Все остальные уже скрылись за скалой, и Джемма вдруг почувствовала себя невероятно одинокой и покинутой.
– Мне почему-то не хочется отсюда уходить, – негромко сказала она, взглянув на Эрнандо, стоявшего рядом с ней с напряженным лицом.
– Мне тоже, – ответил он тихо. – Но было бы лучше для нас обоих, если бы мы никогда не встречались.
– Какое…
Прежде чем Джемма договорила, Эрнандо притянул ее к своему сильному телу. Его губы накрыли ее рот в страстном, беспощадном поцелуе, пресекая всякую попытку к сопротивлению.
Джемма запрокинула голову, не в состоянии противиться его неистовой страсти, но он внезапно прекратил поцелуй.
– Это мой отец попросил вас поцеловать меня? – дрожащим голосом спросила она.
– Нет. Конечно нет. – Эрнандо крепко до боли прижал ее к себе. – Это я желаю тебя. И целую потому, что мне этого хочется. Если бы мы были здесь одни, я бы занялся с тобой любовью, и знаю: ты бы не сопротивлялась.
Она прекрасно поняла, что он имел в виду, и вся подалась к нему, к его зовущим и жаждущим губам. Он вмиг стал таким удивительно близким и в то же время оставался таким загадочным! Она знала сладостный запах его кожи. Она тянулась к нему телом и душой, одновременно желая и ощущая горячую волну страха, что он помимо ее воли унесет ее куда-то, где все залито светом, где нет границ, где существует одно только чувственное наслаждение, которое превосходит все ее самые смелые ожидания.
Джемма потеряла счет времени. Она с жаром отвечала на поцелуи Эрнандо, обвив руками его шею, и таяла в его объятиях. Страсть возникла между ними с первой их встречи, когда Эрнандо впервые прикоснулся к ней в саду отеля, залитом лунным светом.
Его рука начала нежно скользить по ее груди, лаская набухший сосок, и она непроизвольно напряглась. Это было всего лишь легкое прикосновение, но оно мгновенно пробудило в ней необычайной силы желание.
Почувствовав ответную страсть, Эрнандо взял ее лицо в ладони и стал целовать щеки, нос, лоб, пока она не застонала от переполнявших ее чувств. Когда же он неожиданно отпустил ее, Джемма едва не упала – ноги не держали ее.
– Возвращаемся в лагерь поодиночке, – хрипло сказал он. – Они уже, наверное, беспокоятся.
Джемма, дрожащая и смущенная, продолжала стоять, не в силах сделать и шага.
– Я не смогу… – начала было она.
Но Эрнандо, нежно поцеловав ее в лоб, твердо сказал:
– Сможешь. То, что мы делаем, безумие, и мы оба это знаем. Но здесь мы в другом мире, в другом измерении. Здесь так легко потерять голову. Поэтому не принимай все всерьез.
Джемма опустила голову не в силах вынести его суровых слов, и они пошли к остальным. Руки ее дрожали, ноги были как ватные и еле передвигались. Не Анды, думала она, виноваты в их взаимном влечении. Не горы, а сумасшедшая страсть толкала их в объятия, которые она не сможет забыть никогда.
На следующий день решено было возвращаться в Сан-Хуан, и первым отрезком их пути была та самая узкая тропинка, где едва не погиб Джеймс Мэлфорд. Он мало говорил, стараясь держаться мужественно, и только произнес:
– Главное, держаться ближе к скале и смотреть, куда ставишь ногу.
Джемма решила следовать его совету.
Никаких проблем не возникло до тех пор, пока они не подошли к подвесному мосту. Идти с гор было легче. На ночь они всегда останавливались на месте своих прежних стоянок, но каждый ужин становился все скуднее. Запасы еды заканчивались.
Но для Джеммы самым трудным в походе был висячий мост, о котором она думала всю обратную дорогу. Она надеялась, что на этот раз сможет перейти его с кем-нибудь другим. Только не с Эрнандо. Но когда она увидела ненадежную конструкцию, вся ее отвага тут же испарилась. Джемма застыла, не в силах двигаться дальше.
– На этот раз с тобой пойду я, – решительно заявил Питер.
Но она поняла, что не сможет сделать и шага в сторону этого качающегося над пропастью сооружения, и не делала даже попытки идти дальше. Шутки Питера скрашивали ей обратную дорогу, но здесь, на мосту, ей было не до веселья. Ей нужна была сила Эрнандо и его хладнокровие.
Джемма в отчаянии оглянулась и увидела, что он наблюдает за ней.
– Не могу, – прошептала она, поджав губы, и, к своему стыду, поняла, что по ее щекам текут слезы.
Тогда Эрнандо молча подошел к ней, взял за руку и повел к мосту.
– Поговорите со мной, пожалуйста, – тихо попросила Джемма.
– Мы с вами уже переходили мост, и я уверен, что у вас хватит мужества сделать это еще раз. Не бойтесь. Со мной вы в безопасности. Я доведу вас до Сан-Хуана, а это самое главное.
Джемма немного успокоилась и, вытерев слезы, решила не думать ни о чем, кроме того что на другой стороне ущелья опасных мест уже не будет.
– Джемма, – ласково произнес Эрнандо через некоторое время. – Забудьте все, что произошло в горах.
– Как вы можете…
– Пожалуйста, разрешите мне договорить. Вы сами прекрасно знаете, что между нами происходит. Нам обоим было трудно удержаться от большего, чем просто поцелуи. Я хочу вас. Когда я обнимал вас, мне казалось, что весь мир у наших ног. Но вы не можете остаться здесь. А я не смогу жить в Америке. У нас нет и не может быть будущего.
Когда они благополучно перешли на другую сторону, Эрнандо отпустил руку Джеммы и посигналил следующей паре, что можно переходить. Он не смотрел в ее сторону, да и ей нечего было сказать ему. Поняв, что между ними все кончено, она молчала. Ожидая, пока мост перейдет вся группа, Джемма присела на камень, чувствуя себя совершенно разбитой и опустошенной…
На обратном пути вовсю обсуждалась вторая экспедиция и ее сроки. Саймон не сомневался, что он будет ее участником. Они с профессором подолгу беседовали. Отцу надо было передать кому-нибудь дела в университете и договориться об отпуске для обоих. Джеймсу тоже надо было составить график работы так, чтобы он смог вместе со всеми снова отправиться в горы.
Эрнандо оставался молчаливым и угрюмым, а Джемма чувствовала себя совсем покинутой. Еще совсем недавно она считала себя таким важным членом экспедиции, а сейчас была никому не нужна. Замкнутая и молчаливая, Джемма обычно сидела в стороне от группы, обдумывая последние слова Эрнандо, и понимала, что он прав.
Почему она позволила поддаться эмоциям? Ей должно быть стыдно. Что она скажет отцу? Ведь он все видит и понимает. Эти мысли так занимали Джемму, что она была очень рада, когда они наконец спустились на равнину.
Машины, целые и невредимые, стояли на том самом месте, где они их оставили, готовые отвезти всех обратно в Сан-Хуан. Ну вот и все, подумала Джемма, через несколько часов мы расстанемся. Чтобы подойти к машинам, надо было спуститься по крутой каменистой тропке, но то ли Джемма устала, то ли забыла об осторожности, но она споткнулась и земля ушла у нее из-под ног.
Падая, Джемма слышала чьи-то неясные голоса, звучало ее имя, но она не могла ни за что зацепиться и падала, чувствуя только страшную боль, когда ударялась о камни, а потом темнота поглотила ее.
Джемма не помнила ничего, кроме боли, когда чьи-то сильные руки подняли ее, осторожно поддерживая голову, и вновь пришла спасительная темнота. Потом были белые стены, запах лекарств, серьезное лицо незнакомого человека, склонившегося над ней, и снова боль и обволакивающая темнота.
Когда же Джемма пришла в себя окончательно, то первое, что она ощутила, – боль ушла. Белая комната показалась ей незнакомой. Осторожно повернув голову, она увидела отца. В его голубых глазах застыла тревога.
– Джемма, милая, наконец-то ты очнулась, – шепотом сказал он, беря ее за руку. – Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю. Все очень странно. – Джемма попыталась улыбнуться. – Где я?
– В Сан-Хуане. В клинике. Ты долго была без сознания. – Отец слегка сжал ее руку. – Джемма, дорогая, если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы никогда не простил себе этого. Что ты для меня значишь, не выразить словами.
– Успокойся, папа, я же жива. – С нежностью глядя на отца, Джемма попыталась улыбнуться. – Я немного странно себя чувствую. Что со мной случилось?
– Сильное растяжение связок левой ступни, трещины в двух ребрах и сотрясение мозга, не считая бесчисленного количества ушибов и порезов. Когда ты пролетела мимо меня и ударилась головой о камень, я подумал, что ты умерла. У меня был шок, я стоял, не будучи в состоянии сдвинуться с места, и только без конца повторял твое имя. Если бы не Эрнандо, не знаю, что было бы.
– Эрни? – удивленно спросила Джемма, и лицо профессора осветилось улыбкой.
– Не можешь выкинуть его из головы? – спросил он, продолжая улыбаться. – Я не знаю другого такого человека: собран, выдержан, хладнокровен. Он тогда пролетел по тропинке, лавируя между камнями, совершенно забыв об опасности. Мы и глазом не успели моргнуть, как он подхватил тебя на руки и отнес на открытую площадку. Потом прибежали Джеймс и Питер, расстелили спальники и положили тебя, а Эрни начал вызывать вертолет.
– Так это Эрни привез меня сюда? – спросила Джемма.
– Да. Через полчаса прибыл вертолет. Мы оставили всех у подножия Анд и улетели. Джеймс потом сам устраивал лагерь. А Эрнандо всю дорогу держал тебя на руках, оберегая от тряски.
– Он очень рассердился на меня за то, что я была неосторожна? – взволнованно спросила Джемма.
– Неосторожна? Конечно, это имело место. Но ты же новичок в горах, к тому же очень молодая. Джеймса же никто не ругал, когда он свалился в пропасть. Такое могло произойти с каждым. А Эрнандо сейчас сидит и корит себя, меня, Анды и даже инков за то, что они существовали когда-то.
– Папа, я знаю: меня наказал золотой божок инков! Я чувствовала, что последует кара.
– Глупости, девочка, говоришь. За что тебя карать?
– За то, что позволила себе смелость приехать в его страну, поднялась в горы и нарушила его покой. Папа, не смотри на меня так. Я шучу, и с головой у меня все в порядке. Скоро будет. – Одна мысль, что Эрнандо на нее не сердится, а, напротив, ужасно беспокоится, привела Джемму в хорошее настроение, и она почувствовала себя почти здоровой. – Папа, я постараюсь в будущем не так сильно опекать тебя, – пообещала Джемма, и к профессору вернулось его обычное веселое настроение.
– А я не хочу выходить из-под твоей опеки, мой любимый деспот, – рассмеялся он. – Было бы большой ошибкой сделать это. Мне нравится твое чрезмерное внимание, нравится увертываться, хитрить, это делает мою жизнь не такой уж однообразной. А сейчас я свободен как птица! – весело добавил он. – Тебе пока запрещены длительные перелеты, и ты не можешь вернуться домой.
– Это хорошо, что я остаюсь здесь. Мне нравится эта комната, – тихо проговорила Джемма. Да, комната, в которой она находилась, была просто роскошна. Скорее всего, это частная клиника, думала Джемма, но мы с отцом не сможем ее оплатить: он не относится к богачам, а я только недавно закончила университет.
– Это клиника горнопромышленной компании Мендоза, – объяснил Джемме отец, будто прочитав ее мысли. – Он сам принес тебя сюда с такой осторожностью, словно ты хрустальная статуэтка. Как только персонал клиники увидел, что ты под личной опекой Эрнандо, все сразу засуетились. Но даже, если бы клиника и не была его собственностью, он в состоянии оплатить твое лечение. Когда мы вошли в больницу, у него был такой вид, что он готов разнести всех в клочья, если они допустят хоть малейшую ошибку в лечении.
– Как божественный ягуар, – прошептала Джемма. Мысль о том, что Эрни так заботится о ней, встревожила ее. – А сколько мне придется пробыть здесь? – спросила она, но отец замялся и отвел глаза.
– Сказали, недели две-три. Снимут гипс, обследуют, – промямлил он. – Видишь ли, дорогая, проблема в том, что я должен уехать. Мы решили, что тебе будет лучше в доме Эрнандо. За тобой присмотрит его тетя.
7
– Папа! Я не могу! – разволновалась Джемма. – Я плохо знаю Эрнандо. Мы с ним все время конфликтовали. И я совсем не знаю его тетю. Нет, я не могу принять это предложение.
– Джемма, дорогая, послушай меня, – начал уговаривать ее отец, поглаживая ее руки. – У меня нет другого выхода. Я не могу оставаться до твоего полного выздоровления. Сильное растяжение связок, трещины в ребрах – наложили гипс для лучшего заживления, опять же сотрясение мозга. Все это очень серьезно. Даже после лечения ты все еще будешь очень слабой. Да ты сама прекрасно знаешь, насколько серьезны твои повреждения, ты же врач.
– Не стоит преувеличивать! – возмутилась Джемма. – И как скажи, пожалуйста, я могу навязать свое общество семье Эрнандо, да и ему самому.
– Что ты говоришь, дорогая?! А если бы Эрни попал в подобное положение в нашей стране, разве мы не предложили бы ему пожить у нас до полного выздоровления?
– Естественно, предложили бы! – воскликнула Джемма.
Отец удовлетворенно кивнул.
– Вот то же самое сказал мне и Эрни, когда я отказался от его предложения. Он был чрезвычайно настойчив. Эрнандо Мендоза не переспоришь. Тетя его знает английский, ты с ней подружишься, – добавил отец с улыбкой, полной раскаяния. – Все будет хорошо. Тебе понравится дом Эрнандо.
– А ты у него бывал?
– О, и не раз. Я ведь знаю Эрни много лет – с тех самых пор, когда он учился в Кембридже, а я читал там по приглашению курс лекций по археологии. Помню до сих пор нашу первую встречу. Он подошел ко мне после одной из моих лекций, чтобы поговорить. Знания Эрнандо о цивилизациях Южной Америки были настолько впечатляющи, что мы договорились встретиться еще. Так мы и познакомились. Потом много раз он прилетал ко мне в Америку. Мы ходили с ним в экспедиции почти во всех латиноамериканских странах. А когда я прилетаю сюда, то всегда живу в его доме. Он построен в одном из самых красивейших мест, какие я когда-либо видел. А видел я много.
Джемма слушала отца и гадала: сможет ли она жить в одном доме с Эрни? Она понимала: что бы папа ни говорил и как бы Эрни ни старался проявить старомодное гостеприимство, им, как руководителем экспедиции, движет просто чувство ответственности. И не более того. Он еще там, на мосту, поставил точку в их отношениях. А пригласил пожить у себя в доме только из гуманных соображений. И еще потому, что она дочь профессора Линка Робертса.
Чуть позже к Джемме пришел Питер, выглядевший очень довольным. Сев к ней на кровать, он некоторое время оглядывал комнату, а затем весело выпалил:
– Ты сделала это конечно же специально, чтобы привлечь к себе внимание, да?
Джемма улыбнулась. Если быть честной, то она была довольна, что остается в Аргентине. Она чувствовала себя сейчас намного старше Питера, но это не из-за травмы. Просто она постоянно сравнивала его с Эрнандо. Тот притягивал ее, но в то же время и пугал, и она не могла разобраться в своих чувствах к нему. А Питер смешил ее, был хорошим другом, но не более того.
– Я хочу домой, – грустно сказала Джемма.
Питер с удивлением посмотрел на нее.
– Джем, но ты же не можешь улететь домой сейчас, – напомнил он ей. – Я бы хотел быть рядом с тобой, но у меня дела в университете, да и других забот хватает. Так что мы с профессором не можем остаться здесь. Когда тебе стало лучше, он повеселел и стал хоть есть, а то и крошки в рот не брал с тех пор, как ты упала. – Питер улыбнулся. – Знаешь, я всегда думал, что ты по натуре наседка и слишком опекаешь профессора, но теперь я понял, почему ты так заботишься о своем отце. Раньше я никогда о нем не думал как об отце – все профессор да профессор, но сейчас я понял, как сильно он тебя любит.
– Он же один воспитывал меня, – с нежностью ответила Джемма. – Я – это все, что есть у него, а он – вся моя семья.
– Да, это правда. Но, знаешь, не будь Эрнандо, ты вряд ли бы выжила тогда, поскольку ни я, ни Питер были на тот момент ни на что не способны. А профессор только повторял: моя девочка, моя любимая доченька, я потерял тебя, не уберег. И плакал. Мы все были в шоке, думали, что ты погибла. Только Эрнандо сразу вызвал вертолет и, не сказав никому ни слова, улетел с тобой и профессором. А мы еще долго не могли прийти в себя.
– Эрнандо? – переспросила Джемма. – Я думала, ты ненавидишь его.
– Стал ненавидеть, когда понял, что тебе слишком нравится его общество, – с горечью признался Питер. – Я же знал, что именно я твой лучший друг. Но когда я увидел тебя с ним возвращающуюся с озера, я понял, что ты обрела настоящее чувство. Твои глаза так сияли, что тут не требовалось профессионального психолога. Всякий раз, когда вы были вместе и даже когда ты просто говорила о нем, твое лицо буквально светилось от счастья.
Джемма была поражена.
– Как ты мог заметить? Ведь на самом деле я все время боролась с ним.
Питер покачал головой.
– На твоем лице было написано совсем другое. – Он вздохнул. – Конечно, мне было тяжело смириться, что ты никогда не будешь принадлежать мне, но для меня важнее всего, чтобы ты была счастлива.
– Ты мой единственный настоящий друг, – прошептала Джемма, опустив глаза. Ее бледные щеки покрыл румянец.
Прошло еще три дня. Эрнандо не появлялся, но Джемма стала чувствовать себя гораздо лучше. Хотя она еще не вставала с постели, но уже могла сидеть и понемногу начала есть. Головная боль не проходила, но силы постепенно возвращались. С ней обращались как с королевой, и это смущало ее. Она понимала, что с ней поступают так из-за влияния и богатства Эрнандо, которому принадлежала клиника. Отец и Питер приходили к ней каждый день, но все равно было грустно, когда они объявили, что завтра улетают. Джемма оставалась одна.
В тот же вечер пришел Эрнандо. Этот визит явился для Джеммы полной неожиданностью. Она была абсолютно уверена, что, даже когда придет время выписываться из клиники, он пришлет за ней шофера. Но даже в мыслях она не допускала такой возможности, что он сам придет к ней в больницу. Ведь Эрнандо заботится о ней как об одном из участников экспедиции.
Мысль, что она будет жить в его доме, смущала и пугала ее. Джемма совершенно запуталась и впервые в жизни чувствовала себя растерянной и сбитой с толку.
Джемма сидела в ночной рубашке, тщетно пытаясь привести себя в порядок. Она пришла к выводу, что выглядит просто ужасно. Но вдруг открылась дверь и вошел Эрнандо. У него в руках был огромный букет цветов необычайной красоты, вызвавший у Джеммы радостную улыбку. И отец, и Питер тоже приносили цветы, но ей еще ни разу не дарили такого огромного экзотического букета. Эрнандо перевел взгляд на остальные букеты и хмыкнул.
– Как вы думаете, я превзошел их? – спросил он в своей обычной язвительной манере, но глаза его смеялись. – Как вы себя чувствуете? – Эрни присел на постель Джеммы.
– Гораздо лучше. Спасибо. Надеюсь, что через несколько дней уже снимут гипс.
– Вы очень бледны, – внимательно посмотрев на Джемму, сказал Эрнандо. – Даже бледнее, чем в тот день, когда вы приехали в Аргентину. Голова все еще болит?
– Уже не так сильно. Немного побаливает нога и слабость – вот и все. Если учесть, с какой высоты я упала, можно считать, что я легко отделалась.
– Я думал, вы погибли. Когда я подбежал, то пульс у вас не прощупывался. – Эрнандо выглядел очень серьезным. – Когда вам позволят вставать, вы должны быть очень и очень осторожны.
– Может быть, мне скоро позволят улететь домой, – быстро заговорила Джемма. – Я знаю, что не могу улететь с папой, но если обменяю свой билет и…