Сьюзен подняла глаза на это холодное, неумолимое лицо и поняла, что это единственная причина, которой он не поверит. Он посмеется над наивностью неопытной женщины, которая приняла за любовь женскую тягу к мужчине. Эта мысль была для нее непереносима. Пусть лучше думает, что она так же холодна и расчетлива, как Джудит Рентой. Пусть думает все, что хочет, но это драгоценное, только возникшее хрупкое чувство священно для нее, и оно не выдержит его насмешек.
- Хорошо, - сказала она спокойным и удивительно ровным голосом. - Если вы не верите в чистые побуждения, что вы скажете об обычных, земных?
Он взглянул на нее с интересом, и она поняла, что купила его и едва не расхохоталась. Ей пришлось солгать, чтобы Шон поверил, что она говорит правду.
- Из вашего рассказа получится более интересный фильм. Отличный фильм, по правде говоря.
Он смотрел настороженно.
- Фильм в любом случае получится отличный. Это даже я понимаю. Авиакатастрофа, борьба за жизнь, порок и добродетель… Что еще нужно?
Сьюзен вздохнула и приготовилась торговаться.
- Неожиданный поворот, - ответила она таким деловым тоном, который не уступал ее обычным переговорам с Доном. - Женщины-жертвы и мужчины-негодяи - это так банально в реальной жизни. Все это можно увидеть в любой картине. Но если порядочные мужчины становятся жертвами порочной женщины - это несравненно интереснее, особенно в Голливуде. Там же заправляют мужчины, - сухо добавила она. - Мужчины, которые раскошелятся, чтобы сделать фильм с женщиной-злодейкой в главной роли. - Она взглянула на него и решила, что этого еще недостаточно. - Этот сценарий прославит меня, господин Форрестер.
Он дернулся и опустил голову. Молчание было долгим. Наконец он поднял глаза.
- Какие веские доводы! Мне следовало ожидать чего-нибудь подобного. Вам здесь просто повезло, правда? Такой шанс бывает раз в жизни. - Его рот искривила горькая усмешка. - Верить мне или притворяться, что вы верите, - для вас это просто надежный бизнес. - Она сжалась под его взглядом. - Держу пари, вы уже думаете, что надеть на церемонию награждения.
Внутренне она вздрогнула, но заставила себя улыбнуться.
- Может быть.
Его взгляд стал тяжелым.
- И я подозреваю, что вам доставит большое удовлетворение сразить Джудит Рентой, а в ее лице и всех злых женщин на свете - включая мачех.
Улыбка застыла на ее лице - это был удар ниже пояса.
Он засунул руки в карманы брюк, наклонил голову и глубоко вздохнул.
- Может быть, вы не та женщина, за которую я вас принял, - сказал он, пожав плечами и глядя на нее сверху вниз, - но той женщины, возможно, вообще не существует. Честно говоря, у меня с ней было бы много хлопот.
Он неприятно улыбнулся, и от этой улыбки ей стало больно.
- Ну, что ж, Сьюзен, оставайтесь. Мы вместе поищем ваши доказательства. И знаете, что меня больше всего устраивает? - улыбка стала еще холоднее. - Теперь, когда мы выложили все карты на стол, мне больше не нужно ничего доказывать. Я наконец могу оставить эту изнурительную роль джентльмена, и от этого ничего не изменится.
Почувствовав в его словах угрозу, она быстро сделала шаг назад, но он повернулся к давно забытому салату и поставил его на стол.
- Позавтракаем? Затем мы можем сразу приступить к делу. - Он поднял глаза и улыбнулся одними губами. - Мне не терпится начать.
Над столом повисло тягостное молчание людей, не знающих, что ожидать друг от друга. Сьюзен едва чувствовала вкус сэндвича, время от времени украдкой бросая взгляд на Шона. Каждый раз она видела, что он смотрит на нее, и каждый раз смущенно отводила взгляд. Он же, напротив, смотрел на нее, не отрываясь, и ничуть при этом не смущался.
Шон подвинул к ней салатницу. Она покачала головой, не поднимая глаз.
- Ешьте, - приказал он.
Сьюзен сжала губы, поднялась и стала убирать со стола.
- Я сыта.
Шон молча наблюдал за ней и, когда она взяла его тарелку, приподнял бровь.
- Из чего следует, что я тоже сыт.
Она остановилась на секунду, затем, почувствовав его взгляд, бросилась к плите.
Откинувшись на стуле так, что заскрипели перекладины, он сдержал насмешливую улыбку, когда из чашки, которую она поставила перед ним, через край перелился кофе.
- Официантки из вас не получится.
- Я никогда и не собиралась стать ею, - отрезала она.
- Напрасно. Оставим в стороне качество обслуживания, но посетители с удовольствием смотрели бы на вас, особенно в этих узких джинсах.
Она остановилась, резко подвинула стул и села.
- Перестаньте.
Улыбка на его лице не была похожа ни на одну из прежних - теперь она стала ленивой и в то же время многозначительной.
- Перестать - что?
- Перестаньте так разговаривать со мной.
Его взгляд был откровенно чувственным.
- Я просто делаю вам комплимент.
- Вы отвратительны. И с удовольствием демонстрируете это. Вы просто издеваетесь надо мной.
Брови Шона удивленно приподнялись, но в серых глазах читалась угроза. Сьюзен отвернулась, не в силах больше выносить его сомнительные комплименты.
- Я не издеваюсь над вами, - наконец сказал он. - Просто я вас больше не обманываю. Вы честно объяснили, что остаетесь ради собственных эгоистических интересов, а я честно говорю, почему я охотно принимаю вас из тех же соображений. - Он наклонился над столом, и его голос, казалось, стал ниже на целую октаву. - Я хочу вас, Сьюзен. Я хочу вас в самом прямом смысле этого слова. А так, как мое поведение не имеет никакого отношения к тому, почему вы остались здесь, то я не вижу больше смысла в том, чтобы сдерживаться.
Она взглянула на него вызывающе, но за этим скрывалась боль. Он смеялся над ней, над ее чувствами, при этом ничего не испытывая сам, демонстрируя свою привлекательность, как будто это было оружие, направленное против того, кого ненавидишь.
- Я вас не понимаю, - прошептала она, готовая расплакаться. - Единственное, что я хочу сделать, - это доказать, что вы не бессердечный негодяй из книги Джудит Рентой. И совершенно неожиданно, вы начинаете доказывать обратное… - ее голос дрогнул.
Шон взглянул на нее искоса, скрестив руки на груди.
- Желать вас - значит быть бессердечным негодяем?
Она постаралась взять себя в руки и сохранить напускное безразличие. Он презирал ее, она это видела. Шон только хотел показать свою власть над ней.
Сьюзен проглотила ком, подступивший к горлу, и приняла суровый вид.
- Навязывать свое внимание женщине, которой оно не нужно, - значит быть бессердечным негодяем. И что интересно, именно в этом вас обвиняет Джудит Рентой.
Он посмотрел на Сьюзен с бесстрастным выражением лица, медленно поднялся и сказал, не глядя на нее:
- Мне нужно позвонить и доделать некоторые дела. Займите себя чем-нибудь на этот час.
7
Сьюзен поднималась по лестнице совершенно изможденная. На последней ступеньке она подумала, что дерзкое решение остаться и вести борьбу - катастрофически неудачный выбор. Она пыталась защитить себя, сделав вид, что преследует эгоистические цели, но теперь думала, что его смех вынести было бы проще, чем презрение. К этому она оказалась не готова.
Скажи ему правду, Сьюзен. Сознайся, что тебе наплевать на этот фильм и на свою карьеру, и может быть, даже на истину, назови ему настоящую причину того, почему ты поверила в него и хочешь остаться, чтобы помочь ему!
Закрыв за собой дверь своей комнаты, она постояла, глубоко дыша, как солдат, залечивающий рану перед новой схваткой. Сколько еще времени она сможет это выдержать, прежде чем сбежит домой?
Уезжай, Сьюзен! Он не испытывает тех чувств, которые испытываешь ты. Он совсем не нуждается в том, что нужно тебе. Зачем тебе эта боль? Уезжай. Убегай отсюда. Убежать всегда легче.
Она вздрогнула, устыдившись другой мысли: а не предлагает ли она ему сделку: люби меня, Шон, и я останусь и сделаю все, что нужно?
Сьюзен выпрямилась. Что он испытывает или не испытывает к ней - неважно, если она действительно верит ему. Защита справедливого дела - это то, что нужно исполнить во что бы то ни стало.
Решив не давать больше воли чувствам, она достала сумки и села на кровать. Ей нужно начать журналистское расследование, она совершенно не собиралась этим заниматься раньше. Она станет злейшим и опаснейшим врагом Джудит Рентой.
Сьюзен сразу почувствовала себя сильнее, и от этого ей стало легче. С блокнотом на коленях она старалась сосредоточиться и набросать план действий: позвонить Дону, попросить кого-либо в отделе информации выяснить состояние финансов семьи Рентой, посетить больницу, где лежала Джудит - все это можно не записывать, она и так прекрасно помнила, что нужно делать.
И вдруг ожидание показалось ей невыносимым. Следовало кое-кому позвонить, кое-что доделать, вспомнила она слова Шона, и сердито постучала карандашом по блокноту. Какие дела у него могут быть сейчас, в межсезонье, когда производство практически остановлено?
Это просто отговорка, чтобы не видеть ее хоть какое-то время, потому что даже находиться с ней в одной комнате ему неприятно.
Она отбросила эту мысль. Если она решила сносить его презрение, пока занимается этим делом, значит, должна быть готова ко всему.
Время тянулось чудовищно медленно. Когда прошло десять минут, она отложила блокнот и пошла в ванную. Мне нужно полежать в горячей воде, подумала она. И бог с ним, с Шоном Форрестером. И со всем, что он обо мне думает. Я спасу его от клеветы, хочет он этого или нет.
Сьюзен разделась, легла в воду и стала ждать, когда наступит блаженное состояние полного расслабления и исчезнут все мысли. Но этого не произошло. Она бросила взгляд на свою одежду и увидела сухой лист, приставший к ее белому свитеру.
Неужели это произошло всего несколько часов назад, этот восхитительный отдых в лесу? Ей казалось, что с тех пор прошли долгие, мучительные годы, научившие ее тому, что любовное прикосновение совсем не означает любви, что счастье, как она давно считала, вещь мимолетная… Она с грустью осознала, что несмотря на все свои установки, она оказалась не защищена от собственных эмоций.
Когда вода остыла, она поднялась, вышла из ванны и, вытираясь, взглянула на стройные загорелые ноги. И ей вдруг ужасно захотелось оказаться на калифорнийском пляже, а не в ванне в Нью-Гэмпшире.
Я скучаю по дому, подумала Сьюзен. Но по какому? Конечно, не по домику на побережье, который она снимала. В этих маленьких комнатках среди чужих вещей не было ничего родного. Честно говоря, родным она могла назвать единственный дом - тот, который покинула почти восемь лет назад и куда с тех пор ни разу не возвращалась.
Ее решимость заколебалась, и она чуть не заплакала, стоя посреди ванной, от тоски по дому.
- Сьюзен?
Услышав легкий стук в дверь, она замерла.
- Да?
Молчание.
- Шон, это вы?
- Да, я. У вас все в порядке?
- Конечно. - Она схватила полотенце и завернулась в него, почти уверенная в том, что он может ворваться в любую минуту. - А что со мной может случиться? Я принимаю ванну. Вы же сказали, что этот час в моем распоряжении.
- Это было два часа назад. - Дверь заглушала его голос.
Два часа? Она здесь уже два часа?
- Все в порядке. Я сейчас спущусь.
Сьюзен постояла несколько секунд. Наконец она тихо окликнула его.
- Шон? Вы еще здесь?
И только когда убедилась, что он ушел, быстро вытерлась и вышла.
Спускаясь по лестнице, она увидела, что Шон сидит на нижней ступеньке, упершись локтями в колени и положив руки под подбородок. Услышав ее шаги, он поднял голову и поднялся, ничего не говоря и окидывая ее беглым, равнодушным взглядом.
Так и должно быть, напомнила она себе, потому что между нами ничего нет, кроме общей цели, - оправдать Шона.
Возможно, именно поэтому она выбрала в своем гардеробе самое неинтересное платье: простое, совершенно бесформенное и абсолютно ничем не украшенное. Оно застегивалось на пятьдесят пуговиц, красноречиво говоривших, что обольщение - последнее, что могло бы прийти ей в голову.
Кроме бесцветной губной помады, Сьюзен не использовала никакой косметики, влажные волосы были просто аккуратно забраны за уши.
- Вы готовы приступить к работе? - спросила она холодным, профессиональным тоном.
Он молча кивнул.
Сьюзен прошла мимо него в кабинет, бросив через плечо:
- Мне нужно позвонить и кое-что поискать. Почему бы вам не занять себя чем-нибудь на этот час? Я скажу, когда вы мне понадобитесь. - И с этими словами закрыла за собой дверь.
Шон удивленно моргнул, затем, улыбнувшись, ушел.
Испытывая странное чувство удовлетворения, Сьюзен села за большой, заваленный бумагами стол и через несколько секунд уже разговаривала с Дональдом, давая ему задания, как будто они поменялись ролями.
Через полчаса он перезвонил, и даже по телефону стало слышно, что он возбужден новостями.
- Форрестер говорил тебе правду, Сью. Семья Рентой не просто бедна - два года назад они объявили о своем банкротстве и затеяли соответствующие процедуры. Очевидно, Алекс Меркленд сделал солидный взнос, - что-то вроде подарка в честь помолвки, - чем они и воспользовались. Впоследствии он делал регулярные вклады в банк на счет Джудит. Кроме этих, семья уже давно не имеет никаких доходов. Их, конечно, продолжали приглашать во все приличные дома, но до знакомства с Алексом у них не хватало денег даже на то, чтобы приехать туда, куда их пригласили. Интересно, правда?
Сьюзен лихорадочно записывала.
- Очень, - пробормотала она.
- Здесь есть и кое-что получше. Кажется, наша Джудит, проводила свободные вечера в лучших нью-йоркских отелях, обедая и развлекаясь с изрядным количеством разных молодых людей - все это, могу добавить, за счет своего жениха. Очевидно, у нее был доступ к его кредитным карточкам. - Сьюзен вздрогнула, услышав это. - Я не знаю, Сью, - вздохнул Дональд. - Начинает складываться впечатление, что наша белоснежная героиня больше похожа на потаскушку.
- Дон, постарайся раздобыть документы - счета из отелей, показания свидетелей, все, что сможешь. На что она живет сейчас?
- Тресни моя голова, если я знаю. Кредит, наверное. Аванс за книгу, весьма значительный - уже истрачен задолго до получения чека, но она и сейчас продолжает делать покупки. Думаю, рассчитывает, что мы заплатим за авторские права на фильм. Но даже всего этого недостаточно, чтобы покрыть ее месячные расходы на гардероб. Я бы сказал, она ждет, что на нее свалится наследство. Причем большое.
- Откуда?
- Кто знает. Спроси Форрестера. Обо всем этом он, кажется, знает лучше, чем кто-либо из нас.
Сьюзен положила карандаш и откинулась в кресле.
- Я спрошу его. А вы там пока продолжайте поиски.
Она услышала глубокий вздох на другом конце провода.
- А сколько еще искать, Сью? Даже если мы найдем документы, подтверждающие то, что мы уже узнали, единственное, что мы можем сказать, - она была неверна своему жениху, но не то, что она лгала о случившемся. Как, интересно, ты собираешься найти этому доказательства, если единственный свидетель мертв?
- Я не знаю, Дон.
Он заговорил мягко, осторожно.
- Ты уверена, что она лжет, Сью?
- Да.
- Я, конечно, не считаю, что ты что-то придумываешь…
- Нет.
Он еще раз вздохнул.
- Знаешь что? Передай кое-что от меня Форрестеру, ладно?
- Конечно, Дональд. Что?
- Скажи ему, что я приостановил съемки только из-за тебя. Что я допускаю возможность того, что Джудит Рентой оклеветала его, потому что верю твоему мнению. И скажи ему еще, что мне все равно, насколько он там хорош, но если он обидит тебя, ему придется отвечать за это мне.
Сьюзен быстро заморгала, чтобы не пролились неожиданно выступившие слезы. Дональд всегда обращался с ней по-отцовски нежно, но был так корректен при этом и так тщательно держал дистанцию, которую она установила, что Сьюзен никогда не приходило в голову, что он к ней так сильно привязан. Уже второй раз за один день она испытала теплое чувство защищенности.
- Спасибо, Дон, - прошептала она и быстро повесила трубку.
Чуть позже раздался легкий стук в дверь. Вошел Шон. Темные волосы были еще влажными после душа. Она заметила, что он переоделся в ослепительно белую водолазку и черные брюки.
- Час прошел, - сказал он, холодно посмотрев на нее. Полуденный свет подчеркнул тени на его лице, и стало заметно, что он не брился.
- Вы знаете, как добраться до больницы, где лежала Джудит?
Вопрос, казалось, позабавил его.
- Конечно, я знаю, как туда добраться.
- Прекрасно. Я хочу, чтобы вы меня туда отвезли. - Она взяла со стола свою книжку и направилась к дверям.
- Сейчас? - удивленно нахмурился он, когда она прошла мимо него.
- Да, сейчас. Мы начнем с больницы.
8
Шон не разрешил ей надеть собственную одежду. Он был очень категоричен.
- Это не теплое пальто, а куртка, к тому же калифорнийская, - упрямо сказал он, стягивая с нее удобную замшевую курточку и вешая ее в шкаф. - Нью-Гэмпшир не назовешь тропиками и в самые теплые дни, а сегодня надвигается холодный фронт. Если вы хотите, чтобы я повез вас в больницу, наденьте вот это.
Сьюзен хмуро взглянула на длинное черное кашемировое пальто, отметив про себя, что сшито оно отлично и подходит ей по размеру.
- Я не люблю носить чужую одежду, - проворчала она.
- В таком случае вам следовало, привезти подходящую с собой. Наденьте его, или я сам его на вас надену.
Она неохотно повернулась и продела руки в отороченные шелком рукава. Ее пальцы медленно застегнули пуговицы, лаская мягкую ткань.
Шон, молча наблюдавший за этим, натянул ей на голову капюшон и сказал с удовольствием:
- Ну вот, другое дело. В карманах есть перчатки, они тоже должны подойти.
- Мне не нужны перчатки. Сейчас совсем не холодно…
- Наденьте их.
Раздраженно вздохнув и чувствуя себя нетерпеливым ребенком перед настойчивым родителем, она вытащила из карманов лайковые перчатки и натянула их на руки.
- Ну, вы довольны теперь?
- Да, потому что теперь вы не замерзнете. Подождите, я сейчас подгоню машину.
- А чья это одежда? Бывшей любовницы или теперешней? - бросила она ему в спину.
Он остановился и ответил, не оборачиваясь:
- Это пальто моей матери. Она оставила его, когда гостила здесь в последний раз.
Сьюзен хмуро посмотрела ему вслед, пожалев, что задала этот вопрос. Она вздрогнула от звука хлопнувшей двери и прислушалась к тишине, охватившей дом. Как, должно быть, ужасно жить здесь одному. Маленький дом - даже пустой - был бы уютнее, чем этот, огромный, не согретый живыми звуками.
Стараясь нарушить тишину, она прошла вдоль длинного зеркала и вдруг, взглянув в него, остановилась. Она выглядела… почти элегантной в этом прекрасном дорогом пальто. За мягкими складками черного капюшона глаза стали ярко-синими, а светлые непослушные пряди волос казались яркими полосками света. Она невольно улыбнулась и, отвернувшись, стала рассматривать мягкую ткань, восхищаясь отделкой…