Я ненадолго остановилась, чтобы насладиться видом, и пересекла изгиб пляжа по направлению к гостинице "Толтинг". В последнее время я стала много ходить пешком. Я никогда не училась водить. Лукас садился за руль, чтобы добраться в любую точку, даже в пределах Толтинга, где все так близко. Ирония в том, что теперь его нет со мной. Мне не помешал бы автомобиль, но именно он стал причиной его смерти, а мне претила мысль учиться обращаться с вещью, забравшей его у меня. Я ездила и на машине, и в автобусе в прошлом году, но сейчас это вызывало у меня беспокойство, чего раньше не случалось.
Эмма в длинном черном платье с огромными красными цветами ждала снаружи. Ее волосы развевал морской бриз. Я жалела, что не надела солнцезащитные очки, когда увидела, как она волнуется, глядя на меня. Выглядела я, должно быть, паршиво. Однако подруга быстро натянула улыбку, и мы обнялись. Она не успела ничего спросить, так как кто-то закашлялся за моей спиной. Я обернулась, и сердце мое ушло в пятки, когда я увидела, что ко мне приближаются двое вчерашних посетителей бара. Оба в темных очках, они выглядели даже хуже, чем я. Я надеялась, что они переживали ужасное похмелье. Эмма уперла руку в бедро.
Тот, который собирался сесть за руль вчера ночью, снова закашлялся.
– Я просто хотел, эм-м-м… извиниться за вчерашнее. Я выпил лишнего и… эм-м-м… спасибо, что остановили меня, – он мельком взглянул на друга, который одобрительно закивал. – Мы уезжаем сегодня, но я не мог уехать, не извинившись. – Он снял очки и посмотрел мне в глаза. – Мне правда жаль.
– Это не твою жизнь она пыталась спасти, а жизни других людей, которым ты мог навредить, – резко оборвала Эмма.
Я вздрогнула от ее слов, хотя она была права.
– Я просто надеюсь, что в будущем ты будешь умнее. Я потеряла близкого человека из-за того, что никто не остановил пьяного идиота-водителя, – сказала я дрожащим голосом и отвела взгляд.
– Нам и правда жаль, – подтвердил второй.
Я услышала, как они уходят, и выдохнула. Эмма коснулась моей руки, и я кивнула ей в знак того, что все в порядке. Надеюсь, они больше не сотворят ничего подобного. Через плечо я смотрела, как они возвращаются к гостинице.
– Ну что ж, я рада, что они уезжают, – призналась Эмма. – Я тебя умоляю, они не стоят того, чтобы продолжать думать о них.
Она схватила меня за руку и увела. Мы поднялись на террасу и сели за столик, который Эмма заняла для нас.
Моя подруга всегда любила командовать, но я просто не могла представить, что было бы со мной без нее. Ее семья приютила меня после смерти мамы. Они позволили мне два года жить в ее комнате и стать фактически второй дочерью. Как только мне исполнилось восемнадцать, я потратила оставленные мамой деньги на дом для нас с Лукасом. Я начала работать в баре Джо, чтобы заплатить за курс живописи в колледже. Эмма присоединилась ко мне. Она говорила, что не хочет идти в университет без меня. Она не блистала в школе, но все же могла бы куда-то поступить. Джона она встретила на отдыхе в Девоне пару лет назад, и он переехал сюда к ней. Так что, как и я, она никогда не жила нигде, кроме этого городка.
Несмотря на то что я прожила всю жизнь в Толтинге, я сменила несколько домов. И искренне надеялась, что не произойдет ничего, что заставит меня покинуть еще один.
Мик, хозяин гостиницы, спешил к нам с чайником и двумя стаканами апельсинового сока на серебряном подносе. Мик был ровесником Джо, у него были густые седые волосы, одет он был в свой обычный деловой серый костюм. Он управлял гостиницей вместе со своей женой Джоан, сколько я себя помнила. Он широко улыбнулся нам обеим.
– Ну и ну, наконец-то зашли на завтрак, – сказал он полушутя. Он знал, что, когда мы завтракаем не дома, ходим в кафе к миссис Моррис, с которой они давно соперничали в том, кто подает лучший английский завтрак. Большинство из нас предпочитало мудро промолчать, когда спрашивали наше мнение на этот счет. – Ремонт ее кафе значительно поднял наши продажи. Послушай, Роуз, я рад, что ты зашла. Слышала о моем новом госте? – спросил Мик, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что мы одни.
Я увидела, как Эмма поднимает бровь.
– Миссис Моррис упоминала…
Мик закатил глаза.
– Кто бы сомневался. В общем, он поселился вчера и, судя по всему, прибыл в Толтинг, чтобы купить картины на ярмарке. Спрашиваю у него: "То есть картины Роуз Уокер?", он говорит: "Да". Как тебе это нравится?
Эмма захлопала в ладоши.
– С ума сойти, как здорово! Он приехал специально за твоими работами.
– Но ведь он не мог нигде их раньше видеть.
Эмма вздохнула.
– Ради всего святого, когда у тебя появится хоть капля веры в себя? Наверное, он видел ту статью, там же были две фотографии твоих картин, к тому же, если он коллекционер, я уверена, он слышал о тебе раньше. По-моему, тебе пора поднять цены на распродаже.
Мик кивнул:
– Эмма дело говорит. Ладно, я скоро вернусь с вашей едой, – сказал он.
Совершенно не беспокоясь о том, чтобы спросить, что мы хотим, он исчез.
А я задумалась: быть может, я и правда могла заработать больше, чем рассчитывала.
– Пожалуй, мне не помешали бы деньги, а моему дому – новый бойлер.
– Или ты могла бы потратить их с удовольствием. Как насчет отпуска?
Эмма давно пыталась отправить меня куда-то. Она считала, что мне нужно сменить обстановку, а я хотела оставаться поближе к Лукасу.
– Я совсем не хочу.
Не то чтобы я никогда не покидала Толтинг. Шесть месяцев, которые мы с Лукасом провели, путешествуя, перед тем как обручились, были по-настоящему прекрасны: мы посмотрели мир, но оба чувствовали, что никакое другое место на свете не могло бы стать домом для нас. Здесь мы были умиротворены. Нет, счастливы. Мы были счастливы здесь. И мне очень нужна была вера, что я снова смогу быть здесь счастливой. Я просто хотела бы, чтобы мысль о счастье без Лукаса не наполняла меня страхом и чувством вины.
– Можем поговорить о чем-то другом? – спросила я с надеждой, хватая апельсиновый сок и делая большой глоток.
– Ладно. Собственно говоря, у меня как раз есть кое-какие новости: Джон может получить повышение, – ответила она.
– О, это же отлично, Эм.
Джон работал бухгалтером в Труро. Они с Эммой были вместе уже шесть лет, но, несмотря на это, его по-прежнему считали здесь чужаком, а он, в свою очередь, находил это забавным. Понадобилось изрядное количество времени, чтобы городок принял его после того, как он приехал сюда вместе с Эммой после их курортного романа. Джон стал лучшим другом Лукаса, и мы все время проводили вчетвером.
Смерть Лукаса затронула всех нас. Через три месяца после похорон Эмма и Джон уехали на выходные, а вернулись уже мужем и женой. Они воочию убедились, как хрупка человеческая жизнь, и не хотели больше ждать. Иногда было нелегко наблюдать за их счастливым супружеством, зная, что свое я потеряла навсегда, но я всегда испытывала чувство вины за такие мысли, ведь они как никто заслуживали счастья. И я знала, как был бы счастлив за них Лукас.
– Ага, мы думали, что если он его все же получит, то это может значить, что пришло время для…
Она умолкла, увидев Мика, выходящего из гостиницы с двумя тарелками для нас. Я сразу поняла почему – в Толтинге нужно быть очень осторожным, обсуждая личное на людях. Но я слишком хорошо знала Эмму и, конечно, могла догадаться, что она собиралась сказать. Они давно планировали попытаться завести ребенка, а повышение – это деньги для семьи. Сбывалась давняя мечта Эммы.
Честно говоря, появление Мика стало облегчением для меня, так как дало время подумать над ответом. Мне нужно было поддержать подругу. Просто я всегда думала, что мы с Лукасом будем первыми, кто обзаведется семьей. И я ненавидела эти эгоистичные мысли.
– Вот, пожалуйста! – произнес Мик, церемонно ставя наши тарелки. Я уставилась на гору бекона и яиц. Моя порция была почти вдвое больше Эмминой. Да что не так с этим городом, почему всем здесь есть дело до того, что я ем?
Вдруг Мик нагнулся, притворяясь, что наливает мне чай. "Это он", – услышала я театральный шепот, больше похожий на шипение. Мик повернулся, чтобы одарить улыбкой мужчину, выходящего из гостиницы на террасу.
Эмма пнула меня ногой под столом. Все ее мысли были написаны у нее на лице.
Высокий, точно выше, чем метр восемьдесят, одетый в хлопковые брюки и черную рубашку-поло мужчина провел рукой по темным волосам, а я не могла удержаться, чтобы не проследить за движением, но все же нашла силы быстро отвернуться, тотчас же испытав укол вины за то, что согласилась с Эммой насчет его привлекательности. Это было похоже на предательство Лукаса.
– Роуз, разрешишь представить тебя гостю, о котором я говорил? Это Роберт, – сказал Мик, подводя его к нашему столу. – Роберт, а это известная местная художница, Роуз Уокер.
Наши глаза встретились, и по мне как будто прошел электрический разряд – я узнала его! Это он помог мне остановить пьяниц вчера ночью, и, по всей видимости, этот человек прибыл сюда, чтобы купить мои картины.
Глава 3
– Рад встрече с вами в нормальной обстановке, Роуз. Вчера мне не удалось представиться, все произошло слишком быстро, – сказал он глубоким, хорошо поставленным голосом, и его губы тронула легкая улыбка.
Я нахмурилась, поначалу удивившись, откуда он знает, кто я, еще ночью, но вспомнила о фотографии, занимающей слишком много места в местной газете. Кажется, эта статья будет преследовать меня вечно.
Роберт протянул руку. Рукопожатие было быстрым, но я все же успела почувствовать тепло его кожи. Я представила его Эмме и сказала:
– Спасибо за помощь с веселой компанией.
– Двое только что извинились перед нами, – с презрительным видом сообщила моя подруга.
– Правильно, вы заслужили извинения, – что-то промелькнуло в его глазах, и я моментально осознала: попросить прощения парней убедил именно он. – Что ж, я рад, что мне выпал шанс познакомиться до ярмарки, уверен, что вы будете там весьма заняты, – мягко сменил он тему.
– Я же говорила, что статья станет прекрасной рекламой, – сказала мне Эмма и тут же смерила Роберта довольно наглым взглядом. – Значит, вы коллекционируете предметы искусства?
– Слишком громко сказано – я не профессионал. Только что купил квартиру и ищу теперь, чем бы ее украсить. Я увидел картины в газете и подумал, что в них запечатлена самая суть этого места; ваши работы великолепны. Я знал, это именно то, что я ищу. Вы очень талантливы, Роуз.
– Спасибо, – пробормотала я, сбитая с толку его похвалами. Я всегда подозревала, что люди покупают мои картины из-за того, что те кажутся им милыми, и из-за желания увезти домой сувенир из Корнуэлла, а не потому, что хоть немного разбираются в искусстве.
– Вы надолго в городе? – спросила Эмма, берясь за вилку и нож.
– Пока не знаю точно, полагаю, на пару недель, – ответил Роберт, не сводя с меня глаз. – Это зависит от того, как долго мой отец сможет обходиться на работе без меня.
– А чем вы занимаетесь? – спросила я.
– Я юрист в Плимуте.
– Как же вы увидели заметку о ярмарке, если живете в Девоне? – продолжала допрос Эмма.
– Я слежу за местными новостями для своих клиентов: полезно знать, что происходит вокруг, – ответил он.
– Нечасто встретишь юриста, который интересуется живописью, – вылетело у меня, прежде чем я успела остановиться.
Он улыбнулся и, кажется, совсем не обиделся на мою ремарку.
– Пожалуй, вы правы. Это все моя мама: она преподавала историю искусств в университете и в детстве водила меня в бессчетное количество галерей. Так что можно сказать, что вкус к искусству я получил в наследство от нее. – Он бросил короткий взгляд на наши тарелки. – Но хватит обо мне, нужно дать вам закончить завтрак. Было приятно с вами обеими познакомиться.
– Нам тоже, – сказала я с ответной улыбкой, и они с Миком скрылись внутри.
Эмма ухмыльнулась:
– Кажется, это самый помешанный на искусстве человек, которого я видела.
– А ты, конечно, множество коллекционеров повидала, – ответила я, закатив глаза.
– Не так важно, что я видела, но этот парень – твой шанс хорошо заработать этим летом. Ты же поднимешь цены, правда?
И с набитым беконом ртом Эмма добавила:
– Он выглядит, как мешок с деньгами.
– Ты серьезно?
– Конечно, – кивнула она, – работа, одежда, голос – в нем все выдает богача. Поверь мне, я вижу их издалека.
– Добавь это к своему резюме, – рассмеялась я.
– И добавлю!
Я с улыбкой кивнула в знак согласия и принялась за омлет, после чего спросила Эмму, будет ли Джон в баре сегодня вечером.
– В последнее время я что-то редко вижу его.
– Ага, он пригласил ребят с работы. Они часто засиживаются за выпивкой и болтовней допоздна и всегда делают это в Труро, но раз уж они собираются повысить ему зарплату, может, оно того и стоит.
– Так странно, что ты связалась с карьеристом.
– Эй, это он со мной связался, по-моему, – возразила она, и мы обе фыркнули.
Никто из нас никогда не собирался делать карьеру: мне приносила удовольствие живопись, Эмма хотела иметь семью, а Лукас предпочитал работу руками. И все же Джон влился в нашу компанию, когда переехал к Эмме.
– Помнишь, когда мы все пришли к миссис Моррис на завтрак? Вы двое тогда впервые увидели Джона, а он так нервничал, что уронил на пол тарелку.
Воспоминания заставили меня улыбнуться.
– Конечно, ты же сказала, что не сможешь быть с ним, если не получишь нашего одобрения. Беднягу заклинило от страха.
– Я сказала, что Лукас – каратист. Правда, он быстро понял, что Лукас всего боится.
Я кивнула, вспоминая, как Лукас просил меня выбросить паука на улицу, потому что самому ему было страшно. Однажды я гонялась за ним по комнате с пауком в руках, но потом он всегда делал вид, что этого не было.
– Я говорила, что ему стоит завести сторожевого пса, потому что он лакомый кусок для грабителей.
Эмма покачала головой:
– И это было бы хорошей идеей. Я не думаю, что он полюбил бы твой дом, сказал бы, что он пугающе тихий.
– Он успокаивающе тихий. И ты просто делаешь вид, что он тебе не нравится, из-за того, что я переехала.
– Иногда мне хочется, чтобы ты оставалась с нами, ненавижу, когда ты не в городе.
– Но я же в городе.
– Едва ли.
– Не могла же я жить с вами вечно, – тихо сказала я.
Секунду она смотрела на меня грустно, потом расплылась в улыбке:
– Я знаю, бедный Джон уже начал догадываться, что я люблю тебя сильнее, чем его.
Я улыбнулась в ответ и съела еще кусочек омлета. Интересно, понимает ли она, как важна для меня ее поддержка? Глядя на то, как волны накатывают на берег, я представляла, что подумал бы Лукас о приезжем, готовом выбрасывать деньги за мои работы, будь он здесь. Я так и слышала его голос в своей голове, говорящий: "Вытяни из него все, детка, из меня получился бы отличный альфонс".
После того как завтрак был окончен, Эмма отвезла меня домой, чтобы я собрала приготовленные для ярмарки картины. Они долго были заперты в моей предполагаемой мастерской, ожидая дня, когда будут извлечены на свет. Я долго откладывала момент, потому что знала: будет больно снова смотреть на них и вспоминать, как писала их, ведь тогда Лукас был рядом.
Я не могла не думать о нем, пока мы ехали по направлению к заросшему травой пустырю, на котором каждый год проводилась ярмарка. Воспоминания – странная штука, иногда я сама старалась оживить их мыслями о том, что говорил Лукас и как он обнимал меня, в другие дни изо всех сил старалась остановить их поток, потому что казалось, что, стоит только подумать о нем, я сломаюсь.
Когда показалась бескрайняя зелень пустыря, я не смогла сдержать улыбку, вспоминая, как, когда нам с Лукасом было по пятнадцать, мы ускользнули рука об руку, воспользовавшись тем, что все, кого мы знаем, – на ярмарке, и в тот день оба лишились девственности.
Естественно, я испытывала неловкость, но совсем не нервничала, ведь я была со своим Лукасом. У него был особый дар заставлять меня чувствовать себя защищенной и бесстрашной в одно и то же время.
Эмма вела машину по ухабам и грязной траве по направлению к центру пустыря, на котором царило оживление. Я глубоко вдохнула, стараясь воскресить в себе это чувство – защищенности и бесстрашия. Представила, будто Лукас подбадривающе сжимает мою руку. Я смогу ради него. Я смогу благодаря ему. Он любил принимать участие в ярмарке, и я чувствовала, что должна продолжить традицию.
Эмма нашла палатку, поставленную для меня, и мы начали выгружать все заготовленное из багажника.
– Помощь нужна? – широко шагая, к нам приближался Джо с парой местных парней. Они помогли нам вытащить мольберты и большую пробковую плиту, на которую мы собирались поместить картины, и три стула – для меня, Эммы и Джона, если они понадобятся. Кроме этого, Эмма сделала большую вывеску с моим именем, чтобы повесить ее на входе в палатку, а я собиралась сделать ценники, как только определюсь с суммами. Возможно, стоило прислушаться к Эмме и немного поднять цены. Раз уж это могли быть последние работы, которые я продам, стоит заработать как можно больше.
Все же мне хотелось верить, что я еще смогу писать. Эта вера была мне просто необходима. Казалось, что, потеряв Лукаса, я и так потеряла большую часть себя, и я не могла себе позволить отказаться от искусства. Мне просто нужно было разрушить внутренний блок.
– Как ставится эта чертова штука? – громко спросила Эмма, вернув меня к реальности, и я усмехнулась, глядя на ее борьбу с одним из мольбертов.
– Этот самый коварный из них, – я вспомнила свою первую попытку установить его, когда Лукас нашел меня лежащей на полу под обвалившейся конструкцией и проклинающей все на свете. Он еще месяц смеялся надо мной, что часто происходит, когда женятся люди, по-разному относящиеся к практической стороне жизни. – Я знаю одну хитрость. – Я отобрала у нее мольберт и установила его. Мне пришлось научиться делать самостоятельно множество вещей, хотя первая же замена лампочки привела к короткому замыканию во всем доме.
– Где его поставить?
Я огляделась и увидела Роберта, идущего вслед за Миком и несущего большую вывеску. Интересно, понравятся ли ему мои картины? Надеюсь, что да. Я мысленно вернулась к своей преподавательнице в колледже, которая называла мои картины "технически правильными", но она всегда казалась разочарованной, как будто моим работам чего-то недоставало.
– Я вижу, Мик не стесняется заставлять гостей немного поработать, – пошутил Джо, проследовав за моим взглядом.
Эмма тоже присоединилась к наблюдениям за Робертом.
– Я могла бы весь день смотреть, как он несет эту штуку.