Его выразительный рот сжался, стало видно, что рассказывать об этом ему отвратительно.
- Алекс вышел, чтобы принести что-то из самолета - сейчас я уже не помню, что именно, мы с Джудит остались одни в гостиной. Здесь она все и сказала. Она заявила, что Алекс - мужчина совершенно не ее типа. Она это теперь поняла. А я, как раз подхожу ей. Если я в этом сомневаюсь, то она докажет это прямо здесь. Какое-то время я ничего не мог сказать, я просто стоял, как робот, пока… - он закрыл глаза и вздрогнул. - Потом внутри что-то прорвалось. Я обозвал ее грубым словом и оттолкнул так, что она упала. И тут вошел Алекс.
Сьюзен смотрела на него, затаив дыхание, захваченная рассказом. Стояла такая тишина, что было слышно, как вдали шумит речка: этот звук успокаивал и совсем не походил на сдержанную мощь океанского прибоя.
- Он оставил в зале перчатки и, когда вернулся за ними, услышал, что говорила Джудит, - наконец продолжил свой рассказ Шон.
Сьюзен сочувственно нахмурилась, представив Алекса Меркленда, который стоит и слушает, как его предает любимая женщина.
Если только все действительно происходило так, быстро произнес внутренний голос. Она с ужасом осознала, что верит абсолютно каждому его слову, ей так хотелось верить в то, что Шон невиновен, что она уже отмела в сторону все обвинения Джудит.
Спокойно, приказала она себе, делая глубокий вдох и выпрямляясь, нельзя верить Шону просто потому… Она быстро закрыла глаза, отказываясь рассматривать причины.
- А что было потом? - она заставила себя произнести это резким тоном.
Шон поднял стакан к губам и впервые отпил из него. Он смотрел, ничего не видя перед собой.
- Была сцена. Тогда Джудит впервые назвала меня соблазнителем, но в тот раз это не прошло, - Алекс все слышал. - Шон повернулся к ней с болезненной улыбкой. - Он невольно стал единственным свидетелем в мою защиту.
Но его нет, к сожалению. Или к счастью - это зависит от того, чьему рассказу веришь, подумала Сьюзен.
- Он был очень… сдержан. Очень спокоен. Надо знать Алекса, чтобы понять, насколько это не похоже на него. В общем, он велел ей собрать вещи, чтобы в последний раз проехать бесплатно за его счет. Именно так он выразился. И тогда мы с ним поссорились - в первый и единственный раз. Погода начинала портиться, и я не хотел, чтобы он рисковал, но Алекс был уверен, что справится. Больше всего ему хотелось побыстрее ее отсюда убрать. - Шон отпил виски и аккуратно поставил стакан на ручку кресла. Рука его дрожала. - Я не должен был отпускать его, - тихо сказал он.
Сьюзен видела, что чувство вины невыносимой ношей давило на него и пригибало к земле. Но чувство это не было заслуженным. Шон взвалил его на себя сам, хотя не был виноват в том, что Алекс уехал. Просто не сумел удержать его.
Подавшись к Шону, Сьюзен так пристально всматривалась в его лицо, будто хотела прочитать его мысли. Потом она выпрямилась и отвела взгляд, чувствуя себя совершенно опустошенной и ожидая, что сейчас в голове появится масса критических вопросов. Но этого не произошло.
Я верю ему, поняла она наконец и изумилась.
Для нее это выходило за рамки привычного, - поверить кому-то сразу, без долгих сомнений. Ее скептицизм был, в конце концов, единственной защитой от предательства. Этому ее научил отец.
- От того, что я женюсь, ничего не изменится. Ты всегда будешь моей самой любимой девочкой. И у нас будет счастливая семья, ты увидишь. Поверь мне, - говорил он.
И вот теперь, несмотря на горький опыт прошлого, она поверила на слово еще одному мужчине, хотя у нее не было для этого никаких оснований. Поверила просто потому, что ее глупое сердце велело поверить, что Шон Форрестер говорит правду.
- А потом? - спросила она рассеянно.
Шон дернул плечом, совершенно не подозревая об удивительных изменениях, которые происходили в женщине, сидящей рядом с ним.
- Я думаю, все случилось так, как написано в книге. Мы уже знали, что произошла катастрофа… искали… На четвертый день я наконец нашел то, что осталось от самолета, но к этому времени мисс Рентой уже давно там не было. Мы даже не знали, жива ли она, пока спустя неделю ее не нашли на дороге.
- Я не знала, что самолет обнаружили именно вы, - сказала она мягко. - В книге об этом ничего не сказано.
Было непонятно, услышал он ее или нет.
Сьюзен выключила диктофон, и они молча посидели в полной тишине.
Потом она все собрала и пошла в дом. Звук закрывшейся двери вывел его из оцепенения, и он поднес стакан к губам.
6
Поднимаясь по лестнице, Сьюзен думала не о рассказе Шона и не о том, что ей теперь делать с этим. Ее совершенно не волновало, что будет с ней самой через десять минут. Ее мысли стали блаженно чисты и безмятежны, и думала она только о том, что с ней происходит сию минуту.
Убирая диктофон и блокнот в чемодан, она улыбнулась необычности этого чувства. Так вот что значит жить настоящим, думала она, испытывая невероятную свободу, которую дарила эта удивительная философия.
Ей казалось, что всю свою жизнь она ждала будущего: сначала - когда наконец освободится от мачехи и сестер, потом - когда можно будет уйти из прачечной и от гнусных соседей, ждала принца из сказки, который развеял бы все сомнения и тронул ее ожесточившееся сердце.
Счастье или, по крайней мере, покой были всегда для нее где-то вдалеке, за поворотом дороги, и добраться наконец до них всегда оставалось заветной мечтой. И ценой, которой Сьюзен следовало заплатить за эту мечту, была вера в другого человека - то, что она привыкла считать непростительной наивностью и глупостью.
Необыкновенная легкость и счастье от того, что Шон Форрестер невиновен, переполняли ее. Этот человек, который неожиданно вошел в ее сердце, вовсе не негодяй, он был достоин доверия Алекса Меркленда… и ее. Как она ни старалась, но ее застарелый цинизм ничего не мог поделать с этим восхитительным чувством.
Сьюзен засмеялась от счастья, и этот неожиданный смех удивил ее. Она прижала руку к губам, удерживая его, и взглянула в зеркало, почти уверенная в том, что увидит в нем незнакомое отражение. Поэтому увидев, что совершенно не изменилась, Сьюзен удивилась не меньше, чем если бы в зеркале оказалась незнакомка.
Я должна выглядеть иначе, подумала она, немного разочарованная тем, что ее новые чувства не нашли внешнего отражения. Ведь я стала совершенно другой.
Она нетерпеливо отвернулась от равнодушного зеркала и, сложив руки под подбородком, стала думать, что ей делать дальше. Ну конечно, она должна остаться. Для того чтобы написать правдивый сценарий и снять с Шона обвинения, предстоит еще много выяснить. Это самое малое, что она должна сделать для человека, который попал в ловушку обстоятельств. Она знает, что это такое.
Правда, Сьюзен? - насмешливо спросил ее внутренний голос. Ты остаешься из-за этого? Просто для того, чтобы помочь Шону? Или все-таки причины более эгоистичны?
Она мгновенно покраснела, смущенная, как если бы этот вопрос задал кто-то другой.
Ну хорошо, призналась она самой себе. Может быть, и ее лично не особенно ужасает перспектива остаться здесь наедине с Шоном. Возможно, желание доказать его невиновность продиктовано в такой же степени личным чувством, как и чувством справедливости - что из этого? Ей не безразличен этот человек, и ничего нельзя тут поделать. Если у нее каждый раз замирает сердце, когда он смотрит на нее или дотрагивается…
Она закрыла глаза и прижала руку к груди, как будто хотела усмирить сердце, которое никак не хотело успокоиться. Нет, пора переключиться на что-то другое. Что бы такое придумать? Ну вот, например, я хочу есть, подумала она, по-детски радуясь этому. И Шон, наверное, тоже. Даже мысленно произнеся его имя, она улыбнулась. Если бы в этот момент она оглянулась и посмотрела в зеркало, то заметила бы те самые изменения, которые надеялась увидеть.
Вместо этого она рассмеялась. Раньше ей никогда не приходилось испытывать такие бурные проявления счастья, и она не знала, как удержать их в себе в трудной ситуации.
А это действительно тяжелая ситуация, сурово напомнила она себе, спускаясь по лестнице. Один человек погиб, другой оклеветан, а гнусная женщина извлекает выгоду из обеих трагедий. Нужно что-то делать. Но… позже. Сначала она приготовит что-нибудь Шону.
И с легким сердцем и парящим шагом Сьюзен сбежала по лестнице и влетела на кухню.
Прелестная кухня, думала она, доставая продукты из холодильника и складывая их на стол. Конечно, слишком большая, но так хорошо спланирована, что все под рукой. Она восхитилась, найдя ножи в специальном отделении: именно там, где они и должны быть. Быстрыми, умелыми движениями она резала хлеб, прислушиваясь к мелодичному звуку, который издавал нож, и любуясь натюрмортом из помидоров, моркови и салата в стеклянной вазе. Она улыбалась и мурлыкала что-то себе под нос, забыв обо всем на свете.
- Что вы делаете? - раздался в дверях голос Шона.
Сияя, Сьюзен обернулась к нему, и ее улыбка угасла. Потом она посмотрела на него внимательно и нахмурилась, почувствовав, как исчезает чувство беспечной легкости, и с горечью подумала, что слишком сильно зависит от того, как смотрит на нее этот человек.
Его темные густые волосы были взлохмачены, на лбу пролегли глубокие морщины, рот сурово сжат, а глаза смотрели пусто и безжизненно.
- Вы выглядите ужасно, - сказала Сьюзен.
В ответ он только приподнял бровь.
- Вам нужно поесть. Я готовлю завтрак. Идите, переоденьтесь.
Какое-то время он молча наблюдал, как она делает салат.
- Извините, я обязан был догадаться, что вы захотите поесть перед отъездом.
Ее руки замерли над салатницей. Мысленно она рассмеялась и весело спросила: "перед отъездом"? А с чего это ты решил, что я собираюсь уехать? Но вслух она ничего не произнесла, чувствуя, как новенькая, еще такая хрупкая скорлупка счастья начинает раскалываться, как тонкий фарфор на сильном морозе.
Невозможно, чтобы он желал ее отъезда. Он же понимает - все изменилось: Сьюзен Конти, наконец, открыла свое сердце, ему остается только войти…
- Вы уже заказали билет или хотите, чтобы это сделал я?
Она почувствовала, как ее мысли ударились о кирпичную стену, так холодно и безразлично это прозвучало.
Сьюзен беспомощно посмотрела на салат и вновь ощутила себя ребенком, уже в который раз обманутым в наивной вере, что счастье немимолетно.
Она закрыла глаза и почувствовала, что у нее болит сердце. Сьюзен, тебя все время сбивают с ног, а ты поднимаешься, чтобы тебя опять ударили. Только потому, что он проявил немного внимания к тебе, ты решила, что он хочет, чтобы ты осталась здесь навсегда.
Но ему захотелось дотронуться до меня, упрямо напомнила она себе. Он сказал, что между нами что-то происходит…
- Что с салатом?
Это прозвучало так неожиданно, что она вздрогнула и прижала руку к груди. Зелень осыпала ее свитер и упала на пол.
- О, - сказала она убитым голосом и прикусила губу, сдерживая полузабытое, детское желание расплакаться.
- Я уберу. - Он вытер пол и выпрямился. - Вы не ответили мне.
Сьюзен почувствовала отчаяние. И это даже принесло ей какое-то мазохистское удовлетворение - все, увы, слишком знакомо. Ей показалось, что она всегда была беспомощным зрителем в театре своей жизни, который ничего не в силах изменить. Давным-давно она не смогла предотвратить женитьбу отца, потом не сумела отстоять свою собственную комнату, когда сестры потребовали, чтобы она уступила ее.
- Им так нравится твоя угловая комната, дочка. Ты ведь не возражаешь?
И она не осталась жить в своем доме после смерти отца. Ее всегда слишком легко отодвигали, когда она оказывалась на пути чьих-нибудь желаний.
Но ведь ты всегда уступала без борьбы? - этот вопрос прозвучал так громко, что Сьюзен замерла. - А если бы ты хоть один раз сказала "нет"? Нет, я не отдам свою комнату, нет, я не уйду из отцовского дома… Что было бы, Сьюзен, если бы ты перестала молча уступать?
Эта мысль полностью захватила ее: нужно просто перестать быть беспомощной.
- Нет. - Она произнесла это осторожно и очень тихо.
- Что? - переспросил Шон.
Очень аккуратно и очень медленно она положила ложку в салатницу и повернулась к нему.
- Нет, - произнесла она погромче. Затем посмотрела в его холодные серые глаза и добавила. - Я не уезжаю.
Взгляд ее стал твердым, а голос ровным, но сердце замерло в ужасе, ожидая ответа. Выражение его глаз изменилось.
- Не уезжаете? Что это означает? Вы намереваетесь остаться здесь навсегда?
Сьюзен помедлила, чувствуя, как от этого ледяного, саркастического тона тает ее решимость.
- Нет… только до тех пор, пока не сумею доказать… - она запнулась, подбирая правильные слова.
Он не двигался, но глаза его нетерпеливо заблестели, и в них появился огонек недоверия.
- И что же вы собираетесь доказывать? - резко спросил он. И не успела она ответить, как подозрительность в его взгляде сменилась мрачной уверенностью. - Что я действительно способен на то, что описывает Джудит? - его голос стал очень жестким. - Вы ждете окончательного подтверждения моей низости, чтобы написать этот проклятый сценарий с чистой совестью?
Сьюзен протестующе замотала головой, но он, казалось, не замечал этого.
- Тогда позвольте, я сэкономлю ваше и свое время, - прорычал он и, сделав шаг вперед, так грубо схватил ее за плечи, что она задохнулась. - Существование именно этого Шона Форрестера вы хотите доказать? Это тот человек, который сделает фильму кассу? - Его пальцы впивались в ее тело, глаза сузились. Он сделал еще один шаг и сильно прижал ее к себе.
- Человек, который берет все, что захочет, и плюет на последствия - именно в такого Шона Форрестера вы хотите верить, да?
Ее голубые глаза расширились от ужаса, она попыталась покачать головой, но он крепко обхватил ее руками.
- Я не думаю, что много теряю на этом. С тем же успехом я мог бы соответствовать вашему сценарию и сделать то, что хотел с той самой минуты, как вы переступили порог моего дома.
Он помедлил какое-то мгновение, как будто даже теперь давая ей возможность остановить его. И это было возможно - она понимала, что он не смог бы взять женщину против ее воли, - но не стала этого делать. Так или иначе, она уже давно ждала этого поцелуя.
Но что это был за поцелуй! Скорее наказание за постоянные сомнения. Губы Шона буквально расплющили ее рот, пальцы сдавливали голову, а острый угол кухонного стола врезался в спину. Он глубоко вздохнул, и Сьюзен вдруг почувствовала, как неестественная для него жестокость стала сменяться мягкой нежностью. Горло Шона задрожало, он издал звук беспомощного животного в ловушке и погрузил пальцы в ее волосы, словно в отчаянии.
Боже, он вне себя, подумала Сьюзен, ощутив на мгновение свою власть над ним. Это было такое потрясающее ощущение, что губы ее невольно раскрылись, и она жадно ответила на его поцелуй.
- В конце концов, мне все равно, даже если ты пытаешься загнать меня в ловушку, - выдохнул он, содрогаясь, и нежно повернул ее лицо к себе. - Думай что хочешь, Сьюзен. Боже мой, думай все, что хочешь. Пусть у меня будет хотя бы это.
- Загнать тебя в ловушку? - ошеломленно проговорила она, сжимая руки у него на груди и с тревогой заглядывая ему в глаза. - Ты думаешь, что я остаюсь поэтому?
Шон рывком отодвинул ее от себя и пристально взглянул ей в глаза.
Сьюзен судорожно вздохнула несколько раз под этим взглядом, стараясь не дрожать.
- Ты ничего не понимаешь, - прошептала она внезапно охрипшим голосом, взглядом умоляя его заглянуть поглубже, поверить в нее так же, как она верила в него. - Я не стараюсь обмануть тебя. Я не такая, как она… как Джудит.
Желание еще не остыло в нем, а рот превратился в тонкую линию.
- Все вы, как Джудит. - На нее как будто повеяло холодом, когда он отодвинулся и опустил руки.
- Нет, ты не понимаешь. - Она чувствовала, что ее охватывает паника. - Я верю тебе. Верю в то, что ты мне рассказал. Именно это я и хочу доказать. Поэтому я остаюсь.
Лицо его стало жестким. Он молчал и только глубоко вздохнул.
Сьюзен сжала руки на груди, непроизвольно умоляя его понять.
- Я должна остаться. Мне нужно найти доказательства того, что Джудит лжет. Это единственный способ убедить Ньюкомба остановить съемки фильма.
Его темные брови дрогнули.
- А зачем тебе нужно останавливать съемки? - холодно спросил он.
Она удивленно заморгала.
- Потому что это ложь.
Его рот презрительно дернулся.
- Какое благородство, мисс Конти! Но, извините, в это трудно поверить. Мне помнится, я спрашивал вас, не хотите ли вы проверить факты, изложенные в книге, прежде чем писать сценарий. И вы ответили мне, если я правильно воспроизвожу, что не собираетесь проводить журналистское расследование. Тогда вам было все равно, что вы будете писать.
Сьюзен нервно сжала руки.
- Тогда я не понимала… Я не могла подумать… Я верила ей и верила книге. Я не знала…
Он смотрел почти враждебно.
- И дело именно в этом? То вы абсолютно уверены, что я - это Шон Форрестер, описанный в книге. А теперь совершенно неожиданно все перевернулось. Так зачем вам был нужен мой рассказ на самом деле? Какова настоящая причина? Почему вы вдруг стали моей защитницей?
- Я просто верю вам… и все…
- Извините. Вам придется придумать что-нибудь получше. Вы такой же циник, как и я. Прагматик. Даже в детстве ни о чем не мечтали. И рассчитываете, я поверю тому, что вы вдруг стали идеалисткой? Страстное желание знать правду? Какой красивый поворот! Чушь! Зачем это нужно вам, мисс Конти?
Она смотрела на него с тоской, узнавая в его сомнениях свои собственные. Какая злая ирония! Мужчина, не верящий женщинам, и женщина, которая никогда не умела верить мужчинам. Какая пара получилась из нас. Какая невозможная пара…
- Я думаю, что для нас обоих будет лучше, если вы уедете, - сказал он бесцветным голосом, отворачиваясь от нее.
При мысли об отъезде у нее сжалось горло. Она старалась убедить себя, что должна остаться не ради себя, а ради него. В конце концов, она - единственный человек, который верит в него. Она - его единственный шанс.
Шон медленно повернулся к ней и спросил.
- Мой единственный шанс на что?
Она застыла от неожиданности, не сразу поняв, что последние слова произнесла вслух.
- Спасти… вашу репутацию…
- Мне плевать на нее. Меня это никогда не волновало.
- Ну, тогда не давать Джудит наживаться на смерти Алекса, - сказала она, запинаясь.
Он сжал челюсти.
- Очень хорошо, мисс Конти. Это отлично объясняет мою настойчивость в этом деле, но никак не объясняет вашу. Или откройте настоящую причину, почему вы хотите помочь, - причину уважительную, достоверную, - или убирайтесь из моей жизни.
Она уставилась на черно-белые шашечки пола. Потому что я верю в тебя, молча ответила она. Потому что твое прикосновение изменило мою жизнь, и потому что я влюбилась в тебя.