Пятнадцать дней спустя
Харун попросил Амбер присутствовать на церемонии передачи власти истинному шейху. Она пришла на это закрытое мероприятие – просто из любопытства. Похоже, все присутствующие дали обет молчания. Поэтому молчала и она.
Может быть, Харун хотел, чтобы именно Амбер нарушила напряженную тишину?
Если бы только она могла сокрушить ледяной покров вежливости, под которым прятался Харун! Последние две недели Амбер сожалела о своей выходке. И когда она научится держать себя в руках? Тем более с братьями эль-Канар, и особенно с Харуном.
– Добро пожаловать домой, Алим, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Мы очень рады, что ты вернулся.
Ее деверь теперь выглядел гораздо старше. Но шрамы на его лице и шее – напоминание о трагедии, унесшей жизнь Фади, – были не такими страшными, как боялась Амбер. Алим до сих пор был красивым мужчиной, привлекавшим к себе восхищенные взгляды женщин, но, судя по его скучающему виду, он этого не замечал.
Алим взглянул на Харуна, но тот стоял неподвижно и молчал. Через несколько секунд Алим поклонился ей, и улыбка его была такой же напряженной, как и взгляд.
– Спасибо, Амбер.
Похоже, очаровательный смельчак, завоевавший ее юное сердце, бесследно исчез – вместе с девичьей влюбленностью. Этот мужчина был ее деверем, совершенно незнакомым ей человеком. Поэтому Амбер отвела взгляд в сторону. Неловкость, возникшая между братьями, была такой напряженной, что она не могла на это смотреть.
Харун, должно быть, понял, что брат и жена ожидают от него каких-то слов.
– Я освободил твой кабинет, Алим, – начал он. – Ты можешь работать там, как только приступишь к выполнению своих обязанностей.
Алим шагнул к нему:
– Давай не будем притворяться. Я отсутствовал три года, а не несколько недель. И все свои обязанности я возложил на тебя, Харун. Я хочу сказать, что…
Харун пожал плечами, и Амбер поняла, что он отгораживается не только от нее. Он пресекал любые попытки установить с ним эмоциональную близость, разрушая их своей мертвенной холодностью.
– Не надо ничего говорить, Алим. Ведь у меня не было выбора.
Но Алим решительным тоном продолжал:
– Я хочу сказать, что теперь у тебя есть выбор. Ты защитил государство после гибели Фади и моего исчезновения. Ты теперь национальный герой. И если ты хочешь остаться шейхом…
– Нет.
Амбер почувствовала, что Алим выжидательно смотрит на нее. Вспыхнув, она взглянула на мужа, но тот, как всегда, был, казалось, окружен стеной. И она не могла пробить ею ничем.
Амбер сжала кулаки, переступив с ноги на ногу. Вдруг ей стало невыносимо молчать, и она услышала слова, сорвавшиеся с ее губ:
– Я больше не желаю играть роль счастливой жены шейха. Я устала притворяться, что у нас все хорошо. И меня не волнует, что скажет мой отец. Я требую развода.
Повернувшись, Амбер вышла из зала, с трудом сдерживая дрожь. Оказавшись в своей спальне, она закрыла дверь. Ей удалось пройти беспрепятственно, она взглядом останавливала людей, встречавшихся на пути. Они пытались спросить, не надо ли ей чем-то помочь, но всех их, конечно, волновал один вопрос: кто сейчас шейх? Алим или Харун?
Усевшись за стол, Амбер замерла. Если он не придет на этот раз…
Через три минуты дверь рывком открылась.
– Следите за тем, чтобы нас никто не подслушал, – бросил кому-то Харун.
За стенами комнаты раздались торопливые легкие шаги, и Амбер улыбнулась.
– В этом месяце он приходит ко мне по своей собственной воле уже во второй раз, – пробормотала она себе под нос. – Подумать только! Стены дворца сейчас рухнут от шока.
Глаза Харуна сузились.
– Именно так ты хочешь вести разговор, Амбер? С сарказмом и гневом?
Она вздернула подбородок:
– Если это пробудит в тебе хоть какие-то чувства, я пойду на риск.
– Не беспокойся на этот счет, – мрачно произнес он. – Сейчас я испытываю массу эмоций.
– Тогда я рада, – насмешливо сказала Амбер.
Похоже, насмешка – единственный способ пробить бетонную стену, окружающую Харуна.
Сделав несколько шагов, он приблизился к ней. Грудь его вздымалась и опускалась, зеленые глаза потемнели от гнева. Амбер так долго жаждала увидеть эмоции, которые Харун старательно подавлял, что испытала удовлетворение.
– Как ты посмела заявить о разводе в присутствии моего брата?
– Я вынуждена была сделать это, – с притворным спокойствием произнесла она, хотя сердце ее бешено забилось. – Если бы Алима не было, ты проигнорировал бы мои слова. Ведь тебя не волнуют мои мысли и чувства. Ты даже ни разу не спросил, чего я хочу. Тебя волнуют лишь интересы Аббас-аль-Дина.
Кажется, ее голос дрогнул?
Но, похоже, Харун не заметил этого.
– Алим хочет жениться на сестре милосердия, которая спасла его. Он любит ее, – ответил он.
В его глазах горел огонь. Он всеми силами пытался подавить эмоции. Возмущенная, Амбер вскочила на ноги.
– И это все, что ты можешь мне сказать?! Я хочу с тобой развестись, а ты напоминаешь о моей глупой влюбленности? Долго ты собираешься наказывать меня за слова, которые я произнесла, и чувства, которые испытала, едва выйдя из детского возраста? Я тоже горевала, и тебе это известно. Я с теплом относилась к Фади. Он был для меня как старший брат. – Испугавшись, что сейчас разрыдается, Амбер отвернулась к окну, глотая жгучие слезы. Она скорее умрет, чем позволит Харуну увидеть ее плачущей. – Я всегда знала, что ничего не значу для тебя. Ты женился на мне ради блага своей страны, но я надеялась, что ты хоть чуточку уважаешь меня.
Молчание длилось так долго, что Амбер показалось, будто Харун ушел. Он умел ходить бесшумно. Однако он был здесь.
– Ты права. Прости, Амбер. – Она резко повернулась к мужу, и он едва заметно улыбнулся. – Я тоже был страстно и глупо влюблен в девятнадцать лет. В твою сестру. Но тогда я не женился бы на тебе. Ты меня понимаешь?
Впервые слова Харуна прозвучали искренне.
– Да, понимаю, – сказала она, и голос ее сорвался.
Он кивнул:
– Ты знаешь, что мы не можем развестись. Это опозорит нашу семью и подорвет стабильность государства. Поэтому я не верю, что ты хочешь получить развод.
Ненавидя себя за то, что он разгадал ее замысел, она устало проговорила:
– Я не хочу здесь жить, Харун.
Амбер потерла глаза, не опасаясь испортить макияж. Какая разница, как она выглядит? Он не хочет ее. Никогда не хотел.
На скулах его заиграли желваки.
– Ты готова покинуть меня, оповестив всех о наших проблемах?
– Я не могу покинуть тебя, потому что никогда с тобой не была, мой господин. Маленький шрам у тебя под мышкой – тому свидетельство.
Но вместо того, чтобы получить удовлетворение от своей колкости, Амбер пришла в отчаяние. Ей хотелось плакать.
– Значит, ты намерена извалять нас обоих в грязи, рассказав всем, что я не исполняю свой супружеский долг?
Амбер подняла голову, с изумлением уставившись на Харуна.
– Так вот что тебя волнует? Ты боишься, что я опозорю тебя перед всеми, хотя сам публично унижал меня много лет?! – воскликнула она. – Все во дворце знают, что ты не приходишь ко мне в спальню! Я слыву "порченой невестой", разрушившей жизнь трех братьев эль-Канар. Даже мои родители горюют о том, что я не могу соблазнить тебя, не говоря уже об отсутствии внуков, и постоянно твердят мне об этом. – Амбер гордилась тем, что сумела раскрыть перед ним свою кровоточащую душевную рану без слез и рыданий. – Конечно, все считают, что это моя вина, так как после брачной ночи ты больше ко мне не приходил. – Она помолчала и с упреком взглянула на Харуна, прежде чем нанести последний удар. – Мне сообщили, что у тебя есть любовница и дочь. Знаешь ли ты, какие чувства я испытываю, когда ты отдаешь другой женщине то единственное, о чем я тебя прошу, а слуги судачат об этом?
Закрыв глаза, Харун потер рукой лоб. Плечи его поникли. Он выглядел крайне утомленным, и Амбер пожалела о своей вспышке. Наверное, сегодня не надо было начинать этот разговор.
– Слуги преподносят тебе полуправду, – сказал Харун. – Девочку зовут Наима. Ее мать, Баджа, хорошая женщина.
Он говорил сдержанно. Он вновь отгородился от нее.
Шокированная, Амбер взглянула на него. Она только что поведала ему, какое унижение ей приходится терпеть каждый день, а он в ответ начал рассказывать о своей дочери и любовнице.
Харун любит Баджу. Как Фади – Рафу. История повторяется. О, братья эль-Канар преданы женщинам, которых любят! Она же все время оставалась в одиночестве. Такую жизнь Амбер не могла больше выносить.
– Уходи, – бросила она, голос ее дрожал. – Сейчас же уходи. Да, и лучше запри меня здесь, потому что я способна опорочить твое драгоценное имя, изваляв его в грязи. Ведь ты этого боишься.
– Амбер, я вижу, что тебе больно, но не знаю, как помочь, – тихо произнес Харун.
Через секунду она услышала, что дверь тихо закрылась за ним, и глубоко вздохнула – то ли от облегчения, то ли от горя. Удалось ли ей достучаться до него или он счел, что она его прогнала?
Развод невозможен. Отец ни за что не разрешит ей сделать это, а сбежать она не имеет права. Она опозорит свою семью, оставив незамужними младших сестер, и – что хуже всего – ей придется расстаться с родными. Навсегда.
Это немыслимо. Невозможно. Семья была единственной ценностью в ее жизни, и, несмотря на постоянные конфликты с отцом, Амбер всех их очень любила.
Значит, ей придется жить здесь, навсегда привязанной к мужчине, который…
– Но почему я все время прогоняю его? – пробормотала Амбер.
Если она хочет любви и тем более ребенка, который заполнит ее сердце и освободит от публичного унижения, надо сказать Харуну правду. Он думает, что она ненавидит его? Нет, она наказывает мужа за то, что он отвергает ее, а сама восхищается им и хочет его. Даже сейчас она оттолкнула Харуна в отчаянной попытке заставить его поговорить с ней, почувствовать хоть что-то…
Нет! Она скорее умрет, чем скажет ему об этом. Пусть он первым сделает шаг! Но как его…
И вдруг на рот ей накинули платок. В панике Амбер попыталась бороться, но уже через секунду платок был туго завязан у нее на затылке. Руки тоже мгновенно были связаны за спиной. Амбер отчаянно пыталась вырваться, но сладкий одурманивающий запах наполнил ее ноздри, голова закружилась, и перед глазами все померкло.
Отойдя на три шага от двери, Харун остановился и повернул назад. Что он делает?
Амбер плакала, а он бросил ее. Он не предполагал, что может заставить ее плакать, однако заставил… сказав о Наиме и Бадже…
– Идиот, – пробормотал Харун.
Неужели такое возможно? Неужели Амбер ревнует его?
Она – его жена. Именно ей в первую очередь он должен быть предан и верен, а не Бадже и Наиме, как бы ни любил их. Он должен был оказывать ей не только публичные знаки внимания. Что, если все ее разговоры, все требования, касающиеся не только ребенка, о котором Амбер впервые заговорила год назад, были направлены на то, чтобы заставить Харуна понять, что она хочет большего? Что она хочет его?
Он вернулся в ее покои:
– Амбер, я не уйду…
Он остановился как вкопанный, уставившись на открытую дверь тайного хода, соединявшего их спальни. В этот ход никто не смел зайти. Из него можно было попасть в туннель, проложенный под дворцом в семнадцатом веке. Он вел наружу. Сколько невест тогда было похищено! Харун разглядел следы Амбер за дверью, которая медленно начала закрываться, и они были направлены не вперед, а назад.
Кто-то похитил ее. Это эль-Шаббаты… или, хуже того, кто-то из фракции эль-Канар, постоянно требующей от него избавиться от "порченой" жены. Боже мой! Возвращение Алима, должно быть, побудило их к активным действиям. Это была реакционная фракция закоснелых автократов, ненавидевших Алима за его приверженность Западу и желающих видеть на троне Харуна. Они похитили Амбер и шантажом заставят Алима покинуть родину, а потом ее убьют, чтобы найти своему "любимому тигру" более плодовитую жену.
Нет!
– Амбер! – крикнул Харун, бросившись к не до конца закрывшейся двери. Оказавшись в туннеле, он побежал. Но приторный запах затуманил его разум и чувства; голова Харуна закружилась, и больше он ничего не помнил.
Глава 5
Харун с трудом открыл глаза. Голова у него болела. Он лежал на какой-то кровати в неудобной позе и, оглядевшись, понял, что в этой комнате не был никогда. Это было просторное помещение, в котором явственно ощущался запах пыли.
Мебель была странная. Шкаф, казалось, был сделан из металлической мочалки. Такие шкафы продаются на базарах в бедных районах города. Ковер с потрепанными краями, покрывавший дощатый пол, был побит молью. Обеденный стол и стулья прекрасного черного дерева украшала резьба, однако их давно не полировали.
На окнах висели прозрачные занавески, кровать была задрапирована пологом из того же материала. Все это создавало иллюзию интимной обстановки.
Харун хотел протереть глаза, но руки его были связаны. Он попытался высвободить их, однако шелковые веревки оказались крепче, чем он ожидал. Мужчина тихо выругался.
В этот момент позади него кто-то пошевелился, затем раздался легкий вздох, и послышалось дыхание спящего человека. Повернувшись, Харун увидел Амбер. Бледная, она лежала рядом с ним на кровати и крепко спала. На ней был лишь легкий пеньюар – того же золотистого оттенка, что и ее кожа.
А на нем были только шелковые трусы – такие же тонкие, как пеньюар Амбер.
Харун попытался вспомнить, что произошло. В памяти всплыли следы Амбер на полу тайного хода. Больше ничего.
Их кто-то похитил? Но зачем? Ради выкупа или каких-то политических целей? Но почему это сделали сейчас, когда вернулся Алим? Ведь он должен стать законным шейхом…
Если только… Может быть, эль-Шаббаты снова хотят устроить военный переворот? Он только что заплатил выкуп в сто миллионов долларов за Алима. Если Алим заплатит такую же сумму за него и Амбер, государство, конечно, не обанкротится, но в прессе появятся негативные отзывы. Двойное похищение будет расцениваться как слабость их семьи. А вдруг Алима тоже взяли в заложники?
Холодная дрожь пробежала по спине Харуна. Если это дело рук эль-Шаббатов, их всех ждет смерть. Алим, его брат, единственный родной человек…
Он должен выбраться отсюда! Когда придут стражники, он будет готов. Приподнявшись на кровати, Харун огляделся, пытаясь найти что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее оружие.
Амбер протестующе что-то пробормотала себе под нос, и он понял, что потревожил ее. Сделав глубокий выдох, Харун попытался сосредоточиться. Если с Алимом что-то случилось, он ничем не сможет ему помочь. Первая задача – спасти Амбер. Но, убежав, как они доберутся до дворца без одежды?
Какую цель ставили перед собой похитители, бросив его обнаженным на кровать рядом с законной женой? Харун решил не задумываться над этим. Прежде всего надо найти какую-нибудь одежду.
Харун медленно встал и взглянул на свои шелковые трусы. Он всегда носил белье из хлопка, джинсы и футболки, пока ему не дали понять, что шейх Аббас-аль-Дина должен выглядеть идеальным арабским мужчиной.
Осмотр комнаты был недолгим. Возле кровати стоял обеденный стол, возле окон – стулья и шкаф. Массивные двойные двери были заперты. Их поместили где-то очень высоко, и рядом не было видно никаких крыш. Впрочем, даже если бы они были, он вряд ли уговорил бы Амбер прыгнуть вниз.
На прикроватной тумбочке возле Харуна стояли часы, рядом лежали бумажные салфетки. На тумбочке рядом с Амбер лежали шпильки для волос.
"Похитителям известно даже то, какую прическу она предпочитает", – мрачно подумал Харун.
Неловко нагнувшись, он заглянул под кровать, но ничего там не увидел, кроме пыли.
Харун прошел в ванную комнату. Там висели два маленьких шкафчика. Даже обычные туалетные принадлежности можно использовать для побега.
Например, смешать ароматическое масло с зубной пастой, добавить туда немного воды – и получится бомба, которую он сможет кинуть похитителям в лицо. Такие бомбы в детстве делал Алим, славившийся своей изобретательностью.
Если бы Харун внимательнее приглядывался к его "научным изысканиям", когда они были детьми…
В ванной ничего не нашлось. Полотенца были старыми, их нельзя было использовать в качестве веревки. Похитители не оставили им никаких шансов.
Харун опустился на кровать, закрыл глаза и вдохнул аромат Амбер. Завораживающий и знойный, будто пески пустыни, мягкий и нежный, словно весенняя ночь. Это духи или ее собственный запах? Вдыхая этот аромат, наслаждаясь близостью – такой новой и вместе с тем такой знакомой, потому что он долго о ней мечтал, – Харун уснул.
Амбер не помнила, когда в последний раз она спала так крепко и спокойно. Наверное, в детстве. Она проснулась с ощущением тепла и уюта, защищенности и счастья.
Рядом с ней слышался какой-то звук – чье-то размеренное ровное дыхание, и она вдохнула запах, который не сразу смогла распознать. Где она?
Открыв глаза, Амбер увидела обнаженную мужскую грудь, густо поросшую черными волосками. Она вновь глубоко вздохнула и вновь ощутила запах – он был таким родным и близким, что ей показалось, будто она наконец вернулась домой.
Амбер не смела поднять глаза, но уже поняла: это Харун. Идеально сложенная глыба льда была теперь теплым живым мужчиной. Ее недотрога-муж наконец-то был совсем близко.
У них скопилось много проблем. Они совсем не знали друг друга, но сейчас Амбер это не волновало. Он здесь. И ее охватило давно знакомое желание.
Все началось в их брачную ночь, когда Харун пришел в ее спальню в свадебном наряде. Но он так и не снял его, даже когда она вышла из ванной раздетая, в одном полотенце. Взглянув на жену, он взял свои проклятые бумаги и поклонился, а затем с кривой улыбкой молча покинул ее. Амбер не спала после этого много недель, а после того, как он отверг ее год назад, она не спала триста сорок ночей. Иногда она готова была отдать все, лишь бы этот фарс закончился. Тогда она нашла бы мужчину, который действительно хотел бы ее. Но Харун не собирался отпускать жену.
Вспомнив о том, как он ее отвергал, Амбер почувствовала знакомую боль. Так почему же ей мучительно хочется прикоснуться к нему губами? Почему она отчаянно желает его, когда он относится к ней столь холодно? Похоже, она никогда не избавится от дурацкого влечения к мужу, который презирает ее. Желание прикоснуться к Харуну стало жгучим, как огонь. Сердце ее билось так сильно, что она боялась разбудить его. Что, если он снова ее оттолкнет?
"Сделай это. Поцелуй его хоть раз, – шептал внутренний голос, тихий и настойчивый. – Может быть, это развеет все твои сомнения. Может быть, все будет не так плохо, как ты думаешь".
Она на самом деле наклонилась к нему или это пригрезилось? Его полуоткрытые губы были совсем близко, так близко, что…
Глаза Харуна открылись, и он взглянул на нее.
Амбер перестала дышать. Она пыталась призвать на помощь свою гордость, которая всегда спасала ее при общении с мужем. Но было ли ответное желание, вспыхнувшее в его глазах, лишь плодом ее воспаленного воображения? Если бы она хорошо знала Харуна, нашла бы в себе смелость и спросила бы его.
Но все попытки Амбер сблизиться с ним приводили к очередному унижению.