Вэл и Дик переглянулись, при этом рожица Дика была настолько довольной, что Вэл решил, что ради этого он готов терпеть любую дочь.
- Не думаю, что вас нужно провожать, - сказал профессор, поднимаясь по лестнице. - Сад большой, но заблудиться в нем сложно.
Действительно, сад был большой и довольно запущенный, но все тропинки, которые в нем были, вели к небольшому пруду и обратно к дому.
Дика распирали вопросы, но отец выглядел сумрачным, поэтому он решил подождать, когда тот сам захочет говорить.
Вэл молчал и смотрел на облетевшие деревья. Начинались сумерки - самое время для тяжелых и мрачных мыслей. Ему было спокойно и хорошо весь день, сын тихонько шел рядом, но сейчас необъяснимая тоска накатила на него.
Вот так и я, думал он, холодный и голый, как эти деревья. Где-то там глубоко под корой текут соки, которые весной разольются и заставят их зазеленеть, но сейчас они почти умерли. У меня есть силы жить, работать, растить сына… Но мне не суждено больше трепетать от дурацкой человеческой радости, когда какая-то женщина улыбнулась и сказала, что счастлива со мной… Я сплю, ровный и несгибаемый, как вот этот клен. Или это не клен? Без листьев трудно угадать дерево. Хотя что уж тут расстраиваться? Мне жизнь и так подарила слишком много. Я женился на женщине, которой восхищался и которую по-настоящему любил. У меня есть дело, самое значительное и нужное для людей. У меня растет добрый умный сын. Самое большое, что я могу для него сделать, это просто быть настоящим отцом и хорошим человеком. Когда-нибудь у него будет своя жизнь, своя любовь, своя женщина. Она придет к нам в дом… Мысли Вэла прервал Дик, который, устав ждать, когда отец насладиться своим сумрачным настроением, легонько дернул его за рукав и спросил:
- Папа, а у человека кровь разного цвета?
- Почему разного? - не понял Вэл, который не ожидал такого вопроса.
- Хорошо, я спрошу по-другому, - заторопился Дик. - У человека кровь одного цвета?
- Нет, разного, - ответил Вэл, поняв, что Дик пережевывает информацию из атласа. Венозная кровь - темно-красная, артериальная - почти алая, капиллярная - что-то среднее. По цвету крови всегда можно определить, что повреждено.
- Да, а в книге нарисовано двумя цветами - красным и синим, - пояснил Дик. - Я слышал выражение "голубая кровь", вот и спросил.
- Голубая кровь - это совсем про другое, - засмеялся Вэл. - Сейчас объясню. А в атласе специально показаны два круга кровообращения: большой и малый. Чтобы было нагляднее, их обозначили разными цветами. Неважно какими. Могли использовать зеленый и фиолетовый. Или еще какие-нибудь…
- А голубая кровь?
- "Голубая кровь" говорят тогда, когда хотят подчеркнуть, что этот человек знатного происхождения. То есть у него как бы другая кровь, не такая, как у простого смертного. Это просто выражение такое.
- А, - протянул Дик, удовлетворенный ответом. - А почему там подписи на каком-то странном языке. Я не смог ничего прочитать.
Вэл засмеялся, вспомнив, как он зазубривал все эти латинские названия. Другого способа освоить медицину нет - только зубрежка.
- В медицинской литературе принято использовать мертвый язык - латынь, - объяснил он.
- А что такое "мертвый"? - Дик не собирался давать ему расслабляться.
- "Мертвый" - это значит, что на нем уже давно никто не говорит, - терпеливо объяснил Вэл.
- Но ведь медики на нем говорят, - не поверил Дик.
- Говорят, - согласился Вэл. - Потому что существует такая традиция. Используют медицинские термины на латыни, потому что когда началась собственно медицина, тогда латинский язык был еще не мертвый.
- А зачем? - не унимался Дик. - Ведь проще говорить на нормальном языке.
- Проще, конечно, - кивнул Вэл. - Но, во-первых, существует традиция, а во-вторых, так все врачи мира понимают друг друга.
- Значит, это такой специальный язык, - подвел итог Дик. - А где ему учат?
- В университете.
- Только медики?
- Не только. Еще есть люди, которые просто интересуются древними языками и книгами.
- Интересно, - вздохнул Дик и замолчал.
Вэл посмотрел на сына и подумал, что растить ребенка не такое уж легкое дело. Объясняя про латынь, он сам чуть было не запутался… Значит, так тому и быть. Будем работать и воспитывать Дика, сказал он себе и внутренне отсалютовал деревьям.
Дочь профессора к ужину не приехала. Дик не показал вида, что огорчен этим, а Вэл был просто счастлив. Они поболтали о пустяках с профессором. Потом он уложил Дика и отправился в сад. Было довольно холодно, но ему хотелось побродить в сыром тумане и подумать. Привычка к одиночеству стала его второй натурой.
6
Вэл почувствовал, что совершенно вымотался и продрог и решил вернуться. После долгого шатания по темному саду он должен быстро заснуть. Без ежедневной многочасовой изнурительной работы он так много думал и переживал, что впервые в жизни у него началась настоящая бессонница. Такого не было даже в самые отчаянные моменты. Обычно он падал и моментально засыпал. А сейчас ему нужно было, чтобы к вечеру он просто банально уставал, чтобы не было сил на размышления.
Он умудрился отшагать по саду, наверное, километров десять, и теперь ноги гудели, а в голове царила приятная пустота.
Он подошел к дому и остановился. На открытой террасе, которая опоясывала дом по первому этажу, беседовали две дамы. Откуда они взялись, интересно? Батюшки, да это, наверное, прибыла дочь профессора, к тому же не одна. Он подошел чуть ближе, чтобы рассмотреть барышень. Почему-то ему стало необыкновенно интересно, о чем могут так оживленно беседовать девушки, которые целый день провели вместе. Неужели не наговорились?
Вэл был скрыт тенью кустов, и они конечно же не могли его видеть и даже не подозревали, что их уединение нарушено. В такой бодрящий вечер было бы логичнее сидеть дома возле камина, потягивая что-нибудь горячительное, а не кутаться в шаль на мокрой террасе… Да разве поймешь молодых?! - подумал Вэл, невольно вытягивая шею, чтобы расслышать, о чем они там шепчутся. С одной стороны, ему было любопытно, с другой - он совершенно не хотел сейчас с ними встречаться. Он уже мечтал о скором и сладком моменте засыпания. Может быть, они уйдут через пару минут, не будет же нормальный человек мерзнуть. То, что он сам мерз битых два часа, Вэл не учел. Или попытаться прошмыгнуть незамеченным? А завтра он свежий и спокойный сможет соответствовать…
- Ты посмотри, какая ночь! - сказала одна.
- Ну какая такая ночь? - дернула плечиком другая. - Вечно ты со своей восторженностью…
- Пахнет, слышишь как? - перебила первая. - Больше всего люблю, как пахнет осень.
- Мерзко и холодно. Пойдем уже. Я замерзаю.
- Ну подожди немного. Ночь какая! А знаешь, чем пахнет осень?
- Болотом…
- Нет. Она пахнет свежестью, дождем, еловыми шишками. Она пахнет надеждой. Потому что за запахом умирающих листьев придет запах первого снега, Рождества, а потом ручьев…
- Ну ты даешь, Натали, - грубо рассмеялась другая. - Поэму сочинила. Осень, пакость, холод, а ты говоришь про какие-то ручьи, которые потекут только месяца через четыре. Странная ты все-таки.
Вэл замер и не шевелился. Ему нравился ее голос, ее глупая детская восторженность, ее наивная вера в продолжение жизни и счастья. Ему не хотелось, чтобы она поддалась уговорам подруги и ушла в дом. Что-то горячее и неожиданное разлилось в его груди. Он так давно не чувствовал этого, что испугался и обрадовался одновременно.
- Пойдем, - капризно сказала "не-Натали".
- Давай еще минуточку, - попросила Натали. - Посмотри - луна… Господи, какая луна!
- С ума сойти. Луна как луна.
- Нет. Она замечательная. Ты когда-нибудь спешила домой вот таким промозглым осенним вечером? Ты когда-нибудь была в самой темноте, когда ничего нет, только далекие холодные звезды и луна - единственная королева. А потом - вдруг окно. Одно окно. Твой дом. И ты видишь его, а оно расплывается у тебя в глазах и светит таким горячим, таким родным светом. А за этим окном - тебя ждут, любят и ждут. И там не будет этой огромной царственной луны, а будет живой огонь и горячий кофе, и глаза, самые родные глаза…
То горячее, что росло в груди Вэла, стало вдруг болезненным и острым. Он хорошо понимал, о чем говорит эта девочка. И он так долго был лишен этого - видеть теплое желтое окно, которое приближается, расползается из-за слез, вызванных то ли холодным ветром, то ли радостью, и становится единственным на всем свете…
Говори, говори еще, шептал он. Ему стало вдруг очень важно, что она скажет еще.
- Знаешь, твоя работа сделала тебя невероятно сентиментальной, - как-то слишком язвительно заметила подруга. - Общаешься со всякими несчастными… Тоже мне, цель в жизни.
- Какая ты маленькая, - засмеялась Натали. - Ты просто ничего, совсем ничего не понимаешь. Ну пошли. Ты совсем замерзла…
Она обняла подругу за плечи и повела к дверям. Вэл был растроган и потрясен ее ответом подруге ничуть не меньше, чем всем, что она говорила до этого. Доброта не может быть такой всеобъемлющей, такой бескорыстной… Такой была только одна женщина…
Совершенно обескураженный, он пробрался в свою комнату, осторожно миновав гостиную, где продолжали разговаривать подруги. Он минут пятнадцать постоял под почти ледяным душем, чтобы привести чувства в порядок. Потом завернулся в одеяло с головой, как в детстве, и почему-то моментально уснул.
Он слышал только ее голос и не видел лица, поэтому во сне Натали говорила с ним своим голосом, но смотрела глазами Лейлы. Она смеялась и убеждала его в том, что жизнь только начинается, что у каждого есть окно, которое будет светить густым желтым светом всегда, и он будет идти к нему по лунной дорожке из какого угодно далека… А там его обязательно будут ждать. Будет ждать женщина с густым медовым голосом и чудесными, чуть раскосыми глазами, которые всегда напоминали ему олененка. Он тянул к ней руки, он хотел потрогать ее, погладить ее волосы. Но она смеялась и прижимала палец к губам. А потом он выплыл из своего чудесного сна и вдруг понял, что ничего этого нет, и заплакал, утыкаясь в колени матери. Но это был уже другой сон, тяжелый мучительный. Сон в котором не было счастья и прощения…
А в другой комнате спал Дик. Он все продолжал рассматривать человека. Он путешествовал по его кровеносным сосудам и нервным окончаниям. Потом он оказался в желудке, потрогал руками огромную коричневую печень, повернулся к селезенке… И вдруг свалился в воронку, которая засасывала его с необыкновенной силой. Его вертело все сильнее и сильнее, он никак не мог выбраться из непрекращающегося синего с фиолетовыми прожилками лабиринта. Он видел себя как бы со стороны, но при этом чувствовал такой ужас и необратимость, что закричал и открыл глаза. Кровь стучала в висках, а сердце выпрыгивало из грудной клетки… Ему снились и раньше кошмары, но он никогда не чувствовал себя таким безнадежно одиноким и маленьким. Дик вздохнул, сполз с кровати и проковылял к окну. За шторами разливался лунный свет. Он был такой нестерпимый, что Дик зажмурился и решил, что не сможет заснуть, если сейчас же не выпьет какой-нибудь воды…
Где в этом доме можно найти воду, он не знал, но засыпать так быстро он просто боялся. Можно было пойти разбудить отца, но он решил не делать этого. Как-нибудь сам разберусь, решил Дик и осторожно открыл дверь. Где-то внизу горел свет и слышались голоса. Значит, отец и профессор сидят в гостиной, с радостью подумал Дик и, успокоенный, отправился к ним. Подойдя ближе, он вдруг понял, что голоса, которые он слышит, довольно странные… Это говорили какие-то женщины.
Но думать дальше было поздно, Дик уже появился в дверях и увидел… Может быть, он все еще спит? Потому что этого просто не может быть. На большом диване по-турецки сидела Натали и изумленно смотрела на Дика. В кресле напротив была еще какая-то девушка, но лицо у нее было строгим и неприятным. Она переводила взгляд с Дика на Натали и пыталась что-то спросить, но они оба не слышали ее.
- Дик, ты не привидение? - спросила Натали и прищурила один глаз.
Дик помотал головой, не решаясь сдвинуться с места. Если бы Натали была одна, он знал бы что делать. Но в данной ситуации - в пижаме, с заспанным лицом и растрепанными волосами - появляться перед чужим человеком было не очень-то прилично.
- Дик, но ведь это ты? - спросила Натали и вскочила с дивана. - Что ты тут делаешь?
- Воду ищу…
Натали засмеялась и быстро пошла к нему навстречу, протягивая обе руки.
- Вот так сюрприз! Вот уж чего не ожидала! - приговаривала она и крутила его во все стороны, как будто проверяла, не стал ли он за несколько дней разлуки другим. - Я жду от тебя звонка. Уже стала беспокоиться, как ты там, а ты - вот он, собственной персоной… Надо же, какие фокусы случаются…
Дик тихонько вздыхал и не пытался выскользнуть из ее рук. Ему было приятно, что она так рада его видеть. Даже если бы Натали решила вдруг его обнять, он не стал бы сильно сопротивляться.
- Натали, не кричи так, - вдруг заметила ее знакомая каким-то ужасно неприятным голосом. Дик и не подозревал, что у довольно симпатичных девушек бывают такие скрипучие голоса, - ты перебудишь весь дом.
- Да ладно тебе! - отмахнулась Натали. - Ты же видишь, какое диво дивное… Как в кино. Правда, Дик?
- Угу, - подал голос Дик, который все еще решал, не будет ли это совсем неприличным, если он останется.
- Иди сюда, - Натали подтолкнула его к дивану. - Тебе, наверное, холодно. Сейчас я плед накину. Садись и рассказывай, как ты здесь очутился.
Дик забрался на диван, с благодарностью закутываясь в плед. Не то чтобы ему было холодно, но под покрывалом было как-то уютнее. Натали села рядом и приготовилась слушать. Дик молчал, сонно вращая глазами.
- Ой, простите, пожалуйста, - засмеялась Натали, - я же забыла вас познакомить. Это Дик Слейтер, мой подопечный. Мы с ним знакомы уже ужас сколько времени. А это моя лучшая подруга Рене Ньюман. Мы учились с ней в школе.
Дик чуть-чуть вынырнул из-под пледа и наклонил голову в знак приветствия. Рене склонила голову набок и поджала губы.
- Так вот из-за кого весь сыр-бор, - сказала она. - Вполне благополучный ребенок.
Натали вспыхнула и повернулась к Дику. Она сделала вид, что не услышала колкости подруги. Ничего, потом она ей все скажет…
- Я знала, что папа пригласил каких-то гостей, но мне и в голову не могло прийти, что это будешь ты, - быстро проговорила она. - Ну рассказывай же!
- Мы с папой приехали сегодня к обеду. У них с профессором какие-то дела. Я рассматривал атлас, а потом мы гуляли…
- Понятно, - улыбнулась Натали, которой ничего не было понятно. - Она знала, что его отец врач и работает где-то на другом континенте, но что ее отец знаком с ним… Это было новостью. Что ж, тем лучше! Она встретилась с Диком, а завтра сможет высказать его отцу все, что она думает о проблемах воспитания. Все складывается как нельзя лучше.
- Натали, а можно мне попить? - попросил Дик, который видел, как какие-то шарики крутятся в голове у Натали, и ему очень захотелось ее отвлечь.
- Конечно. Что ты будешь? Сок, чай?
- Воды дай.
- Дик, тебя что-то напугало? - спросила Натали, которая всегда догадывалась, что с ним на самом деле происходит.
- Нет, просто луна… - замялся он, потому что не хотел при ее подруге рассказывать про сон.
- Да, луна сегодня всем мешает, - улыбнулась Натали, искоса поглядев на подругу и наливая в стакан воду.
Рене отчаянно зевала. Ей было совершенно неинтересно изображать из себя добрую фею. Она вообще не понимала, как можно тратить свою жизнь на чужих детей, когда вокруг так много интересного. Подумаешь, бедный заброшенный мальчик, у которого когда-то умерла мать, а отец мотается по всему миру! Выглядит он вполне упитанным…
- По-моему, всем пора спать, - заявила она, потому что не понимала, о чем можно говорить с этим мальчишкой. Не сказки же ему на ночь рассказывать.
Замечание было справедливым. Дик поежился: он совсем не хотел мешать им. А Натали расстроилась. Она любила Рене, хотя знала, что характер у нее еще тот. Ей было жалко, что подруга не понимает, какая это радость встретить здесь так неожиданно человека, о котором она привыкла думать каждую минуту.
- Вы надолго к нам? - спросила она, поднимаясь с дивана.
- Папа хотел уехать еще сегодня, но профессор сказал, что у них еще какие-то дела… Не знаю, - покачал головой Дик, который больше всего хотел, чтобы отец познакомился с Натали и они друг другу понравились.
- Ладно, утро вечера, как говорится, мудренее. - Натали не удержалась и потрепала его по взъерошенной голове. - Пойдем, я провожу тебя. А завтра придумаем, как бы сделать так, чтобы вы подольше у нас задержались.
- Натали, ты надолго? - спросила Рене своим сварливым голосом. - Мне нужно тебе еще кое-что рассказать…
- Ты поднимайся, я сейчас, - спокойно сказала Натали, которая прекрасно знала, что никуда не будет спешить. Во всяком случае, до тех пор пока не поймет, что Дик готов спокойно заснуть.
- Ну показывай, где твоя комната, - попросила она и пошла вслед за Диком.
Дик нырнул под одеяло и натянул его до самого подбородка.
- Замерз? - спросила Натали, присаживаясь на край кровати.
- Нет. Ты посидишь со мной или тебе надо идти к Рене? - спросил он, надеясь, что у Натали есть несколько минут.
- Конечно, посижу. Рене не такая уж плохая, просто мы очень давно не виделись… Она скучала.
- Я тоже по тебе скучал, - признался Дик и застыдился своего признания. Он даже отцу, которого не видел больше года, этого не сказал.
- Я тоже, - улыбнулась Натали. Он не видел ее лица, но понял, что она улыбается. - Как твои дела?
- Нормально. Только все равно это кончится, - вздохнул Дик. - Мы ведь должны с тобой вернуться в школу…
- Конечно, должны. Тебе надо учиться, мне - работать.
Они помолчали. Зачем это обсуждать, если ничего изменить нельзя? Отец уедет, как только у него закончится отпуск, Дик возвратится в пансион, Натали будет рядом…
- А ты всегда будешь со мной? - не выдержал он своих грустных размышлений.
- Дик, я буду с тобой столько, сколько нужно, - вздохнула Натали. - Но ведь ты когда-нибудь вырастешь. Или твой отец вернется домой и вы будете жить вместе. Тогда я тебе буду не нужна.
- Будешь, будешь, - горячо прошептал он, но очень тихо, так, чтобы она почти не слышала.
- Давай не будем говорить о грустном. - Натали, конечно, услышала его мольбу. - Ты закрывай глаза и засыпай. Я побуду здесь. Если проснешься и захочешь пить, вода на столике. А завтра мы будем кататься на лодке. Ты видел, какая у нас отличная лодка?
Дик кивнул, потому что постепенно засыпал и у него больше не было сил говорить. Отец спит в соседней комнате, Натали сидит рядом, завтра будет новый день…
Натали осторожно поднялась, поправила одеяло и тихонько пошла к дверям. Интересно, как выглядит этот монстр, его отец?