. - Синди вприпрыжку выбежала из кухни. Через секунду хлопнула входная дверь.
Оливия и Дерек остались вдвоем. Отчего-то это смутило ее. Она отошла от Дерека и стала убирать со стола посуду.
- Давай помогу, - предложил он.
- Спасибо, я сама, а ты посиди, если хочешь. - Когда он стоял, то кухня, казалось, в несколько раз уменьшалась в размерах и Оливии становилось трудно дышать.
Он не стал спорить и сел на табурет у стойки.
- Спасибо за твое великодушное предложение возместить мои убытки. Будем считать, что ты даешь мне в долг. Постараюсь вернуть как можно быстрее.
- Мы же обо всем договорились, Оливия, пожалуйста, не начинай все сначала. Ничего мне не нужно возвращать. Это такой пустяк по сравнению с тем, что ты делаешь для меня.
- Я делаю это не ради денег, ты же знаешь.
- Знаю. Но я предлагаю тебе деньги вовсе не за это. Я очень богат, Оливия, и многое могу себе позволить, но мне прекрасно известно, что существуют в мире вещи, которые не купишь ни за какие деньги. Это дружба, любовь, преданность… По сравнению с ними слава и деньги ничего не стоят, а бурное восхищение толпы сиюминутно и преходяще. Пока ты на вершине успеха, тебя носят на руках, но стоит немного оступиться и упасть, как тебя со злорадным удовольствием тут же втопчут в грязь. Не возвышайся. А если уж возвысился, так будь добр держаться хоть зубами и не падать. Я оступился, даже не сам, а с посторонней помощью, и смотри, чем это закончилось. Мною, как Синей Бородой из сказки, пугают юных девиц, а почтенные матроны считают ниже своего достоинства находиться со мной под одной крышей.
Его голос был печальным, а на лице читалась неуверенность, как у того пятнадцатилетнего мальчишки, который подошел к ней на перемене в школьном коридоре и предложил помочь донести глобус в класс. Ее сразу заинтересовал черноволосый мальчик с серьезным взглядом и длинными, артистичными пальцами. Он разительно отличался от своих сверстников - не ходил на школьные вечеринки, не участвовал в бейсбольных матчах, не играл в футбол.
Позже она узнала, что Дерек подрабатывал после школы, чтобы помочь семье. У него просто-напросто не было времени на развлечения. А когда удавалось выкроить несколько свободных часов, он использовал их для занятий музыкой в школьном ансамбле. У него не было возможности брать дорогие уроки музыки, но каким-то непостижимым образом Дерек тем не менее мог сыграть на любом музыкальном инструменте, который попадал к нему в руки. Это поражало и восхищало Оливию.
А потом однажды он впервые поцеловал ее…
Ее мысли принимали нежелательное направление, поэтому она поспешила прервать их.
- Меня, конечно, ужасно раздражает и возмущает эта их лицемерная обывательская мораль, но, знаешь, людей можно понять. Ты роскошествуешь, соришь деньгами, снимаешь дорогие виллы, разъезжаешь в шикарных автомобилях - выставляешь свое богатство напоказ, а это многим не нравится, вызывает раздражение и зависть.
- Но ведь это богатство не свалилось на меня с неба, я не получил его в качестве наследства от внезапно умершего родственника - я нажил его собственным трудом. Ведь чтобы добиться успеха и признания в шоу-бизнесе, одного таланта мало. Нужно очень много трудиться. Все эти годы я пахал как ломовая лошадь. Уж тебе ли не знать, что я не имел ничего - ни денег, ни музыкального образования. Просто мне повезло, что я сразу попал к Луизе Фейн.
При упоминании имени этой женщины Оливия внезапно почувствовала тошноту, как тогда, тринадцать лет назад, когда она впервые услышала о ней - известной певице и красавице, которая взяла Дерека к себе в группу гитаристом и помогла найти свой собственный путь и обрести успех. Так во всяком случае писали газеты. А еще они писали о любовной связи между Дереком и Луизой, хотя ей в ту пору было тридцать пять, а ему девятнадцать.
В то время Оливия была беременна, у нее был сильный токсикоз и она не знала, чем вызвано ее ужасное самочувствие: беременностью или навязчивыми мыслями о Дереке и этой женщине? Каждое утро она вставала с тяжелым сердцем, больная, разбитая и несчастная. А потом бежала в ванную, где ее безудержно рвало, после чего лежала, обессиленная, и по ее лицу текли слезы. Тогда Оливия сомневалась, сможет ли еще когда-нибудь быть счастлива. И лишь когда родилась Синди, она решила, что все будет хорошо. Дочь стала ее светом, ее спасением, ее радостью и не оставила места для сомнений.
С тех пор прошло много лет, и Оливия думала, что все давно прошло, но сейчас вдруг ощутила ту же тошноту и сердечную боль, словно все это было вчера.
- Луиза - сильный, волевой человек с довольно тяжелым характером, очень требовательная к себе и окружающим. Она заставляла нас репетировать по двенадцать часов в сутки. Многие музыканты не выдерживали, уходили от нее. Но я готов был работать хоть все двадцать четыре часа, лишь бы добиться поставленной цели.
- Ты был соло-гитаристом в ее группе? - поинтересовалась Оливия нейтральным тоном, чтобы он не заметил ее напряжения.
- Да, заменил парня, который умер от передозировки, оставив жену и маленького ребенка. Это была ужасная история. Думаю, именно она повлияла на мое отношение к наркотикам и породила твердую, непоколебимую решимость никогда не связываться с ними.
- В общем, - продолжал он, - я стал писать для Луизы песни, которые она выдавала за свои и за которые, кстати сказать, платила мне сущие гроши. Но я не возмущался и не роптал. Я был счастлив и благодарен судьбе в лице Луизы за прекрасную возможность заниматься любимым делом.
- Ты любил ее? - не удержалась Оливия, потому что этот вопрос долгие годы терзал ее, не давая покоя. Связь Дерека с Луизой, естественно, недолго оставалась тайной для пронырливых журналистов, и желтая пресса в течение нескольких месяцев смаковала подробности их романа. Никто не знает, чего это стоило беременной Оливии, и просто чудо, что Синди родилась вполне здоровым ребенком.
- Любил? Ты шутишь? После того как ты меня бросила, я не мог смотреть ни на одну женщину и разуверился в любви. Но Луиза красивая, соблазнительная женщина, она все время была рядом, я ей нравился, ну и… все произошло как-то само собой. Но ни о какой любви между нами и речи не было. Это был чистый секс. Мы просто использовали друг друга - каждый в своих целях.
Дерек вспомнил, как надеялся, что любовная связь с такой красивой, талантливой, известной певицей поможет ему побыстрее забыть девушку, предавшую его, вырвать ее из своего сердца, но у него ничего не вышло, и всякий раз, целуя и лаская свою любовницу, он представлял, что это Оливия. А однажды в пароксизме страсти он даже назвал Луизу Оливией. Она тогда так разозлилась, что чуть не выгнала его.
А Оливия тем временем вспоминала, как возненавидела газеты и телевизор, как страдала, представляя любимого в объятиях другой женщины. Порой боль и муки ревности были настолько невыносимыми, что становилось трудно дышать. Со временем боль притупилась, хотя до конца так и не прошла.
Видимо, какие-то отголоски этой старой боли отразились у нее на лице, потому что Дерек замолчал, пристально глядя на нее, затем спросил:
- В чем дело, Оливия? Почему тебя волнуют мои отношения с другими женщинами? Не тебе осуждать меня, ведь это ты бросила меня и почти сразу выскочила замуж за другого. К тому времени, когда у нас с Луизой завязались отношения, ты была уже беременна.
- Я не осуждаю тебя, Дерек. - Оливии хотелось закричать, что она бросила его не по своему желанию, а потому, что об этом просила его мать, которая считала, что жена и семья будут помехой на его пути к успеху. Она просто ушла с его пути, и одному Богу известно, чего ей это стоило. Но если она это скажет, то придется рассказать и все остальное, а этого делать ни в коем случае нельзя.
Внезапно Дерек поднялся, подошел к ней и схватил ее за плечи.
- Ты хоть знаешь, какую рану ты нанесла мне своим предательством? - с гневом и болью воскликнул он. - Знать, что ты вышла замуж за другого… что ты занимаешься с ним любовью… Черт побери, да едва я уехал из города, как ты подыскала мне замену. Неужели я так мало значил для тебя, Оли, что ты так быстро забыла меня? Я думал, что сойду с ума, когда узнал об этом.
Она посмотрела ему в глаза.
- Не такая уж высокая цена за то, чего ты добился в жизни. Разве не этого ты всегда хотел? Посвятить себя музыке? Стать звездой?
- Да, я хотел достичь успехов в музыке, хотел славы, денег, но только чтобы вместе с тобой. Ничего этого не нужно, когда рядом с тобой нет человека, ради которого имеет смысл к чему-то стремиться, чего-то добиваться.
Потрясенная Оливия молчала.
- Почему, по-твоему, мне так хотелось добиться успеха? Ради тебя… для тебя. Ты была для меня тем единственно важным, что имело значение. И ты верила в меня, я знаю, ведь верно? Ты верила в меня, когда другие не верили. Но в последнюю минуту ты отвернулась… предала.
- Но ведь ты добился всего, чего хотел, и без меня, не так ли? Я была бы тебе только помехой. Так что, может, и лучше, что все случилось именно так, - возразила она.
- Лучше? Для кого, Оли?
- Для тебя… для нас. Ты получил все, чего хотел: возможность посвятить себя музыке, известность, богатство. А я… а у меня есть Синди.
- А любовь, Оливия? Как же быть с ней? За все эти годы я так и не смог полюбить ни одну женщину, хоть и пытался. А ты? Не думаю, что между тобой и тем парнем, за которого ты вышла, была такая уж большая любовь, если вы вскоре развелись. Скажи, ты любила его? Тебе было с ним так же хорошо, как со мной? - Продолжая держать Оливию за плечи, он тряхнул ее. - Ну так как?
- Прекрати, Дерек, ты делаешь мне больно, - холодно проговорила Оливия.
- Больно? - зло усмехнулся Дерек. - Это пустяк по сравнению с той болью, которую ты причинила мне своим предательством.
Дерек был ужасно зол. Оливия видела это, но не испугалась. Она была уверена, что он никогда не причинит ей вреда. Чувствовала сердцем.
Его глаза почернели не то от гнева, не то от страсти, он обхватил ее одной рукой за затылок, другой за талию и грубо прижал к себе.
- Дерек. Прошу тебя…
- О чем ты просишь, Оливия? Чтобы я отпустил тебя или чтобы поцеловал?
Она и сама не знала и могла только как завороженная смотреть, как приближается к ней его лицо, и через мгновение его твердые губы властно завладели ее губами.
Дерек намеревался наказать ее этим поцелуем, вложить в него всю свою боль и обиду на нее, но едва только их губы соприкоснулись, как он позабыл о своем намерении.
Ее рот был сладким и податливым, и он почувствовал головокружение и услышал гулкие удары собственного сердца, неустанно рассылающие импульсы во все уголки тела. Когда она расслабилась в его объятиях, он дал волю рукам. Его ладони блуждали по ее спине, ощущая тепло сквозь тонкую блузку, затем опустились ниже и сжали круглую попку.
Оливия с шумом втянула носом воздух и тихо застонала, ощущая жар его тела. Ее собственное тело мгновенно ожило. В животе огненной лавой растекалось горячее желание. Ее бросало то в жар, то в холод. Сама не помня как, она обняла его руками за шею и погрузила пальцы в его густые длинные волосы. Восхитительное покалывание растекалось от кончиков пальцев по всему телу.
А Дерек - черт бы его побрал! - прекрасно понимал, что происходит с ней, и видел, как она реагирует на него. Он прижался к ней еще плотнее, и она почувствовала, как напряглась и затвердела его плоть.
Он оторвался от ее губ, и глаза его остановились на ее вздымающейся груди, на затвердевших сосках, заострившихся и дерзко выпирающих из-под тонкой ткани. Он накрыл ладонями груди, ощущая их форму и вес, краешком затуманенного сознания отмечая, что они стали больше с тех пор, как он в последний раз, тринадцать лет назад, ласкал их. Оливия откинула голову назад и издала тихий стон.
Не давая времени разуму одобрить его действия, Дерек расстегнул три маленькие пуговки и раздвинул края блузки. Ее атласный кружевной лифчик был цвета кофе с молоком, но настолько тонкий, что он мог видеть грудь. Кончиком пальца он нежно погладил сосок и ощутил, как она затрепетала. С низким гортанным стоном он стянул лифчик вниз и наклонился, приближаясь губами к груди, затем снова погладил пальцем уже обнаженный сосок. Оливия тяжело дышала.
- Дерек…
Этот тихий молящий шепот привел его в чувство. Он не собирался заходить так далеко. Он хотел лишь наказать ее жестким, грубым поцелуем, но вышло все иначе. Эта женщина оказывает на него слишком сильное воздействие, слишком возбуждает. Так было и раньше, и за тринадцать лет ничего не изменилось. Но зато изменились они. Он не может забыть, что она бросила его, предала их любовь, и еще не готов простить ее.
Дерек не спускал с нее напряженного взгляда. Оливия видела отражение собственного желания в черноте его глаз, и ей стало страшно, когда она прочла в них правду.
Она все еще любит Дерека Логана. После стольких лет она по-прежнему желает его.
Неожиданно его рот скривился в циничной усмешке, и она поняла, что его настроение вновь изменилось.
- Признайся, ты со всеми своими любовниками такая пылкая или только со мной?
Оливия понимала, что в нем сейчас говорят гнев, боль и обида, поэтому не подняла перчатки. Вместо этого она нежно погладила его по шершавой щеке.
- Только с тобой, Дерек, - ласково прошептала она.
Он ожидал, что она разозлится, быть может даже даст ему пощечину, но такая ее реакция ошеломила его. Он замер, потрясенно уставившись на нее.
- Тогда почему ты все бросила… бросила меня, Оли? Почему лишила нас обоих счастья? Ведь Синди могла бы быть нашей дочерью.
Оливия похолодела. Она отдернула руку от его щеки и, высвободившись из его объятий, сделала шаг назад.
- Что было, то прошло, Дерек, - сказала она. - Обвинениями и рассуждениями уже все равно ничего не вернуть и не исправить, пойми это и перестань ворошить прошлое, тем более что у нас хватает проблем и в настоящем. А сейчас, извини, мне нужно идти убирать комнаты. - Оливия развернулась и поспешно покинула кухню, пока он не увидел ее слез.
6
Через пару дней, возвращаясь с фермы Диксонов, где она время от времени покупала свежее молоко, масло и сыр, Оливия не поверила своим глазам, когда увидела на обочине дороги в паре милях от города знакомую фигуру, собирающую мусор вдоль шоссе. Вначале она подумала, что обозналась, что мужчина просто одет так же, как Дерек, - в черную тенниску и узкие джинсы, - но, подъехав поближе, убедилась, что это действительно он. День выдался довольно жаркий для середины мая, и на нем были солнцезащитные очки и синяя бандана, пропитанная потом.
Оливия на несколько секунд залюбовалась им и подумала, как глупо было с ее стороны хоть на секунду усомниться в том, что это Дерек, потому что ни у кого не было такой стройной, подтянутой фигуры и таких длинных, мускулистых ног.
Со времени их вспышки страсти на кухне прошло два дня, и больше они почти не виделись и не разговаривали. Он уезжал рано, а вечером сразу поднимался к себе. Оливия ни о чем его не спрашивала, не желая навязываться, а он, похоже, не испытывал желания разговаривать с ней.
Она знала, что суд предписал ему выполнять любую общественно полезную работу на усмотрение местных служб, но уборка мусора - это уж слишком.
Она затормозила, съехала на обочину и, остановившись в нескольких ярдах от него, заглушила мотор. Он искоса взглянул на нее, когда она вышла из машины и захлопнула дверцу.
- Дерек, что это значит? Что ты здесь делаешь?
- А разве ты сама не видишь? Работаю, - проворчал он недовольным тоном, свидетельствующим о том, что он отнюдь не рад встрече.
Она оглядела большую палку с острым наконечником, которую он держал в одной руке, и объемистый пластиковый мешок для мусора - в другой.
- И кому же это пришло в голову отправить тебя выполнять эту работу?! - возмутилась Оливия. Ее мнение о жителях Грейт-Стока, среди которых она росла и жила, упало еще на несколько пунктов с момента возвращения сюда Дерека Логана.
- Эту работу дала мне глава городской коммунальной службы миссис Тереза Хьюстон. Не думаешь же ты, что я вызвался добровольцем? - Дерек невесело усмехнулся. - А теперь, с твоего позволения, я продолжу. До конца рабочего дня мне нужно очистить еще полторы мили. Полагаю, к тому времени, как закончится моя трудовая повинность, в Грейт-Стоке больше не останется мусора.
Оливия порадовалась, что на нем очки. В этот момент ей не хотелось встречаться с ним глазами.
- Но, Дерек, почему именно уборка мусора? Неужели для тебя не нашлось какой-нибудь другой работы. Я знаю Терезу Хьюстон. Она неплохой человек. Не могу себе представить, почему она заставила тебя собирать мусор.
- Просто я не вызвал у нее симпатии, вот и все. Похоже, мое хваленое обаяние ни на кого в этом городе не действует.
Кроме меня, подумала Оливия. Ну и Синди, конечно.
- Впрочем, к чести миссис Хьюстон, надо сказать, что вначале она предложила мне другую работу, но уж лучше я буду собирать мусор на шоссе. Здесь по крайней мере я один и никто не шепчется у меня за спиной.
- И что же это за работа такая, которой ты предпочел уборку мусора? - удивилась Оливия.
- Она предложила мне работать в Центральной больнице Грейт-Стока.
- И что ты должен был там делать?
- Развлекать и морально поддерживать больных, в том числе и умирающих от рака. Я должен был улыбаться и говорить неизлечимо больным детишкам, что все отлично, даже если кто-то из них знает, что не доживет до следующего Рождества.