Он закрыл глаза, наслаждаясь запахом шелковистой кожи и размеренным ритмом ее дыхания.
"Останься со мной. - Он улыбнулся собственным мыслям. - Я снова захочу тебя завтра", - подумал он и заснул, крепко сжимая ее в объятиях.
Люди глаз не сомкнули с тех пор, как объект их поиска исчез, словно сквозь землю провалился.
Где она? Куда исчезла эта маленькая сучка?
Уставший от поисков тунисец сделал глоток бурды, которую в этой холодной, унылой стране почему-то называли кофе, и с отвращением сплюнул.
Он пребывал в отвратительном настроении, потому что потерял во время боя свой любимый кинжал, но самое главное - потому что никак не ожидал такого провала операции, которую сам тщательно спланировал. Время тоже было выбрано идеально, но девчонка оказала яростное сопротивление, к которому никто из них не был готов.
Хотя никому не хотелось признаваться в этом, ее маленькая победа словно бы посягнула на их мужественность, принизив ее.
Его люди, тихо переговариваясь между собой, чистили оружие; теперь они жаждали ее крови, особенно Ахмед, у которого эта ведьма королевских кровей застрелила брата Абдула.
Кемаль, задумавшись, уставился в темноту. Ничего подобного он никогда еще не видел. По правде говоря, он даже не слышал о том, что женщина способна действовать подобным образом. Но в том-то и заключались грязь и порочность, которые Запад нес его народу. Страшно подумать, что такие люди, как султан Махмуд, не замечали этой опасности и даже учились говорить по-французски, словно какие-то безмозглые кривляки! Он покачал головой. Ладно. Еще все переменится.
Их первая попытка не удалась, но это не имеет значения. Их братья теперь на небесах, а здесь, на земле, Кемаль и его люди просто повторят попытку.
У них практически не было выбора. Поддержав не того претендента на трон Оттоманской империи, мятежные янычары стали теперь людьми вне закона. Они могли идти только вперед - иного пути для них не было.
В большинстве своем эти люди происходили из богатых семей и собрались со всех концов Оттоманской империи. Сам Кемаль был одним из младших наследных принцев на своей солнечной родине, расположенной на побережье Северной Африки. Его старшим братом был могущественный бей Туниса.
Семьи передавали янычар еще мальчиками в руки императора, чтобы из них сделали воинов оттоманских султанов.
Им было запрещено жениться, их жизнь проходила в изучении военного дела и молитвах, а когда они вырастали и становились мужчинами, им претило видеть коррупцию и сластолюбие, распространившиеся, словно зараза, по всей Оттоманской империи.
Этому следовало положить конец. Это был их долг, их джихад. Чистота законов шариата должна быть восстановлена, чтобы спасти их умирающую империю.
Погибший принц Мустафа очистил бы их земли от тлетворного влияния Запада, если бы удалась их попытка упрочить его пребывание на троне, Но после всего одного года правления он был убит в возрасте двадцати девяти лет, и трон снова перешел к так называемым реформаторам со всеми их порочными сверхмодными идеями.
Однако мятежные янычары все еще не утратили надежду. Духовный наставник принца Мустафы и Великий визирь во время его короткого правления был все еще жив, хотя и скрывался. Шейх Сулейман посоветовал им использовать вместо Мустафы Али-пашу, чтобы вновь вернуть империю на правильный путь.
Конечно, Али-паша не являлся членом Оттоманского королевского дома Османа. Он родился в горах, в семье разбойников Он не был столь фанатично предан правому делу, как погибший принц. По правде говоря, он был грубым, наглым авантюристом, для которого на первом месте всегда были собственные амбиции.
Но он понимал опасность, которую представлял собой Запад для их страны. Он даже был согласен обратить Европу в мусульманскую веру, если такое возможно. Но самое главное, как правильно заметил шейх Сулейман, только Али-паша обладал достаточной жестокостью, чтобы объединить массу различных региональных лидеров, земли которых, словно кусочки головоломки, составляли Оттоманскую империю.
Брат Кемаля согласился втайне поддержать Али-пашу, если до этого дойдет дело и если к нему присоединятся также другие. Очень многие были сыты по горло положением в Порт-Сублайме.
Но Али-паша был человеком хитрым и понимал, что, согласившись ввязаться в эту авантюру, он рискует лишиться головы. Поэтому, прежде чем согласиться возглавить переворот с целью свержения султана Махмуда, он хотел, чтобы Кемаль и его люди показали, на что они способны. Задача, которую поставил перед ними Али-паша, заключалась в том, чтобы помочь ему заполучить Каврос - цепь маленьких греческих островов. Али-паша страстно желал завладеть ими.
Кемаль и его люди согласились, потому что эта затея как нельзя лучше вписывалась в их грандиозный план постепенного обращения в ислам всей Европы.
Сам Наполеон говорил, что тот, кто правит Кавросом, может влиять на Запад. Это было превосходно. И это было лишь началом, потому что победа над Кавросом, несомненно, заставит многих других региональных лидеров поддержать их правое дело.
С этой целью их собратья мятежники из королевского ордена Скорпиона в течение целого года разрабатывали различные тактические приемы, позволявшие добиваться результатов, действуя не числом, а умением.
Многие их братья уже тайно проникли на острова Кавроса. Все они были янычарами-воинами, которые поддерживали принца Мустафу. У них имелись агенты-провокаторы, которые настраивали людей против размещения там британских войск и устраивали всяческие беспорядки с целью дестабилизации положения в этом регионе.
Недалек был тот час, когда они подговорят местных жителей поджечь несколько боевых кораблей Королевского военно-морского флота, стоявших на якоре в кавросской гавани, а когда это случится, британцы, по глубокому убеждению Кемаля, быстренько подожмут хвосты и удерут на свой более защищенный аванпост на Мальте.
Единственной ложкой дегтя в этой бочке меда была юная принцесса София.
Англичане намеревались возвести ее на трон, чтобы успокоить народ, а это было диаметрально противоположно тому, чего желали Кемаль и его сподвижники.
Ее следовало изъять из этого уравнения.
Теперь, когда он увидел, что она красива, ему показалось, что было бы забавно послать ее своему брату, бею Туниса, в качестве наложницы, но шейх Сулейман посоветовал отдать ее в руки Али-паши. Дополнительный подарок в виде принцессы помог бы убедить бея согласиться участвовать в их затее. Уж он-то научил бы эту девчонку относиться с должным уважением к превосходству мужчины.
- Капитан?
Кемаль взглянул на своих людей. К нему направлялся Ибрагим, который выглядел, как и все они, весьма странно в западной одежде, но этот маскарад был необходим, чтобы смешаться с толпой.
Ибрагиму это было проще сделать, потому что он родился в Белграде и был рыжеволосым, с более светлым цветом кожи, чем Кемаль. Его светлые глаза все еще вспыхивали злобой, когда он вспоминал, как София вспорола ножом его руку, когда он попытался проникнуть в карету. Рана довольно долго кровоточила.
Сейчас рука Ибрагима перевязана, но его гордость была сильно уязвлена.
- Когда? - спросил он.
Кемаль улыбнулся нетерпению своих людей поскорее вновь нанести удар. Окинув всех взглядом, он сказал:
- Наберитесь терпения. Отдохните как следует. Она залегла на дно. Придется подождать, пока она вновь всплывет на поверхность.
- Как мы узнаем, когда это случится? - спросил Ибрагим.
- Не беспокойся, - заверил его Кемаль с ледяной усмешкой. - Наш агент сообщит нам об этом.
Глава 7
София проснулась чуть свет, преисполненная божественного чувства душевного покоя. За всю ночь она ни разу не шевельнулась и все еще лежала на боку, положив голову на подушку Гейбриела.
Первым, что она увидела, открыв глаза, было окно напротив кровати. Мир за его стеклом был по-прежнему туманным и серым. Слышался предрассветный гомон просыпавшихся птиц.
Наверное, именно этот звук и разбудил ее. Она оглянулась через плечо на Гейбриела, крепко спавшего на спине рядом с ней, и долго смотрела на него, пораженная его гордой мужской красотой.
Отдыхающий воин - абсолютно беззащитный в данный момент.
Ее наполнило странное желание защитить его. Удивительно. Гейбриел Найт был способен вызывать у нее самые необычайные чувства.
Ее взгляд скользнул по его четкому профилю, смягченному сном, потом опустился ниже, на мускулистую грудь, медленно, равномерно вздымавшуюся и опускавшуюся при дыхании.
Его бронзовая от загара кожа так и манила прикоснуться к ней, но она поборола искушение, опасаясь разбудить его. Она долго глядела на его крепкие руки, которые полночи держали ее в объятиях, наполняя ее таким чувством защищённости, какого она еще никогда не испытывала.
Вновь ощутив проснувшееся желание, она закусила губу и покраснела, вспомнив о греховных вещах, которые они проделывали этой ночью - и здесь, в его постели, и в соседней комнате.
Наверное, ей бы следовало стыдиться собственного поведения, но она ничуть не жалела об этом. Почему-то все, что происходило между ними, казалось абсолютно естественным и правильным. Она еще какое-то время смотрела на него, вспоминая обо всем с только ей понятной улыбкой, и вдруг услышала снаружи какой-то новый звук, который привлек ее внимание.
Среди утреннего птичьего гомона послышался резкий крик козодоя - это ее люди подавали ей знак!
Прищурив глаза, она взглянула в окно и заметила в предрассветной мгле какое-то движение.
Затаив дыхание, она приподнялась на локте и прислушалась.
Это они!
У нее гулко забилось сердце, когда она увидела, как двое - нет, трое - одетых в черное телохранителей бродят возле фермы Гейбриела, разыскивая ее. Наконец-то верный Тимо нашел ее в соответствии с координатами "Красной семерки". Теперь она разглядела, что с ним были отважный Маркос и добродушный Янис, миротворец их маленького отряда. Они обнаружили на лугу ее гнедого и поняли, что она должна быть где-нибудь неподалеку.
Хотя она была рада видеть своих преданных друзей, это означало, что пришло время покинуть Гейбриела.
У нее защемило сердце, когда она вновь взглянула на него. Но нужно было идти, причем сию же минуту.
Деревенская идиллия закончилась. Пора было возвращаться к исполнению своего долга и ко множеству связанных с этим забот.
Боже милосердный, она и не подозревала, что будет так мучительно больно расставаться с ним навсегда. Она за свою жизнь потеряла так много близких людей, что вынужденная разлука с ним казалась безумно несправедливой… разлука с этим настоящим, удивительным другом, которого она нашла.
Она отчетливо сознавала лишь одно: именно потому, что он ей не безразличен и что он был так добр к ней, она должна оставить его.
Ее проблемы останутся ее проблемами.
София на мгновение крепко зажмурила глаза, чтобы собраться с духом, стараясь не обращать внимания на комок, образовавшийся в горле. Она заставила себя сесть. Потом осторожно встала с кровати.
Пробежав на цыпочках в гардеробную, она торопливо натянула на себя серую крестьянскую одежду.
Для того чтобы привести в порядок волосы, времени не было. Ее непокорные кудряшки все так же ниспадали на плечи, как это было ночью во время ее чувственных утех с майором.
Она молила Бога, чтобы он не проснулся. Ей не хотелось втягивать его во все это, но и признаваться в том, что лгала ему, тоже не хотелось. Пусть уж лучше спит. Снова застегнув кожаный ремешок вокруг бедра, она надежно спрятала нож в ножны, подумав, что меньше всего на свете ей нужна сейчас потасовка между ее любовником - ее любовником! - и телохранителями.
Леон бы, наверное, догадался, что она занималась чем-то недозволенным, увидев ее всклокоченные волосы и пылающие щеки, но София подумала, что будет, пожалуй, решать проблемы по мере их появления. Мгновение спустя, уже одетая, она выглянула из гардеробной.
Гейбриел крепко спал, словно отдыхающий Марс, бог войны.
Он дышал равномерно и глубоко. Ну что ж, ему нужен был покой, подумала она, и он его нашел.
Пусть отдохнет.
Ей безумно хотелось подойти к нему и на прощание нежно поцеловать в губы, но сказать "прощай" было бы слишком трудно. Она пересекла спальню, направляясь к двери.
У двери она остановилась на мгновение и, оглянувшись на него, прошептала со слезами на глазах:
- Прости.
Она очень надеялась, что он не слишком обидится на нее за то, что сбежала, и за трусость. Он, наверное, рассердится, когда, проснувшись, обнаружит, что она исчезла, не сказав ему ни слова, но напомнила себе, что он сам сначала не хотел, чтобы она находилась здесь. Смахнув со щеки слезу, она послала ему воздушный поцелуй.
Услышав, как ее люди приближаются к фермерскому дому, она наконец собралась с силами и выскользнула за дверь.
Пройдя по верхнему коридору, она спустилась по лестнице, прислушиваясь, не доносятся ли из кухни какие-нибудь звуки, но миссис Мосс, как видно, еще не пришла.
Пробираясь по дому к выходу, она прихватила по пути ранец. Выйдя наконец из дома, она сразу же просигналила своим людям, призывая их к молчанию.
Судя по их лицам, все они при виде ее испытали огромное облегчение. Она заметила, что они приготовили для нее другую лошадь - белую кобылку под черным седлом. Тимо набросил поводок на шею гнедого мерина, а двое других последовали за ней, когда она забежала в сарай, чтобы взять спрятанные там вещи.
- Вы справитесь? - спросил Тимо, когда она бойко взобралась по лестнице на сеновал.
- Надеюсь. - Мгновение спустя она сбросила вниз красное бархатное платье и другие королевские атрибуты, которые спрятала под кучей сена.
С голодным мяуканьем к ней подбежали котята, требуя молока. София погладила пальцем их крошечные головки.
- Не беспокойтесь, малыши, - шепнула она, - он скоро придет.
Такой человек, как Гейбриел, ничего не забывает.
- Ваше высочество, поторапливайтесь! - шепотом произнес Маркос, стоявший внизу возле лестницы.
Удивляясь тому, что ей так не хочется уходить, София взглянула из окна сеновала на маленькую церквушку, где впервые увидела погруженного в печальные раздумья Гейбриела. Она закрыла глаза, чтобы прогнать из головы мысли о нем, которые мешали ей собраться с силами, чтобы уйти.
Но ее страна нуждалась в ней.
Пора было возвращаться в реальный мир. В мир воюющих между собой группировок и бессердечных убийц, жаждущих ее смерти.
Глубоко вздохнув, она взяла себя в руки и быстро спустилась вниз по лестнице. Спрыгнув на пол сарая, она кивнула своим людям.
Все быстро вскочили на коней и мгновение спустя уже мчались по дороге. От пыли, поднятой копытами лошадей, у нее на глазах выступили слезы. София не могла выбросить из головы Гейбриела. Он навсегда останется в ее памяти.
Проскакав милю или две по дороге в полном молчании, они добрались до места встречи с остальными.
Те, также обыскивавшие этот район, с облегчением приветствовали ее радостными восклицаниями, но София, приветливо окинув взглядом знакомые лица, не увидела среди них самого важного для нее человека.
Она повернулась к Тимо. У нее упало сердце, когда она заметила его напряженный взгляд. Ужас овладел ею. Едва шевеля губами, она спросила:
- Где Леон?
Гейбриел чувствовал себя полным идиотом.
Когда он, проснувшись, понял, что ее нет, его изумление сменилось таким ощущением, будто его предали, перешедшим затем в гнев.
Он был зол на самого себя за то, что проспал и позволил ей улизнуть, не сказав ни слова. Его могло оправдать лишь то, что он, так долго обходившийся без сексуальных удовольствий, заснул как бревно. Но как бы он ни сердился на самого себя, это не шло ни в какое сравнение с тем, как он был зол на Софию.
Ему бы, наверное, следовало радоваться, что она не обокрала его, пока он спал, и взяла только гнедого мерина. Несмотря на все ее протесты, он в глубине души подозревал, что она имеет какое-то отношение к этому коню, потому что появилась здесь примерно в одно время с ним. Они вместе появились и вместе ушли - маленькая лгунья и ее краденая лошадь. И скатертью им дорога! В любом случае ему совсем ни к чему заводить любовницу.
Помимо этого мерина, ничего не было взято, но Гейбриел считал ее воровкой. Она забрала какую-то часть его существа.
Только этим и можно было объяснить боль, которую вызвало ее исчезновение. Он не понимал этого.
Ведь он действительно думал, что между ними что-то возникло.
Гейбриел твердо решил разыскать ее и заставить сказать ему откровенно, почему она сбежала от него, не сказав, черт возьми, ни слова. Он хотел, чтобы она ответила, почему бросила его. Он заслуживал объяснения, чтобы можно было поставить точку в этой истории, не оставляя никаких загадок.
Наверное, Дерек знает, где ее можно найти, поскольку он нанимал ее, но Гейбриел категорически отказывался бегать за ней. Не будет он ни перед кем пресмыкаться.
И не подумает.
Шли дни, и он, давая выход своему гневу, наколол несколько поленниц дров, но и изнурительный физический труд не помог ему позабыть девушку, что раздражало его до крайности. Судя по всему, ей было абсолютно наплевать на него, так почему, черт возьми, он все еще думает о ней? Он почти не знал эту цыганку, и она наврала ему с три короба о себе.
Однако, поняв, что она к нему равнодушна, он пришел в еще большее отчаяние, усугублявшееся неудовлетворенной похотью, которую разбудила в нем эта безжалостная сорвиголова.
Он приехал сюда в поисках уединения, но после короткого пребывания здесь Софии одиночество вскоре сделалось невыносимым.
Уже очень давно он ничего не хотел так сильно, как ее.
Будучи больше не в состоянии продолжать вести умственные баталии с самим собой, он перестал притворяться, что ему все нипочем, и, оседлав белого жеребца, отправился к брату, чтобы отыскать Софию.
Только крайнее возмущение ее поступком заставило его сделать это, но, может быть, просто пришло время?
Трудно было бы представить себе более прекрасный осенний день, чтобы отважиться выехать с фермы. В самом разгаре была золотая осень во всем многоцветье красок. Налетал легкий ветерок, срывал играючи несколько листочков, и они, кружась, падали впереди на дорогу. По светло-голубому небу плыли пушистые белые и серебристо-серые облачка.
Пустив коня легким галопом, Гейбриел скакал по сельской местности, наслаждаясь сменой пейзажа, а его конь радовался прогулке.
Примерно через два часа пути он свернул на дорогу, которая вела к большому белому коттеджу, недавно купленному Дереком для его молодой жены Лили.
Остановив коня перед уютным любовным гнездышком молодоженов, он спешился и направился к входной двери, готовый немедленно принять предложение брата что-нибудь выпить, потому что у него першило в горле после дороги. Распахнув дверь, Гейбриел вошел внутрь с непринужденностью члена семьи.
- Есть кто-нибудь дома? - крикнул он, заглядывая в комнаты, мимо которых проходил.
Никто ему не ответил. Потом, выглянув в высокое арочное окно, он вдруг увидел молодоженов, которые пили чай в садовой беседке. Дерек, черноволосый и бронзовый от загара, и Лили, белокурая, с нежной белой кожей, были, судя по всему, так поглощены друг другом, что не замечали ничего вокруг.