- Ну вот. Викарий нашел для меня гувернантку, горничную, которая смыслила в прическах еще меньше меня, и учителя танцев - молодого человека из обедневшей и разорившейся дворянской семьи, по имени Терренс Лапомм. Гувернантка промучилась со мной меньше недели, после чего объявила меня безнадежной тупицей и уволилась. Слава Богу, что библиотека в Торнтоне довольно сносная, благодаря чему я смогла получить образование сама, читая хорошие книги.
Моя горничная, как на грех, влюбилась в того самого сына мясника, с которым я когда-то любовалась звездами. Он превратился к тому времени в здоровенного красивого деревенского парня. Каждую ночь, вылезая в окно моей спальни, горничная убегала на свидания, оставляя меня без присмотра.
Казалось, единственным человеком, который с воодушевлением принялся делать из меня настоящую леди, прививая мне хорошие манеры, был Терренс. Его воодушевление покорило меня, и я впитывала новые знания как губка. Терренс казался мне таким изысканным и утонченным, таким красивым и элегантным, что я видела в нем идеал настоящего джентльмена. Думаю, он просто пускал мне пыль в глаза, стараясь произвести впечатление и завоевать мое доверие. Что ему в конце концов и удалось. Попытки вызвать во мне сочувствие добавляли его полному внешнего лоска облику оттенок драматизма с извечным мотивом несправедливости судьбы, которая, по словам Терренса, была к нему чересчур жестока. В итоге этому романтическому герою удалось вскружить мне голову. Сейчас, когда я оглядываюсь на свое прошлое, я понимаю, что все это было фальшью и Терренс на самом деле был самым настоящим распутником.
Феба видела, что коварство пройдохи Терренса вызвало у Рейфа негодование. То же самое все эти годы испытывала к Терренсу и она. Сейчас она была благодарна Рейфу, что он выслушал ее рассказ до конца, а не бросился на поиски обидчика в надежде свести с ним счеты.
- По крайней мере есть одна вещь, за которую я могу сказать Терренсу спасибо: он научил меня танцам. Вдобавок ко всему этот негодяй убедил меня в том, что любит меня и что, несмотря на все препятствия, которые стоят у нас на пути, судьба свела нас не случайно. Терренс говорил, что мы с ним рождены друг для друга. Тогда я поверила ему, он заморочил мне голову, и в конце концов однадаы я согласилась с ним бежать.
В общем, я была глупой девчонкой. Однажды ночью, собрав кое-что из своих пожитков в узелок из шали, я, по примеру своей горничной, вылезла в окно и убежала с Терренсом Лапоммом - беспечным и легкомысленным повесой, никчемным распутником и соблазнителем юных наивных девушек.
Феба тяжело вздохнула. Она так долго хранила все это в себе из страха, что, если поделится с кем-то своей тайной, небеса обрушатся на землю. Или произойдет еше что-нибудь более ужасное. Фебе не верилось, что, после того как она наконец рассказала обо всем, что мучило ее все эти годы, ничего страшного с ней не случилось.
- Что было дальше? - спросил Рейф, поцеловав Фебу в макушку. - Что случилось с Терренсом?
- Проведя со мной только одну ночь, на следующее утро он исчез. Разумеется, спустя несколько часов меня нашел викарий. В Шотландию, где мы с Терренсом собирались пожениться, из Торнтона вела только одна дорога. К тому же, несмотря на предостережения Терренса, я все же оставила своей горничной записку, в которой сообщила о предстоящем побеге в Гретна-Грин. Но сделанного не воротишь… Я провела ночь в постели с Терренсом и тем самым погубила свою репутацию. Я запятнала свое имя. Стала падшей женщиной…
Рейф обнял Фебу.
- Только не в моих глазах.
Феба почувствовала себя так легко, словно у нее выросли крылья. В объятиях Рейфа она чувствовала себя защищенной. Это ощущение спокойствия и полной защищенности было для нее чем-то совершенно новым.
- Зато в глазах Терренса - наверняка. Потому что на следующее утро я проснулась одна в гостиничном номере. Выглянув в окно, я увидела своего возлюбленного, ради которого позабыла о чести. Он гнал свою лошадь во весь опор, скача прочь от гостиницы. Он так спешил, словно от этого зависела его жизнь. Он даже не оглянулся на окна гостиницы. С тех пор я его больше ни разу не видела. Затем появился викарий и увез меня домой.
- Наверное, он был вне себя от гнева?
- Нет. Напротив, он был спокоен со мной и холоден. Холоден как лед… И вообще… С того момента он всегда был со мной таким. Он выдумал какую-то причину, чтобы объяснить окружающим мое отсутствие, а затем три месяца держал меня под замком, под домашним арестом. Он не выпускал меня из моей комнаты, сказав, что мне нужно хорошенько подумать над тем, что я совершила.
- Что? Три месяца держал вас взаперти? - Рейф нахмурился.
- Понимаете… Лучше бы отец ударил меня… Его молчание и демонстративное презрение разрывали мне сердце. Трехмесячное заточение и чувство вины из-за того, что я совершила, сломили мой дух настолько, что, выйдя на свободу, я начала во всем слепо подчиняться отцу и строго выполнять установленные им правила поведения.
- Правила поведения?
- Нуда. Например, я имела право носить только строгие закрытые платья, чтобы ни шея, ни руки не были открыты. Волосы всегда должны были быть аккуратно причесанными. Прическа должна быть всегда в порядке. А еще мне нельзя было бегать, громко смеяться, разговаривать с незнакомыми людьми и со всеми мужчинами вообще - даже если я до этого была знакома с ними всю свою жизнь. Чуть ли не под страхом смерти мне запрещалось выходить куда-либо без сопровождения компаньонки - сварливой и вздорной старухи. Слава Богу, она отказалась ехать со мной в Лондон.
Нет, это еще не все… Мне не позволялось быстро есть или просить добавки. Я должна была выходить из дома только для выполнения каких-то обязанностей, потому что отец, в сущности, превратил меня в экономку. А в церковь я, разумеется, должна была ходить только с викарием. Я не имела права иметь собственное мнение, не говоря уже о том, чтобы высказывать его вслух. Мне запрещалось есть сладости. Я не могла никому жаловаться, не могла… Ну, в общем, вы сами все поняли…
- Да, вижу, что вас держали в черном теле. Но что-то не верится, что даже такое строгое воспитание смогло сломить вашу волю. Как ни крути, вас не назовешь послушной и уступчивой.
Феба покачала головой:
- Боюсь, что вы не поняли, Рейф. Я добросовестно выполняла все запреты и предписания. Я из кожи вон лезла, чтобы стать другим человеком, стать другой девушкой - идеальной леди и образцовой дочерью, совершенно новой Фебой Милбери. Это было совсем не трудно. Все, что мне нужно было делать, - истребить в себе прежнюю Фебу, которой я была до этого. - Поглаживая грудь, Рейфа, Феба тем временем продолжала: - И мне казалось, что я успешно справилась с этой задачей. До тех пор, пока не встретила вас. До того вечера в саду, залитом лунным светом. Наверное, та, прежняя, Феба не умерла. Он просто спала все это время. Пока вы, Рейф, ее не разбудили.
Марбрук взял Фебу за руку и сплел ее пальцы со своими.
- Знаете, у меня с самого первого дня нашей встречи было точно такое же чувство - словно я проснулся. Или заново родился.
Феба улыбнулась и вздохнула:
- Вот и хорошо. Может быть, теперь ваша очередь рассказать о себе? А я посижу рядом и послушаю ваш рассказ.
Рейф устремил взгляд в потолок с облезлой штукатуркой.
- Рассказ… Да что там, в сущности, рассказывать? Ну, моя мать тоже умерла рано, когда я был ребенком. Мне тогда было всего восемь лет. Я помню, как приехал Брукхевен, чтобы забрать меня с собой. Я знал, что мой отец - какая-то важная шишка, но ни разу его до этого не видел. Мне хочется думать, что он любил мою мать по-настоящему. Что я появился на свет в результате чего-то большего, чем сиюминутная вспышка животной страсти. Но боюсь, я так никогда и не узнаю этого наверняка. Мать Колдера, леди Брукхевен, проживала где-то далеко. Мы редко ее видели. Как бы там ни было, похоже, она не имела ничего против моего присутствия. Спустя несколько лет она скончалась, но Колдер скорее всего едва ли это заметил: он был ближе к отцу.
Феба кивнула:
- Наследник.
- Вот именно. Что ни возьми - Колдер везде был первым. Первым садился за стол, когда приходило время обеда, у него у первого появилась своя чистокровная лошадь, он первым узнавал от отца азы управления имением и состоянием Марбруков.
- Вы думаете, ваш отец любил Колдера больше вас? - Рейф пожал плечами:
- Я знал одно: Колдер всегда был моим соперником, почти врагом. И воевали мы с ним за внимание отца. И раз Колдер был первым в Брукхевене, я решил верховодить во всем остальном. Ну а теперь я подошел к той части моего рассказа, которая, возможно, будет для вас неприятна.
Феба подняла на Рейфа глаза и, насмешливо глядя на него, спросила:
- Вы намекаете на то, что вы не девственник? - Рейф рассмеялся:
- Не смейтесь надо мной. Я же не смеялся над вами, когда вы рассказывали мне о себе.
Вместо извинения Феба поцеловала его в грудь. Рейф продолжал:
- Я отличился тем, что первым затащил в постель горничную, которая все время заигрывала со мной и всячески давала понять, что не прочь завести со мной интрижку, первым узнал вкус спиртного и напился до беспамятства, похитив несколько бутылок вина из винного погреба. Я первым затевал драки со здоровенным верзилой - сыном кузнеца. Точно так же, как мне не было равных во многих других вещах. Меня выгоняли из лучших частных школ. Мне не было равных по количеству скандалов с моим участием, которые попадали в газеты. Я первым завел себе любовницу из числа замужних женщин.
- А что ваш отец? Он отметил ваши беспримерные старания, врожденное стремление к первенству и успехи на всех этих поприщах?
- Ода, разумеется, отметил! - улыбнулся Рейф. - Мои старания не могли остаться незамеченными. Меня заклеймили позором, объявили паршивой овцой в благородном семействе, назвали человеком, запятнавшим честь семьи. К тому же я забыл упомянуть, что я проматывал состояние отца, играя в карты.
- Но на самом деле вы же совсем не такой, каким все вас считали.
- Нет, я такой, Феба. И они не знали и половины из того, что я вытворял.
- Они не знали и половины того, что вы вытворяли… Но не знали и половины того, какой вы есть на самом деле.
Растроганный Рейф поцеловал Фебу в лоб.
- Но при этом я очень долго не мог осознать, что больше всего на свете я люблю Брукхевен и людей, которые там живут. Брукхевен, который всегда будет принадлежать Колдеру и его будущим наследникам. И ничто не сможет изменить это положение вещей. - Рейф тяжело вздохнул. - Усадьба принадлежит маркизу Брукхевену. А у него душа к ней не лежит. Он без особой охоты занимается имением.
Глядя на него с сочувствием, Феба погладила Рейфа по щеке.
- Но ради брукхевенского имения вы изменились. - Рейф грустно улыбнулся:
- Слишком поздно. Колдера не интересует ни то, что я рассчитался с карточными долгами, ни то, что я сделал кое-какие выгодные вложения. На сегодняшний момент мне нечего предъявить в свою пользу. Но я знаю, что так будет не всегда. Я верю, что сделал правильный выбор и что в конечном итоге мои вложения принесут прибыль. Однако как бы то ни было, Колдер никогда не позволит, чтобы я помогал ему управлять Брукхевеном. Тем более сейчас…
- Тем более сейчас он не станет вам доверять. Из-за меня.
- Феба, я ровным счетом ничего не потерял. Что бы я ни сделал - пусть бы я даже достал звезду с неба, - я, как и прежде, в глазах Колдера все равно останусь человеком пропащим. Мое сомнительное прошлое всегда будет тянуться за мной как хвост. Колдер давным-давно поставил на мне крест.
Феба нахмурилась:
- Не понимаю я этого. Ведь он же ваш брат, а не отец. Он всего на несколько месяцев старше вас. Почему после смерти вашего отца он стал для вас человеком, одобрение которого вы всеми правдами и неправдами стремились завоевать?
- Почему? Потому что это он Брукхевен. Потому что Брукхевен - это мой дом, мой семейный очаг. И потому что Колдер - единственный родной мне человек. - Вернее, все обстояло так до этого момента. Только сейчас Рейф начинал осознавать, что он разрушил ради своей любви.
Феба заглянула ему в глаза.
- Меня проклянет отец… Вас навеки отвергнет брат… Вы не жалеете сейчас о том, на что пошли из-за меня? - серьезно спросила она.
Феба была так прекрасна сейчас - в ее глазах светилась искренняя тревога за его судьбу. В ее глазах Рейф видел страх перед будущим и оплакивание потерь, которые им обоим неминуемо принесет эта связь… Неужели одна эта ночь в объятиях друг друга стоит того, чтобы заплатить за нее так дорого?
Рейф молчал. В его душе боролись противоречивые чувства - трезвое осознание того, что он так много теряет, и радость от того, что приобретает.
Наконец он широко улыбнулся и сказал:
- Ну вот теперь, Феба, кажется, мне стало гораздо лучше.
Она мгновение смотрела ему в глаза, а затем тоже улыбнулась:
- Уж и не знаю, милорд, на что вы намекаете.
Глава 39
Их первый поцелуй в тот вечер мог бы быть похожим на их первый поцелуй в кладовой, не будь их долго сдерживаемая страсть похожа на взрыв.
Рейф перевернул Фебу на спину и заглянул ей в глаза.
- Какие у вас красивые глаза, - проговорил он, сознавая, что теперь имеет полное право открыто признаваться ей в любви. - Как бы мне хотелось в них утонуть!
Феба выгнула бровь.
- Вы не боитесь, что не спасетесь? - Рейф рассмеялся:
- Нет, не боюсь. Я хотел бы остаться в них навсегда.
- Так чего же вы тогда ждете? Вперед, дерзайте.
- Вы удивительное создание, мисс Милбери, - сказал Рейф, наклоняясь над ней.
- Только когда вы рядом, - проговорила Феба, гладя его по голове.
И в этот момент они поцеловались - сначала нежно и осторожно, едва касаясь друг друга губами, словно это было молчаливое обещание, что у них впереди еще много времени и их ждет масса захватывающих открытий. Феба обняла Рейфа за плечи и прильнула к нему всем телом.
Может быть, именно это и был их по-настоящему первый поцелуй. Потому что все, что было между ними прежде, не шло ни в какое сравнение с тем, что было сейчас. Раньше их любовь была запретной. Им приходилось бороться со своими чувствами, выбирая между вспыхнувшей друг к другу страстью и чувством долга. До этого у их любви был горький привкус отчаяния и чувства вины.
Теперь же они оба были свободны. А это в понимании Фебы означало, что это их первый поцелуй.
Рейф самозабвенно целовал ее, а она молча таяла в его объятиях, наслаждаясь своим прекрасным пленом.
Впервые в жизни Феба ощутила, что мужчина целует ее с истинной любовью. В этом поцелуе заключалось все - и дар, и клятва, и мольба.
А Феба, еще крепче обнимая его, дарила, обещала и отвечала Рейфу.
Рейф оторвался от ее губ, чтобы заглянуть Фебе в глаза. При свете свечи она видела, как его глаза потемнели от желания.
- Я люблю вас, мисс Милбери.
- Знаю, - ответила Феба, целуя его в подбородок.
- Знаете? Как же вы могли об этом догадаться? Я вел себя по отношению к вам не очень хорошо. Феба покачала головой:
- Нет, Рейф. Вы меня спасли. - Он улыбнулся:
- Вы тоже меня спасли.
- Рейф!
- Что, Феба?
- Хватит разговоров!
Рейф рассмеялся и посмотрел на нее с вожделением. И припал губами к ее груди.
Когда Рейф прикоснулся губами к ее соску, Фебу бросило в жар. Она выгнула спину и вскрикнула.
Видя ее возбуждение, Рейф отдался страсти. Он властно привлек ее к себе. Феба лежала на спине обнаженная и ждала, что будет дальше.
Его поцелуи опускались все ниже.
- Что вы собираетесь делать? - спросила она.
- Собираюсь заставить вас навсегда позабыть о Терренсе Лапомме.
Феба ахнула, тихо протестуя:
- Что?
Рейф поднял голову.
- Феба, кто, по-вашему, здесь главный?
Она размышляла над этим вопросом немного дольше положенного.
- Ах! А я думала, что это я королева… Или я божество?
- Перестаньте рассуждать и просто скажите: "Да, милорд".
Феба стала на редкость уступчивой.
- Да, милорд, - хриплым голосом проговорила она.
- Ну вот… Так-то лучше, - сказал Рейф, снова склоняясь над ней.
Феба, которая была вынуждена подчиниться, лежала тихо, отдаваясь удовольствию, которое считала порочным. "Это в самом деле так порочно?" - думала она.
- О да-а! - Определенно, это очень порочно. И не только порочно, но и безнравственно. "Ну и пусть, - думала она. - Только бы это порочное удовольствие длилось как можно дольше…"
Время от времени Феба вскрикивала, словно в забытьи.
- Еще, - со стоном говорила она после того, как он вошел в нее. - О да, пожалуйста! Еще!
Рейф нежно поцеловал ее.
- О да, моя королева!
Феба обняла его так крепко, словно ей нужно было ухватиться за что-нибудь, когда волны наслаждения омывали ее и уносили в диковинное море невиданной красоты.
Она качалась на этих волнах, которые то вздымали ее вверх, то опускали вниз. И Рейф то поднимался, то устремлялся в пучину вместе с ней, шепча ей на ухо слова любви. И его сильные горячие руки обнимали Фебу, когда ее тело дрожало от экстаза.
Глава 40
Все еще тяжело дыша, Феба спросила Рейфа:
- Я не слишком громко… кричала? - Он рассмеялся:
- Не волнуйтесь, моя дорогая. Никто ничего не слышал: на улице уже давно льет как из ведра.
- Это хорошо. Я сказала всем, что вы - мой брат. Я правда кричала не слишком громко? Я ничего не помню.
Рейф снова рассмеялся:
- Я тоже уже не помню точно. - Он крепче обнял Фебу. - Может, в таком случае нам нужно сделать это еще раз? Ну, чтобы узнать это наверняка.
Феба еще крепче обняла его.
- Так хорошо? - спросил он.
- Хорошо, - выдохнула она.
На этот раз их страсть была более неистовой и безудержной, более дикой и неприрученной. Сделав над собой усилие, Феба на мгновение отвлеклась от своих ощущений, чтобы увидеть потемневшие от страсти глаза Рейфа. Его желание еще сильнее разожгло в ней страсть.
Наконец, со стоном, похожим на звериный рык, Рейф на мгновении замер в ее объятиях, затем еще раз с силой вошел в нее, и Феба закричала, ощутив всю силу его наслаждения.
Он лежал, уткнувшись лицом в ее влажную от пота шею, тяжело и хрипло дыша, а его плоть, которая все еще находилась в ней, одно долгое мгновение продолжала содрогаться.
- Черт возьми! - выдохнула Феба. - Что это было? - Рейф устало рассмеялся и, не поднимая головы, ответил:
- Сам не пойму. Кажется, я в первый раз в жизни по-настоящему занимался любовью.
Феба обвила его шею руками.
- Вот видите? Мыс вами просто созданы друг для друга, как… как хлеб и масло.
Рейф бережно поправил влажную прядку волос, которая упала ей на глаза.
- И как жареная рыба и картофельное пюре?
- Нуда, точно, - с чувством удовлетворения ответила она. - И как тосты с джемом. Хотя больше всего мне хотелось бы сказать "как принц с принцессой" из сказки, которую читала Софи, - глядя в потолок, добавила она.
Феба рассказала Рейфу о прекрасной принцессе, которую заколдовала злая волшебница, и бедная девушка спала сто лет.