Рамона и Гай счастливо прожили вместе двадцать лет, но внезапно Рамону настигло то, что называется кризисом среднего возраста. Благополучие перестало радовать ее, она больше ничего не хотела и ничего не ждала от жизни. Рамона вдруг ощутила, что, с головой погрузившись в обязанности жены, матери и хозяйки, не реализовала себя как личность. А во всем виноваты мужчины, они правят этим миром. Озлобившись на всех без исключения представителей сильного пола, и в первую очередь на мужа, Рамона вынашивает планы мести, однако вскоре осознает, что это чувство бесперспективно. Она решает доказать свою состоятельность, совершив неординарный поступок, и даже не догадывается, что спасет не только доброе имя мужа, но и свою семью от разорения.
Содержание:
Пролог 1
Глава первая - Ничего ты не получишь! 1
Глава вторая - Крестный отец - принц де Полиньяк 2
Глава третья - Кризис в середине жизни 3
Глава четвертая - Адреналин в крови 5
Глава пятая - Я самый-самый 7
Глава шестая - Лизни, глотни, закуси 8
Глава седьмая - Виноградная филлоксера 11
Глава восьмая - Приз курильщику трубки 12
Глава девятая - За рулем - блондинка с карими глазами 14
Глава десятая - "Исцеляющий путь монахини" 15
Глава одиннадцатая - Осколки жизни 16
Глава двенадцатая - Возвращение невинности? 17
Глава тринадцатая - Жестокое сердце и изощренный ум 19
Глава четырнадцатая - Когда в мальчике просыпается мужчина 20
Глава пятнадцатая - Ночь летучих мышей 22
Глава шестнадцатая - Тени ушедших 23
Глава семнадцатая - Голова, разбитая вдребезги 25
Глава восемнадцатая - Прыжок через карьер 26
Глава девятнадцатая - Спасай, бульдожка! 27
Эпилог 28
Уинифред Леннокс
Гони из сердца месть
Пролог
Не приучай к презренью эти губы -
Для поцелуев созданы они.
Иль в сердце месть? Простить оно не в силах?
В. Шекспир
Перевод Б. Лейтина
- Ты похожа на осенний Париж. - Он наклонился к ней совсем близко, и она почувствовала знакомый запах лосьона после бритья.
- Не смеши меня. - Она покачала головой, но не отстранилась.
- Я не шучу. Разве ты не понимаешь, что я абсолютно прав? - Он развел руками, призывая ее посмотреть вокруг. - Видишь, ни одного желтого листика на деревьях. Они не сверяются с календарем. А вон то дерево… никак не вспомню его название… собирается зацвести.
- Наверное, его что-то очень смутило… или потрясло? - Она подняла голову и улыбнулась.
- Об этом я и хочу тебе сказать. Одно название - осень. На самом деле - настоящее лето.
- Да. - Она вздохнула, секунду помолчала и снова улыбнулась, но уже печально. - Знаешь, мне будет жаль расставаться с тобой.
Он резко повернулся к ней.
- Расставаться? Больше никогда в жизни! Мы не расстанемся с тобой.
- Я о другом расставании. - Она опустила голову ему на плечо. - О том, которого никому не избежать.
Он погладил ее по голове.
- Разве ты не знаешь, что двое, если они по-настоящему любят друг друга, умирают в один день?
- Ты все еще веришь в сказки, - сказала она, и они оба засмеялись. - Послушай, мы говорим, как наивные влюбленные.
- Нет, - он покачал головой, - двадцать лет назад ничего такого мы не говорили. У меня отличная память.
- Значит, мы не наивные влюбленные.
Она пожала плечами, а он крепче обнял ее, наблюдая, как мальчишка с берега управляет корабликом с синими парусами, а тот скользит по бестрепетной поверхности пруда, лавируя между серыми утками.
- Конечно, мы взрослые, по-настоящему влюбленные…
- Ох, у нас больше нет времени на игру в слова! - Она вскочила с садовой скамейки. - Поедем, иначе опоздаем. Наш сын прилетает через час двадцать.
- Мы успеем. - Он взял ее за руку. - Погоди, я хотел тебя спросить… Я хотел задать тебе последний вопрос: скажи мне, теперь ты точно знаешь, чего хочешь?
В ожидании ответа он пристально вглядывался в ее лицо.
- Да.
Мужчина улыбнулся, он ничего не мог с собой поделать: даже сейчас, через два десятка лет, он видел перед собой лицо влюбленной в него девочки.
- Так скажи мне.
- Я хочу… тебя.
Он рассмеялся. Он знал, что это так, но не был уверен, что она признается.
- Видишь, я прав. Ты на самом деле похожа на парижскую осень. Жаркую, как лето.
- Принимаю твою лесть. Она меня утешает. Ты помнишь, сколько мне исполнилось вчера?
- Я помню, что мы открыли коллекционное каберне, которому ты годишься в правнучки. Поэтому я начинаю думать, что ошибся в твоем возрасте.
- Неужели?
- Да. - Помолчав, он добавил: - Ты похожа не на парижское лето, а на парижскую весну.
- А тебе правда не жаль, что я выпросила у тебя в подарок твою лучшую трубку? - неожиданно спросила она.
- Ну, если честно… Немножко жаль. Но ты заслужила этот символ мужской чести. Я это признаю.
- Не горюй, иногда я буду давать ее тебе покурить.
- Но не давай мне больше прикурить!
- Обещаю! - И она весело засмеялась. - Если ты не дашь мне повода!
- Ни за что и никогда. Обещаю.
Глава первая
Ничего ты не получишь!
Подумать только, и этот тип ведет себя в точности, как все мужчины. Рамона Сталлер глубоко вздохнула, ее губы разъехались сами собой, хотя она вовсе не собиралась улыбаться. Нельзя сказать, что пристальный взгляд блестящих глаз шоколадного цвета, горящих вожделением, испугал ее. Она не раз и не два видела подобный взгляд - откровенно мужской, который можно истолковать безошибочно: "Я хочу!"
- А вот ничего ты не получишь, - тихо, чтобы никто из окружающих не услышал, сказала Рамона.
Внезапный порыв теплого октябрьского ветерка приподнял пустой пакетик из-под сахара, который будто только и ждал момента, чтобы отправиться в веселый полет над асфальтом. Но ничего не вышло, чужая воля победила - Рамона резко прихлопнула пакетик ладошкой, тем самым пресекая его попытку взлететь. Не хватало еще, чтобы он упал на асфальт, и тогда ей пришлось бы потянуться за ним, а ее глаза наверняка оказались бы на уровне горящих желанием шоколадных глаз.
Покосившись на светло-коричневые щеки своего воздыхателя, Рамона с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть. Было отчего - в уголках толстых губ уже собрались слюни, они вот-вот закапают на чисто вымытый асфальт.
Рамона не позволила себе напрячься, хорошо зная, насколько тонко собаки улавливают страх человека. Куда же провались хозяйка этого гладкобокого боксера? Мадам вошла в кондитерскую вместе с этим типом в тот момент, когда Рамона, сидя за столиком перед кафе, занесла вилочку над первым пирожным. Наверняка никак не может выбрать. Ее можно понять - даже Рамона, которая вовсе не из тех, кто млеет от сладкого, надолго задержалась у витрины, не решаясь остановить выбор на одном пирожном в ущерб остальным. Воздушные, полувоздушные, щедро посыпанные шоколадом и плотно обложенные тонко нарезанными апельсиновыми дольками, и… Нет, одернула она себя, отрываясь от витрины, пора кончать эту муку, и вместо одного пирожного выбрала два. Уехать из Парижа без пирожных в животе просто недопустимо.
Сейчас Рамона завершала свою работу над пирожным под названием "Страсть", и надо же боксер уставился именно на него. Рамона вообще-то не боялась собак, они к ней всегда хорошо относились. Но эта собака - французская. Дело не в том, что боксер наверняка не понимает по-английски, а она неважно говорит по-французски. Дело в другом. Один великий человек изрек весьма многозначительную фразу: если бы я не был человеком, я хотел бы быть парижской собакой.
Сначала Рамона удивилась, но потом, наблюдая за парижской жизнью, поняла глубинный смысл этой фразы. В ней заключено не столько благоговейное отношение француза к собаке, сколько собаки к французу. Еще бы - на два миллиона жителей малого Парижа - двести тысяч собак, которые к каждому вечеру устилают асфальт улиц шестнадцатью тоннами дерьма, тем самым создавая дополнительные рабочие места для людей. Стало быть, если эти отношения строятся на равных, тогда она совершенно правильно расценила очень мужской взгляд боксера: "Я хочу. Ты должна отдать".
Не-ет, больше она ничего не должна никакому мужчине. С нее хватит.
Наконец Рамона отправила в рот последний кусочек "Страсти", и пес деланно равнодушно отвернулся - мол, а я и не хотел. Но, ясное дело, это игра, опять-таки очень мужская игра. Пес почуял, что из кондитерской наконец выплывает его мадам, и неспешно направился к ней. Теперь на нее он будет смотреть страстными глазами, причем наверняка не безответно. Она, конечно, купила на его долю "Страсти" и чего-то такого же, очень парижского.
Рамона с облегчением откинулась на спинку удобного стула и посмотрела туда, где между домами, украшенными лепниной, освещенная дневным солнцем высилась Эйфелева башня.
Зачем она приехала в Париж на этот раз? Она отпила чаю из чашки, и ей стало смешно.
Она приехала… мстить.
Рамона залпом допила остывший чай, скользнула взглядом по незнакомцу, который подошел к телефону-автомату напротив входа в кондитерскую, и снял трубку. Он переминался с ноги на ногу, словно очень спешил или почему-то нервничал, и Рамона испытала злорадное удовольствие - наверняка звонит женщине, а ее нет…
Так кому она собралась мстить? Всему миру! Своему мужу! Самой себе!
Странное место для исполнения такого желания? Париж - город, в котором даже самые обычные домохозяйки, отправляясь в булочную за неизменными багетами, благоухают духами, а ветерок начальных дней октября купает всех подряд в совершенно летнем сладковатом аромате самшита.
Рамона втянула воздух и явственно ощутила этот запах, хотя ароматы кондитерской - ванили, корицы, патоки - пытались заморочить голову. Маленькие садики перед домами, увитыми плющом и диким виноградом, отороченные ровно подстриженными, сросшимися кустиками самшита, казалось, останутся неизменными всю осень и всю зиму… И так же будут благоухать.
Этот город, пропитанный сладостными ароматами, называют городом любви. Но с некоторых пор Рамона приняла истину, которая всегда казалась ей банальной: от любви до ненависти один шаг. Что ж, оригинальность истины пропадает, и она становится банальной, когда в нее поверит абсолютное большинство.
Может быть, она самая последняя на этой земле, кто поверил в эту истину?
Ее взгляд лениво и бездумно скользил вдоль улицы - Рамона ждала, когда к ней подойдет наблюдательная официантка и принесет чек, - но внезапно замер. На другой стороне улицы, на скамейке, окруженной цветником, сидела женщина, а недавний воздыхатель Рамоны чуть дальше, за мусорным вазоном, совершал пируэт. С его помощью он недвусмысленно давал понять всему миру - это его территория, здесь все его, начиная с хозяйки и заканчивая пирожными, которые она держит наготове в коробочке.
Еще один хозяин жизни.
Глава вторая
Крестный отец - принц де Полиньяк
С Гаем Гарнье Рамона познакомились в Манчестере, в технологическом институте. Она изучала технику, а он постигал тайны экономики. Было это двадцать лет назад. Они оба приехали из Штатов, уверенные, что европейское образование дает более широкие перспективы, чем американское.
Это легко объяснить, поскольку родители обоих были выходцами из Европы. Родители Гая переехали из Франции, когда ему было шесть. Мать Рамоны, англичанка, нашла свою любовь тоже студенткой, но Рамона родилась уже в Калифорнии, куда ее мать увез страстный молодой американец, в котором было четверть самой настоящей мексиканской крови.
В кампусе устроили вечеринку, новобранцы знакомились друг с другом. Гай Гарнье, конечно, не мог не блеснуть - как всякий француз, он умел веселиться. Он устроил всю эту кутерьму в квартире, которую снимал.
- Я вел к вам важного гостя, - начал Гай, торопливо сбрасывая черную куртку, - но по дороге он смутился. - Конечно, здесь столько молодых прелестных девушек, но сколько достойных молодых людей! Перед вами - один из них. - Он грациозно поклонился. - Когда узнал о конкурентах, он смутился, но для юных красавиц передал дар! - Гай повыше поднял сумку, в которой лежало что-то тяжелое. - Вот. - Гай самодовольно улыбнулся. - Но давайте-ка разберемся с его подарком!
Рамона заметила, какими горящими глазами девушки смотрели на Гая. Она тоже смотрела на него и думала - просто кривляка. Самый настоящий француз.
- Этот важный гость, конечно, тоже француз? - спросила она.
- А разве он может быть кем-то еще? Самый щедрый, самый стильный и самый обаятельный мужчина на свете - это французский мужчина, - тараторил Гай Гарнье, расстегивая замок на сумке и вынимая небольшие бутылочки. - Запомните, его зовут принц Алан де Полиньяк! А это… - он приподнял повыше бутылочку и выдержал паузу, как популярный телеведущий, который ожидает услышать вопль счастья от всей аудитории, - шампанское!
- Ух ты! - раздался срежиссированный вопль.
Одна экзальтированная девушка с факультета менеджмента подскочила к Гаю и повисла у него на шее.
- Я люблю всех французов!
Гай не растерялся, крепко обнял ее и заявил:
- Назначаю тебя королевой бала!
Рамона ухмыльнулась, глядя на парочку нахалов. Ну-ну, посмотрим. Подумать только, как всем хочется быть принцами и королевами!
- Итак, в этих синих бутылочках по двести миллилитров прекрасного вина в каждой. Принц уверяет, что лучше всего его пить из горлышка или через соломинку.
- Из горлышка! - кричали одни.
- Через соломинку! - пытались перекричать их другие.
А Гай вынимал и вынимал бутылочки на радость собравшимся.
- Так как все-таки называется это шампанское? - Рамона привыкла к точности в названиях и в оценках. Она подошла к Гаю, оттеснив "королеву" бала, которой бросила насмешливо: - Пойди отдохни. И сними корону, а то голова вспотеет.
Опешившая от таких слов "королева" отодвинулась, а Гай расхохотался и сказал:
- Хочешь, я тебя назначу моей королевой?
- Я сама себе королева, - отмахнулась Рамона и повторила: - Так как называется это шампанское?
- "Поммери", если тебе о чем-то это говорит, - бросил Гай, пристально разглядывая девушку.
Рамона давно поняла, что мужчины видят ее не такой, какой она видит себя. Ее светлые от природы волосы морочат им голову - считается, что блондинки глупые и легкомысленные. Но это ведь те, у которых голубые глаза. У нее глаза карие, точно такие, как у Фрэнка, ее любимого деда, в крови которого половина мексиканской крови. Стало быть, она на восьмую часть мексиканка. Вероятно, эта самая восьмушка в основном и определяет ее характер. По крайне мере, мать в этом уверена.
- Ладно, кончай глазеть. А то прожжешь на мне дырку, - бросила она. - Название "поммери" мне знакомо. Наверняка твой принц, которого ты, конечно, в глаза не видел, потомок мадам Поммери? Это она полторы сотни лет назад начала производство такого шампанского. Скажи, ты хорошо зарабатываешь на рекламе?
Гай молчал, потрясенный не столько манерой говорить с ним, но осведомленностью девушки. Заметив его замешательство, Рамона улыбнулась так, как полагается улыбаться блондинке.
- Не бери в голову, Гай. У меня просто хорошая память. Я помню имена, даты, целые страницы текста, стоит мне однажды прочитать их.
- А… где ты прочитала о "поммери"?
- Мой дед Фрэнк гонит текилу и читает журналы, в которых пишут про разные напитки.
Она лихо подмигнула ему, потом, заметив пристальный ревнивый взгляд "королевы", встала на цыпочки и поцеловала Гая Гарнье в щеку. Она собралась уже отойти от него, потому что выяснила все, что хотела, но Гай неожиданно схватил ее за руку.
- Погоди, постой, - приказал он. - Сейчас мы покажем вместе с тобой, как надо пить это шампанское.
- А мы, значит, пьем неправильно? - раздался голос из угла, где сидела парочка с химического факультета. Перед ними валялись две пустые бутылки, а они поили друг друга из третьей.
- Нет, - твердо заявил Гай. Он взял две соломинки, откупорил бутылочку и вставил соломинки в горлышко. - Твоя голубая, моя красная. Начали!
Рамона наклонилась и первая взяла в рот соломинку. Гай тоже склонился над бутылочкой, и они столкнулись носами. Рамона почувствовала, как начинает разгораться тело, а вино, которое уже попало в рот и стремительно утекло по горлу, казалось, спешило залить этот огонь. Гай не сводил с нее глаз, они были совсем близко, очень близко, и она заметила, что у него глаза разного оттенка - один темно-карий, а другой чуть светлее.
Он волновал ее, это точно. Так, как не волновал ни один парень. А ведь он совсем не в ее вкусе. Рамона считала, что ее типаж - ровный, спокойный, немногословный американец, блондин-здоровяк, а не вертлявый французик. Кстати, такими она их и представляла, французских мужчин, хотя до сих пор не видела ни одного настоящего.
Когда закончилась бутылочка, Гай сразу открыл следующую. Они снова пили ее вместе, но уже сидя в уголке, не обращая ни на кого внимания.
Рамона не заметила, как все ушли и квартира Гая опустела. Не было даже приятеля Гая, с которым они вместе снимали жилье, тот ушел со своей девушкой.
Возбуждение, словно винные пузырьки, бурлило в крови. Рамона внезапно ощутила, какая у Гая горячая и нежная кожа. Его грудь, покрытая жесткими черными волосками, терлась о ее почему-то уже нагую грудь. Оказывается, Гай успел расстегнуть на Рамоне рубашку.
- Ты хочешь меня, хочешь! - смеялся он.
- Откуда ты знаешь? - прошептала она.
- Я знаю. Точно. Я тебе понравился сразу, признайся. Давно…
- Но… мы с тобой почти не были знакомы… - Рамона задыхалась, не понимая, как справиться с собой.
- Для этого не надо быть знакомыми. Нас влекла друг к другу наша кровь. Которую мы сейчас разжижали шампанским… Теперь желание растеклось по всему телу, - бормотал Гай, а она хватала ртом воздух.
- Но я…
- Не важно, я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить, - говорил он, а его рука нырнула за пояс джинсов Рамоны.
- Но я…
- Ты тоже будешь меня любить. Я знаю. - Он потянул язычок "молнии" вниз.
Его рука легла на живот Рамоны, от неожиданности она втянула его, и это движение оказалось слишком провокационным - рука Гая соскользнула с живота вниз и замерла на густых нежных волосиках.
Рамона едва не задохнулась.
- Перестань, вылезай, - прошептала она, но ее живот напрягся и снова округлился.
Гай тихо засмеялся.