Если бы теперь Мэтт оказался здесь… как бы это было?.. Немедленно прекрати! - тут же одернула себя Констанс и, схватив полотенце, быстро завернулась в него так плотно, что едва могла дышать. Таким способом она хотела привести расшалившиеся чувства в порядок.
Вернувшись в спальню, Констанс распахнула шкаф, достала свежее белье и торопливо принялась одеваться. Она остановила выбор на джинсах и топе.
Этот топ она купила случайно, просто он тогда ей очень понравился. Но теперь, взглянув на себя в зеркало, Констанс нахмурилась. Раньше она не замечала, что вырез так глубок и открывает значительную часть груди и плеч. И никогда ей и в голову не приходило, что пуговицы спереди выглядят как-то… провокационно.
Констанс попыталась убедить себя, что все это просто игра воображения, что такие мысли рождаются исключительно под влиянием физического возбуждения. Воображение тут же услужливо нарисовало опасную для душевного спокойствия картину: пальцы Мэтта скользят по пуговицам, а губы исследуют ложбинку между нежной девичьей шеей и плечом.
Покраснев от гнева на себя и от смущения, Констанс схватила фен и начала сушить волосы, твердя при этом, что ведет себя по меньшей мере странно, если учесть, что она приняла окончательное решение не впускать Мэтта в свою жизнь.
Когда в семь тридцать Мэтт приехал, Констанс, полностью готовая, ждала его. Ее сердце отчаянно колотилось, все чувства обострились до предела.
Девушке казалось, что она словно перенеслась жить на другую планету или что ее душа вдруг вселилась в совершенно незнакомое тело. Из-за нарастающего возбуждения она сама не вполне понимала, что с ней происходит и почему она не может даже просто дойти с этим человеком до машины без того, чтобы не держаться от него подальше.
В машине неловкость усилилась. Констанс было почти плохо от напряжения, мучило усилившееся сердцебиение, она чувствовала, что еще немного - и нервы не выдержат. Даже казалось, что она уже никогда не обретет покоя.
- С вами все в порядке? - озабоченно спросил Мэтт, бросив на спутницу короткий взгляд, пока они ждали зеленого света на светофоре.
- Со мной все в порядке, - солгала Констанс, стараясь, чтобы голос звучал отчужденно.
Мэтт понял, что означает этот холодный тон: чтобы он держался подальше. Его лицо на мгновение окаменело, и за всю дорогу до дома Патрика Мэтт обронил лишь одну ничего не значащую фразу насчет того, что жить в Честере ему очень нравится: это тихий и спокойный по сравнению с Лондоном и Нью-Йорком город.
- Но ведь рано или поздно вам придется снова переехать в большой город, не так ли? - отозвалась Констанс.
Она сказала это не потому, что пыталась что-то разузнать о Мэтте и о его жизни, а потому, что хотела еще раз самой себе напомнить: этот человек здесь временно и долго не задержится. Но Мэтт вполне мог истолковать ее слова по-другому. Констанс посмотрела на него и поняла, что ее вопрос почему-то сильно удивил Мэтта.
- Может быть, я осяду в Честере. Еще не знаю.
- Но ведь в Лондоне или Нью-Йорке больше возможностей получить интересную работу и сделать карьеру, особенно для мужчины. В этом отношении в больших городах гораздо лучше? - недоверчиво спросила Констанс и с волнением стала ждать ответа.
- Это зависит от того, как посмотреть, - сдержанно улыбнулся Мэтт. - Знаете, я не разделяю точку зрения, что главное в жизни и мужчин, и женщин непременно работа. Да, мне доставляло удовольствие делать карьеру и преодолевать препятствия, но я вовсе не собираюсь превращаться в одного из тех, у кого в жизни нет ничего, кроме работы.
Констанс не могла заставить себя спросить, чем тогда он хочет наполнить свою жизнь. Не потому ли, что боялась услышать ответ?
- А вы? - спросил Мэтт. - Вы считаете, что для вас самое главное карьера?
- Нет.
Выпалив это короткое слово, девушка покраснела от досады, так как сказала больше, чем хотела.
- Значит, мечтаете о семье и детях?
- Да, мне хотелось бы иметь семью, - осторожно призналась Констанс. - Но только на основе определенных отношений.
Констанс не понимала, зачем сказала последнюю фразу. Было ли это с ее стороны предупреждением или она просто хотела напомнить себе же о своих принципах?
- Но, как мне кажется, для создания семьи нужно только одно, - заметил Мэтт. - Любовь.
Констанс показалось, что разговор становится слишком личным, а потому опасным, и слегка запаниковала.
- Иногда бывает так, что двое людей… взрослых, серьезных… любят друг друга чересчур страстно, слишком горячо. При таких отношениях они не могут обеспечить своим детям стабильную и надежную семью, - торопливо проговорила она.
Уголком глаза Констанс увидела, как помрачнел Мэтт, и забеспокоилась, не брякнула ли какой глупости. К ее облегчению, они уже сворачивали на улицу, где жил Патрик. Девушка быстро сказала:
- Мы уже приехали. Вон дом Патрика.
В этом замечании не было никакой необходимости. Мэтт прекрасно знал, где живет Патрик.
На этот раз Констанс предусмотрительно выбрала себе стул, стоявший между двумя уже занятыми, то есть села так, чтобы оказаться подальше от Мэтта. Она слишком хорошо помнила, как оказалось чревато для ее душевного здоровья предыдущее собрание, когда Мэтт сидел на диване рядом с ней и их бедра соприкасались.
Ринувшись к облюбованному свободному стулу, Констанс успела перехватить проницательный и оценивающий взгляд Мэтта.
Он очень умен. Может, в машине я сказала слишком много… слишком многое в своей душе открыла ему? Но если даже и так, то он наверняка должен теперь понять, что его попытки сблизиться со мной совершенно напрасны. Что я не та женщина, которая с радостью примет то, что он может предложить.
Констанс поспешила напомнить себе, что пока что он еще не проявлял откровенного интереса к ней как к женщине. Напротив, это она приходит в сильное волнение, когда видит его, а вовсе не наоборот.
Собрание затянулось, так как у каждого из присутствующих было, что обсудить с коллегами.
Констанс хотела поговорить о том, какая обстановка сложилась в детском приюте, где один из воспитанников может терроризировать и запугивать других и при этом никто из персонала не знает об этом.
Мэтт рассказал, что встречался с Кевином Райли, тем самым парнем, который терроризировал Карен.
- У него, несомненно, есть проблемы. Он не может приспособить свое поведение к нормам, существующим в обществе. В детстве его бессмысленно и жестоко избивал отец. Должен признаться, я совсем не уверен, что нам удастся как-то изменить его поведение, которое он с детства перенял у отца. Кевин склонен проявлять свое "я" только через насилие, причем насилие физическое. Я ненавижу, когда ребенка, любого ребенка, начинают обвинять во всех смертных грехах и навешивают на него ярлык, но…
- … Но он не ребенок. Ему четырнадцать, а по поведению - все сорок, - подсказал Патрик. - Этот парень просто подонок, ему на роду написано плохо кончить.
Констанс взглянула на Мэтта и по его глазам поняла, что он в глубине души согласен с мнением Патрика.
- А никак нельзя убрать его оттуда, может, в какой-нибудь другой приют? - тихо спросила Констанс. - Я боюсь за Карен. Он так запугал ее, что девочка просто в панике. И, должна признаться, я понимаю ее.
- Боюсь, это невозможно, - покачал головой Патрик. - Мы никуда не сможем его перевести. По крайней мере, сейчас.
Собрание закончилось около полуночи. Небо было чистое, звезды ослепительно сияли. Прохладный ветерок приятно освежал - в переполненной гостиной Патрика было слишком душно.
На улице, где жила Констанс, ни в одном из домов, мимо которых они проезжали, не горел свет, включая и ее собственный дом.
Констанс посмотрела на окна гостиной и похолодела. Там должен гореть свет! Она всегда оставляла лампу включенной, когда вечером уходила куда-нибудь.
- Что случилось? - встревожился Мэтт.
- Свет не горит, - хрипло выдавила Констанс. - А я всегда оставляю его включенным.
- Ждите меня в машине, - распорядился Мэтт.
Но Констанс и не подумала подчиниться. У него нет никакого права говорить ей, что делать, а что нет. Она выскочила из машины одновременно с Мэттом и поспешила вслед за ним к дому.
Входная дверь оказалась запертой, и у Констанс отлегло от сердца. Но, войдя в холл, девушка поняла, что волновалась не напрасно.
При ярком свете люстры она увидела написанные на стенах огромными буквами грязные ругательства и угрозы. Зеркало, которым она так гордилась, было разбито вдребезги, как и светильники, а столешницу с любовью отреставрированного дубового столика кто-то безжалостно искромсал ножом.
Почувствовав дурноту, Констанс без сил прислонилась к косяку и прижала руку ко рту.
- Идите в машину! - властно прикрикнул на нее Мэтт.
Но было поздно. Она увидела достаточно, чтобы понять: тот, кто забрался в ее дом, не собирался что-либо украсть. Злоумышленник действовал под влиянием страшной злобы и ненависти. Констанс показалось, что ее разгромленный дом просто до краев полон какой-то ожесточенной злостью.
Мэтт позвонил в полицию и не позволил Констанс осмотреть другие комнаты до тех пор, пока не приехал наряд. Девушка много раз слышала и читала, что испытывают люди, когда обнаруживают, что в их доме побывали грабители, а теперь на собственном опыте узнала, какой это кошмар.
В гостиной повсюду валялись перья из вспоротых диванных подушек, ковры были залиты краской. В этой комнате стены тоже испещряли надписи, оскорбляющие не лично Констанс, а женщин вообще.
Констанс была так поражена и ошарашена, ей было так отвратительно видеть все это, что она никак не могла поверить в реальность происходящего, мозг отказывался принять весь этот ужас.
На кухне все шкафы и полки были выпотрошены, разбросанные продукты и перебитая посуда сплошной массой покрывали пол. Однако особенно злобно вандал изуродовал спальню.
Вначале полицейский не хотел пускать туда хозяйку, но Констанс, оттолкнув его, вошла, обвела глазами комнату и едва не лишилась чувств.
Дело было даже не в том, что содержимое каждого ящика комода и шкафа было вывалено на пол; не в том, что вся одежда была порвана и кучей валялась на полу; не в том, что стены пестрели злобными угрозами. Эти угрозы не слишком отличались по содержанию от тех, которые Констанс уже прочла на первом этаже.
Дело было в фотографии, пришпиленной над кроватью ножом. Видимо, тем же, которым исполосовали обнаженное тело изображенной на порнографическом снимке женщины.
Это не случайные хулиганы, думала она. Нет, этот акт агрессивности и вандализма направлен именно против меня. Констанс снова посмотрела на фотографию и почувствовала, что ее вот-вот стошнит. От ужаса и отвращения девушку била мелкая дрожь.
Прошло уже больше часа, как полицейские уехали. Мэтт проводил их до машины и пообещал от своего имени и от имени Констанс ничего здесь не трогать. Полицейские спросили, нет ли подозрений, кто может настолько сильно ненавидеть потерпевшую, и именно тогда Мэтт назвал Кевина Райли.
Когда Мэтт вернулся, девушка стояла посреди разгромленной кухни и беспомощно озиралась по сторонам, словно не веря, что такое могло произойти на самом деле. Единственное чувство, которое связывало Констанс с реальностью, была уверенность в том, что она никогда, никогда уже не сможет жить в этом доме, никогда не будет чувствовать себя здесь в безопасности, как раньше. Сколько бы ни чистила, сколько бы ни ремонтировала она дом, картина испоганенного жилища навсегда сохранится в памяти.
- Идемте, - тихо сказал Мэтт, обнял Констанс за плечи и увел с кухни.
Констанс, не задавая вопросов, покорно подчинилась. Они вышли на улицу, сели в машину и поехали. Девушку охватило полное равнодушие ко всему происходящему. Она не понимала, куда Мэтт везет ее, да и не хотела этого знать. Она сидела, широко раскрыв глаза и сосредоточившись на том, чтобы не закрыть их. Иначе перед ее мысленным взором вставала непристойная фотография из журнала, изрезанная ножом.
Кевин Райли. Но разве ребенок его возраста способен на такую злобу, разве может придумать эти мерзкие угрозы с сексуальной подоплекой? Констанс вздрогнула. Она вдруг поняла, что такой, как Кевин, вполне способен на это. У нее на глаза навернулись слезы, и она задрожала.
Мэтт тронул ее за плечо, этот жест был полон понимания и сочувствия.
У Констанс не осталось сил бояться своего влечения к Мэтту. Она испытывала огромное облегчение, что он рядом и она не оказалась один на один со всем этим ужасом.
6
Когда Мэтт остановил машину у своего дома, Констанс вопросительно посмотрела на него.
- Уже половина второго, - спокойно пояснил он. - Не думаю, что вы захотите беспокоить родителей в такой час. У меня есть свободная комната с удобной кроватью, вы сможете там переночевать. Думаю, завтра утром полиция снова захочет с вами побеседовать. Я уже дал им мой адрес и сказал, что пока вы остановитесь у меня.
Констанс была слишком измучена, чтобы спорить. На нее вдруг непонятно почему навалилась сонливость. Или, возможно, ей просто хотелось уснуть, чтобы спастись от жестокой действительности. Глухая ко всему вокруг, она стояла и тупо ждала, пока Мэтт закроет машину. Затем они, рука об руку пошли по обсаженной кустами роз дорожке к дому.
И отпирая дверь, Мэтт не выпускал руку Констанс, он словно каким-то шестым чувством понял, как ей сейчас необходимы поддержка и утешение, которые дарило это мужское прикосновение.
Они вошли в дом. Констанс вспомнила, что у нее нет с собой ни белья, ни зубной щетки - ничего из тех личных вещей, которые нужны каждой женщине. Тем не менее она даже подумать не могла о том, чтобы поехать к себе домой за самым необходимым и рыться в изорванной и перепачканной одежде… При одной мысли об этом ее снова затошнило.
- Сюда. - Мэтта легонько тронул Констанс за плечо, направляя к лестнице.
Девушка, спотыкаясь, пошла наверх. Она услышала, как Мэтт вполголоса выругался, и в его короткой фразе ей почудилось проявление мужской агрессии. В памяти сами собой всплыли отвратительные картины: разоренная спальня, испачканная и искромсанная одежда, наконец, непристойная фотография.
Задрожав всем телом, Констанс, сдавленно и испуганно вскрикнула. Мэтт тут же оказался рядом и, обняв ее, подхватил на руки и понес наверх.
Констанс вдруг с удивлением подумала, что его близость скорее радует ее, чем пугает. В объятиях Мэтта она почему-то почувствовала себя в безопасности, в полной безопасности…
Мэтт внес ее в спальню, осторожно поставил на ноги. После чего повернул выключатель, и комнату залил яркий свет.
Помещение оказалось маленьким и обставленным весьма просто. Кровать и старомодный деревянный гардероб - вот и вся меблировка. На полу лежал ковер тусклого зеленого цвета, такие же тусклые занавески закрывали окна. Но Констанс пришлась по душе эта спартанская комната, которая сильно контрастировала со спальней, обставленной ею с любовью и радостью, а теперь варварски разгромленной.
Девушка поняла, что уже никогда не сможет войти в свою спальню, не вздрогнув при воспоминании о вандализме, там учиненном.
- Ванная - первая дверь налево по коридору, - сообщил Мэтт, терпеливо дожидавшийся, пока она осмотрится. - Я пойду вниз и принесу нам обоим что-нибудь выпить. Когда устроитесь на ночь, позовите меня.
- Я не могу устроиться на ночь, - возразила Констанс. - Мне нечего надеть.
Она едва узнала собственный голос - тихий, жалобный и дрожащий. Только теперь девушка окончательно поняла, как силен был шок… Ведь она целиком во всем положилась на Мэтта, чтобы он все делал за нее и защищал ее. Констанс словно вновь стала маленькой девочкой, которая не в состоянии сама о себе позаботиться… Это она-то, которая всегда гордилась своей независимостью!
- Подождите, я сейчас.
Когда Мэтт вышел, Констанс вдруг стало страшно и она едва сдержалась, чтобы не броситься за ним, умоляя не оставлять ее одну. Мэтт вскоре вернулся с мужской рубашкой голубого цвета.
- Извините, у меня нет пижамы, поскольку я их не ношу. Но, возможно, вот это вам подойдет?
Рубашка была выстирана и выглажена, но все равно, когда Констанс взяла вещь в руки и прижала к себе, ей показалось, что она чувствует едва уловимый запах Мэтта.
- Не нужно волноваться. Вы здесь в полной безопасности, - сказал Мэтт, пристально глядя на девушку.
- Вы действительно считаете, что это сделал Кевин Райли?
Констанс очень хотела, чтобы Мэтт убедил ее в обратном, но он лишь устало кивнул.
- Да.
- Значит, он знает, что Карен мне все рассказала.
- Ничего страшного, - заверил Мэтт. - Полиция уже проверила, с Карен все в порядке, она в полной безопасности. И вы тоже.
Констанс посмотрела на него широко раскрытыми, потемневшими глазами и недоверчиво спросила:
- Правда?
- Правда.
Голос Мэтта звучал так спокойно, так уверенно, что Констанс поняла: ей уже не очень страшно.
Ванная оказалась очень старой и довольно холодной. При других обстоятельствах Констанс такой дом показался бы тоскливым, ведь в нем не было тех приятных мелочей, которые превращают жилье в настоящий дом. Но теперь стандартная и безликая обстановка ее даже успокаивала. Констанс медленно вытиралась жестким полотенцем, которое нашла в сушилке. После пережитого ужаса и шока все ее движения стали какими-то вялыми и замедленными.
Прежде чем облачиться в рубашку Мэтта, она немного поколебалась и нерешительно еще раз потрогала ее, затем все же надела. Она шла из ванной в спальню по коридору, когда снизу раздался голос Мэтта:
- Констанс, с вами все в порядке?
Она слышала, что Мэтт поднимается по лестнице, но не могла сдвинуться с места. Едва взглянув на свою гостью, он нахмурился, быстро поставил на пол чашку, которую нес, и подошел к девушке.
Когда он обнял ее и стал укачивать, словно ребенка, Констанс, забыв обо всем на свете, инстинктивно прижалась к нему, ища защиты и утешения.
- Та фотография… - всхлипнула она, дрожа всем телом. - Он хотел, чтобы на месте этой женщины была я, да? Он хотел сделать это со мной.
- Не нужно об этом думать. Этого он и добивался.
- Но если бы я вошла в дом, пока он еще был там…
Она почувствовала, что Мэтт еще крепче прижал ее к себе.
- Слава богу, этого не случилось! - В его голосе сквозило неподдельное облегчение. - Вам нужно отдохнуть. Я налил в шоколад немного бренди, это поможет вам заснуть. Вы дойдете сами или мне вас отнести?
Отнести?! Констанс охватило сильнейшее желание бежать из этого дома без оглядки. Она представила, как Мэтт несет ее на руках к широкой кровати. Именно к широкой, предназначенной для двоих… Он медленно расстегивает пуговицы надетой на Констанс рубашки, и его взгляду и губам открывается обнаженное тело… Мэтт опускает ее на благоухающие лавандой простыни…
Пораженная, что эротические видения не оставили ее даже после пережитого шока, Констанс быстро сказала:
- Нет-нет, спасибо… Я сама.
Она отстранилась и быстро пошла в свою комнату. Мэтт, подхватив чашку шоколада, последовал за ней.