- Несомненно, - поддакнул его коллега, чьи глаза весь вечер были прикованы к вырезу ее платья.
Алессандра решила, что, если они выиграют, она никогда не наденет наряд с глубоким декольте, иначе все мужчины будут смотреть на нее так же плотоядно. Ирония заключалась в том, что она купила платье в надежде, что Камерону оно понравится: он обожал, когда она носила черное.
Но в примерочной Алессандра так спешила, так старалась скорее вернуться, не ошибиться в выборе фасона и длины платья, что позволила мнению молоденькой продавщицы перевесить ее собственное. И, выйдя из магазина в эффектном наряде, она поняла, что обновка выставила напоказ гораздо больше, чем обычно, привлекая внимание к ее пышной груди. Черный цвет делал ее кожу матовой, почти как сливки. Факт, который, очевидно, не был пропущен более молодым из двух американцев.
Алессандра неохотно приняла приглашение Эндрю присоединиться сразу после выпивки к их раннему ужину. Потом все вчетвером переместились в "Савой", где отведали икры и омаров, сопровождая все это большим количеством шампанского. Алессандра чувствовала себя отяжелевшей, уставшей и изнуренной и в девять тридцать попросила извинить ее, объяснив, что муж прилетает из Штатов и ей хотелось бы быть дома, чтобы встретить его. При мысли, что скоро она увидит Камерона, пульс ее участился.
- Конечно, конечно, - сказал американец, с восхищением глядя на нее. - Встреча с вами доставила огромное удовольствие, миссис...
- Мисс, - быстро поправила Алессандра. - Я по-прежнему Алессандра Уолкер. Решила сохранить свою девичью фамилию, когда вышла замуж.
- Вот как? - спросил он, все еще с вожделением глядя на кремовые выпуклости ее грудей.
- Да, - ответила Алессандра, понимая, что если она сейчас же не уйдет от его назойливого взгляда, то ей придется сказать или сделать что-нибудь невежливое, что может поставить под удар их будущее. - Я известна в мире рекламы под этим именем, и мне жалко терять его.
- О, это современно, - согласился Билл с улыбкой. - В Канаде, где живут две из моих дочерей, вообще принято так делать. Тем более что ваш муж не имеет ничего против этого!
Ну, она бы так не сказала. Камерон не возражал, когда она сообщила, что не собирается брать его имя, только холодно и насмешливо уставился на нее, а затем кивнул без комментариев.
Эндрю накинул ей на плечи пальто и чуть обнял ее, давая Алессандре понять, что вечер прошел успешно. Билл, казалось, стремился компенсировать очевидную озабоченность своего партнера ее телом.
- Чем занимается ваш муж в Штатах? - спросил он, мимоходом пожимая ей руку.
Алессандра улыбнулась.
- Так, поехал по каким-то делам. У него здесь фабрика, на севере Англии, есть еще и в Западной Европе, но он занимается этим для забавы.
- Для забавы? - негодующе запротестовал Эндрю. - Вряд ли можно назвать многочисленные квартиры и гостиницу в Восточной стороне Манхэттена "забавой", и Боже нас упаси, если он решит стать серьезным!
Оторвав жадный взгляд от ее груди, американец смотрел на нее, как собака, почуявшая кость.
- А я случайно не знаю вашего мужа, мадам?
Алессандра пожала плечами.
- Не думаю. Его совсем не знают в Америке...
- Тайна года, - прервал Эндрю едко. - Его зовут Камерон Калдер.
С таким же успехом он мог сказать "Президент Соединенных Штатов", усмехнулась про себя Алессандра, вставляя ключ в замочную скважину. Для обоих бизнесменов открытие не могло быть более неожиданным. Ей даже не приходило в голову, что ее муж так хорошо известен в Нью-Йорке.
А что она в самом деле о нем знала? Камерон ни разу не брал ее с собой в Нью-Йорк. Он вообще никогда не хвастался. Камерону совсем не надо было хвастаться. Легкий вздох непроизвольно сорвался с ее губ при одной мысли, что она может его потерять.
Она закрыла за собой дверь квартиры и широко зевнула, небрежно бросив шаль на спинку низкого дивана. Хотелось поскорее выскользнуть из этого облегающего черного платья, оказаться в глубокой ароматной ванне и с нетерпеливым наслаждением ждать своего замечательного мужа.
Ей понадобилось несколько мгновений, прежде чем она заметила свет в спальне. Неужели она была настолько небрежна, что оставила его утром? Хотя все возможно, ведь она спешила, потому что проспала после беспокойной, тревожной ночи сновидений, в которых лицо Камерона постоянно появлялось, дразня ее.
На какой-то момент Алессандра замерла, услышав шум в спальне, но опасение сразу исчезло, как только она узнала звук любимых шагов. Алессандра поправила темные волосы, спутанные ветром, и увидела, как высокий силуэт мужа появляется в дверях, освещенный сзади мягким светом лампы. В полутьме, даже больше чем обычно, его тело казалось сгустком упругих мускулов и силы.
Камерон включил верхнюю люстру, и вся комната осветилась резким ярким светом. Радостная улыбка замерла на губах Алессандры. Она посмотрела на неприветливое лицо мужа и внезапно ощутила необъяснимый испуг.
Глава вторая
Камерон изучал Алессандру в течение мгновения, которое показалось ей бесконечно долгим, и что-то холодное и отталкивающее в его глазах - выражение, которого Алессандра никогда раньше не видела, - заставило ее тело покрыться гусиной кожей. Итак, вместо того чтобы, как обычно, упасть в объятия друг друга, они молча стояли посреди большой комнаты, замерев как вкопанные. В его глазах не было обычной нежности и мягкости, с которыми он смотрел на нее прежде.
- Здравствуй, Алессандра, - сказал Камерон в конце концов, не двигаясь с места.
Гордость пригвоздила Алессандру к порогу.
- Привет, Камерон, - ответила она, и это прозвучало гораздо более прохладно, чем она собиралась сказать, - но почему бы и нет, раз он сам так отчужден? - Я не ждала тебя так рано.
- Вижу. - Его губы презрительно искривились, когда взгляд остановился на черном платье с низким вырезом, которое подчеркивало кремовые холмики ее грудей, и скользнул к узкой талии и бедрам. Обычно она видела желание, загоравшееся в его серо-голубых глазах, сейчас в них светилось презрение.
Иронически фыркнув, Камерон шагнул к бару и налил в бокалы вина из бутылки, которую, очевидно, открыл раньше и поместил для охлаждения в ведерко со льдом.
Неужели он хочет что-то отпраздновать? - подумала она внезапно. И сколько времени он уже дома? Легкая дрожь поползла по ее телу, когда она увидела, что его мрачное лицо не смягчилось. Он тихо подошел к ней и предложил бокал "шабли". Это было ее любимое вино, но сейчас сама мысль о том, что его надо выпить, вызывала у нее чувство тошноты.
Камерон продолжал смотреть на нее без тени улыбки, и в ней начало подниматься раздражение. Почему он решил, что может предлагать ей вино с таким осуждающим и высокомерным видом? Как будто она была преступницей!
- Я не хочу вина, - сказала она коротко.
- Ясно, - кивнул Камерон, сжав губы, и его рот презрительно скривился, когда он поставил на стол нетронутые бокалы. - Мне и в голову не могло прийти, что ты уже... Я чувствую по твоему дыханию, что ты пила.
Алессандра выпила не больше трех бокалов шампанского за весь вечер, и вряд ли из-за этого нужно смотреть на нее как на завзятую пьяницу. И как он смеет так разговаривать! Нет, она не собиралась извиняться перед ним за свое поведение, не собиралась оправдываться, как на суде. Она смотрела ему прямо в лицо, и в ее темных глазах зажигался сердитый огонь; она чувствовала себя такой разъяренной, какой не была никогда в жизни.
Она не видела его только одну неделю, и требуется концентрация всей ее воли, чтобы не любоваться его могучей мускулатурой, представляя его раздетым. Она ненавидела себя за возникшее желание, даже несмотря на его необъяснимое враждебное отношение к ней.
- Ты, очевидно, перепутал время... - начала она, намереваясь помириться, но он прервал ее, казалось бы, случайным вопросом:
- Новое платье?
Почему ее щеки порозовели?
- Да. - Она вызывающе подняла подбородок. - Ты, черт возьми, сам прекрасно видишь.
Камерон явно оценил качество и превосходный покрой платья, которое подчеркивало линии ее тела, и это настойчивое разглядывание заставило ее кожу загореться от стыда.
- Обычно ты не так щедра к себе, - заметил он нарочито бесцеремонно.
Это уже слишком! Алессандра решила сказать ему правду. Тем более что она не чувствовала себя виновной. Она даже не могла представить, что можно солгать и сказать, что сама купила платье, только чтобы выгородить Эндрю и не признаться, что это была премия компании.
И - черт возьми! - почему она позволяет ему так разговаривать с собой? Казалось бы, самое обычное дело начало принимать странный оборот. Но чувствовать себя виноватой у Алессандры нет абсолютно никаких причин.
- Да, ты прав, - ответила она холодно. - Обычно я не позволяю себе такой щедрости.
- Но в данном случае позволила? - настаивал он тем беспристрастным официальным тоном, который использовал только с подчиненными на работе. - Мне хочется знать почему.
- Фактически я не покупала его... - начала Алессандра.
Но Камерон прервал ее вопросом:
- Тогда кто же его купил?
- Компания.
- Компания? - повторил он тихим, полным сарказма голосом, и его серо-голубые глаза совсем сузились. - Вот как?
- Да, именно так! - огрызнулась она. Камерон поднял свои темные, красиво очерченные брови.
- Как интересно! Должен сказать, мне никогда не приходило в голову заниматься покупкой одежды для моих сотрудниц, - намеренно подчеркнул он. - Особенно очень дорогих платьев, которые больше демонстрируют, чем скрывают. Одежды, рассчитанной только на то, чтобы перевернуть мужчине душу. - Он смотрел ей прямо в глаза, и на его холодном лице был написан высокомерный вопрос. - Возможно, именно это Эндрю имел в виду?
- Эндрю не имел к этому никакого отношения! - парировала она гневно.
- Нет? - Было ясно, что он не верит ни единому ее слову. - Он только оплатил счет, не так ли?
- О, я не хочу разговаривать с тобой, когда ты в таком настроении! - отрезала Алессандра, сделав движение, чтобы обойти его, но он остановил ее, схватив за обнаженную руку, и это, несмотря на ее гнев, возбудило в ней радостное желание чувствовать его прикосновения. Она посмотрела на него, ее глаза широко раскрылись в немой мольбе. - Камерон?.. - сказала она шепотом.
Но в его лице не было ответных чувств.
- И Эндрю помог тебе выбрать - честно? - Он произнес имя Эндрю иронически мягко, и в его голосе прозвучала угроза, которая была ей незнакома.
- Что... что ты говоришь? - Она запнулась, заметив пламя ярости в его глазах.
- Прослушай автоответчик, - вкрадчиво предложил он и отпустил ее руку.
Алессандра направилась на своих высоких, тонких каблуках к автоответчику, как робот, чувствуя, что этот холодный взгляд серо-синих глаз никогда не отпустит ее.
Она нажала кнопку сообщений, и развязный голос Эндрю разнесся по всей квартире:
- Алессандра, ты уже здесь? Сейчас десять часов, и я хочу проверить, что ты благополучно добралась до дома. Детка, звякни мне, как только придешь, если получишь мое сообщение!
Проклятый Эндрю со своими глупыми выходками! Алессандра быстро повернулась к мужу.
Ей вовсе не хотелось, чтобы возвращение Камерона домой было таким, совсем нет.
- Я объясню, - начала она, но Камерон покачал головой и подошел к ней мягкими шагами, которые заставили ее сердце забиться.
- Так это Эндрю помогал тебе выбирать платье? - спросил он снова, останавливаясь в нескольких дюймах от нее. - И ему понравилось, как плотно оно тебя облегает? Так, что, когда твои соски набухают, как теперь, они становятся видны сквозь шелк и кажется, что на тебе вообще ничего нет, - грубо настаивал он.
Бессмысленно доказывать, что это происходит только при нем, что только с Камероном ее грудь находится в постоянном возбуждении. Она видела по его лицу, что он не слушает ее.
- Интересно кое-что еще, - продолжал он, и Алессандра поняла, что он точно знал о воздействии, которое производил на нее. - Носишь ли ты трусики под платьем? - Его глаза сверкнули. - А что говорит Эндрю?
Алессандра чувствовала, как охватывающее ее желание растекается по всем уголкам тела, она ощущала такое возбуждение, что вся гордость куда-то испарилась. И вместо того, чтобы выбежать из комнаты подальше от его отвратительных обвинений, она не могла сдвинуться с места; ее кожа пылала. Презирая себя, она заранее знала, чем мог закончиться этот бурный конфликт.
- Можно? - спросил Камерон, и его длинные пальцы начали перебирать шелк платья на бедрах, пока не стали видны ее крошечные черные трусики. - О, - протянул он саркастически, - ты что-то носишь. - Его палец скользнул внутрь, и Алессандра задохнулась от возбуждения и удовольствия. - Но ты же не оставишь их на себе, правда, моя любовь? - продолжил он, затем решительно стянул вниз тонкую ткань одним быстрым, уверенным движением, и трусики сползли с ее ног на пол.
Камерон поднял Алессандру на руки, опустил на ковер и наконец-то начал ее целовать. Она хотела вызвать в себе обиду или гнев, но была так влюблена в этого мужчину и такая страсть сжигала ее изнутри, что она решила простить ему чудовищный приступ ревности и сама начала целовать его. Страстно.
- Камерон! - простонала Алессандра. - О, Камерон...
Но он молча целовал ее, поглаживая внутреннюю поверхность бедер, пока она уже не смогла больше выносить сладостную муку и не начала расстегивать его ремень и брюки со страстной поспешностью.
Алессандра слышала, как он издал низкий стон, когда отодвинул ее руку, чтобы быстро освободиться от одежды, и затем лег и погрузился в нее, так страстно, как никогда до сих пор; она почти лишилась сознания от ощущения физического удовольствия.
Она была так лихорадочно возбуждена, что удовлетворение пришло почти сразу. Камерон мягко засмеялся своей победе, ощутив конвульсии ее плоти, прежде чем сам издал последний беспомощный вздох.
Они лежали на ковре, переводя дыхание, и внезапное чувство стыда окатило Алессандру как ледяной водой. Потому что теперь, когда ее предательское тело было удовлетворено, достоинство и гордость возвратились.
- Убирайся от меня, ты скотина! - Она попыталась оттолкнуть его.
А Камерон и не сопротивлялся. Он легко вскочил на ноги, быстро натянул брюки, затем нагнулся и сгреб ее в охапку. Алессандра вгляделась в его лицо; хотя резкость исчезла, однако все еще было совершенно невозможно понять, о чем он думал. У него всегда был вид человека, который что-то немного утаивал, и это одновременно расстраивало и очаровывало ее. Он был как разобранная головоломка, которую невозможно собрать. Это была одна из черт его характера, которые привлекали ее к нему, однако заставляли сохранять осторожность при общении с ним.
Камерон направился в спальню, и Алессандра сердито забарабанила кулаками по его груди.
- Оставь меня! - требовала она. - Немедленно отпусти!
- Нет!
- Я позову полицию!
- Не поздновато ли для воплей о помощи?
- Нет, черт возьми, самое время! - горячо запротестовала она.
- Тогда кричи, - произнес Камерон, но было что-то странное в его интонации.
Она услышала легкую дрожь отвращения, исказившую его голос, и, решив быть до конца честной, отрицательно покачала головой так, что ее волосы рассыпались в темноте серебряным облаком.
- Я не буду кричать, Камерон, - сказала она спокойно. - Потому что не хочу врать. Никакого нападения не было.
- Тогда насилие. - Он опустил ее на кровать и наклонился над ней, его глаза внезапно потеплели. - Прости меня, любимая.
Алессандра заставила себя не таять сразу же под ласковым взглядом его глаз. Она откатилась на край кровати и швырнула свои туфли на ковер, не заботясь о том, где они приземлятся, затем села и начала отстегивать черные чулки от шелкового пояса и спускать их вниз по своим длинным ногам.
- Как это просто - извиниться после всего! - сказала она раздраженно. - Ты вел себя возмутительно! - Она бросила на него уничтожающий взгляд.
- Согласен, - серьезно ответил Камерон.
Сейчас он выглядел смущенным, и было что-то настолько детское в этом выражении, что Алессандра едва удержалась, чтобы не встать и не броситься ему на шею.
- Это все, что ты можешь сказать? - настаивала она.
Камерон начал расстегивать свою шелковую рубашку.
- Чего ты от меня хочешь? - пожал он плечами. - Я уже сказал, что прошу прощения.
- О! И ты считаешь, что это все? Два слова - и предполагается, что я забываю все оскорбления?
- Ну, это зависит от тебя, - заметил он спокойно, его глаза в свете лампы стали скорее серыми, чем синими. - Хочешь, чтобы мы продолжали этот разговор в течение нескольких недель? - Он наконец расстегнул рубашку, открыв загорелую, мускулистую грудь.
- От меня? - Алессандра задохнулась от негодования. - Что я хочу?
- Ох-хо-хо. - Теперь он снял брюки, обнажив серебристые боксерские трусы, которые прилипали к его жестким ягодицам и всегда заставляли ее удивляться, какими сильными и мускулистыми были его длинные волосатые ноги.
Она попробовала расстегнуть молнию на спине своего платья, но неудачно.
- Давай, - сказал он мягко, - давай я. - Камерон всегда помогал ей раздеваться, и будет глупо не позволить ему это сейчас. Он расстегнул молнию с такой легкостью, что впервые в жизни она почти взорвалась от гнева.
- Полагаю, ты мог бы снимать с женщин платье и бюстгальтер одновременно, даже если бы был слеп!
Он стоял рядом и улыбался ей ленивой дразнящей улыбкой.
- Это что, приглашение? Ты хочешь, чтобы я попробовал?
Большинство мужчин, подумала Алессандра злобно, выглядят смешно обнаженными, и только на ее мужа это правило, похоже, не распространяется - он всегда умудряется оставаться привлекательным.
- Нет, я не хочу, чтобы ты пробовал! - бушевала она. - Могу предположить, что у тебя было больше практики в этом, чем у любого мужчины в мире!
- Дорогая...
- Не называй меня дорогой!
Его лицо внезапно стало серьезным.
- Единственная практика, которую я имел последние три года, - это раздевание тебя, моя любовь.
Алессандра нерешительно нахмурилась.
- Но ты знаешь меня только восемь месяцев...
- Да, - согласился он. - Из них шесть я женат на тебе.
- Н-но... - заикнулась она; смысл того, что он только что сказал, ошеломил ее.
Это была та тема, которой Алессандра никогда не смела касаться в краткий промежуток ухаживания перед их свадьбой. Она предполагала, что вплоть до их знакомства он спал с одной из тех многочисленных женщин, которые оставляли длинные и совершенно недвусмысленные сообщения на его автоответчике.
Так, одна из них, красиво одетая девушка, прямо-таки ворвалась в его офис и просила не спешить с женитьбой. Это происходило в присутствии секретарши, которая имела неосторожность впоследствии сообщить об этом Алессандре. Невозможно добиться такой привязанности от обожательницы, если у вас с ней не было физической близости, ведь так?