Жизнь Соланж удалась - любимая творческая работа, карьера, огромная популярность, любовь, удачный брак. Но вдруг все рушится в одночасье. Черная полоса в жизни Марка началась еще раньше, и к моменту их знакомства это было уже полное банкротство, даже лампочки в доме перегорели все. Симпатия рождается, скорее, от отчаяния, и они тянутся друг к другу, как за соломинку, хватаясь за робкое чувство. И оно благодарно расцветает в прекрасный цветок, помогая преодолевать житейские невзгоды. Но судьба не благоволит счастливым возлюбленным и обрушивает на них уже просто чудовищный удар. Справятся ли Соланж и Марк?..
Содержание:
Глава 1, - в которой лунный свет 1
Глава 2, - которая полгода назад 2
Глава 3, - в которой белое облачко 3
Глава 4, - в которой мадам Бетрав 4
Глава 5, - в которой "Тайна имения Бон-Авиро" 4
Глава 6, - в которой крайняя степень возмущения 5
Глава 7, - которая опять полгода назад 5
Глава 8, - в которой шеф местной жандармерии Бетрав 6
Глава 9, - в которой по второму бокалу Бетрав не разрешил 7
Глава 10, - в которой дом родной 8
Глава 11, - в которой у Марка карманный фонарик 10
Глава 12, - в которой больничная палата 10
Глава 13, - которая уже в "лендровере" 10
Глава 14, - в которой история Марка 11
Глава 15, - в которой Марк стал жить в Париже 13
Глава 16, - в которой я воскликнула 14
Глава 17, - которая опять сейчас 15
Глава 18, - в которой вчерашний день 15
Глава 19, - в которой пыльный потрепанный "форд" 16
Глава 20, - в которой я выбежала с подушкой в руках 17
Глава 21, - в которой комментарии Полетт 17
Глава 22, - в которой медики занялись Бруно 17
Глава 23, - которая опять сейчас 19
Глава 24, - в которой стол у летней кухни 21
Глава 25, - которая снова полгода назад 21
Глава 26, - которая опять сейчас 22
Глава 27, - в которой все испытывают облегчение 23
Глава 28, - которая про месть 24
Глава 29, - которая в "лендровере" 26
Глава 30, - которая в больнице 26
Глава 31, - в которой прошло лет восемь 28
Натали Де Рамон
Пропуск в райский сад
Моей чудесной Тамаре
Глава 1,
в которой лунный свет
Серебристо-голубоватый, невесомый и плотный одновременно. Очертания предметов графичны, но словно бы лишены объема. Высокая кровать, на которой лежит Бруно, будто вот-вот взлетит над полом. Лицо Бруно кажется безжизненным, но я вижу, как чуть подрагивают его веки и уголки губ. Он весь опутан проводами и трубками, змеящимися к приборам, на экранах которых разноцветными молниями бегут показания, всеми своими электрическими силенками борясь с монохромом бесстрастной луны.
Дверь открывается - прямоугольник желтого света из коридора, а в нем - Лола со шваброй и ведром. Щелчок выключателя, и лунный свет изгнан мощными люминесцентными лампами. Они гордо гудят о своей победе. Вдобавок Лола бухает тяжелым ведром о пол, звучно плюхает в него швабру и принимается сверхъестественно шумно возить ею по линолеуму, нарочито грохая обо все ножки и углы.
- Лола, пожалуйста, потише, - говорю я. - Ему нужен покой.
- Он и так, считай, покойник. - Она хмыкает и презрительно кривится. - Добилась своего?
- Как ты можешь? Он очнется и скажет правду!
- Не очнется, - хмыкает Лола и начинает проворно отключать от Бруно все приборы.
- Не смей! Что ты делаешь?! - кричу я и хочу ей помешать, но не могу даже шелохнуться.
- Ха-ха-ха! - Фантомасом хохочет девчонка, выдергивая провода. - Ха-ха-ха!..
- Не смей! Не смей!..
- Все, все, все… - Голос Марка. - Успокойся. Это только лишь сон.
Я почувствовала прикосновения его рук, с силой выдохнула и открыла глаза. И сразу опять зажмурилась - прямо мне в лицо била светом полная луна. Я села на кровати и даже провела руками по лицу, будто луна могла оставить на нем след.
- Проснулась? - спросил Марк, подбираясь ко мне поближе и обнимая. - Все хорошо?
- Это луна. - Я еще раз неприязненно отерла лоб и щеки. - Терпеть не могу луну!
- Задернуть шторы?
- Подожди! - Я удержала его за руку. - Слушай, а вдруг Лола проберется в больницу и отключит Бруно от приборов?
Марк улыбнулся. Его голова и плечи загораживали от меня луну, и ее свет мягким ореолом окутывал контуры его темной, погруженной в тень фигуры. Я почти не видела его лица, но знала, что он улыбается.
- Ты сейчас такая красивая! - Его рука перехватила мои пальцы, ласково чуть сжала. - Просто необыкновенная в лунном свете! Почему ты не любишь луну?
- При чем здесь луна? Ты не слышал, что я сказала? Вдруг Лола пробе…
Он неожиданно накрыл мои губы своим ртом и стал целовать, а его рука оказалась под одеялом и уже гладила мой живот. Через шелковую рубашку его ласковые прикосновения были как-то по-особому нежны.
- Не холодно? - отстраняясь и откидывая одеяло, прошептал он. - Сняла бы ты ее!
- Рубашку?
- Не луну же! - И его губы опять целовали мои, а его руки поднимали все выше мою рубашку.
- Марк, ну что ты еще придумал? - Я увернулась от его губ. - Ну зачем? Я не хочу…
- Хочешь! Хочешь! - Он поцеловал меня еще раз. - Ну-ка, подними руки! - Еще один поцелуй, и рубашка улетела куда-то. - Вот. Вот. Так хорошо. Не опускай руки! Закинь их за голову. Облокотись на них.
- Ну, Марк!.. - протянула я, но он смотрел так, что не послушаться я не могла. - Марк, ну я сейчас совсем не гожусь на роль натурщицы. Марк…
- Молчи… Молчи… - Снова поцелуи, и прикосновения его груди к моей. - Ничего не говори. Ты так прекрасна! Прекраснее полной луны! И вообще, нашей дочке пора познакомиться с Селеной, госпожой Луной!
Он поцеловал мой живот, еще и еще, его губы мягко скользили, обдавая теплым дыханием. Потом он приложился ухом к нему и прошептал, почти касаясь ртом:
- Ау, крошка! Это папа! Слышишь меня? Смотри, это луна! Она завидует красоте твоей мамы! А ты будешь еще прекраснее!
Я вдруг почувствовала приближение слез.
- Марк, хватит! А то я разревусь! Ой… Слушай, она завозилась! Она точно услышала тебя…
- Ну да! Не отвлекай ее! Пусть познакомится с луной!
Но мои слезы все-таки потекли - тихо-тихо, без всякого всхлипывания. И я испытывала необыкновенное облегчение, хотя дочка, прямо скажем, активно вела себя в моем животе.
- А тебе не больно? - забеспокоился Марк, наблюдая, как живот вздымается то тут, то там.
- Не особенно. Просто такое странное ощущение: кто-то толкается изнутри.
- А тебе это не вредно? А ей?
- Она все-таки живой человек. Надо же человеку двигаться.
- Живой человек… Живой… - взволнованно повторил Марк и прилег рядом со мной, продолжая гладить мой живот. - Знаешь, ты только не обижайся, я ведь только сейчас понял, что она живая, реальная… И я ее бесконечно люблю! Сильнее всех на свете. Нет. Конечно, сильнее всех на свете я люблю тебя. И ее! - Он вдруг шмыгнул носом, потер его, подтянул на нас одеяло. - Давай спать! А то она, наверное, устала. Она же совсем маленькая… Ложись поудобнее. Хочешь, ко мне на плечо? Или отдельно? Как тебе лучше?.. Ну, что молчишь? Хочешь все-таки аккуратного сексику, но стесняешься намекнуть?
Я вздохнула и потерлась щекой о его плечо.
- Сон этот идиотский из головы не идет.
- Про Лолу, которая отключает приборы?
- Как ты догадался?
- Было не сложно.
- А вдруг она действительно сделает это? Теперь вздохнул он и поцеловал меня в лоб.
- Глупышка! Даже если предположить, что она это сделает, то ты сначала вспомни, какие тут приборы? Кардиограф, который следит за сердечным ритмом, да капельница с глюкозой, чтобы не голодал. Ну и что? Сердце-то у него от этого не остановится, и голодная смерть вряд ли наступит сразу.
- Логично…
- А завтра мы его навестим. Ему же нужно чистое белье, халат, тапочки, бритва. Он бреется электрической или станком?
- По настроению.
- Значит, купим ему электрическую. С ней в больнице проще. Спи! - Моему лбу достался еще один поцелуй. - Утром приедет Бетрав, и сборщики винограда расскажут ему о бродяге.
- Марк! Как же ты не поймешь. Твоему Бетраву не нужен бродяга! Он не будет его искать. Он такой же, как и эта правдолюбка Лола.
- Ой, ну только-только успокоилась! Пожалуйста, ангел мой, не заводись опять! Тебе нельзя волноваться.
- А как мне не волноваться, если эта мерзавка наверняка ведь опубликует свои домыслы в местной газетенке! Сенсация! Экс-звезда и ее любовник замыслили убийство суперкардиохирурга! Супер! Супер!
- О боже, - простонал Марк. - Ну что мне еще сделать, чтобы ты перестала терзать себя? Меня? Нашу девочку?
- Прости… - Я приподняла голову, поцеловала его в шею и за ухом, где он очень любит, лизнула мочку и, под одеялом ведя рукой по его бедру, интимно предложила: - Правда, давай немножко вспомним о…
Марк резко остановил мою руку.
- Нет. Пожалуйста!.. Она ведь там. Живая. Маленькая… Я… Я не могу! Я сделаю ей больно! - Он прижал мою голову к себе, поцеловал волосы, отстранился и виновато добавил: - Можно, я пойду покурю? Я быстро!
- Хорошо. Конечно.
- Не обижайся. - Коснулся губами моего лба и ушел.
Я слышала, как под его ногами заскрипели деревянные ступени, потом - его шаги внизу. Хлопнула входная дверь.
Глава 2,
которая полгода назад
По обеим сторонам дороги тянулись виноградники. Корявые, еще сонные темные лозы доверчиво подставляли теплому свету свои намученные за зиму бока, из экономии сил почти не отбрасывая тени на коричневатую землю.
В раскрытые окна моей машины влетал ветерок и обнадеживал игривым весенним запахом. Лужи на грунтовой дороге радостно отражали небесную лазурь, налитую солнцем. Такие старательные маленькие зеркала… Я улыбнулась.
Это было так странно, что я даже несколько мгновений держала руль одной рукой, чтобы другой потрогать собственные губы и уголки рта. Потрясающе! Значит, я опять могу улыбаться! Радоваться жизни и свету, как пережившая зиму старая виноградная лоза. Да здравствует весна!
Я повернула рычажок на приборной доске, и "бугатти" принялся послушно ликвидировать свою крышу. Она чуть-чуть поизображала парус, потом недовольно скрежетнула и убралась в недра машины. Ветерок тут же растрепал мои волосы. До чего же хорошо!
Я остановила машину, откинулась на спинку кресла. Рука сама собой потянулась к "бардачку" за сигаретами. Ну еще чего! Где твоя хваленая логика, Соланж Омье? Нюхай весну, никотина в тебе больше чем достаточно.
Я запрокинула голову, закрыла глаза. Как я могла жить без этого всего? Без просторного неба, без этих виноградных лоз до самого горизонта? Без живого солнечного воздуха, без смены времен года, наконец?
Весна в городе, конечно, наступает тоже, что-то там расцветает и распускается, начинают работать фонтаны, но в основном о течении времени там больше известно из газет, из масс-медиа. Но разве в моей телестудии бывает зима или весна? Всегда одно и то же: те же декорации, тот же свет, та же температура воздуха, даже настоящих окон нет. Зачем в телестудии настоящие окна, если при помощи компьютера у телезрителей создается впечатление, что ведущая программы "Коктейль с…", Соланж Омье, сидит на фоне панорамы Парижа, якобы расстилающейся за безмерными стеклянными стенами. Причем "живой" панорамы! С движущимися машинами и пешеходами и с соблюдением времен года…
Ты не в том времени употребила глагол "сидеть": Соланж Омье не "сидит", а сидела! - поправила я себя. И открыла глаза. Соланж Омье сидит теперь в "бугатти" где-то под Тулузой, а в студии "Коктейль с…" сидит Аристид.
Я представила себе его напыщенную рожу и улыбнулась опять. И это было просто восхитительно! Значит, теперь я могу думать с улыбкой даже об этом завистливом мерзавце!
А что, если подумать о Бруно? О Бруно Дакоре, великом кардиохирурге и моем все еще муже… И тут я, к собственному изумлению, хохотнула вслух! "Ты шлюха, Соланж, ты ничтожество! - Его презрительный взгляд и характерный мурчащий голос, который когда-то казался мне упоительной музыкой. - Как ты была девкой своего Консидерабля, так ею и осталась!"
Смешно… Только улыбка у меня сейчас вышла грустной, потому что я подумала об Оливье.
- Ты сильная, Соланж, ты справишься. - Усталые глаза, совершенно седые волосы и так внезапно состарившиеся руки - шнурочки вен с коричневыми пятнышками пигментации…
Но ведь Оливье только шестьдесят два! Зачем он сдался? Сдался и предал меня… Он же сам понимает, что предал, потому и:
- Уезжай из Парижа, Соланж. Уезжай, отдохни, пережди. Здесь тебе будет трудно отшивать репортеров. Это не шутка - указать звезде на дверь! Но Аристид - мой сын. Понимаешь, сын. А не только генеральный продюсер моего канала.
Я покивала. Сейчас, сидя в машине за тридевять земель, покивала точно так же, как тогда, у постели Консидерабля.
- Ты талантлива, Соланж, и фантастически работоспособна. Тебя возьмет любой канал, любая студия. Но без скандала!
- Я не собираюсь устраивать скандал.
Теперь покивал Консидерабль. Прикрыл глаза и покивал. Виновато и устало. Потом дотронулся до моей руки и попросил:
- Открой правый ящик письменного стола и возьми ключи.
Это были ключи от его новенького "бугатти". Я сразу их узнала.
- Возьми себе, Соланж. И не обижайся, это просто подарок, а не материальная компенса…
Я перебила:
- Возьму, Оливье! Возьму. Я же корыстная провинциалка.
- Вот и хорошо. - Он улыбнулся. - Скажи "спасибо" и уезжай.
- Спасибо. - Я наклонилась и поцеловала его в губы.
Он погладил меня по спине.
- В том же ящике возьми бумаги на машину. Я оформил ее на тебя. И, пожалуйста, уезжай.
- Куда?
- Куда угодно. Все забудется к осени…
Я закурила и тронула с места "бугатти". И он медленно поплыл среди оживающих виноградников.
Консидерабль как всегда оказался прав - в осаде парижских репортеров я не выдержала и недели. И сбежала - села в его "бугатти" и поехала, не очень понимая, зачем и куда. Ну, насчет "куда" проще - дорога сама вела меня в Альбуа, к маме. Наивно почти в тридцать шесть спасаться у мамы, и я могла бы отправиться в любую точку земного шара, в Ванкувер, например, где сейчас осчастливливает тамошнюю клинику великий кардиохирург доктор Дакор, мой муж…
Я швырнула сигарету в лужу.
Обрадованный таким решением ветерок принялся заботливо сдувать с меня остатки дыма. Я подбавила скорости.
Я оживу, выживу, выдержу! - твердила я себе. Как эти старые лозы, они каждый год выдерживают зиму. И я смогу!
Ветер усиливался. Я невольно прибавила скорость и почти тут же вернула рычаг назад. Мне не нужно больше торопиться! До родного Альбуа теперь километров сорок, зачем мне опять гнать и бежать? Я уже сбежала ото всех: от Бруно, от Аристида Консидерабля, от репортеров, от назойливых поклонников моей популярности во всех придорожных бистро и на всех бензоколонках.
При воспоминании о бензоколонке мне опять стало смешно. Парень, которого я попросила залить "бугатти" полный бак, вместо того чтобы приступить к делу, завопил:
- Мама! Аньес! Жерар! Полет! Дядя Тото! Смотрите, кто к нам приехал! Вы живая, Соланж Омье? Я вас за руку потрогаю, можно? У меня эта рука чистая. Ну, мама, Аньес! Скорее!
Однако на призыв "Скорее!" первой отреагировала я и нажала на газ. А ведь когда-то я мечтала о популярности…
Я ехала медленно, любовалась просторами виноградников, нюхала ветер, ехала, ехала… Прошло полчаса, час, полтора, два… Виноградники не кончались, зато вовсю мочь сигналили приборы, что бензин на исходе.
Машина встала. А облака на небе принялись темнеть, ветер подул сильнее. Я огляделась по сторонам. Небо и виноградники. Но ведь сейчас самый разгар дня. Неужели никто не ездит по этой дороге?
Я вытащила карту. Где я? На какой проселок я свернула, как последняя дура удирая с той бензоколонки? Я ведь не умерла бы, если бы тот парень дотронулся до меня.
Ветер рвал карту из рук. Солнце исчезло. Из виноградников поползли тени. На лоб и плечо упали первые капли дождя.
Я нажала на рычажок крыши. "Бугатти" не отреагировал. Не может быть! "Бугатти" ручной сборки не ломаются. Посильнее надавила на рычажок. Никакого эффекта. Капли с неба посыпались активнее, а ветер нагнал уже столько туч, что наверху не осталось ни единого голубого клочочка.
Я предприняла еще несколько попыток справиться с крышей. Бесполезно. Нужно поискать в чемоданах зонт, плащ, еще что-нибудь из одежды, чтобы накрыть приборную доску со всей этой бесполезной электроникой.
Дождь усиливался. Может, позвонить в полицию? Пусть с вертолета ищут. Нет, полная чушь. Пойти пешком? Я посмотрела на дорогу. Совсем не асфальт, и дождь стеной… Но ведь это же кретинизм - сидеть под зонтом в открытом "бугатти" и курить!
И вдруг впереди я увидела силуэт машины с включенными из-за непогоды фарами. Машина приближалась!
Мне посигналили, определенно предлагая подвинуться - узкая дорога, мой "бугатти" стоит посередине. Тот водитель ведь не может знать, что я без бензина. Только бы он догадался затормозить! А если не догадается?
Я выскочила на дорогу и, размахивая зонтом, побежала вперед. Кажется, встречная машина остановилась…
Нога! Дикая боль!
Я выронила зонт и упала. Прямо в грязь лицом.
Чавкающие быстрые шаги, и мужской голос:
- Мадам! Вы можете встать? Держитесь за мою руку.
Я приподнялась, опершись на локоть. Мужчина нагнулся надо мной и протягивал руки. С неба лило, как из тысячи ведер.
Совсем молодой. Можно сказать, парень. Простое курносое лицо, очень короткая стрижка, невыразительный глуховатый голос, крупные потрескавшиеся губы, и не брился он, наверное, пару дней, но…
- Что ж вы без звонка-то, мадам? Я бы встретил вас в городе. Наши дороги терпеть не могут спортивных машин!
А я терпеть не могу курносых парней, да к тому же с короткой стрижкой и небритых! Но…
- Я ждал вас только завтра, мадам.
Нет! Это не он ждал! Это я ждала его всю жизнь! А он, он… Господи, ну почему я так непоправимо стара, а он так безнадежно молод?