Мариса моргнула, не давая слезам покатиться из глаз. Даже сейчас она продолжала носить маску.
Не соображая, что делает, Дамасо опустился на колени у ее кресла, и собака тенью метнулась из-под ног. Наклонившись к Марисе, он почувствовал знакомый запах зеленых яблок. Ему хотелось целовать ее до тех пор, пока она не выкинет эти глупые сомнения из головы, но тут были нужны слова. Он сглотнул:
– Ты сама не заметила, как поверила в ложь своего дяди. Он постоянно унижал тебя, пытаясь заставить повиноваться, но ты не поддавалась. Не позволяй ему победить теперь, подорвав твою веру в себя. – Он сделал паузу, давая ей это осознать. – Любой мужчина был бы счастлив на тебе жениться, и вовсе не из-за королевской крови. Ты яркая и нежная, не говоря уже о том, что восхитительно прекрасна. Умная, веселая и отличная собеседница. Я не верю, что ты сама никогда не замечала, как все к тебе стремятся. И ты знаешь, как я сам хочу быть рядом с тобой. – Дамасо взял ее руку и положил себе на грудь, чтобы она чувствовала, как колотится сердце.
– Но правда ли ты хочешь быть со мной, или хочешь связать себя брачными узами с женщиной королевской крови? Неплохое было бы достижение для мальчика из трущоб.
– Я хочу, чтобы мы стали семьей. – Семьей. Он снова представил себя с Марисой и ребенком, и в его груди что-то перевернулось. – Хочу быть с тобой и с нашим ребенком. Ты же сама почувствовала связь, которая возникла между нами с самого начала.
– Ты имеешь в виду страсть? – Мариса словно выдавливала из себя слова. – Ради этого не женятся. У тебя есть какие-то другие причины?
Дамасо посмотрел в ее ясные голубые глаза. Он уже видел подобный взгляд – у женщины, которую он бросил несколько лет назад, потому что она требовала слишком многого. Понимает Мариса или нет, но она ждет от него эмоций. Любви.
На его сердце словно лег неподъемный груз. Ей была нужна та единственная вещь, о которой он ничего не знал.
На секунду он задумался о том, чтобы солгать, сказать нужные слова. Но нет, Мариса сразу увидит ложь и найдет для нее самое худшее объяснение. Дамасо охватила паника – он не может позволить ей уйти!
Дамасо взял ее руку в свою:
– Когда я начинал, у меня не было ничего. Я стремился как можно скорее выбраться из грязи, в которой родился. И когда добился успеха, то принялся окружать себя его приметами. У меня появились стильная одежда, модный офис… красивые женщины. – Дамасо улыбнулся, увидев на лице Марисы нечто похожее на ревность. – Я ведь человек, как и другие. И я не стыжусь своего успеха. Я всегда любил комфорт и не видел смысла себя ограничивать. А еще я заинтересовался искусством. Посещая галереи, я покупал работы, которые мне нравились, – так же как я покупаю квартиры и машины. Я не задумывался об этом раньше, но так и есть – мне нравится обладать красивыми предметами. И мне не нужны материальные напоминания о прошлом – рядом со мной люди, с которыми мы делим те же воспоминания, хоть и никогда не обсуждаем их.
Мариса посмотрела на него:
– Эрнесто?
Дамасо кивнул:
– И Беатрис. И остальные. Мы не были знакомы в детстве, но все они родом из тех же мест.
– Вот почему они так к тебе относятся. Ты дал им шанс изменить свою жизнь.
Он пожал плечами. В устах Марисы это звучало как благодеяние, но на самом деле он просто протянул руку помощи. Это просто, когда обладаешь возможностью.
Он вспомнил о собаке и содрогнулся. Мариса попала в точку: пес действительно напоминал Дамасо об улице. Каждый раз, глядя на него, он думал о пропасти между собой и Марисой.
– Расскажи мне, – произнесла Мариса.
Он отпустил ее руки и повернулся лицом к ночному городу:
– Я почти не помню свою мать и не знаю, кто был отец. У меня не было настоящего дома. Ты видела фотографии детей, роющихся в мусорных кучах, – я делал то же самое.
Он воочию вспомнил это – зловоние, наполнявшее воздух, грязь и нечистоты под ногами, мокрую грязную одежду, прилипшую к тощему телу…
Дамасо почувствовал, как Мариса подошла и встала рядом с ним.
– И постоянное чувство голода – днем и ночью.
Мариса взяла его за руку, и их пальцы сплелись.
– Возможно, я переоцениваю опасность, но я видел в подобных местах слишком много насилия. Я вышел оттуда без потерь, но другие не вышли. Поэтому я боюсь за тебя. Но понимаю и ценю твое желание помочь тем детям.
– Ты считаешь, я эгоистка? – Она повернулась к нему, и на ее лице он прочел сомнение.
– Я считаю, что ты самая восхитительная женщина на свете. – Дамасо обнял ее и притянул к себе. – И хочу, чтобы ты была со мной. Твой социальный статус и родословная не имеют для меня ни малейшего значения – я ценю людей за то, кто они есть. И мне наплевать, что об этом думает мир. Понятно?
Несколько секунд она молча смотрела на него, а затем поднялась на цыпочки и прикоснулась губами к его губам:
– Понятно.
Глава 13
– Великолепно выглядишь.
Дамасо с восхищением посмотрел на Марису. Он незаметно поискал взглядом признаки беременности – однако даже спустя несколько месяцев она выглядела стройной, как и прежде.
– Спасибо! – Она повернулась, ее разноцветное платье взлетело, открывая загорелые длинные ноги.
Дамасо подумал, что предпочел бы провести этот вечер совершенно иначе… Но на сегодня была намечена выставка фоторабот Марисы и ее учеников.
– У меня кое-что есть для тебя, – хрипло сказал он. Он попытался убедить себя, что ее отказы от предыдущих подарков еще не значат, что она отвергнет и этот.
Да что с ним такое? Он ведь много раз дарил женщинам подарки. Но не Марисе. А эту вещь он заказал специально для нее.
Ее глаза удивленно округлились, когда она увидела на футляре логотип знаменитого дизайнера.
– Вовсе не стоило, – сказала она, не сделав никакого движения, и сердце Дамасо упало.
Впервые за долгое время, глядя на Марису, Дамасо не знал, о чем она думает.
– Тебе ведь нравятся наши бразильские дизайнеры. Эта вещь напомнила мне о тебе.
Так и было, а многократное обсуждение с дизайнером ее вкуса и стиля стоит опустить.
Он протянул ей коробку. Несколько поколебавшись, Мариса ее взяла, и Дамасо внутренне возликовал. Она подняла крышку, и Дамасо услышал, как она вздохнула. Неужели он не рассчитал и ей не нравится?
Она подняла на него свои ясные голубые глаза:
– Это прекрасно. Никогда не видела ничего подобного.
Все верно. Он тоже никогда не видел женщины подобной ей. Дамасо захотелось прижать ее к себе, но он сдержался.
– Ты можешь надеть их сегодня.
– Почему, Дамасо? Зачем такой дорогой подарок?
Дамасо заколебался. Что он может сказать? Что видеть ее счастливой составляет и его счастье тоже? Что он хочет, чтобы она всегда была рядом? Что его единственная мечта – надеть ей кольцо на палец? Он уже устал ждать, но не хотел убеждать ее остаться вопреки ее собственным сомнениям.
– Ты много трудилась и многого достигла, – сказал он наконец. – Ты используешь свои возможности и знания, чтобы изменить жизнь этих детей.
– Правда?
Это было почти невозможно, но глаза Марисы засияли еще ярче. Она прижалась к нему, и он почувствовал, что она ждет от него каких-то слов. О его собственных чувствах.
Дамасо сглотнул, он вступал на опасную почву.
– Я горжусь тобой, Мариса. И я буду очень рад, если ты сегодня наденешь мой подарок.
В ее глазах мелькнуло нечто вроде разочарования, но затем она улыбнулась, и Дамасо убедил себя, что ему показалось.
– Спасибо, – мягко сказала она.
Дамасо взял из коробки ожерелье, и оранжевые камни рассыпались по его ладони. Он надел его на Марису, застегнул и подвел ее к высокому зеркалу:
– Оно – просто воплощение лета, прямо как ты.
Ожерелье смотрелось на ней даже лучше, чем он предполагал, и очень ей шло.
– А что это за камень? – Голос Марисы звучал пораженно, и он прекрасно понимал почему.
– Имперский топаз. Добыт здесь, в Бразилии.
Ожерелье смотрелось ультрасовременно, соблазнительно и очень женственно – как сама Мариса.
– Ты – самая прекрасная женщина на свете, – от всего сердца произнес Дамасо.
Мариса хотела было возразить, но он вовремя прижал палец к ее губам.
Он застегнул на ней серьги и браслет и сказал себе, что этого достаточно. Кольцо – вместе с предложением – он решил отложить на потом. Но время уходило, и он больше не хотел ждать.
Щеки Марисы практически свело от постоянной улыбки. Как только она переступила порог галереи, она без передышки принимала поздравления – за себя и за детей.
Теперь же они с Дамасо наконец остались одни посреди оживленной толпы. Он взял ее за руку, и Мариса ощутила привычное сердцебиение, когда он заглянул ей в глаза.
Она не могла ни на секунду забыть об ожерелье и браслете, которые напоминали о себе весом. Украшения были словно знак ее принадлежности Дамасо. Это была одна из причин, по которой она не принимала его подарков.
Впрочем, какой смысл притворяться? Ее приковали к Дамасо вовсе не украшения, а ее собственные чувства. Мариса вздрогнула и отвела глаза.
– Пойдем, – сказала она, – я покажу тебе кое-что. Этого ты еще не видел – по крайней мере, не такой величины.
– Мой портрет?
Мариса кивнула.
Они остановились на пороге комнаты, и по удачному стечению обстоятельств зрители расступились, так что обзору ничто не мешало.
Мариса вздрогнула – это случалось каждый раз, когда она смотрела на эту фотографию. И если фотограф в ней обращал внимание на свет и фокус, женщина любовалась Дамасо.
Не тем Дамасо, которого все привыкли видеть, а тем, которого она сама узнала только недавно. Он был запечатлен сидящим на корточках рядом с маленьким мальчиком, склонившимся над игрушечным грузовиком. Дамасо близко наклонился к малышу, заслоняя его от идущей неподалеку игры в футбол. Он смотрел на мальчика, а выражение его лица…
Мариса сглотнула. Как она могла задумываться, будет ли Дамасо хорошим отцом? Ответ был написан на его лице. Вместе с этой уверенностью пришла и другая: что она сама сможет стать хорошей матерью. И она благодарила за это Дамасо и его веру в нее.
– Как удачно, что я нашла вас, принцесса!
Голос, раздавшийся за ее спиной, заставил Марису обернуться. Это была одна из известных арт-критиков, пожилая дама, более известная благодаря злобе, а не художественному вкусу. Марисе это было известно не понаслышке: однажды они не сошлись во мнениях относительно дарования молодого скульптора.
– Дамасо, ты знаком с…
– Безусловно. Рад вас видеть, сеньора Авила.
– Сеньор Пирес!
Мариса вздрогнула, увидев холодную улыбку женщины.
– Восхищаетесь работой принцессы? – Она явно сделала ударение на титуле. – Сильвио, кажется, хочет сделать ее своей помощницей!
Марисе было известно, что Сильвио тоже недолюбливает эту даму, и она сомневалась, что информация была получена ею из первых уст. Та продолжала:
– Впрочем, сейчас не редкость, когда социальный статус ставится превыше таланта.
Слова сеньоры Авилы задели что-то внутри Марисы, и пришедшая было к ней уверенность в собственных силах погасла. Наверное, ее дядя прав, она ничего не стоит и ей нечего предложить миру.
Словно издалека она почувствовала, как Дамасо стискивает ее пальцы.
Мариса взяла себя в руки: хватит позволять посторонним подрывать ее веру в себя! Она собралась ответить, однако Дамасо успел раньше:
– Я полагаю, что любой увидевший эти фотографии не сможет отказать их автору в поразительном таланте. – Он говорил с обманчивой мягкостью, однако в его тоне звучала сталь. – А разглагольствовать по поводу социального статуса могут разве что люди, которых не устраивает их собственный.
Мариса подавила смешок. Она частенько чувствовала позывы сказать нечто подобное, но пресловутый социальный статус ее сдерживал.
Сеньора Авила выглядела так, словно ее ударили. Она перевела взгляд на фото:
– Должна сказать, сеньор Пирес, что эта фотография рисует вас в необычном свете. И, признаться, в грязной канаве вы выглядите вполне уместно.
Возможно, слухи о вашем происхождении имеют под собой некоторую реальную почву?
Мариса инстинктивно шагнула вперед, чтобы защитить Дамасо от яда, сочащегося из уст этой женщины. Она помнила, как остро он реагировал на упоминания о своем прошлом. Однако Дамасо удержал ее за руку и обнял за плечи:
– Не знаю, с чего бы человеку, чьи интересы лежат в области искусства, интересоваться канавами. – Его тон, казалось, опустил температуру в помещении на несколько градусов. – Но если вам так хочется знать, я действительно вырос в трущобах. Не вижу смысла это скрывать. И я горжусь тем, чего достиг в жизни. А вы, сеньора Авила, вам есть чем гордиться?
Собеседница смерила его злобным взглядом, повернулась на каблуках и скрылась в толпе.
– Не стоило этого делать, – пробормотала Мариса. – Теперь она всем раззвонит.
– Ну и пускай. Я не стыжусь своего прошлого. – Дамасо заглянул ей в лицо. – Как ты?
– В порядке.
Мариса выпрямилась, все еще дрожа от приступа ярости, который нахлынул на нее, когда эта змея осмелилась ужалить Дамасо. Мужчину, которого она любит. Наконец она призналась в этом – хотя бы самой себе. Она почувствовала облегчение и такую энергию, словно могла перевернуть весь мир. Внезапно ей захотелось остаться с ним наедине – в их пентхаусе или, еще лучше, на его отдельном острове. Его внимательный взгляд заставил ее сердце забиться в три раза быстрее. Шумный успех выставки не значил ничего по сравнению с тем, что случилось только что внутри ее. Однако она еще не знала главного – чувств самого Дамасо.
* * *
Наконец они оказались одни в лимузине. Мариса не могла сидеть спокойно. Ей хотелось рассказать ему о своем осознании – но чего она этим достигнет? Как известно, он не заводил отношений. Только брак, да и тот ради ребенка.
Но он кинулся защищать ее от нападок этой фурии… Могло ли это означать, что он тоже к ней что-то чувствует? Что он ее любит?
Впрочем, Мариса все равно не могла больше сопротивляться. Она выйдет за него в любом случае. Если понадобится, она начнет с малого. Возможно, со временем у нее получится вызвать у него любовь.
Она была так погружена в свои мысли, что не заметила, что Дамасо говорит по телефону.
– Плохие новости. Пожар в отеле на Карибах.
Мне нужно немедленно туда ехать.
Мариса потянулась и обеими руками сжала его ладонь:
– Конечно, поезжай.
– Меня не будет неделю, возможно, две. Если хочешь, поедем вместе, я не хочу оставлять тебя надолго одну.
– Без меня ты будешь более сосредоточен на делах. Да и мне нельзя покидать Сан-Паулу – Сильвио и дети на меня рассчитывают.
Кроме того, у нее были еще кое-какие дела. Она чувствовала, что ей нужно встретиться лицом к лицу со своим прошлым – как это сделал сегодня он. Доказать себе, что она не боится.
Мариса сглотнула, борясь с нахлынувшим на нее страхом. Она поедет на коронацию, пройдет через это и наконец станет женщиной, которую Дамасо Пирес мог бы полюбить.
– Мариса, что с тобой? У тебя сейчас было такое странное выражение лица.
Она радостно улыбнулась ему:
– Не беспокойся обо мне. Поезжай. Мне будет чем заняться.
Глава 14
Дамасо провел на Карибах две недели, но ему казалось, что прошло намного больше.
Он нажал нужную кнопку лифта и взъерошил отросшие волосы. Давно следовало подстричься. Да и побриться тоже не мешало бы.
Он решил, что побреется сразу же, как войдет к квартиру, – но на самом деле знал, что как только увидит Марису, все мысли вылетят у него из головы. Она была нужна ему как ни одна другая женщина. Он скучал по ее улыбке, по ее манере его поддразнивать, по ее бесстрашию. По возможности просто быть с ней рядом, по разговорам и прочим милым мелочам, которые не считал важными, пока не встретил ее. Без нее его жизнь стала пустой.
Дамасо открыл дверь и вошел в квартиру:
– Мариса?
Он прошел сквозь гостиную в спальню – но ее там не было.
– Мариса!
– Сеньор Пирес? – Ему навстречу вышла Беатрис, вытирая руки о фартук. – Мы не ждали вас так скоро.
Дамасо смотрел мимо нее:
– Я поменял планы. Где принцесса?
– Она уехала, сеньор.
Дамасо ощутил, как все у него внутри заледенело.
– В Бенгарию, на коронацию.
Дамасо развернулся на каблуках, пытаясь справиться с эмоциями. Он ежедневно говорил с Марисой по телефону, и она ни разу не упомянула об отъезде. Потому что боялась, что он захочет ее остановить? Потому что решила уйти от него? Дамасо прислонился к стене, чтобы в его мире осталось хоть что-то надежное. Он чувствовал себя так, словно пол уходит у него из-под ног.
Через пятнадцать минут он без сил лежал на кровати. Телефон Марисы был выключен. Он проверил почту – ничего. Он даже залез в личную почту Марисы, до чего раньше никогда не опускался, но не нашел там ничего интересного.
Только на столике у кровати валялось письмо от короля Кирилла, в котором в резких выражениях излагалось повеление ей присутствовать на коронации. В частности, чтобы встретиться с мужчиной, которого король предназначил ей в мужья.
Гнев и раздражение закипали внутри Дамасо. Мариса ушла от него и отправилась к своему дяде, которого она ненавидит. Почему? Потому что предпочитает выйти замуж за чистокровного аристократа, а не за человека, который вырос в трущобах?
Он считал, что для Марисы все это неважно, – но тогда что?
Разве что она, как и он сам, сомневается в одном. Способен ли Дамасо любить. Но как он может обещать ей то, чего никогда не делал?
Что-то коснулось его колена. Он опустил взгляд и увидел уродливого пса Марисы, который положил морду ему на колено и смотрел на него умными карими глазами.
– Ты тоже по ней скучаешь, да, Макс?
Шерсть пса оказалась на удивление мягкой. Дамасо почесал его за порванным ухом.
Она ведь забрала бы собаку с собой, если бы уезжала навсегда? Эта мысль придала ему сил.
– Не бойся. Мы ее вернем.
Собор был массивным и впечатляющим, однако Дамасо почти не обратил внимания на его внешний вид. Он вступил на красный ковер, игнорируя спешащего к нему распорядителя.
Дамасо слегка замедлил шаг, всматриваясь в толпу. Мужчины были в униформе либо во фраках, женщины – в вечерних платьях. Однако все они носили шляпки, поэтому опознать женщину, пока она не повернется лицом, было невозможно.
– Где принцесса Мариса? – прорычал Дамасо в сторону распорядителя.
Тот указал ему на передние ряды, и Дамасо понесся туда. Вслед ему оборачивались, но Дамасо ни на кого не смотрел, выглядывая Марису в передних рядах. Все были одеты в соответствии с неведомым ему, но явно прослеживающимся дресс-кодом: серый, черный, белый, розовый, светло-розовый… И вдруг взгляд Дамасо натолкнулся на сапфирово-голубое платье в сочетании с оранжевым. И, подняв взгляд, он увидел Марису.