- Перестань, Джейми. Я хорошо сознаю, что ты считаешь меня ребенком, играющим в опасные игры. Но я знаю, что делаю. Так что не важно, больно или нет. Главное, я это сделала. Ты однажды посоветовал мне следить за собой и одеваться по моде. Я учла твои пожелания. И теперь выгляжу так, как и подобает хозяйке подобной ассамблеи. Модной и веселой. Ни у кого не должно возникнуть подозрений относительно истинной цели этого домашнего собрания. И модный внешний вид я буду поддерживать ровно столько, сколько понадобится, чтобы убедить общество, что я верна его делу. На самом деле я думаю обрезать волосы. Кое-кто из джентльменов мне уже сказал, что сейчас в моде короткие…
- Пожалуйста, Лиззи, прекрати. Прошу. - Он приложил к ее губам палец в мольбе. - Я больше этого не выдержу.
И снова взял ее рукой за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. Его ясный серый взгляд, открытый и свободный от лжи, которая в последнее время так и лилась из него потоком, изучал ее, оценивал. Он смотрел ей в лицо, как будто пытался запомнить, и его глаза, полные печали и разочарования, пронзили ее броню безразличия. Лиззи качнулась назад и отступила на безопасное расстояние, чтобы он не мог до нее дотянуться. Он не стал ее задерживать и уронил руки по швам. В этот момент в боковую дверь вошел лакей.
- Сэр, вас ищут.
- Иду, - вздохнул Марлоу. - Оставайся рядом с миссис Таппер, Лиззи. Пусть она сегодня спит с тобой в одной комнате. И если что-то случится, приходи ко мне. Ты поняла? И ради Бога, не стриги волосы.
И только когда он ушел, Лиззи поняла, что они наконец говорили друг другу правду.
Глава 21
Лиззи не представляла, куда идет, пока не оказалась на месте, у двери в маленькую темную хижину в конце аллеи. "Приходи", - сказал он. Другого приглашения ей и не нужно было.
Страшного ничего не случилось, но прошло почти три часа, а она не могла уснуть. Миссис Таппер мирно посапывала в своем углу.
Лиззи никогда не была в садовничьем домике и не представляла, что или кого может там встретить. Дом казался погруженным в спокойствие и тишину, но стоило выскользнуть из кухонной двери на аллею, как спокойствие сменило поразительное оживление.
Юркими челноками туда-сюда сновали мнимые лакеи: кто все еще в ливреях, кто уже - без. Что за активные и деятельные шпионы!
Из-за кухонной двери наружу пробивался свет. Лиззи взялась за ручку, и дверь с легкостью поддалась. Она вошла в аккуратную маленькую кухоньку. На деревянном столе с какими-то картами и схемами стояла низкая лампа, вокруг сидели люди. Мужчины. Военные моряки. При ее появлении они тотчас умолкли и насторожились.
Что ж, вот он и ответ на ее вопрос, находится ли она под подозрением. Очевидно, да.
Глаза Джейми смотрели на нее беспристрастно.
- Что?
Все же в его голосе она уловила нетерпение. Он просил прийти, только если что-то случится.
- Можно тебя на минутку?
Он отошел от стола, окинув еще одним взглядом окружавших его людей, и сказал неопределенным тоном:
- Мы можем поговорить здесь. Джентльмены, вы позволите?
Он проводил ее по темному коридору в переднюю часть дома, мимо узкой лестницы, в еще более темную комнату. Лиззи медленно следовала за ним, придерживаясь ладонью за стену, чтобы не споткнуться в темноте. У подножия лестницы она остановилась, пытаясь разглядеть обстановку в тусклом свете, давая глазам возможность привыкнуть к темноте.
- Что ты здесь делаешь? Что случилось? - донесся его голос из комнаты, служившей, по всей видимости, гостиной.
- Можно зажечь свет?
- Нет. - Он ссутулился на стуле с высокой спинкой, вытянув перед собой длинные ноги в сапогах. Лунное сияние и свет из дома напротив окрашивали его в золотисто-белый цвет. - Следить за тем, что делается снаружи, легче, если внутри нет света. Чтобы быть в курсе событий. Зачем ты пришла? - проворчал он устало.
Его странное настроение за это время не улучшилось.
Он находился в хорошей компании. Она и сама не знала, зачем пришла.
- Ты и вправду все усложнила для нас, Лиззи.
- Прости, я надеялась все упростить.
Он медленно поднялся, распрямив свою высокую фигуру. Он уже был в грубой рабочей одежде и все еще выглядел усталым. Но от ее слов все признаки усталости спали с него как плащ.
- Упростить? Не хочешь ли ты сказать, что пришла не для того, чтобы мучить меня своими разговорами о стрижке волос и других актах неповиновения?
Мучить его? Она не считала себя на это способной.
Но он продолжил, ошибочно приняв ее колебание за ответ:
- Я понимаю этот ажиотаж в Париже, где дамам отсекают волосы, прежде чем отсечь голову. А ля гильотин - так, кажется, это называется. - Он повернулся и жестом указал на комнату. - Заходи, Лиззи, окажи любезность.
Она сделала несколько осторожных шагов в залитую лунным сиянием гостиную. Большая часть домика садовника скрывалась за стеной огорода, Но этот угол выходил на восточный газон и к господскому дому. Среди бархатной зелени Гласс-Коттедж светился как фонарь.
Лязг металла о металл заставил Лиззи вздрогнуть и резко повернуться. Джейми стоял у письменного стола с парой ужасающе острых садовых ножниц.
- Постоишь или посидишь, пока я буду стричь?
- Нет! Я не для этого сюда пришла.
Она вдруг осознала с запоздалой ясностью, что пришла сюда, потому что хотела, чтобы он снова посмотрел на нее, как два часа назад в кухне Гласс-Коттеджа. Чтобы снова посмотрел на нее так, как будто что-то в ней было ему дорого. Как будто она была ему дорога.
Он направился к ней твердым шагом, но ей показалось, будто к ней приближается волк. Она уже чувствовала, как ее насквозь просвечивают его светлые, почти горящие, серые глаза. И даже испытала желание попятиться и броситься бежать со всех ног куда глаза глядят, но Поборола его.
- Тогда зачем ты пришла, Лиззи?
Он стоял так близко, что она ощущала на шее его обжигающее дыхание и запах его тела. Лавровишневой воды.
Лиззи про себя улыбнулась. От лакея не могло пахнуть лавровишневой водой. Глупая, нелепая мысль, но она ничего не могла с собой поделать. Она любила его Запах. Она любила его. И возможно, это был ее последний шанс сказать ему об этом.
- Под домом есть пещеры. Они ведут внутрь из скалы у бухты.
Он замер, изучая ее лицо.
- Я знаю, - сказал наконец.
- Что ж, хорошо. Я сама их обнаружила. В тот день, когда нашла… тебя. - Почему-то ей показалось важным сообщить ему об этом. Возможно, чтобы отдал ей должное. Как глупо. - У меня пока еще не было возможности исследовать их или начертить план, но, полагаю, это там вольные торговцы, твои контрабандисты, устроили свой тайник. Думаю, это объясняет, как Дэн Пайк пробрался в дом. И зачем.
И снова возникла пауза, прежде чем он ответил. По-видимому, оценивал ее, решая, можно ли ей доверить правду.
- Мы уже составили их план, Макалден и я. Фрэнсис Палмер тоже это сделал. Пещеры пустые и не ведут в дом.
- В самом деле? - В голосе Лиззи прозвучало разочарование. - Я была так уверена, что они соединены с домом. Но если нет, то как Дэн Пайк попал в дом, когда двери оставались на замке?
- Думаешь, мы не задавали себе этот же вопрос?
Боже правый. Ей не приходило это в голову. Она полагала, что, кроме нее и Магуайра, больше никто ничего не знает. Что же сказал ей Роксхем насчет того, что она очень умная женщина? Теперь она себя такой не считала.
- Тебе не кажется, что мы облазили в доме каждый дюйм? Обыскали все помещения от подвала до чердака в поисках тайника с оружием? Неужели ты не понимаешь, почему Макалден и моя команда хватались за любую бессмысленную, грязную работу, не пропускали ни единого рейса между домом и Нормандскими островами в попытке выяснить, кто управляет организацией Пайка? Кому так нужен Гласс-Коттедж, что они даже пошли на убийство Фрэнка Палмера и, возможно, замышляли убить тебя?
- Я не знала… Я… - И тут ее ударило… невидимой волной под колени. Ее пытались убить. Лиззи потребовалась вся ее воля, чтобы устоять на ногах. И подумать. - Мне кажется, тебе следует рассказать все Магуайру или позволить это сделать мне.
- Ах да, Магуайр. Почему ты доверяешь этому Магуайру, Лиззи? А тебе не приходило в голову, что он может быть одним из них? Главарем Головорезов. Тем, кто подослал к тебе Дэна Пайка, кто убил Фрэнка Палмера, перевез его тело через холм и сбросил в Дарт?
- Нет! Я знаю его всю свою жизнь. Он спас однажды мою жизнь.
Тогда после короткого молчания он произнес слова, которые, как удар кинжала, пронзили ей грудную клетку.
- Ты и меня знаешь всю свою жизнь.
В этом и состояла суть того, что произошло между ними: недостаток доверия был источником всех их бед и разногласий. При всей своей любви, они никогда друг другу до конца не верили.
Лиззи сделала первый осторожный шажок по пути к доверию.
- Я доверяла тебе безоговорочно. И всем сердцем хочу снова доверять.
- В самом деле? Но три дня назад ты мне не верила.
- Да. Это была ошибка. Мне следовало тебе поверить.
Он подошел ближе, так что она видела отблеск лунного света в его прозрачных глазах.
- А сейчас ты мне доверяешь?
- Нет, - прошептала она и увидела, как в его глазах сверкнула боль, столь острая, что она сама ощутила ее остроту. - Нет, Джейми. Я не верю тебе до конца, и не только потому, что ты все еще держишь в руке эти ужасные ножницы, но потому, что так смотришь на меня. - Она пригнулась к нему и поднесла губы к его уху. - Как будто сгораешь от желания сорвать с меня всю одежду до последней нитки и взять меня, голую, прямо здесь, на ковре.
Его тело напружинилось, и замерло дыхание в груди.
- И я надеюсь, - продолжила она, - что и ты, возможно, заметил, что говорит мой взгляд. Я тоже очень хочу сбросить с себя одежду и отдаться тебе прямо здесь, на полу этой комнаты.
Лиззи услышала, как упали ножницы, но он отступил на шаг назад. И те несколько дюймов пространства, образовавшегося между ними, стали для нее невероятной пропастью. И холодом пустоты без его тепла.
- Нет, - сказал он тихо, но твердо. - Не посреди пола. И не здесь. Ты моя жена, и я хочу владеть тобой в нормальных условиях, в хорошей постели.
Он взял ее за руку и повел бесшумно и медленно вверх по узкой лестнице в свою маленькую комнатушку с крутой крышей и мягкой узкой постелью.
- Ну вот, Лиззи, - только и сказал он.
Они раздели друг друга медленно и аккуратно, как давно женатая пара. Как пара, у которой впереди все время мира и нет нужды спешить и суетиться. Как семейная пара, которая выражает свою любовь, преданность и уважение в медленных, ленивых поглаживаниях и тихих, спокойных словах и наслаждается этим, растягивая время. Как супруги, давно выучившие наизусть, что говорить и делать, чтобы доставить друг другу высшее наслаждение.
И когда все закончилось и они насытились физическим обладанием, то лежали, обнявшись, в неподвижности, потому что некуда было спешить и нечего друг от друга скрывать.
Марлоу сжал руки, обнимая ее крепче.
- Лиззи, - произнес он как заклинание, как будто хотел привязать ее к своей душе.
Как будто мог удержать рядом с собой, тихую и мягкую, навеки. Но с Лиззи штормовые тучи никогда не заставляли себя ждать.
Она вздохнула глубоко и протяжно, и он приготовился услышать худшее.
- Так я себе это всегда и представляла.
- Представляла - что? - спросил он настороженно.
- Как это будет у нас.
- Умеренно эротично?
Он заключил в ладонь ее красивую грудь.
- Нет, то есть да, но я не это имела в виду.
- А что тогда?
Он уловил в ее словах налет грусти.
- Так я всегда представляла, как у нас с тобой будет это в первый раз. В твоей узкой постели в каком-то маленьком, уютном домике, где будем только мы вдвоем. И что я буду чувствовать после того, как ты в первый раз мной овладеешь…
Он повернулся набок и приподнялся на локте, чтобы видеть ее лицо. После затянувшейся паузы подсказал:
- Ты будешь чувствовать?..
- Полноту.
Марлоу ощутил в себе колодец нежности. О да. Это было ему понятно. Совершенно. Он убрал с ее лица прядь волос.
- И ты чувствуешь?
- Да, кажется, да.
Он с облегчением выдохнул, не сознавая, что до сего момента невольно задерживал дыхание. И погладил ее волосы, раздумывая над ее ответом, потом спросил:
- А до этого ты так не чувствовала?
- Нет. Я не понимала. Я думала, что ты должен дать мне что-то. Мне не приходило в голову, что у нас могут возникнуть такие разногласия, какие возникли.
Это было в высшей степени деликатное описание того, что между ними произошло. Но ему было куда важнее показать ей, что он понимает.
- Да, у нас были разногласия.
- Были. - Она снова замолчала, и он притянул ее, положив ее голову к себе на грудь, чтобы могла продолжить свои излияния. - А ты всерьез говорил об этом? О правительстве, государственной измене и моей… - она сделала паузу, чтобы проглотить в горле ком, - шее?
- Да. Прости. - Он еще крепче сжал ее руками, стараясь усмирить острое собственническое чувство, которое она вызывала. - Но я сделаю все, что в моей власти, чтобы этого не случилось. Чтобы тебе ничто не угрожало. Я защищу тебя.
Даже внезапный прилив откровения не мог изменить ее натуры.
- Я не нуждаюсь в твоей защите, - начала она е предсказуемой горячностью. - Я могу сама позаботиться…
- Лиззи, - перебил он, не в состоянии больше терпеть ее нелепые речи, - неужели ты искренне считаешь, что то, что ты делала, было благоразумно или эффективно? Как ты о себе заботилась? Таская повсюду с собой дробовик как третью руку? Подстрелив Дэна Пайка и ополчив против себя все сообщество контрабандистов? Не внимая добрым советам уехать в город и оставить этот проклятый Богом дом в покое?
Она упрямо тряхнула головой.
- Нет. Я не могу уехать из дому, это будет…
- Почему этот чертов дом так тебе дорог?
- Потому что принадлежал тебе, тупой ты осел! Потому что ты отдал его мне. Потому что ты дал мне все, о чем я когда-либо мечтала: розы, окна, звезды, черт тебя дери! Звезды! Ты заставил меня увидеть звезды.
Лиззи сопровождала свою речь эмоциональными тычками в его грудь, но попыток вырваться не делала.
Его улыбка родилась где-то в груди, и когда наконец достигла губ, он рассмеялся.
- Боже, моя милая, дорогая Лиззи, как же это безнадежно сентиментально.
Наверное, они оба дружно расхохотались бы, если бы имели возможность вздохнуть полной грудью. Он чувствовал, что она улыбается. Слышал это в ее голосе.
- Я скучала по тебе - тихо призналась Лиззи, но он расслышал бы это признание и в шумной комнате.
Он давно и страстно ждал этих слов.
- И я скучал по тебе, Лиззи.
Но для нее эти эмоции и сантименты были уже перебором.
- Как ты мог скучать по мне, когда никуда не уезжал?
На этот раз он уловил в ее голосе сомнение и невольно рассмеялся, потом поцеловал в макушку и, взяв прядь шелковистых волос, намотал на палец. Было странно разговаривать с ней в таком положении.
Заглянув ему в лицо, она осторожно спросила:
- Что ты собираешься делать теперь?
- Сегодня? Выполнять свой долг. - Он думал, что она должна была уже понять это, но хотел убедиться. - Вычислить, кто из гостей занимается контрабандой. Кто из них убил Фрэнка.
- А когда это задание будет выполнено?
Еще один пробный камешек.
- Получу новое назначение от Адмиралтейства. Надеюсь, менее секретное. На фрегат или какой-нибудь другой корабль, принимающий участие в военных действиях.
- А как же я? Мы с тобой и вправду женаты?
На этот раз он ощутил, как напряглось ее тело.
- Полагаю, это зависит от тебя, Лиззи. Я думал… - он запнулся, - я надеялся, что ты любишь меня.
- Может, и любила. - Ее голос прозвучал чуть слышно. - До того как ты начал мне лгать. Нет, не так. До того как узнала, что ты лгал мне. Ты все время лгал. Я только не знала.
- Не думаю, что ты меня простишь.
Напряжение в груди стало невыносимым. Он не мог сделать ни вдоха, ни выдоха.
- Ты так думал?
- Не знаю. Скорее, думал, что ты пожмешь своим элегантным плечиком и скажешь, что тебе все равно, что я сделал, лишь бы любил тебя.
Лиззи не проронила ни звука. Он чувствовал на груди щекотание ее ресниц. Она яростно мигала, пытаясь найти ответ. Или пыталась сдержать слезы.
- Ты можешь меня простить?
Напряжение в груди переросло в острую, неотступную боль.
- Ты оставил меня за решеткой, - прошептала она потерянным, тонким голоском. - Твой план, задание, или как там ты это называешь, закончилось для меня арестом и заточением в каземате. - Ее голос дрогнул. - Я не могу находиться дома, в своем собственном доме, больше нескольких часов. Я ненавижу замкнутые пространства. Ты знаешь, я даже не переношу езду в закрытом экипаже, и все же ты оставил меня в тюрьме на многие дни. Где я к тому же нахваталась всяких паразитов. Я никогда не жила в такой грязи и никогда не испытывала подобного унижения. А ты бросил меня там.
Она заплакала. Он чувствовал на коже теплую капель ее слез.
- Прости, Лиззи. Мне очень жаль.
Он действительно глубоко сожалел. И собирался это поправить. Он подарит ей будущее, о котором она мечтала, даже если это будущее будет без него.
- Я все искуплю. Обещаю. Я куплю тебе другой дом. Твой собственный. Дом из стекла, чтобы ты никогда не чувствовала себя взаперти.
- Но такой дом уже есть. Гласс-Коттедж. Поэтому я и люблю его. Поэтому не могу отсюда уехать.
Она продолжала его держать, продолжала обнимать за шею. И он вдруг осознал, что Лиззи его не отпустила, что не уходит, а остается с ним. И он продолжал держать ее осторожно и благоговейно, гладить ее спину и волосы, осушать поцелуями слезы, пока она не устроилась на его груди. Она его не бросила.
- Но дом - это всего лишь здание. Что, если нам придется поселиться в другом месте? Что, если я попрошу тебя жить со мной на борту корабля? Моего корабля.
- А ты попросишь, правда? Я скажу "да".
Милая, восторженная Лиззи.
- И этот дом не будет тебе нужен?
Ему хотелось убедиться наверняка. Он вспомнил, как хотел восхитить ее этим домом, чтобы она восхитилась им.
- Это не просто здание. Дом, думаю, был ответом. Моим ответом на мою неудовлетворенность.
- Лиззи, как могла ты быть неудовлетворенной? Тебе было дано все: семья, состояние, образование.
- По-настоящему мне это не принадлежало. Но принадлежало моему отцу. И когда я выросла, все, что якобы было моим, стало не моим, потому что я выросла.
- Я не понял. Как мог он забрать у тебя то, что уже дал?
- Просто взял и забрал. Меня больше не учили, не дали права выбрать собственную судьбу. И все потому, что я родилась женщиной. Единственное, что мне оставалось, чтобы не прослыть несносной старой девой, - выйти замуж. - Лиззи повернулась у него на груди, сопровождая каждое свое утверждение уколом маленького твердого пальчика. - И когда ты сделал мне предложение, как могла я отказать тебе и пройти мимо того, что само плыло мне в руки? Вот что такое был для меня этот дом - мой шанс.
- Твой шанс стать свободной?