И утром опять жадно, как губка, впитывала каждое слово уже другого учителя, высокого генуэзца, который показывал что-то на большой карте, где уже можно было заметить очертания только что открытой и завоеванной Америки… И снова Настя была неугомонная, спрашивала, спорила, вызывая улыбку и интерес европейца.
Вечером, когда все отдыхали, читала арабскую поэзию, понемногу разбирая неизвестные слова. Вдруг зазвучал церковный колокол - Настя бросила книгу, погрузилась в воспоминания, шептала молитву "Отче наш…"
И снова жадно училась, и уважаемый Абдуллах с удовольствием давал ей книги, вел с ней личные беседы, дивясь пытливому уму чужачки.
День сменял ночь, весна сменяла осень.
…Утром сквозь щель смотрела - не могла оторваться - на христианскую церковь, которая стояла напротив школы. Символом ее была разорванная цепь, прибитая над входом в церковь. К Насте прижалась новая рабыня, тоже украинка:
- Почему они так едут? Что это за церковь странная?
В этот момент из церковных ворот выезжали на ослах два монаха, обращенные лицами к ослиным хвостам.
- Это церковь Тринитариев, занимающихся выкупом христиан-невольников… А сидят так, потому что не считают себя достойными ездить, как ездил на осле Господь наш… Может, и мой Степан насобирал денег и выкупит меня…
Позже приехал в школу древний как мир, сгорбленный как сухое дерево паша. Девушки стояли вряд, а он их внимательно осматривал. Под строгим взглядом хозяина школы Ибрагима девушки бросали на купца горячие, огненные взгляды, выпячивали грудь… И из всех он выделил Настю. Она была красивая, как утренний цветок. Но не стала Настя завлекать его. Уехал паша недовольный.
Наказание не заставило себя долго ждать - угостили девушку как следует канчуками, обернув перед этим шелковыми покрывалами, чтобы следов на белом теле не осталось. Плакала Настя, всхлипывала.
- Не пойду к этому скелету! Я учиться хочу! Господи! Где же ты, Степан… Забери меня!
Неизвестно, чем бы закончились эти побои, очень уж рассердился Ибрагим, сорвал шелка с Насти, сам взял кнут, но прибежал учитель Абдуллах, спас свою лучшую ученицу. И крикнул:
- Умер султан наш Селим!
Вдруг стало слышно, как голосила уже вся Каффа.
- На престол вступает молодой Сулейман!
Упали молиться, и вместо траура - рвение какое-то:
- Аллаху Акбар! Пусть сто живет султан Сулейман! Он будет лучший из всех султанов!
Учитель Абдуллах стоял рядом с Настей, едва заметно улыбнулся ей. Девушка, несмотря на боль, не смогла сдержать любопытство. Спросила шепотом:
- Почему он самый лучший будет?
Абдуллах тихо ответил с твердой уверенностью:
- Он десятый по счету султан! Таково предсказание, о Хюррем…
- А не предсказано ничего о какой-нибудь из его жен? - с замиранием сердца слушала Настя ответ.
- Любимой женой его станет султанша Мисафир, что означает "чужестранка". Сойдет как ясная заря в сердце Падишаха, а зайдет кроваво над царством его. Сделает много добра и много бед на всех землях Халифа…
Застонала Настя то ли от боли, то ли от бессилия:
- Интересно было бы взглянуть на такую женщину! С высоких минаретов кричали муэдзины. Каффа молилась новом султану.
Над древним Царьградом или Стамбулом, одним из лучших городов мира, шел проливной дождь, размывая очертания мечетей и церквей. Зеленели кипарисы, зацвела белая и синяя сирень и красное цветение персика покрыло ветви его.
Это была столица красоты, великолепия, но и страданий… в одном из закоулков огромного Авретбазара продавали Настю. Стояла она на помосте, в четверке товарок со школы, скованная наручниками, на одной цепи. Там, за стеной, многоголосный гул, крики продавцов разного товара - голых людей, овец, ковров, верблюдов - все, что рождалось и создавалось на земле. В углу, где товар был для избранных, царила относительная тишина. Здесь было несколько групп одетых девушек из разных школ и городов - от самых черных дочерей мулаток до самых белых дочерей Кавказа - демонстрировали купцам все свои прелести и умения, полученные в школе; перед молодыми мужчинами будто стыдились, а старых пронзали острыми взглядами. Одна толстая женщина все время ела - наверное, чтобы доказать, что можно ее сделать еще полнее. Другая периодически поднимала тяжести, которые стояли возле нее, чтобы продемонстрировать не только красоту, но и силу…
Настя сидела, поджав ноги под себя, равнодушно наблюдая, как приценивались купцы и как подавали себя невольницы. Молилась Богу, погрузившись в себя. Не помогал разъяренный шепот Ибрагима, его угрозы…
Вдруг засуетился хозяин и все присутствующие. Стали делать руками знаки, чтобы встали невольницы - и все встали. Кроме Насти. Настя не шевельнулась.
По проходу шла группа черных евнухов под руководством какого-то достойника, тоже черного, почтенного, за ним несли на лектике (носилках) мальчика лет четырех-пяти, и женщину в парандже. Позади шла военная стража.
Лектика была резная, из черного дерева, крыша ее держалась на золоченых столбах. По обеим сторонам лектики занавесы и открытые окна. Мальчик и женщина сидели на мягких подушках, в богатых одеждах, в руках мальчик держал игрушечный лук, на боку висела маленькая сабля, на голове надет огромный тюрбан. Это был необычайно красивый, черноглазый, живой ребенок, который с интересом рассматривал все вокруг. Его заинтересовала Настя, которая не выказала почестей новоприбывшим. А может его внимание привлекла необыкновенная красота рабыни, которая была тоненькая как девочка, белолицая, с густыми золотыми волосами.
Подбежал к ней, и улыбнулся. Настя посмотрела на него - и тоже улыбнулась. Улыбнулась искренне, тепло - от чего стала просто неотразимой. Протянула мальчику единственное, что имела - гранат.
- Угощайся, - сказала она по-турецки.
Мальчик взял этот гранат и крепко сжал в кулаке, по руке потек красный сок…
- Видишь, какой я сильный?
- Очень, - улыбнулась Настя.
- Ты откуда? - спросил он.
- Из Украины…
- Так ты роксолана? Я хочу, чтобы тебя купили. Будешь со мной играть. Я Мустафа. Наследник престола. Потому, что отец мой - султан Сулейман. Его все боятся! - с гордостью сказал наследник.
К нему подошла недовольна мать, жена султана Махидевран, высокая, гордая черкешенка. Что-то сказала сыну на ушко, но маленький Мустафа возразил, даже ножкой топнул.
Тогда Махидевран подошла к Настеньке и, не говоря ни слова, потрогала ее лицо, взяла в руки ее золотистые волосы - точно так, как пробуют ткань.
Кровь ударила в глаза Роксоланы и к ее голове…
Дрожала она как осиновый лист, когда провели ее через какие-то страшные огромные ворота, над которыми возвышалась воткнутая на крюк человеческая голова. Непроизвольно подняла руку и прижала к груди маленький серебряный крестик. И вошла во двор сераля.
Весеннее солнце играло светом на разноцветных венецианских окнах султанского гарема и оживляло оргии красок на великолепных коврах в комнатах. Настя мыла ноги Махидевран, смазывала их маслами. Рядом крутился Хассан, кизляр-ага - главный евнух, готовый каждую минуту выполнить любую прихоть любимой жены султана. Это он был на Авретбазаре, когда покупали Настю, и сейчас не спускал с нее настороженных глаз, следил за каждым ее движением.
Чуть позже, в парке, где отдыхала Махидевран, ее сын играл с Настей - учил девушку стрелять из лука по тыквам, которые на высоких шестах проносили перед ними слуги. Насте никак не удавалось попасть, как она не целилась - зато смеха было достаточно…
В окне гарема стоял какой-то молодой человек в высоком белом тюрбане и смотрел во двор.
Затем Настя раскачивала Мустафу на качелях. Разговаривали.
- Какая красивая у тебя мама! - восторженно сказала Настя.
- Да, красивая, - вежливо ответил мальчик. - Но сейчас она невеселая, у меня брат умер от чумы. Он был младше меня. Но все равно бы его задушили, потому что я наследник.
Настя почувствовала на себе чей-то взгляд, посмотрела на окно, но никого не увидела. - Покажи, как ты танцуешь! - продолжил Мустафа.
- А ты будешь со мной танцевать?
- Я не умею… И наследнику не гоже… - растерялся мальчик.
- Я тебя научу!
И Настя показала Мустафе присядку украинского танца, дала в руки бубен, спела задорную песенку…
Парень бил в бубны и неумело, смешно приседал, а Настя пела и кружилась вокруг него в танце. Золотые волосы ее развевались на ветру. Стали им подыгрывать, хлопая в ладони, рабыни. Улыбались Махидевран и даже невозмутимый Хассан. В окне снова появился молодой человек и наблюдал за ними. Мустафа смеялся, а под конец, запыхавшийся, сел на землю.
- Вам пора читать Коран! - подошел к мальчику строгий турок и забрал его.
Настя снова почувствовала чей-то взгляд. Посмотрела в окно и встретилась взглядом с мужчиной в огромном тюрбане. Махидевран посмотрела туда же, но в окне уже никого не было.
- Кто это такой важный? - спросила Настя молоденькую рабыню, еврейку, когда они сидели в тени платанов.
- Где?
- Вот там, стоял в окне… - показала Настя взглядом.
- Не знаю. Может, султан…
- А чего он боится? Почему скрывается?
- Боится? Да ты что? - рабыня испуганно оглянулась - не слышал ли никто этого дерзкого вопроса, а потом ответила шепотом: - Разве об этом можно спрашивать? Мигом зашьют тебя в мешок, и бросят в Босфор - это у них так заведено… Султан - священный человек. Здесь каждая из женщин гарема мечтает о нем. Хотя бы на одну ночь… Я бы полжизни за это отдала… Говорят, он мудрый и ласковый мужчина… Любовник изящный… Отец его запустил гарем, а Сулейман гарем не обижает… Он добрый, справедливый. А красавец - как молодой Моисей… Может, когда-нибудь увидишь… А, может, и нет. Ибо мы рабыни. А здесь полно одалисок, которые годами ждут его внимания, так и не дождавшись. Старятся в девицах… Но все равно здесь как в раю.
- Почему же? - улыбнулась Настя.
- А где ты такую роскошь увидишь? - удивилась служанка.
- Да разве счастье в том, чтобы есть и пить из золотой посуды? Здесь на востоке женщина слушает мужа и Аллаха, она и не человек. А вот на западе… Нам в школе рассказывали о королеве Марии Стюарт… Как сильна эта женщина! Она…
И Настю перебил какой-то шум возле Махидевран. Одна из прислужниц, которая массировала спину Махидевран, сделала что-то не так.
- Ты сделала мне больно! Намеренно! Негодная! У меня будет синяк? Что скажет Падишах? Евнух! Накажите эту рабыню! Чтобы другие знали, кто их повелительница! Сейчас же! При мне!
Кизляр-ага дал знак - и два евнуха, появились как из-под земли, потащили несчастную девушку в бассейн.
- Это она злится, - шептала смуглянка, - потому что узнала, что султан провел минувшую ночь с Дюльсар, соперницей ее… Дикая она, жестокая, Махидевран. Все кичится своим княжеским происхождением, ее прислали султану с Кавказа, она черкешенка, как и валиде, мать султана… Поэтому валиде так поддерживает ее и Мустафу - ибо ее кровь… Ой, что же они делают?
Евнухи утопили рабыню, так и не дав ей всплыть. И уже мертвую куда-то потащили. Махидевран снова разлеглась на подушках. Рабыни молчали, как будто бы ничего не случилось.
Настя сжала руки до хруста.
Муэдзины кончали петь пятый азан на башнях минаретов. На сады гарема ложилась прекрасная тишина ночи. Служанки, с ними и Настя, заканчивали одевать Махидевран в мягкие ночные одежды, как вошел черный Хассан. Поклонился госпоже:
- О, та, которую зовут "Хозяйка века"! Падишах сейчас тебя посетит.
Махидевран мгновенно повеселела. Ее трудно было узнать. Или это та самая женщина. Ее большие черные глаза заблестели и оживились.
- Давайте мне лучшие одежды и украшения! - приказала рабыням. - Обрызгайте амброй и мускусом, ему это нравится… А потом стойте у дверей своих комнат и не смейте смотреть в его глаза, когда он будет идти ко мне. И смотрите мне! - потом хрипло засмеялась, засмеялась, изгибаясь всем телом: - Я подарю ему такую ночь, после которой он забудет этот кусок мяса под названием Дюльсар!
В бесконечных коридорах, устланных коврами, еле слышны шаги султана. Один переход, второй… Мертвая тишина - никто не имел права показаться или даже дышать, когда шел Халиф.
Настя скромно встала у дверей своей комнаты, положив руку на железные решетки открытого окна, в которое заглядывали цветы белого жасмина, пронизанные таинственным сиянием луны. Глаза опустила вниз, изо всех сил сдерживая почти детское любопытство и какое-то волнение и напряжение. И вся превратилась в слух.
Слышала его шаги, его дыхание, его спокойствие.
Смотреть не хотела на молодого султана. Только раз, один раз - и узнала этого человека в окне…
Султан, заметив этот загадочный взгляд, остановился. Перед Настей стоял в блеске лунного света, во всей красоте и молодости своей Сулейман Великий - Повелитель Константинополя и Иерусалима, Смирны и Дамаска и семисот городов Востока и Запада, Десятый и самый могущественный Падишах Османов, царь пяти морей и трех частей мира.
Ноги под ней задрожали. Но сознание было почти ясное. Он был прекрасно одет, - стройный и высокий. У него были черные как терн, блестящие, немного покрасневшие глаза, высокий лоб, матово - бледное кроткое лицо, тонкий, орлиный нос, узкие губы и рьяность в их уголках. Спокойствие и ум излучали его проницательные глаза.
Опустила глаза и сняла ручку с железной решетки. Ощутила, как окинул ее взглядом сверху вниз, как жаром осыпал. Смутилась так, что кровь подступила к ее личику. Стесняясь своей невольничьей одежды, поежилась. А еще и испугалась, что скажет ее госпожа на то, что султан так долго задержался здесь…
Непроизвольно подняла ресницы и умоляющим взглядом показала Султану двери Махидевран, словно прося, чтобы скорее шел туда. И снова опустила свои синие глаза.
Или султана задержало белое цветение жасмина, или таинственный месяц на небе, или белое как жасмин личико Насти, или ее страх - достаточно, чтобы султан не уходил; стоял, вглядываясь в нее, как в образ.
- Я тебя никогда не видел? - спросил он спустя минуту.
- Нет… - ответила едва слышно, не поднимая глаз.
- Как давно ты здесь?
В этот момент открылась дверь соседней комнаты и выглянула разгневанная Махидевран:
- Евнухи! Возьмите эту непослушную рабыню и накажите ее!
Тут же возник Хассан и два черных евнуха, которые утопили днем девушку. Мгновение - и Насти не станет…
Сулейман перевел взгляд с одной женщины на другую.
Поднял руку… Застыли евнухи. А султан обронил прозрачный, легкий платок, развернулся и ушел.
Кизляр-ага был уже рядом с Настей:
- Следуй за мной! - приказал строго.
Настя зажмурилась, испуганно закрыла лицо руками, приготовившись к смерти. И вдруг услышала от него мягче:
- Пойдем! Тебя ждет султан!
Здесь Настя растерялась.
Посмотрела на Махидевран, застывшую в лучших своих одеждах, как громом пораженная.
Настя пошла, а Махидевран разорвала на груди свою одежду. Обнажилась большая, крепкая грудь, но Настя и не оглянулась.
Не помнила, как и куда шла и как оказалась в небольшом краеугольном будуаре гарема, где в зарешеченные окна заглядывал синяя, душистая сирень.
Султан полулежал на широченном высоком ложе, на трех матрасах, на простынях из тонкого полотна, с множеством подушек, все в зеленых красках - красках Османов. На нем не было тюрбана.
Сердце Насти билось так сильно, что она оперлась об окно. Молодой Сулейман встал, подошел к ней и взяв ее за руку, повторил свой вопрос:
- Как давно ты здесь?
- Три недели, - ответила она взволнованно.
Заметив это, повелитель и спросил:
- Ты почему такая испуганная?
- Я не испугана, - отвечала тихо, - теперь не знаю, как покажусь на глаза своей госпоже, которой я невольно отменила твой приход.
Настя забыла от испуга добавить какой-нибудь титул, принадлежащий Халифу. Он очевидно принял этот промах на счет незнания языка и обычаев. И улыбнулся:
- Ты вовсе не должна показываться ей на глаза.
- Разве не так же плохо мне теперь будет у любой из твоих жен? - вздохнула.
Султан теперь уже весело засмеялся:
- Ты, как вижу, не знаешь, что ту женщину или девушку, к которой султан хотя бы раз прикоснется, отделяют и дают ей личных невольниц и евнухов.
Поняла. Вспыхнула от стыда… Ответила:
- Мусульманам Коран запрещает насиловать невольниц против их воли.
Молодой Сулейман посерьезнел. Отпустил ее руку и с удивлением спросил с ударением на каждом слове:
- Ты знаешь Коран?
- Знаю, - ответила уже немного смелее. - И знаю, что ты могущественный хранитель и исполнитель заповедей Пророка.
- Кто учил тебя Корану?
- Набожный учитель Абдуллах, в Каффе, в школе невольниц.
- Он хорошо учил тебя… - не без гнева сказал обиженный султан, которому еще никто не смел отказать. Но любопытство победило гнев, и он спросил уже спокойнее: - Ты веришь в Пророка?
- Я христианка, - ответила уклончиво.
Улыбнулся, думая, что уже имеет преимущество над ней:
- И как же ты можешь полагаться на книгу Пророка, если не веришь в него?
- Но ты же веришь! - ответила она естественно и весело, и этим совсем обезоружила его. - И ты здесь решаешь, не я.
- А ты умная! - удивился Сулейман. - А по своей воле осталась бы здесь, если бы я решил взять тебя в свой гарем на правах одалиски?
- Ты не сделаешь этого, - ответила.
- Почему?
- Во-первых потому, что я христианка.
- А во-вторых?
- Во-вторых потому, что я только как служанка послушная…
Опять удивился Сулейман этой странной беседе:
- Во-первых, ты и как служанка не совсем послушная!
- А во-вторых? - уже раскованнее спросила девушка.
- Во-вторых - говори ты в-третьих, потому что не закончила.
- Закончу! - тряхнула она своим золотыми волосами. - Поэтому в-третьих я думаю, что только тогда можно отдаться мужчине, когда его любишь…
Растерялся немного султан.
- Значит, тебе нужно понравиться? - спросил немного насмешливо.
- Да, - ответила наивно.
- А ты знаешь, что я за такие слова я мог бы взять тебя силой в свой гарем как рабыню?
- И имел бы только рабыню… - спокойно ответила Настя.
- Понимаю. А как женщина ты хотела бы, чтобы твоей воле подчинялись все мои палаты. Правда?
- Нет, - ответила искренне как ребенок. - Не только палаты, но и вся твоя земля! - и вызывающе тряхнула своим золотом.
Сулейман был удивлен сверх меры. Тень жесткости совсем исчезла с его уст… Подошел к окну, вглядываясь в ясную ночь.
- Я задал тебе много вопросов… Спроси меня, о чем хочешь… - Повернулся к ней.
Настенька внимательно посмотрела на него - не глумится ли. Нет. Спросила серьезно:
- Почему у тебя покрасневшие глаза?