А правда, что это они обо мне переживают? И Марьет никак не поддела, когда Поль заявил "чтобы мы с Вив"? – только сейчас удивилась я, потому что все это время с появления Поля мои мысли были заняты исключительно тем, когда они успели договориться о походе на цирковое представление? Наверное, когда я отлучалась "по зову природы". Точно, они ведь вспоминали, как Шарль чуть не сбежал с цирком, про белокурого ангелочка Гавроша с кнутом... В тот момент мне было так худо, что я не соотнесла эту историю с утренним рассказом Шарля про какого-то друга детства в связи с цирком. Мол, ему нравится, что заводчик назвал щенка Пьеро, потому что так звали друга детства. Наверное, именно этого самого белокурого ангелочка... И тут же перед глазами промелькнули льняные кудри, развевающиеся на ветру, – кудри Пьера.
И внутри меня сразу начало неудобным комком вертеться и пучиться волнение. Ох, опять! Ну зачем мне это! Вдобавок еще всплыло лицо – темно-зеленые с поволокой глаза, точеный нос, губы, безупречные зубы... Нет, нет! Никакой связи между моим... то есть утренним Пьером и Пьеро из детства моего жениха! Нет и не может быть! Это нарочно, это наваждение! От жары! Да, именно, от жары!
Глава 13, в которой афиша потрясала воображение
Жилистые львы и тигры, похожие на межгалактических монстров, густо толпились вокруг гигантского всадника в одеждах а-ля древнеримский легионер, позволяющих любоваться мощными икрами и шарами мышц его обнаженных конечностей. В руках гигант держал хлыст и трезубец, голову венчал невообразимый шлем, а физиономию с браво выпученными глазами украшали рыжие бакенбарды выдающихся размеров. Длинная надпись из кровавых готических букв гласила: "Неподражаемый сэр Кусипий Кресел. Цирк Нерона. Хищники, слоны, верблюды и леопарды. Летающие братья Драконз. Дрессированные собачки мадемуазель Лулу. Удав с острова Пасхи. Тамбурины и лилипуты. Гвардейцы".
– Боже! – сказала Марьет. Она поехала в нашей машине, а Симон – с родителями; ехать в цирк на трех авто было как-то глупо, а в одном мы бы не поместились все. – Ну и бредятина!
– А чего ты ожидала от бродячего цирка? – хмыкнул Шарль. – Напичканные транквилизаторами гимнасты в грязных трико, пьяные лилипуты с тамбуринами да лысые тигры!
– Нехищник леопард и удав, который питается собачками мадемуазель Лулу, – в тон Шарлю добавила я.
Мои еще окончательно не просохшие волосы приятно холодили спину, на коленях дремал тоже влажный после купания щенок, и покидать салон автомобиля, полный кондиционерной прохлады, мне хотелось меньше всего. Морские волны чудесным образом подтопили мои страхи, и утреннее приключение все больше напоминало мне кусок какого-то фильма, а вовсе не реальное событие из жизни. В воде мы с Шарлем несколько раз поцеловались, и потом всю дорогу он многозначительно поглядывал на меня, а его рука, переключая скорости, как бы ненароком касалась моей ноги. И, если бы не навязчивая идея Марьет отыскать в цирке друга детства ее брата, мы бы с большим удовольствием отправились домой и занялись бы тем, чем полагается заниматься двум влюбленным. Но, уж если Марьет задумала что-либо, отговорить ее не представляется возможным.
Конечно, и средиземноморские воды, и лукавые взоры Шарля сделали свое дело, однако комочек неприятных предчувствий все еще копошился где-то внутри меня. Но одного взгляда на кретинскую афишу, на потрепанный брезент шапито, на скопище жалких вагончиков за ним, обнесенных подобием забора среди серого песка, на какие-то грязные выцветшие флажки и обглоданные гирлянды воздушных шариков у входа оказалось достаточно, чтобы я почувствовала себя в полной безопасности.
– Вот будет потеха, братец, если укротитель – действительно Гаврош с кнутом, – сказала Марьет.
– Ага, трогательная встреча двадцать лет спустя, – фыркнул Шарль. – Не болтай ерунды, Мари.
– А вдруг? – игриво предположила я, ощущая прилив беззаботности. – Собрание легенд семейства Бутьи пополнится еще одной историей, не менее увлекательной, чем мадагаскарские приключения! – И с видом экскурсовода я показала рукой на афишу. – Исследователям пока неизвестно, кто такие гвардейцы, зато сэр Кусипий Кресел наглядно иллюстрирует процесс колонизации Цезарем Британии.
– На радость нашей маме, – хохотнула Марьет, – с ее конными статуями античной работы.
– Которые, как известно, в достаточных количествах украшали цирк Нерона, – добавила я.
– Ох, и в опасное дело мы ввязались, дамы, как бы нас всех не кинули тиграм на растерзание! – сказал Шарль. – Может, вернемся домой, пока не поздно?
– Ты только посмотри на моего братика, Вив! До чего же трусливый. Или между тобой и сэром Кусипием Креселом существует страшная тайна?
– Ну тебя, Марьет. Какая еще тайна? И с чего ты взяла, что тот мальчик и этот звероподобный сэр – одно и то же лицо?
– Ты забыл? Папа видел сон. Страшный и ужасный! Помнишь, каким он был, когда проснулся?
Поль не хотел рассказывать сон, но Марьет так пристала к нему на пляже, что он, смущаясь, поведал следующее. Будто бы он на приеме у дантиста, и тот по одному вынимает у него зубы, прополаскивает в миске, изготовленной из человеческого черепа, и вставляет обратно. Лица дантиста Поль не рассмотрел, однако хорошо запомнил руки – на них было по шесть пальцев! – когда дантист поднес зеркальце, чтобы пациент смог полюбоваться его работой. И в зеркале Поль увидел, что теперь у него не тридцать два отпущенных человеку природой зуба – впрочем, на самом деле природных зубов у мсье Бутьи в настоящее время восемнадцать, уж я-то знаю точно, – а несметное количество, причем в несколько рядов!
– Зря ты расстроился, дорогой, это к прибыли, – успокоила мужа Катрин.
– Хорошенькая прибыль! Я ведь от огорчения покусал дантиста! Представляешь, я, – Поль потыкал себя пальцем в волосатую грудь, – искусал человека до крови! Да еще дантиста! Уму непостижимо! Что подумает обо мне Вив? Я покусал ее коллегу!
– Что отец ее жениха – вампир. – Марьет пожала плечами. – Ничего особенного, пап.
Глава 14, в которой мы оставили сонного щенка в машине
Со стороны цирковых вагончиков протрубил слон. Ему недружно ответили тропические голоса других животных.
– А малыш не испугается, когда проснется один? – волновался Шарль.
– Навестишь его в антракте, – сказал Поль. – Они вряд ли пускают с собаками на представление.
Мы подошли к импровизированной кассе: на ящике за складным столиком торговал билетами разморенный от жары лысый клоун. Его стеганый лоскутный комбинезон исключительно подходил для ночевок в снегу. Парик и колпак висели за его плечами как сомбреро. Шарль спросил, можно ли взять с собой щенка. Клоун посмотрел на него, как на душевнобольного, и гнусаво изрек в накладной нос:
– У нас своих зверюшек хватает. И не курите в шатре. Огнетушителей на вас не напасешься. Билетов сколько?
– Шесть. – Шарль протянул сотенную бумажку. – Взрослых.
– А детских? – Клоун пристально изучал купюру, вертя ее так и сяк и разглядывая на свет.
– Вы что, не видите, мы без детей! – взорвалась Марьет. – И деньги мы не сами печатаем!
– А почем я знаю? – хмыкнул клоун, отправляя купюру в металлическую коробочку, и принялся отсчитывать билеты. – Многие без детей подходят, потом глядишь – а по сопляку на каждом колене!
– Вы не очень-то приветливы, милейший, – начала Катрин.
– Шарль, забери у него деньги, – веско сказал Поль. – И пошли отсюда.
– Папа! До чего же ты серьезный! – разулыбалась Марьет. – Будем вспоминать, посмеемся! В бродячем цирке и должен быть пьяный клоун! Экзотика!
– Я пьяный? – Служитель искусства грузно отодвинулся вместе с ящиком. – Ты на себя-то посмотри, шалашовка!
– Что? – В следующую секунду Симон уже схватил грубияна за грудки; шаткий столик упал, сложив ножки. – Что ты сказал?
– Да пошел ты, подкидыш!
Клоун предпринял попытку врезать Симону локтем, но неудобный наряд мешал и удар не получился нужной силы. Зато Симон не был стеснен в движениях и вмазал обидчику Марьет так, что тот, описав в воздухе дугу, приземлился в метрах трех на спину. Однако тут же поднялся, потряс головой и двинулся на Симона. Симон принял боксерскую стойку.
– Врежь ему, врежь, дядя Бобо! – раздалось со всех сторон.
Другие подбадривали Симона:
– Не сдавайся, парень! Уложи толстяка! Бей его! Бей!
Удивительно! Вокруг нас оказалась целая толпа: циркачи, которых было нетрудно узнать по специфическим костюмам, подбадривали своего коллегу, а пришедшая на представление публика болела за Симона! Противники еще не схлестнулись, а лишь, тяжело дыша, перетаптывались друг перед другом на грязном песке, как заправские боксеры на ринге перед боем.
– Не делай этого, Симон! – Марьет пришла в себя первой и рванулась к мужу.
Но толпа мгновенно оттеснила ее и всех нас, потому что Симон и клоун начали одаривать друг друга нешуточными ударами и вот уже покатились по песку!
– Давай, давай, дядя Бобо!
– Не сдавайся, Симон! Так его! Так!
– О Господи! Господи! – повторяла трясущаяся Марьет; Катрин держала ее за плечи и тряслась тоже. – Боже мой, Боже!
– Это безумие! – сказала я. – Шарль, хоть ты останови его!
– Пустяки, – вне всякой логики сказал Поль. – Мари, я горжусь твоим мужем! Давай, давай, Симон! Врежь козлу, чтоб не поднялся!
– Папа... – изумленно прошептал Шарль. – Папа...
– Бей, бей, Симон! – возбужденно орал Поль. – Не сдавайся, мой мальчик!
– Вперед, вперед, дядя Бобо! Покажи ему, кто тут хозяин! – горланили циркачи.
– Симон! Симон! Давай, давай! Так ему, так! – вопили приверженцы Симона, причем и те, и другие делали ставки!
И бой все продолжался! На лицах и кулаках противников уже была видна кровь! Одежда болталась клочьями! Они падали, катались по земле, покачиваясь вставали с грязного песка и вновь молотили друг друга в облаке пыли под ярким солнцем!
– Боже, Боже, – рыдала Мари.
– Я не понимаю тебя, Поль! – Катрин трясла мужа за рукав. – Нужно было давно вызвать полицию! И "скорую"! Где твой мобильный?
– А? Что? Дави его, дави, Симон! Давай, мой мальчик!
– Си-мон! Си-мон! – скандировала толпа, и Шарль, к моему ужасу, – тоже!
– Шарль, Шарль! – Я затеребила его. – Дай мне ключи! Я сбегаю за твоим мобильником в машину! Мой тоже там, в сумочке!
– Сейчас, сейчас, подожди. Си-мон! Си-мон!
– Нечего ждать, Шарль! Нужна "скорая"!
И тут вдруг разгневанный женский голос, усиленный мегафоном, приказал:
– Прекратите! Представление через сорок минут! Прекратите! Иначе я вызываю полицию!
Толпа расступилась, и к окаменевшим от неожиданности борцам направилась высокая женщина с мегафоном.
– Боже мой... – прошептал Шарль.
На женщине была очень короткая туника, длинные крепкие ноги украшали сандалии с золотыми ремешками до самых колен, на голове сиял античный шлем, с которого струился целый поток из крашеных страусиных перьев. Щедро, по-театральному загримированное лицо, поэтому возраст женщины не поддавался определению. Двигалась она уверенно, как модель на подиуме, и ей с одинаковым успехом можно было дать и двадцать лет, и сорок. Скорее сорок, подумала я, у двадцатилетней не может быть такого безапелляционного тона.
– В чем дело, Бобо? Ты во что превратил свой костюм? Ты хоть помнишь, сколько он мне стоил?
– Ну я... он... Тут вот... Это... – тяжело дыша забубнил клоун, одной рукой размазывая грязь и кровь по лицу, а другой – стараясь прикрыть загубленный комбинезон. – Это он! Мадам патронесса...
– Кто? Этот? – Изящной ручкой она брезгливо показала на Симона, как если бы заметила его только сейчас и он был не более чем дохлой крысой. – Что ему нужно? Касса?
– Да, да! – обрадовался клоун. – Именно, мадам патро...
– Так, грабитель, – не глядя на Симона, констатировала она. – Держите его покрепче, Лулу, Жак, Анри, Себастьен! Я вызываю полицию!
В ее руках возник крошечный мобильник, а названные персонажи, явно заправские силачи, судя по голым громадным торсам и крошечным трико, кинулись к Симону.
– Послушайте, мадам! – заговорил Симон, отпихиваясь от циркачей. – Я вовсе не грабитель! Ваш клоун оскорбил мою жену! Это он спровоцировал драку!
– Заткнись! – истерично взвизгнула патронесса. – Из-за тебя я нажала не туда! – И предприняла новую попытку соединиться с полицией. – Комиссар разберется!
– Что за бред! – воскликнул Поль, и наша с опозданием опомнившаяся компания начала продираться через толпу. – Послушайте, мадам! Это не грабитель! Это мой зять! Он говорит правду!
– Не слушайте его, мадам патронесса! Это его сообщники! – отчаянно врал клоун. – Они пытались отвлечь мое внимание! Они сунули мне фальшивую купюру!
– Симон! – Марьет первой выбралась из толпы и повисла у мужа на шее; от ее порыва полуголые стражи отпрянули в стороны. – Ты мой герой, Симон! Герой, герой!
И целовала его в грязные окровавленные щеки. Левый глаз героя стремительно заплывал.
– Да послушайте же вы, мадам! – отчаянно выкрикнул герой. – Это недоразумение! Во всем виноват ваш клоун!
– Мой зять говорит правду! Ваш сотрудник с самого начала вел себя безобразно, а затем оскорбил мою дочь!
– Тихо все! – взвизгнула мадам патронесса и, сняв для удобства шлем, приблизила мобильник к уху. По плечам рассыпались освобожденные темно-рыжие волосы, мытые явно с неделю назад и слежавшиеся под шлемом, тем не менее шевелюра выглядела весьма внушительно. – Комиссара Лавуайера! Как это кто? Это я, Аманда Брандон!
Аманда, Аманда, Пьер Брандон, Брандон! – застучало в моих висках. Нет, это совпадение! Этого быть не может!
– Вы должны меня знать! – настаивала Аманда Брандон. – Я близкая знакомая вашего комиссара! Это магазин запчастей?.. Простите, что же вы сразу не сказали... Проклятье! Орете тут, я не туда попала! – Шлем вернулся на голову, и острые длинные ногти вновь затыкали в аппаратик, грозя пронзить малютку насквозь.
– Здесь нужна не полиция, а "скорая"! – воскликнула мать Шарля. – Дайте телефон! Я позвоню сама! – И потянулась к мобильному. – Бессердечное вы существо!
– Что? А ты кто такая, бабуля?
– Это все одна компания, мадам патронесса! Я же вам говорил, их целая банда грабителей!
– Не смейте оскорблять мою жену! Никакой Лавуайер вам не поможет! Вы все перед судом мне ответите! А вашего фигляра я упеку за решетку за нанесение побоев!
– А ты? Ты-то кто такой? Старый маразматик!
Они все орали одновременно, а в моей голове от одного виска к другому качался маятник, и с его каждым ударом в висок раздавалось: "Аманда, Аманда, Пьер, Пьер Брандон"... И все лица вокруг поплыли, перемешиваясь с радужными пылающими пятнами. Я хотела вцепиться в Шарля, но он вдруг шагнул вперед.
– Полегче, Аманда. Это мой отец.
И я чуть не упала, но кто-то вовремя подхватил меня, а голос матери Шарля заботливо произнес:
– Как ты, девочка? Не смотри на кровь, это тебе нехорошо от крови.
Я хотела возразить, что я врач, я не боюсь крови, что это виноват маятник в голове, нет, глупости, при чем здесь маятник?
– Это от жары, Катрин, – прошептала я. – От жары.
А Шарль тем временем вплотную приблизился к Аманде Брандон и повторил:
– Полегче, Аманда. Это мой отец. А я Шарль. Вспомни, мы все дружили в детстве. Ты, я и Пьер. И я мечтал тоже стать укротителем. Ты учила нас обоих плавать. Пьер учил меня щелкать кнутом и не бояться тигров. Мы все вместе входили в клетку к Пушу, он был старый, ленивый ужасно и все время спал, а вы с Пьером уверяли, что тигр жутко боится меня, потому и закрывает глаза. Ну, Аманда? Пьеру было семь, мне восемь, а тебе...
– Ха! Неужели крошка Шарло? Быть того не может!
– Правда, это я, Аманда.
– С ума сойти! Какой красавчик! – Она обошла вокруг моего жениха, как если бы рассматривала коня, и для полного сходства с конем похлопала по ягодицам Шарля, как по крупу. – Ишь ты! Вот Пьеро обрадуется! Как ты нас нашел?
– Я и не искал, просто мы решили сегодня сходить в цирк всей семьей. А твой клоун устроил такое! Я так понял, ты теперь сама всем цирком заправляешь?
– Правильно понял, от Пьеро никакой помощи. Только знай прыщи себе перед зеркалом давит, ха!
Господи, взмолилась я, спасибо! Это совсем другой Пьер Брандон, у того Пьера не было никаких прыщей!
– А ну пошли все отсюда, чего уставились? – Аманда замахала руками, обнаружила мегафон и объявила: – Господа, представление начинается через сорок минут! За отдельную плату можете пройти на территорию и полюбоваться на животных! Эй, Лулу, посиди вместо Бобо на кассе! Матильда, поводи желающих по клеткам! Приятного отдыха, дорогие зрители! – Она опустила мегафон. – Ну, и чего устроил кретин Бобо? – спросила она у Шарля, погрозив испуганному клоуну мегафоном. – Хамил небось, как обычно?
– Я шутил, мадам патронесса. Я клоун, мне положено шутить. А этот сразу с кулаками! – Бобо исподлобья покосился на Симона. – Я не виноват, что некоторые шуток не понимают!
– Вообще-то следовало бы вам, милочка, извиниться и вызвать "скорую", – сухо сказала Катрин.
– Извинись, Бобо, – приказала Аманда и крикнула в мегафон: – Эй, Жак, сбегай за доктором! Только не за Жерве, идиот, а за Боньяром! Пускай прихватит сумку и живо в мой вагончик! Не волнуйтесь, мадам, – обратилась она к матери Шарля. – Мой Боньяр лучше любой "скорой". Не обижайтесь, от этой жары проблем выше крыши! Эк вас, мсье, отделал идиот Бобо! – Это относилось уже к Симону. – А ты еще здесь, старый козел? – Это – к Бобо. – Проваливай! И чтоб на манеже был как огурчик! Пошел, пошел вон, Бобо, умойся, костюм у Мадлен возьми, у нее от Фернана дюжина осталась. Представляете, господа, какой мерзавец этот Фернан! Пропил мою лучшую кобру и сбежал! Идемте, идемте в мой вагончик, господа. Вот, теперь Мадлен сама вместо него работает с удавом. А она на шестом месяце, господа! Вы когда-нибудь видели беременного факира? Увидите, господа, во втором отделении увидите. Ничего, ничего, мсье, Боньяр вам зашьет скулу, шрамы только украшают мужчину! Ох, ну до чего я рада видеть тебя, крошка Шарло! А это твоя невеста! Ишь ты, классные сиськи! Мой Пьеро любит, когда с буферами. Ох, гляди, уведет! И невесту, и твою сестру, и маманю! Маманя – дамочка супер, хоть куда! Не смотрите на меня так, мадам. Я шучу, мы в цирке все шутим. Мы с юмора живем, мадам. Надо же, сестричка-то какая краля, а была сопливый жеребчик! Это сколько же лет прошло, Шарло? Двадцать? Двадцать пять? А, двадцать три. С ума сойти! Эй, Пьеро! – Она постучала в окно вагончика. – Ты там не голый? Жаль, а тут такие дамы! Заходите, господа, сейчас пропустим по стаканчику! Такая жара! Завязывай ты, Пьеро, со своими прыщами! – Она заглянула за занавеску, отгораживающую часть вагончика. – Вылезай, красавчик, и погляди, какие у нас гости! Да плюнь ты на эти бакенбарды, успеешь приклеить. О, вот и доктор Боньяр собственной персоной! Сколько можно тебя ждать, Бони, не видишь, пациент уже отходит! Займись им, Бони, и не вздумай пугать: "Мы его теряем!" Устраивайтесь поудобнее, господа, самый большой контейнер, места всем хватит. Ну где ты застрял, Пьеро? Говорю же, плюнь на бакенбарды! Сейчас, сейчас, господа. Шарло, помоги-ка открыть бочонок, осторожнее, крошка, не облей мне костюм! Ты, невеста, возьми в том шкафчике стопку стаканов! Ага, эти, пластиковые. Молодчина, соображаешь!