Она принялась терзать ремешок часов, пытаясь его расстегнуть. Дамасо не осознавал, что сдвинулся с места, пока его пальцы не коснулись ее руки. Он расстегнул застежку и положил часы рядом с украшениями:
– Я не хочу, чтобы ты уезжала.
Удивительно, но слова прозвучали спокойно. Он старался убедить себя, что Мариса просто разнервничалась и неправильно поняла его мотивы, что на самом деле она никуда не собирается. Что даже если попытается, он ее остановит – так или иначе. Она покачала головой, и золотые волосы рассыпались по плечам.
– Слишком поздно. – Мариса положила руку ему на грудь и надавила.
Словно это могло сдвинуть его с места! Несмотря на всю ее энергию, она была крошечной. Он укрыл ее руку своей и крепко прижал к груди:
– Мариса, ты все неправильно поняла. – Дамасо напряженно размышлял, как объяснить ей свое поведение. – Тебе надо думать о ребенке. В таких местах, как это…
– Хватит! – воскликнула она, и это заставило Дамасо замолчать.
Он никогда не слышал в ее голосе такого отчаяния.
– Я знаю, что ребенок – это все, о чем ты думаешь, но не пытайся прикрыть этим свое сегодняшнее поведение. – Ее взгляд словно проникал в самую душу. – Ты просто осуждаешь меня, и все.
Это ясно как божий день.
Дамасо видел блеск ее глаз и понимал, что рискует потерять ее навсегда.
– Осуждаю тебя? – Он натужно рассмеялся. – Ты ничего не понимаешь. – Он прижал ее спиной к туалетному зеркалу, его руки скользили по ее телу.
– Не пытайся снова соблазнить меня, Дамасо. В этот раз не сработает.
Он потряс головой, ища правильные слова:
– Я не хотел, чтобы ты туда приходила. Это небезопасно.
– Для ребенка. Да, ты уже говорил. Но я, хоть и родилась принцессой, не живу в изоляции от мира!
Дамасо схватил ее за плечи и взглянул ей в глаза:
– Не только для ребенка. Для тебя тоже.
Его дыхание было прерывистым. Он знал, что держит ее слишком крепко, но не мог заставить себя ослабить хватку.
– Что же может мне угрожать? – Ее тихий голос эхом отозвался у него в ушах.
Ее внимание наконец сосредоточилось на нем – может быть, теперь она послушает.
Мариса провела ладонью по его щеке, и ее мягкое прикосновение к его небритому подбородку напомнило ему о пропасти, которая лежала между ними – между дворцом и канавой.
– Что угодно. Преступность, грязь, болезни.
– Те люди живут там каждый день.
– Потому что у них нет выбора. А у тебя есть. Здесь, со мной, ты в безопасности.
Дамасо накрыл ладонью ее грудь и услышал, как она вздохнула с облегчением.
Он подошел ближе, прижимая ее к стене бедрами. Одну руку он обвил вокруг ее талии, а другой скользнул по ее спине под одеждой и расстегнул бюстгальтер.
– Дамасо! – Ее голос больше не был резким, однако что-то в ее тоне остановило его. Ее взгляд был серьезным. – Откуда ты так много знаешь о трущобах?
Его губы сложились в грустную улыбку. Все равно она узнает рано или поздно.
– Потому что я оттуда родом.
Он всматривался в ее глаза, ожидая увидеть в них отвращение и презрение.
Мариса снова погладила его по щеке и затем запустила пальцы ему в волосы, наклоняя голову, пока их лбы не соприкоснулись.
– Оттуда, где мы сегодня были?
– Нет. Намного хуже. Там уже давно все снесли и перестроили.
Мариса молчала, и Дамасо с мертвенной неизбежностью ждал, что она отстранится. Теперь она знала, кто он на самом деле. Для Дамасо никогда не имело значения мнение окружающих. Его волновало только то, как добиться успеха, и он покорял одну вершину за другой. Но то, что подумает Мариса, его беспокоило.
Когда она наконец пошевелилась, Дамасо не сразу понял, что она делает. Она отступила на шаг и стащила с себя топик и бюстгальтер. Одежда комком яркого шелка упала на пол.
– Прости, что заставила тебя нервничать, – с придыханием сказала она.
Дамасо чувствовал, что практически задыхается. Он положил свои большие руки на ее восхитительную грудь. Тепло ее тела немного растопило ледяной комок в его груди. Ее напряженные соски слегка щекотали его ладони, и он шумно вздохнул.
Как они перешли к этому от разговоров о его прошлом?
– Ты мог бы просто мне сказать, – прошептала Мариса, глядя ему в глаза.
Ее рука скользнула к молнии его джинсов. Дамасо с трудом сглотнул и возблагодарил Бога за импульсивность его восхитительной принцессы.
Дамасо дремал на груди Марисы. Впервые за все время он не начал возражать, когда она попросила его остаться на месте, и лежал поверх нее, словно стремясь с ней слиться.
Именно на слияние походили их занятия сексом. Когда Мариса вспоминала о его властной нежности и страсти, у нее перехватывало дыхание.
Мариса улыбнулась. Она словно получала свое за годы сексуального воздержания. И всего-то было нужно заполучить такого великолепного любовника, как Дамасо. Ее улыбка погасла. Каким он окажется мужем?
Впервые она задумалась об этом безэмоционально, отбросив в сторону панический ужас, который овладевал ею при мысли навсегда связать себя с каким-либо мужчиной. Будет ли Дамасо более авторитарным, чем тот неизвестный аристократ, с которым хочет познакомить ее дядюшка?
Дамасо – лидер, он привык командовать и добиваться своего. Однако он никогда не унижал ее, как дядя, и никто не смог бы обвинить его в холодности. Чем больше она его узнавала, тем больше удивлялась, как могла считать его холодным. Он был бурным и страстным. Не только в постели, когда он говорил о ребенке, его глаза загорались чувством, которое сначала пугало Марису, но теперь… Она поняла, что это ее успокаивает.
Дамасо заставлял ее меньше чувствовать одиночество. После смерти Стефана она предпочитала ни с кем больше не сближаться, однако Дамасо постепенно рушил ее барьеры и заставлял тьму внутри ее отступать.
Мариса вспомнила, как он говорил об опасности визитов в трущобы. Его реакция, очевидно, коренилась где-то на подсознательном уровне. Мариса почувствовала укол стыда. Если бы она не была так сосредоточена на себе, она могла бы проявить больше интереса к его жизни. Он, конечно, не хотел ничего рассказывать, однако она могла бы быть настойчивее. Он ведь терпеливо выслушал ее излияния, чем же она ему ответила?
Так или иначе, Дамасо был теперь частью ее жизни, и не только как отец ребенка.
Мариса обняла его крепче. Какую близость она чувствовала с этим человеком! Это было связано не только с ребенком, но и с ощущением их двоих как пары. И это ощущение было новым.
Второй ее визит в трущобы рассердил Дамасо, но иначе, чем она предполагала.
– Я думал, мы договорились, что там слишком опасно.
Дамасо встретил ее в дверях садика, разбитого на крыше его пентхауса. Он выглядел так соблазнительно, что Мариса еле подавила желание подойти и поцеловать его. Но если бы она это сделала, ей стало бы слишком сложно с ним спорить – а именно этим она собиралась заняться.
– Именно поэтому я попросила Эрнесто взять с собой других охранников.
– Он вообще не должен был…
– Дамасо, мы ведь уже говорили об этом! – Она запястьем отвела волосы со лба, потому что ее ладони были мокрыми. – Эрнесто просто делает свою работу. Если бы он отказался меня сопровождать, я ушла бы без него. Там меня очень радушно принимают, и я в полной безопасности. Я немного помогла на одном из занятий, а еще поговорила с координатором, и мы хотим возобновить фотопроект.
Мариса специально не училась преподавать, но кое-что в этом понимала. Она знала, что Дамасо будет возражать, но была полна решимости воплотить это. Для нее самой это значило в первую очередь начать приносить кому-то пользу.
– Это не объясняет, что ты делаешь вот с этим! – мрачно сказал Дамасо.
Мариса посмотрела на тощего пса, которого держала за шиворот в тазу с водой. Он дрожал, однако не делал попыток вырваться.
– Ему был нужен дом.
– Но не этот! – Дамасо подошел ближе, возвышаясь и над девушкой, и над собакой.
– Если это такая проблема, я найду другой, где нам будут рады.
Повисла внезапная тишина. Дамасо смотрел на нее, прищурившись.
– Просто ему были очень нужны любящие хозяева. И я… ну… мне показалось, что это будет правильно. – Мариса наклонилась и погладила мокрую шкуру.
Она могла бы рассказать о том, как в минуты одиночества ей всегда хотелось завести питомца, чтобы хоть о ком-то заботиться. И когда она встретилась взглядом с этой собакой, она увидела такого же изгоя – существо, которое не верит, что его могут полюбить.
Дамасо подошел ближе, и пес задрожал. Мариса успокаивающе положила руку ему на загривок.
– Я согласен подыскать ему другой дом, – произнес Дамасо, – но здесь ему не место.
– Спасибо за предложение, но я хочу ухаживать за ним сама.
Если у нее получится позаботиться о собаке, возможно, это будет означать, что она сможет справиться и с ребенком? Кроме того, она уже привела пса сюда, он доверился ей – теперь она не могла его подвести.
– Да ты только посмотри на него! Это же обычная дворняга. Если ты так хочешь собаку, давай купим породистую.
– Думаешь, это больше подобает принцессе?
– Ты ведь действительно принцесса, и нет смысла притворяться, что это не так.
– То есть вот что, по-твоему, я делаю?
Неужели ее поездки в трущобы он воспринимает точно так же?
– Конечно нет. Но эту собаку ничто не изменит. Как ни старайся, он все равно останется бродягой-полукровкой.
Эти злые слова эхом отдавались в ее голове. Таким она видела Дамасо только однажды: когда он убеждал ее держаться подальше от трущоб. Но почему? Потому что ему стыдно за место, где он вырос?
Не может быть. Она никогда не видела человека настолько уверенного в себе, как Дамасо. Однако он так часто упоминал о ее происхождении…
– Он наверняка чем-то болен.
Мариса потянулась за свежим ведром воды:
– Мы с Максом уже были у ветеринара, и он говорит, что все в порядке.
– С Максом?
– Он напоминает моего двоюродного дедушку, принца Максимиллиана. – Мариса улыбнулась, несмотря на напряжение, висевшее в воздухе.
Дамасо мрачно смотрел на нее из-под нахмуренных бровей.
– Не знаю уж почему, но ты очень привязалась к этому животному! – удивленно сказал он.
Мариса пожала плечами и смыла с пса остатки пены. Ей и самой было удивительно, как быстро она и Макс привыкли друг к другу. Она бы ни за что не отправила его обратно на улицу.
– Ну ладно, пусть остается. Но внутри чтобы я его не видел!
Дамасо развернулся и скрылся в квартире раньше, чем она успела его поблагодарить.
– Слышал, Макс? – сказала Мариса с улыбкой. – Ты будешь здесь жить!
Она потянулась за полотенцем и принялась вытирать собаку. Теперь оба они – беженцы на попечении у Дамасо. Не то чтобы он делал это из чистого альтруизма – в его интересах было убедить ее остаться с ним насовсем. Однако Мариса видела много двуличия в своей жизни и понимала, что действия говорят больше, чем слова.
И ей было интересно, понимает ли сам Дамасо, как много он рассказал.
Глава 12
– Город так красив в это время суток!
Дамасо смотрел на Марису, откинувшуюся в кресле и потягивавшую минеральную воду через трубочку. Пока она не начала здесь жить, он не обращал внимания на вид. И еще на многое другое.
– Я так люблю Сан-Паулу! – улыбнулась Мариса.
– Правда? Почему? – с кажущимся равнодушием произнес Дамасо, отхлебывая из своего бокала.
– Он такой живой и энергичный, не то что Бенгария. – Мариса посмотрела на остатки ужина: – Кроме того, мне нравится здешняя еда. Если я не буду держать себя в руках, то ужасно растолстею!
Дамасо улыбнулся: пока она набрала разве что килограмм, и это только увеличило объем ее и без того великолепной груди. Он представил себе, как ее живот выпячивается, отягощенный его ребенком, и ощутил уже знакомый укол желания.
– Дядя пригласил меня на коронацию.
Дамасо стиснул бокал:
– Но ты ведь не поедешь? Ты же его ненавидишь.
– Я не решила, – задумчиво ответила Мариса. – Сначала я не собиралась, но, знаешь, иногда у меня такое чувство, будто я здесь отсиживаюсь. И мне оно не нравится. Иногда я думаю, что надо наконец встретиться со всеми ними лицом к лицу.
– Зачем? – Он пододвинулся к ней. – Чтобы они могли прочесть тебе очередную лекцию о нежелательной беременности?
Дамасо проклял свою прямоту, когда Мариса молча отвела глаза. Однако ему смертельно не хотелось, чтобы она уезжала даже ненадолго. Если она отправится в Бенгарию, что может заставить ее вернуться? Уж точно не любовь к нему.
Неужели он именно этого хочет – чтобы Мариса в него влюбилась?
Это бы решило все проблемы, несмотря на то что сам он понятия не имеет о любви. В мрачные моменты своей жизни Дамасо иногда задумывался, способен ли он на это вообще. Но ее тепла хватит на них обоих – на всех троих.
– Думаешь, не стоит ехать?
Дамасо помолчал, осознавая, что Мариса впервые спросила его совета.
Подавив довольную улыбку, он попытался сформулировать свою мысль как можно аккуратнее, чтобы не выглядеть деспотом, как ее дядя. Марису можно только убедить – ей нельзя приказать. Но пусть она лучше думает, что сама принимает решение.
– Подумай, как Кирилл может использовать твое появление. Ты ведь не хочешь снова быть его марионеткой?
Мариса поджала губы: Дамасо попал в точку.
– Подумай об этом на досуге, время еще есть. – Он не собирался свести успех на нет чрезмерной настойчивостью. – А сейчас лучше расскажи, как дела, – весь день тебя не видел.
Это тоже в отношениях с Марисой происходило впервые. Ему нравились их совместные вечера, заполненные разговорами, раньше он такого ни с кем не практиковал.
– Ходила с детьми в галерею. – Мариса наклонилась к нему, ее глаза сияли, и Дамасо был рад, что она отвлечется от мыслей о Бенгарии. – Жаль, что ты их не видел. Сильвио провел с ними несколько часов, и они очень старались ничего не пропустить!
– Ну еще бы!
Дамасо прекрасно помнил, как сам впервые покинул пределы райончика, где вырос. А Сильвио был самым успешным фотографом в Южной Америке, и о посещении его галереи эти дети даже не мечтали.
Несколько недель назад он познакомил с ним Марису, которая, как выяснилось, восхищалась его работами, и эти двое сразу же сошлись. При других обстоятельствах Дамасо, возможно, даже стал бы ревновать – но она явно была привязана к нему, а в случае с Сильвио восхищение было профессиональным.
А еще она с таким энтузиазмом рассказывала о юных фотографах и своих занятиях с ними!
Мариса была счастлива.
Только сейчас Дамасо осознал, как она изменилась. Она и раньше всегда была энергичной и живой, однако теперь он понимал, что во многом это было маской. А теперь она словно светилась изнутри. И эта Мариса была яркой, как пламя, и точно так же привлекала людей, особенно мужчин.
Дамасо чувствовал, что ему повезло как никогда в жизни. Тут же его больно укололо сомнение: она ведь еще не дала ему согласия! Он крепче стиснул бокал.
– Сильвио согласился взглянуть на их работы! Это же так чудесно!
– Чудесно, – пробормотал Дамасо. – Но они и так многому учатся у тебя.
Мариса покачала головой:
– Что ты, я просто любитель.
– Очень талантливый любитель.
– Льстец! – Она, смеясь, взглянула на него, и он почувствовал знакомое щекотание в животе.
Дамасо очень боялся за нее, когда она посещала трущобы. Но, видя ее счастье, не мог ее удерживать.
Краем глаза он заметил движение. Уродливая собака подошла к ее креслу. Мариса, довольно улыбнувшись, почесала пса за ухом и под подбородком, и тот прижался к ее колену.
Дамасо скривился: ему было физически противно смотреть, как ее идеальные пальцы касаются этого монстроподобного существа.
Мариса проследила за его взглядом.
– Почему ты так его не любишь? – с любопытством спросила она.
Дамасо пожал плечами, но по ее взгляду понял, что этим она не удовольствуется.
– Ты предлагал мне купить другую собаку. Значит, это именно с Максом что-то не так. – Она продолжала внимательно в него вглядываться. – Это как-то связано с его происхождением? Ты даже смотреть на него спокойно не можешь.
Мариса откинулась в кресле, глубоко погрузив пальцы в шерсть Макса, и ее настигло осознание. Раньше она этого не замечала – несмотря на то что Дамасо в открытую не кичился богатством, все вещи в его доме были выполнены из самых лучших материалов, лучшими мастерами, зачастую в единственном экземпляре. Ничего обыкновенного и никакого антиквариата – все вещи выглядели так, словно изготовлены вчера.
– В чем дело?
Дамасо заметил, что ее настроение из веселого любопытства вдруг стало мрачным.
– Все должно быть высшего качества, так ведь?
– Ну и что? Я люблю качество и могу его себе позволить.
– Что такое качество?
Это слово частенько использовал ее дядюшка, распекая ее за общение с неподходящими людьми.
– Нет ничего плохого в том, чтобы владеть красивыми вещами.
– Но вопрос в том, почему ты ими владеешь. – Мариса несколько секунд боролась с собой, но наконец не выдержала: – Поэтому ты настаиваешь на женитьбе?
– Не вижу связи.
– Моя родословная показывает, что я обладаю надлежащим качеством. – Она прерывисто вздохнула, вглядываясь в его непроницаемое лицо в поисках какого-нибудь признака, что она ошибается.
– Думаешь, я гонюсь за титулом?
– Я знаю, что тебе нужен ребенок. Но может быть, и еще кое-что?
Марисе хотелось верить, что все иначе, что Дамасо другой. Но она ведь уже ошибалась раньше, так что мешает ей ошибиться сейчас?
– Тебе не нравится Макс, потому что он тоже родом из трущоб.
Мариса сделала паузу, но Дамасо ничего не сказал. Он сидел неподвижно, и только на подбородке у него пульсировала жилка.
– Только честно, Дамасо. Я – один из трофеев в твоей коллекции? Показатель качества? – произнесла Мариса дрожащим голосом. Она думала, что знает Дамасо, разделяет с ним что-то драгоценное. Начала доверять ему. – Если ты хочешь убежать от своего прошлого и притвориться, что его никогда не было, я – не лучший способ. Не забывай, я – порченый товар.
– Не смей так говорить! – Дамасо вскочил и перегнулся через стол, накрывая ее руку своей. Из его темных глаз сыпались искры. – Никогда не смей так о себе думать!
Мариса попыталась высокомерно посмотреть на него – это обычно помогало замаскировать собственную боль. Но на сей раз почему-то не сработало. То ли она потеряла хватку, то ли Дамасо проник слишком глубоко в ее защиту.
– Почему же? Ведь так и есть, хоть и никто не смеет сказать мне этого в лицо. Ты мог бы решить, что я стану достойным пополнением твоей коллекции, но это не так. – Мариса оглядела скульптуры в его саду, которые сделали бы честь средней руки художественной галерее. – Я не достойная.
Дамасо взял ее за подбородок и поднял его вверх:
– Не надо. – В его голосе была ярость, однако прикосновения были нежными. – Ты ошибаешься.
Он взглянул в ее глаза, полные боли. Почему она не видит в зеркале того, что видит он сейчас? Женщину достойную любви и восхищения. Не похожую ни на кого.