- Разве? - Взяв ее за руку, он дотронулся указательным пальцем до запястья. - Мне не с чем сравнивать.
- Когда мы вместе, у меня поднимается температура!
- Твои щеки покраснели.
- Я встречаюсь с тобой, когда только ты захочешь.
- Но ты отказалась встретиться со мной на прошлой неделе в пятницу.
- Но я договорилась еще до того, как ты позвонил.
- У тебя была встреча!
- Я всю ночь переживала, что не с тобой.
Он коснулся ее щеки. Она больше не улыбалась.
- Моя температура растет, и пульс учащается, и я думаю о тебе, когда не должен этого делать.
- Стефан! - Линдсей обхватила его лицо ладонями. Всей кожей он ощущал прикосновение каждого пальца. - Боюсь, наши чувства совпадают.
Он засмеялся. Звук шел откуда-то из глубины существа, из той скрытой тюрьмы, где хранились его улыбки. Поцеловал сначала одну ладошку, потом другую. И отчетливо понял, что если он немедленно не уйдет из этой комнаты, в углу которой виднелась большая заманчивая двуспальная кровать, то овладеет ею прямо сейчас.
- Хочешь, покажу тебе качели! - Он взял ее за руку и повел из комнаты. Затем открыл дверь - тайное убежище Паттерсона.
Она захлопала в ладоши.
- Кто бы мог подумать!
Качели свисали с потолка маленькой застекленной веранды. Лунный свет проникал в нее сквозь густую листву вечнозеленых растений. Квартира находилась в старом доме в колониальном стиле, и застекленная веранда в большой степени являлась частью этого стиля.
- Не могу поверить, она отапливается! - сказала Линдсей.
- Он выращивает цветы.
- Судя по всему, это же оранжерея!
- Бегонии. Но они у него не цветут.
Линдсей не обратила внимания на цветы, занимавшие все помещение. Она подбежала к качелям и плюхнулась на них.
- Стефан! Как прекрасно! Иди сюда, посиди со мной!
Он присоединился к ней. Качели были достаточно велики, они могли уместиться вдвоем. Он чувствовал прикосновение ее бедра, ее груди к своей руке, когда она положила голову на его плечо. Его переполняли самые сильные чувства, когда-либо испытанные им. С невероятной быстротой он терял контроль над собой.
Почувствовав, как она прижалась к нему, он повернулся. Казалось, его тело принадлежит другому человеку. Оно отказывалось подчиняться его приказам.
- Линд…сей! - Он медленно, раздельно произнес ее имя. В нем звучало предупреждение.
- Сте…фан! - Улыбнувшись, она притянула его голову к себе.
Она была огнем, музыкой, светом. Ее губы искали его губы, словно она боялась потерять что-то новое, что-то еще более прекрасное. Он прижал ее к себе, стремясь получить все сразу, поняв ее желание идти до конца. Она была сама жизнь, и он хотел ее.
Она шевелилась, прижимаясь к его груди; его охватил огонь, стоило ему коснуться ее мягкой груди. Она засмеялась низким гортанным смехом, когда он попытался сжать ее еще сильнее. Ее губы целовали его ухо, подбородок, впадинку на шее, она двигалась вместе с ним, обволакивая его, чувственная, податливая, страстная…
В ту же минуту его руки скользнули под свитер, наслаждаясь теплотой и шелковистостью ее кожи. Их тела растворялись друг в друге. Его пальцы чувствовали огонь, пожиравший ее, и дрожь пронизывала его с головы до пят. То, что страсть может быть такой сильной, настолько непосредственной, оказалось для него неожиданностью. Она не была первой женщиной, которую он обнимал, она не была его первой женщиной. Но в этот момент он понял, что можно по-другому отнестись к слову "первый" и что в самом важном она всегда будет единственной в его жизни.
У нее не было ничего под свитером, кроме тоненькой шелковой рубашки. Ее грудь жаждала прикосновений. Она застонала, когда властные руки коснулись ее. Медленно-медленно, получая огромное удовольствие от мысли, что он может доставить ей радость, Стефан принялся ласкать ее тело. Он стал изучать все изгибы и впадинки ее груди. Она продолжала целовать его, шепча какие-то бессвязные слова. Он ласкал твердеющие вершинки грудей, ложбинку, их разделявшую, чувствовал ускорившийся стук ее сердца. Каждая ласка и каждое прикосновение были сладостной пыткой.
Она слегка отодвинулась и сняла свитер. Стефан позволил ей это сделать и почувствовал новую волну непреодолимого желания. Затем в мерцающем лунном свете он увидел жемчужный блеск ее нагого тела и понял, что рубашки тоже нет…
Она была прекрасна, такая совершенная, такая светящаяся. На мгновение мелькнула мысль: хорошо бы остановилось время, он хотел сохранить этот миг навсегда. Затем неистовое желание овладело им, и он наклонил голову, чтобы ощутить то, что она так бескорыстно ему предлагала.
Он познавал ее на вкус. Она была теплой, прозрачной, женщиной до кончиков ногтей. Он слышал ее шепот, чувствовал, как она выгнулась навстречу ему. Грудь у нее была небольшая, великолепной формы, и он ласкал каждую языком, делая круги вокруг сосков. Она вздохнула и выгнулась дугой, предлагая ему еще большую свободу. Он обхватил сосок губами и принялся нежно его покусывать. Она прошептала что-то, в ее шепоте слышался призыв к новым ласкам. Он приподнял край ее юбки, и его руки заскользили по бедрам, пока не достигли самого сокровенного, продолжая поглаживать ее сквозь тонкую ткань трусиков.
Она опять изогнулась, и он сразу не понял ничего. Она сжалась и вскрикнула, затем крик повторился. В конце концов он все понял.
Он крепко прижал ее к себе, ее продолжала сотрясать дрожь разрядки. Кровь стучала у него в висках. Он смог довести ее до таких высот! Он знал, как охотно она отзывалась на его ласку, как удивительно сексуальна, но никогда и не надеялся, что он может так ее возбудить.
Он прошептал ее имя. Ее руки сомкнулись вокруг него, затем он почувствовал, что она стягивает с него свитер. Все его эмоции были обострены до предела. Закрыв глаза, он чувствовал, как она расстегивает пуговицы на его рубашке. Затем ощутил ее руки на своей груди.
- Твоя очередь, - мягко прошептала она. Ее слова отозвались где-то глубоко в нем. Он был уже настолько возбужден, что не помнил, случалось ли такое прежде, а она даже еще и не дотронулась до него.
- Еще нет.
- Ты не знал? - спросила она. - Ты и не знал, что ты со мной делаешь?
Он не мог, не знал, как ответить. Ее губы блуждали по его груди. Он знал, что никто их увидеть не может, что темнота и зелень скрывают их. Но чувствовал себя полностью открытым этой женщине, всему миру. Он обманывал сам себя, считая, что может управлять своими эмоциями. А сейчас исчезли все его мысли.
Легким движением руки она расстегнула ему джинсы. Ее рука, грациозная, многообещающая, опустилась на него. Сквозь ткань он ощущал жар ее пальцев и застонал.
- Хорошо. Ты должен хотеть меня так же, как я хотела тебя.
Он задержал ее и снова поцеловал. Ее губы были мягкие и уступчивые. Они становились все мягче, по мере того как длился поцелуй. Но ее руки не останавливались. Они легко скользнули под ткань трусиков и начали свою эротическую игру. Огонь пробежал по его жилам. Как он может так хотеть ее, как может умирать от желания?
Она оторвалась от его губ и стала покрывать поцелуями дорогое лицо и шею. Медленно, в то время как рука двигалась все быстрее. Ее губы коснулись соска, зубы принялись его покусывать. Она рассмеялась, и он почувствовал, что смех вызвал новый взрыв желания.
Он изогнулся, как она прежде. Затем прокричал ее имя. Ее рука замедлила свои движения, затем остановилась.
- Твой кофе. - Линдсей стояла перед Стефаном, протягивая ему чашку с его именем.
Он взял ее и удивился, что у него не дрожат руки. Он был настолько захвачен своими воспоминаниями, что на мгновение светлячки показались ему снежинками.
- Можно измерить наши отношения по чашкам кофе. - Он подвинулся, освобождая ей место.
Она примостилась рядом.
- Нам не полагается иметь никаких отношений.
- У нас двое детей.
- Они не переставая болтают о Конге. Они счастливы, что ты его привез.
- У нас был прекрасный вечер.
- Да? Я рада. Ты им нужен.
Интересно, а ей он еще нужен? Есть ли теперь другие мужчины в ее жизни, которые заняли его место? Он не знал, какое место занимал в ее жизни, но был уверен, что существует множество мужчин, которые бы этого хотели.
Они никогда не говорили об этих безымянных, безликих существах, хотя эти мысли и преследовали его. Она не была больше его женой и имела полное право на такие взаимоотношения, но одна мысль, что ее обнимают чужие руки, приводила его в бешенство. И никакой развод не мог этого изменить. Она оставалась в его душе, и никакие адвокаты, законы и судьи не могли этого изменить.
- Ты когда-нибудь думал о новой семье?
Он решил, что она угадала его мысль.
- А ты?
- Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос. Как будто простой ответ - целая проблема для тебя.
- Ты не всегда меня за это упрекала!
- Нет. Это пришло позже. Когда я почувствовала себя несчастной.
Он поставил чашку на пол террасы.
- Я должен идти.
Она накрыла ладонью его руки.
- Нет, останься. Извини, Стефан. Мне кажется, нам надо научиться быть в разводе.
- Я не собираюсь жениться. - Он сел, оставив кофе на полу. Ему и так будет трудно заснуть.
- Почему?
- Ты удивлена?
Она сомневалась, стоит ли продолжать. Она не знала, чем закончится разговор, и боялась чего-то. Она была слишком уязвима сегодня вечером, и, по-видимому, Стефан тоже. Слезы подступали к глазам. Во второй раз за сегодняшний вечер. Она с трудом проглотила комок, подступивший к горлу.
- Наши друзья любят рассказывать мне, как много женщин теперь в твоей жизни, - сказала она, удерживаясь от слез.
- Какие друзья?
- Это неважно.
- Важно. Почему кто-то может быть так преднамеренно жесток?
- Жесток? Да нет же. Мы разведены. Мне кажется, они думают, что мне интересно.
- Это жестоко.
Она вздохнула.
- У тебя, конечно, есть право на личную жизнь так же, как и у меня. Я просто не ожидала, что это мне будет небезразлично.
- Не ожидала?
- Мне кажется, я никогда об этом не думала. Все было настолько больно, и я не думала, что эта боль будет продолжаться.
- Почему ты сейчас об этом вспомнила?
- Не знаю. Наверное, ты прав. Может, я действительно схожу с ума.
- Я никогда этого не говорил. - Он повернулся к ней. - Я никогда даже не думал об этом.
- Я вижу огни в небе, где их вовсе нет. Вдруг я начинаю верить в НЛО, чего раньше со мной не было. Я лью слезы по малейшему поводу. - Она опять проглотила слезы. - Я задаю себе вопросы, которые меня не должны касаться.
- В моей жизни нет других женщин. Я хожу с коллегами туда, где мне необходимо бывать. Я пытался дважды назначать свидания, но они закончились полным фиаско. Я пытался представить этих женщин в своей постели, и это было ужасно.
Она уставилась на него.
- Стефан!
Он провел рукой по волосам.
- Ты это хотела услышать, Линдсей? Ты этого хотела? - Он встал и подошел к перилам. Небо было усеяно звездами, такими далекими. Это не имело значения. Он задыхался. - Я не спал ни с кем после развода. Не смог преодолеть чувство, что я предал бы тебя, если бы сделал это.
- Почему я принесла тебе столько боли? Как ты мог причинить такую боль мне?
- Не имеет значения. Нельзя ничего вернуть.
- Нельзя?
- Ну, я ответил тебе. - Он посмотрел на нее. - А твоя жизнь? Ты собираешься замуж?
- Нет.
- В твоей жизни должны быть мужчины.
- Нет никого, кто имел какое-либо значение.
Он вспомнил, сразу же вспомнил другую ночь, много лет назад, когда она сказала то же самое. Ему хотелось бы опять оказаться на веранде дома Паттерсона. Ему хотелось бы повторить все прошедшие годы, но с другим результатом.
- Я тоже ни с кем не спала. Мы оба прекрасная пара, не так ли? - Она встала и тоже подошла к перилам. - Нам нельзя больше говорить об этом!
- Нам нельзя было начинать и этот разговор.
- У меня нет никакого права спрашивать тебя о чем-либо. Ты свободен. Я свободна.
- Свободен? - Он взял ее левую руку. - На твоем пальце больше нет кольца, ты освободилась от дорогого кольца, весом не меньше унции, и я тоже. Но от чего еще мы освободились? От боли, от страданий? Все говорят, что это пройдет. Но мне кажется, что моя боль останется со мной.
Ее глаза застилали слезы, и она ничего не могла с этим поделать.
- Я никогда не хотела причинить тебе боль.
- Наши намерения всегда были превосходными, не так ли? И это не имело никакого значения. - Он не отпускал ее руку, не мог себя заставить сделать это. Его желания в этот миг были далеки от благородных.
- Наверное, ты должен идти, - сказала она, но не отнимала руки, а щеки были мокрыми от слез.
- А что с Алденом Фицпатриком?
- Алденом?
- Что-то возникло между вами? Джеф и Мэнди говорили о нем весь вечер.
- Алден - очень хороший, понимающий человек, ему нравятся наши дети.
- А ты одинока и уязвима.
Она знала, что должна обидеться. Стефан не был больше ее мужем, и ее отношения с Алденом его не касаются. Но она не обиделась. Она хотела прижаться к нему, успокоить его, сказать, что никто не сможет заменить ей его. Она хотела утешить его, успокоить боль, о которой он ей рассказал и о которой он не обмолвился.
Но не смогла.
- Да, я одинока и уязвима. Если бы было по-другому, мы бы здесь не стояли, не так ли?
- Нет? И это все?
- Это все.
- Ты можешь сказать, что не испытываешь ко мне никаких чувств? Можешь?
Она закрыла глаза. Слезы капали сквозь ресницы.
- Я никогда не смогу этого сказать.
- Линдсей. - Он обнял ее. Она прижалась к нему и поняла, что если она сейчас не прекратит это, то не сможет остановиться никогда.
Он склонил голову и целовал ее слезы. В его руках она чувствовала себя драгоценностью, чем-то очень хрупким и ценным. На мгновение она прильнула к нему, чувствуя твердость его тела и понимая, насколько до сих пор они подходят друг к другу.
Затем она отодвинулась от него, глаза ее расширились, и в них был испуг.
- Тебе лучше уйти.
Стефан знал, что она права, но не хотел уходить. Он хотел забыть обо всем, что знал, во что верил. Он хотел рассеять все ее сомнения, отнести ее в спальню, их спальню, и любить ее, пока она не забудет обо всех своих несчастьях и снова будет принадлежать только ему.
Он хотел стать другим человеком.
- Я приеду на следующей неделе.
Она кивнула.
- Прости.
Она снова кивнула.
И так и осталась стоять на террасе и оставалась там еще долго после того, как он уехал.
Глава 7
В комнату вошел Джеф, за которым следовал Конг.
- Конг лаял на каждую белку, которую мы видели во время прогулки. Он хороший сторожевой пес, - сказал Джеф.
- Прекрасно. Теперь нам не надо будет беспокоиться о том, что на нас нападут белки.
- Он лаял также и на людей.
- Ты заходил с ним к Алдену?
- Его не было дома.
Линдсей подняла голову и увидела через открытое окно Алдена, шедшего по направлению к задней двери дома. Она ждала, что Конг - этот суперсторожевой пес - поднимет лай, но Конг оставался сидеть на своем месте с высунутым языком.
- А вот и Алден пришел, - сказала она Джефу. - Ты не откроешь ему дверь?
Джеф распахнул дверь. И только тогда, когда Конг услышал голос Алдена, который поздоровался со всеми, он среагировал. Линдсей с ужасом увидела, как Конг с оскаленными зубами и прижатыми к голове ушами бросился в сторону Алдена. Казалось, он готов был загрызть Алдена.
- Конг! - кинулась за ним Линдсей, но Джеф опередил ее. Он бросился сверху на собаку и схватил ее за ошейник. Конг остановился недалеко от Алдена. Когда он понял, что не сможет добраться до Алдена, то начал отчаянно лаять. - Прекрати, Конг! - Линдсей подбежала к псу и тоже схватила его за ошейник на тот случай, если Джеф не сможет справиться с ним.
Алден присел у двери и стал спокойно что-то говорить Конгу. Линдсей из-за лая Конга не могла разобрать его слов, но пес стал постепенно успокаиваться.
Наконец Конг совсем перестал лаять. Не спуская глаз с Конга, Алден поднялся и протянул руку. Конг зарычал. Алден продолжал спокойно говорить что-то псу и подошел еще ближе.
- Будьте осторожны с ним, - сказала Линдсей. - Мы практически не знаем ничего об этой собаке. - Впервые она подумала, не совершили ли они ошибку, взяв Конга. Это была ошибка Стефана.
- Я его сильно удивил, - сказал Алден. - Но сейчас с ним все в порядке. - Он встал прямо перед Конгом, нагнулся и ласково потрепал его за уши.
Линдсей почувствовала, как напряглось тело Конга, но постепенно напряжение стало спадать.
- Теперь его можно отпустить, - сказал Алден. - Правильно, друг? Мы с тобой подружимся. - Конг стал повизгивать.
- Вы знали его раньше? - спросил Джеф. - Я имею в виду, что Конг ведь бродяга. Вы знали его до того, как он появился у нас?
- Нет, не знал.
- Кажется, он очень зол на вас.
- Я его просто застал врасплох. Собаки любят, чтобы их предупреждали заранее.
- Я не думаю, что Конг умный, - сказала Линдсей. - Я и то заметила вас, когда вы шли к нам. Не знаю, почему он не учуял вас.
- Конг - умный пес, - сказала Мэнди. Она обняла Конга, и он лизнул ее в лицо.
- Итак, у вас появился новый член семьи, - сказал Алден.
Линдсей улыбнулась, радуясь, что закончился весь этот переполох.
- По-видимому, да. Не хотите ли кофе? Мы готовили бутерброды, так как собираемся на пляж. Дети заверили меня, что вода теплая. Они были там вчера со своим отцом.
- Вода отличная, я плаваю каждый день, - сказал Алден.
- А мама не любит холодной воды, - сказала Мэнди.
Линдсей налила кофе в чашку, а Алден сел к кухонному столу. Мэнди вскарабкалась ему на колени, как будто это было привычное для нее место. Линдсей хотела было возразить, но по выражению лица Алдена поняла, что он не против этого.
Она поставила чашку кофе перед Алденом.
- Вы пойдете с нами на пляж? Можно сделать побольше бутербродов. - Линдсей не успела договорить, как сама удивилась своему предложению. Она все еще переживала после разговора со Стефаном прошлой ночью. Ее чувства к бывшему мужу были слишком неопределенны, чтобы дать хоть какой-нибудь повод другому мужчине.
Во всяком случае, чем она рискует? Ведь рядом с ними будут дети. Да и присутствие Конга, возможно, отвлечет их, так что у них вряд ли появится возможность для разговоров личного характера. Если быть до конца честной с собой, следует признать, что она вызвала некоторый интерес у Алдена. Правда, он никогда не переступал за определенные рамки. Он был корректен и внимателен к ней. Неужели она должна бегать от каждого мужчины, обладающего качествами, которые ей так хотелось видеть у Стефана?
- Я приду попозже, - сказал он. - Вам и так вполне хватит забот, чтобы сделать бутерброды для всех присутствующих.
- Глупости! Одним бутербродом меньше, одним больше, какое это имеет значение!
- Я мы умеем строить замки из песка, - заявила Мэнди. - Джеф строит их лучше всех.
- Что ты, Мэнди, - сказал Джеф. - Ты не учитываешь Алдена.