Николь и подумать не могла, что ее самым заветным мечтам суждено сбыться. Ей, сменившей множество профессий в тщетной попытке найти место в жизни, удалось не только обрести свое призвание, но и встретить того единственного и неповторимого, о котором грезит любая девушка. И где? В Африке, на самом берегу Атлантического океана…
Олимпия Кершнер
Все сбудется
1
- Ну что ж, мадемуазель де Белльшан, думаю, мы можем дать вам пробное задание. Наших читателей интересует недавнее открытие алмазного месторождения в Кот д'Ивуар и предполагаемая сделка тамошнего правительства с французским концерном "Компани дю монд" по предоставлению ей прав на разработку данного месторождения. Учитывая ваши родственные связи с месье Анри де Белльшаном, президентом фирмы, и вашу предстоящую поездку в Кот д'Ивуар для встречи с семьей, вам будет проще, чем кому бы то ни было, приблизиться к представителям другой стороны и добиться интервью. В случае удачи я готов подумать о предоставлении вам места постоянного репортера нашей газеты…
Тон месье Тома, заместителя главного редактора мелкого тулонского издания, был высокомерно-нахальным, но Николь решила не обращать внимания. В конце концов, она добилась, чего хотела: сделала первый шаг на пути приобщения к профессии фотожурналиста, хотя и в малопочтенном издании, падком на дешевые и подчас скандальные сенсации.
В свои двадцать шесть лет Николь успела перепробовать с полдюжины специальностей, так и не найдя своего истинного призвания. Оставшись сиротой в девять лет, когда ее родители погибли в авиакатастрофе, она воспитывалась в семье своего дяди Анри де Белльшана, брата покойного отца, крупного промышленника. Но, увы, прекрасное образование, полученное наравне с двоюродными сестрами, не помогло ей до сих пор обрести свой путь в жизни. Арлетта, старшая из двух дочерей месье Анри и мадам Франсуаз, после окончания Сорбонны стала искусствоведом и вращалась в высшем парижском обществе. Мадлен, младшая, пошла по стопам отца и проявила свой талант в финансовой области. И лишь Николь по сей день вызывала беспокойство дяди и тети своей неустроенностью.
К великому их облегчению, ее попытки найти себя на сцене не принесли плодов. Так же, как и в медицине, - вскоре она поняла, что не переносит вида крови. Работа с детьми в одном из детских учреждений пришлась было Николь по душе - она с легкостью находила общий язык с ребятней. Однако полное отсутствие строгости по отношению к подопечным и явно бунтарский характер явились причиной ее увольнения. И вот теперь последняя попытка. Фотожурналистика казалась ей уважаемым занятием, и Николь надеялась, что если преуспеет, то дядя и тетя смогут наконец успокоиться…
Все это она вспоминала, вышагивая взад-вперед по крошечной душной и пыльной камере. Три дня прошло с тех пор, как она оказалась здесь, в никому неведомой тюрьме, а месье и мадам де Белльшан пребывали в состоянии крайней тревоги и полной неизвестности в крупнейшем отеле Абиджана, ожидая ее возвращения.
Дядя убьет меня, в очередной раз подумала Николь. Как раз сейчас, накануне заключения крупнейшей в его жизни сделки, с ней приключилось это… недоразумение. Именно сейчас, когда все должно быть в безупречном порядке, дабы убедить власти предержащие, что его и только его компания предлагает наивыгоднейшие условия…
А если не убьет, то тетя изведет своими тяжкими вздохами и укоризненными взглядами. И еще она будет непрестанно спрашивать мужа: "Что же мы сделали не так?"
Николь раздраженно смахнула со лба прядь немытых пепельных волос и уселась на узкую койку. Все это она слышала не один раз. Не их вина, что так получилось. Она одна виновата в происшедшем. Ей казалось, что задание было пустячным: встретиться с теми представителями правительства Кот д'Ивуар, что ведут переговоры с ее дядей, и, пленив их своей красотой и обаянием, получить интервью и сделать фотоснимки.
Реальность оказалась полной противоположностью. Ей было отказано и в интервью, и в фотосъемке.
Самым же ужасным оказался результат ее попытки снять на пленку летнюю резиденцию одного из самых молодых и влиятельных министров, несмотря на предупреждение не приближаться близко. И вот теперь она томится в отвратительной тюрьме без элементарных удобств.
И что хуже всего - по обвинению в шпионаже!
Ей не позволили связаться с французским посольством. Отказали в просьбе встретиться с дядей. Или с адвокатом. Так что Николь оставалось лишь сидеть и беспокоиться о том, мягко говоря, затруднительном положении, в котором она оказалась. И о том, как скрыть это от родных и от мировой прессы.
Да, чету де Белльшан следовало только пожалеть. Племянница провела с ними всего лишь ночь в отеле "Палас д'Арманн" сразу по прилете в Кот д'Ивуар, а на следующий день, никого не предупредив, отправилась в путешествие с целью заснять на пленку летний дворец Сомаля Дало. Увы, планировала она сделать это втайне от всех, после того как получила официальный отказ. Николь надеялась, что мощный телеобъектив поможет ей запечатлеть мельчайшие детали резиденции, даже если она не сможет приблизиться на желаемое расстояние. Однако все, что ей удалось, - это подвергнуться нападению гнуса и оказаться искусанной с ног до головы и еще сделать два снимка. Потом ее схватили.
Но едва ли беспокойство родных могло сравниться с ее собственным. Николь совершенно не знала законов страны. Предстанет ли она перед судом, будет ли это честный процесс или же ей придется сгнить в жаркой пыльной камере без суда и следствия? Или, еще того хуже, ее попросту расстреляют и никто из членов ее семьи никогда не узнает, что с ней случилось в этой дикой стране?..
Неожиданно дверь ее камеры открылась. По крайней мере, до сих пор Николь оставляли в покое, позволяя больше уединения, чем она могла рассчитывать. Тяжелая деревянная дверь с небольшим вырезанным посередине окошком для наблюдения открывалась лишь дважды в день, когда ей приносили еду. Стражники не слишком часто заглядывали в зарешеченное окошко, понимая, что сбежать пленнице вряд ли удастся. Единственное окно находилось под самым потолком и было не больше дверного.
Высокий чернокожий мужчина в белоснежном покрывале мотнул головой, приказывая ей следовать за ним. Он явно не желал общаться с ней ни на французском, ни на английском. Николь же не знала диула - языка, на котором говорила почти половина населения страны.
Она поднялась, попыталась отряхнуть пыльные маскировочные брюки, разгладить руками рубашку. После нелегкого путешествия и последовавших трех дней и ночей в вонючей пыльной камере она утратила весь свой лоск. Николь ощущала себя уставшей, грязной… и смертельно напуганной.
- Я хочу позвонить во французское посольство! - заявила она. Несмотря на уверенность, что ее попытка окажется совершенно бесплодной, Николь намеревалась испробовать все возможное.
Вошедший мужчина молча махнул рукой по направлению к выходу.
Николь подошла к двери. Как только она приблизилась достаточно близко, он схватил ее за руку и потащил по коридору к широким ступеням в конце. Интересно, чего они боятся? - подумала она. Что я удеру и буду пробираться к столице пешком сквозь джунгли с леопардами и змеями, москитами и гнусом? Взятый ею напрокат полуразвалившийся джип конфисковали, когда ее поймали. Николь слышала, как жалобно хрипел двигатель, когда джип перегоняли на территорию резиденции. Ее же везли куда-то около часа с завязанными глазами, и она понятия не имела, где находится.
Провожатый заставил Николь подняться по ступеням, постучал в дверь и, услышав ответ, открыл ее и втолкнул девушку внутрь, разжав железную хватку своих пальцев.
Она огляделась по сторонам. Побеленные стены, окна без занавесок, минимум мебели - строгий, даже суровый офисный стиль. У одного из окон спиной к ней стоял мужчина и смотрел куда-то вдаль, в безбрежные джунгли. Николь не была уверена, где именно по отношению к столице находится тюрьма, но все же ближе к той резиденции, которую она старалась сфотографировать, дабы добиться благосклонности месье Тома. Доказать, что достойна носить звание фоторепортера третьесортной полупровинциальной газетенки.
Наконец мужчина медленно повернулся и посмотрел на нее.
Встретив взгляд темных бездонных глаз, затененных длинными ресницами, Николь ощутила, как внутри зашевелились мягкие теплые щупальца странного беспокойства. Незнакомец был высок, не меньше метра девяносто пяти, с широкими плечами и узкой талией, подчеркнутыми сшитым явно на заказ костюмом. Темные волосы блестели на солнце. Высокие скулы были туго обтянуты гладкой, цвета топленых сливок, кожей. Крупный, но не широкий, как у большинства африканцев, нос и изумительной формы рот дополняли поразительную красоту его лица. Власть и сила исходили от мужчины, когда он изучал стоящую перед ним пленницу.
Николь внезапно испытала глубокое смятение от своего жалкого, грязного вида. Она могла хотя бы причесаться или умыться, покидая свою камеру-клетку. Сделать хоть что-нибудь.
Потом она поняла всю абсурдность ситуации. Ей надо было думать, как выбраться из тюрьмы, а не как произвести впечатление на незнакомца, который, очевидно, и являлся виновником ее заключения. Иначе к чему эта встреча?
- Я хочу позвонить в посольство Франции, - сказала Николь по меньшей мере в пятидесятый раз за последние три дня и повторила ту же фразу по-английски.
Мужчина бросил несколько слов на местном наречии, и стражник, доставивший ее сюда, вышел, закрыв за собой дверь.
- Садитесь, - на безупречном французском языке пригласил властный хозяин кабинета.
Николь растерянно оглянулась по сторонам и заметила стул у стены. Направляясь к нему, она прошла мимо большого письменного стола с телефоном и несколькими папками. Одна была раскрыта. Может, это мое дело? - подумала Николь.
- Я - гражданка Франции. Я хочу позвонить в посольство. Произошла ошибка, и она легко может быть исправлена.
- Садитесь! - На этот раз тон был властным, приглашение сменилось недвусмысленным приказом.
Николь быстрым и изящным движением опустилась на краешек стула. Манеры незнакомца оставляли желать лучшего, как бы он ни был хорош собой.
Мужчина подошел к письменному столу, притронулся пальцем к бумагам в открытой папке, быстро пробежал что-то глазами.
- Вы были арестованы при попытке сфотографировать частные владения, несмотря на вывешенные приказы не нарушать границ частной собственности. Вы пытались произвести фотосъемку некоторых членов правительства и их семей без официального разрешения. У вас не было при себе паспорта или любого другого документа, удостоверяющего вашу личность. - Темные, почти черные глаза изучающе уставились на нее. - Как вы попали в эту страну и с какой целью?
Николь тяжело сглотнула. Она обязана не впутывать дядю в эту историю. Трудно даже представить возможные последствия скандала для его тщательно подготавливаемой сделки, если представителям прессы удастся пронюхать о том, что с ней произошло. И все же она не может оставаться здесь вечно. Не может!
- Мой паспорт и командировочное удостоверение в моем номере, - ответила Николь. К счастью, отправляясь на задание, она позаботилась о соблюдении инкогнито. Или к несчастью?
- И где же именно находится ваш номер?
Посмеет ли она признаться? Захочет ли он отпустить ее, поверив, что она не намеревалась причинить никому вреда? Позволит ли вернуться в столицу, в безопасность гостиничного номера? Незнакомец впился глазами в ее лицо, будто одним только взглядом мог определить, говорит она правду или нет.
- В отеле "Палас д'Арманн" в Абиджане.
- Первоклассный отель, - холодно отозвался он, слегка наклонив голову и окинув чуть насмешливым взглядом ее более чем непрезентабельную одежду.
Николь откашлялась и попыталась ослепительно улыбнуться.
- Я занимаю комнату в одном номере с моей семьей, - пояснила она.
- И кто же это - ваша семья?
Кто он такой, черт побери? - размышляла Николь. Костюм на нем безупречный, европейского покроя, рубашку ослепительной белизны оттеняет шелковый галстук от Армани. Стрижка безукоризненна, и держится он весьма высокомерно. А то, как раболепно поклонился ему высокий стражник, наводит на мысль, что он занимает высокий пост в этой стране. Сможет ли, захочет ли он сохранить в тайне ее личность?
- Если бы вы только позволили мне сделать один звонок…
Мужчина отрицательно покачал головой.
- Нет, мадемуазель, сначала вы должны мне сказать, кто вы такая и почему пытались сфотографировать резиденцию члена правительства.
- Я Николь… Николь Белль. Репортер тулонской газеты на задании. Пыталась сделать снимки, чтобы французская публика могла увидеть, на что похож дворец самого молодого министра в правительстве вашей страны. К сожалению, большинство членов правящей партии отказываются сотрудничать с прессой. Мы просто проявляем любопытство, вот и все. Никакого злого умысла, уверяю вас!
- Почему же вы не обратились в официальные органы и не получили разрешения законным путем?
- Обращалась… Но мне отказали.
- А вы не подумали, что для отказа могут быть веские причины? - Голос его стал суровым, почти угрожающим. Николь попятилась бы, если бы было куда.
- Какие причины? - тихо спросила она.
- Например, желание оградить от посторонних взглядов личную жизнь.
- Во Франции, да и в любой другой стране, как только человек становится общественной фигурой, он сам и его семья лишаются права на уединение. Публика хочет знать о них абсолютно все.
- Позволю себе напомнить, что вы не во Франции.
Николь кивнула, пристально глядя на телефон. Вот бы схватить трубку и позвонить дяде… Но она даже не знает номера телефона отеля. Да и вряд ли этот суровый незнакомец разрешил бы ей осуществить задуманное.
- Послушайте, если бы вы позволили мне сделать только один звонок, недоразумение вмиг разрешилось бы. Но было бы гораздо лучше, если бы вы просто отпустили меня… Ведь фотокамеру и пленку у меня все равно отняли. Если хотите, я могу пообещать, что никогда ничего не буду публиковать о вашей стране, а?
Мужчина решительно закрыл папку, и сердце ее ухнуло куда-то вниз. Нет, он не позволит ей упорхнуть отсюда и спокойно забыть о случившемся. Ей придется назвать свое настоящее имя и уповать на дядино влияние, чтобы выбраться из этой переделки. Дядя Анри убьет ее, точно убьет! Неужели же нет другого выхода?
- Ваши легкомысленные действия привели к ряду событий, которые могут иметь серьезные последствия, - медленно произнес он.
- Что, попытка сфотографировать дворец? - недоверчиво спросила Николь.
- Вы иностранка, француженка. Моя страна сейчас ведет переговоры с крупнейшим французским концерном относительно разработки недавно открытого месторождения алмазов. В правительстве есть представители фракций, которые не хотят тесного сотрудничества с Францией и рады будут любому предлогу, чтобы сорвать переговоры. Но есть и другие, желающие прямо противоположного. Те, кто хотят, чтобы страна двинулась по другому, более прогрессивному пути развития. Те, которые намерены использовать средства от продажи прав на разработку месторождения для улучшения жизненного уровня граждан моей страны. Вы же, мадемуазель, своим необдуманным поступком могли поставить под угрозу результаты переговоров и, как следствие этого, судьбу целой страны.
Николь тяжело сглотнула. Эта тирада и неожиданный взгляд на произошедшее совершенно подавили ее.
- Отпустите меня, пожалуйста… - с трудом, чуть ли не шепотом выдавила она из себя. - Я никому ничего не скажу.
- Поздно. Слишком многие знают о том, что вы здесь и что именно вы сделали. Обвинение - шпионаж. Мы не можем потворствовать людям, пренебрегающим нашими законами. Вы обращались с просьбой о съемке и получили официальный отказ. Как вы можете иначе назвать свои действия?
- Я не занималась шпионажем! - закричала в отчаянии Николь.
Но незнакомец продолжал, будто не слыша ее:
- Так называемая старая гвардия не может желать ничего лучшего, чем доказать всему миру, что мы не потерпим попрания наших законов и обычаев. Они сделают из вашего случая показательный процесс. И это определенно усилит позицию реакционной стороны и окажет влияние на ход переговоров с указанным концерном.
Прекрасно! Она натворила худшее, что могла, - поставила под угрозу срыва крупнейшую в жизни ее дяди сделку! Николь так и слышался мягкий голос Франсуаз и все то, что она скажет по этому поводу.
- Но с другой стороны, - заметил мужчина, - если мы хотим, чтобы переговоры продолжались, то не должны отпугивать французскую сторону, удерживая одного из граждан этой страны. А уж если вы и правда работаете в газете, то могу вообразить, какой шум поднимет пресса.
Николь пристально посмотрела на него. Пожалуйста, взмолилась она про себя, не отпугивайте французскую сторону! Ей наконец-то удалось осознать все возможные последствия сложившейся ситуации, и она чувствовала, что ее начинает тошнить от ужаса. Она-то всего-навсего хотела сделать несколько снимков, ничего больше. Ей и в голову не приходило, что она, Николь де Белльшан, может оказаться замешанной в международном скандале, более того, явиться его первопричиной. И уж конечно она не испытывала ни малейшего желания срывать переговоры, которые вел последние три месяца ее дядя.
Дверь позади Николь отворилась. Страж, приведший ее в этот кабинет, быстро произнес несколько слов на местном наречии. Стоящий перед столом мужчина кивнул.
- Идите, - сказал он ей по-французски и повернулся к окну.
- Постойте! - Николь вырвала локоть из стиснувших его стальных пальцев. - Пожалуйста, позвольте мне позвонить в отель. Мой дядя поручится за меня! Мой дядя - Анри де Белльшан! Он знает многих членов вашего правительства!
Сомаль застыл. Эта девушка - племянница Анри де Белльшана? Человека, с которым последние три месяца он вел тяжелейшие переговоры? Сомаль резко повернулся на каблуках и снова посмотрел на нее.
Может ли эта замарашка быть родственницей одного из самых влиятельных в Европе, да и во всем мире, финансистов? Конечно, три дня в местной тюрьме могут объяснить ее жалкий вид. Увы, тюрьмы в его стране не отличаются чистотой и комфортом.
Длинные пепельные волосы девушки определенно нуждались в шампуне и расческе, но казались мягкими и ухоженными, как и положено женским волосам. А выразительные зеленые глаза сверкали, отражая обуревавшие ее эмоции. И если бы ее одежду постирать и отгладить, то с легкостью можно узнать вещи высшего качества. Как же он не дал себе труда заметить все это раньше?
Но что это за история с фотосъемкой для газеты? Прикрытие? А на самом деле она действует в качестве шпиона, как утверждают Ндомби, Окемба и их сторонники? Пытается прощупать ситуацию, чтобы ее дядя мог добиться более выгодных для себя условий?..
Или она по неопытности и глупости попала туда, где ей нет никакого смысла и повода находиться.
- А почему племянница крупного бизнесмена и финансиста шпионит за моей семьей?
- За вашей семьей?!
- Я Сомаль Дало. А дом, который вы пытались сфотографировать, принадлежит моей семье.
- О черт, - простонала Николь, - ну и в положеньице я попала! - Надо отдать мне должное, мысленно усмехнулась она, чем старше я становлюсь, тем более серьезные ошибки совершаю.