Эрин посмотрела ему в глаза, стараясь концентрироваться не на инстинктивном всплеске желания, а на оскорбительном высокомерии его слов. Предупреждающие знаки? Неужели он и правда это сказал? Ну конечно. Высокомерие было одним из главных недостатков Дмитрия, возможно, потому, что он его за собой не замечал.
– Взаимно, – подтвердила она. – Надо быть лицемеркой, чтобы это отрицать.
– И?.. – спросил Дмитрий без тени стеснения, пряча улыбку в уголках губ.
Эрин почувствовала исходящую от него уверенность в положительном ответе и разозлилась. Он что, пытается заключить с ней сделку, ожидая, что она отдаст все в обмен на крошки с барского стола? Согласится на предложение, которое больше походит на одолжение?
– И ничего. Ты правда ждешь, что я буду подлаживаться под твои переменчивые настроения? Я не марионетка, готовая довольствоваться тем, что ее немножко подергали за ниточки, прежде чем убрать обратно в коробку.
– За каким чертом тебе надо анализировать все до посинения? – прошипел Дмитрий, прищурившись.
– Потому что так делают женщины, – огрызнулась Эрин. – Мы храним эти мысли в папке с грифом "Самоуважение". Возможно, я наделала ошибок, и мне понадобилось слишком много времени, чтобы их признать, но сейчас я стараюсь все исправить. Мне стыдно, что я вычеркнула тебя из жизни Лео, не дав доказать, что ты способен измениться. Поэтому я поехала с тобой в Россию, хотя это… тяжело. Но не надейся, что я позволю обращаться с собой как с игрушкой, пока я здесь, как бы сильно ты ни давил на все кнопки. А теперь, будь любезен, покажи мне мою комнату, чтобы я могла распаковать вещи.
Надо было видеть лицо Дмитрия, на котором изумление смешалось с яростью. Зло пробормотав что-то по-русски, он быстро отвернулся и зашагал к парадной лестнице. Но его обида послужила слабым утешением для Эрин, которая по-прежнему жаждала близости с ним – всем телом и всем сердцем.
Глава 10
Впервые за долгое время в распоряжении Эрин оказалась комната, которую она могла назвать своей. Она жила с Лео со дня выписки из родильного отделения – привыкла передвигаться на цыпочках и отводить под свои вещи наименьшее возможное пространство в заранее проигранной битве с теснотой. Однако сейчас ее сын располагал сразу несколькими комнатами дальше по коридору и был страшно занят, разбирая детские игрушки Дмитрия, которые сын Светланы приволок с чердака.
После ссоры Дмитрий закрылся в своем кабинете, поэтому экскурсию по дому для гостей проводила Светлана. Она показала Эрин и Лео множество комнат, ухоженный сад и закрытый бассейн, при виде которого мальчик взвизгнул от радости. Эрин мысленно застонала. Молодая женщина не любила воду и боялась услышать неизбежную просьбу Лео, но Дмитрий присоединился к ним на бортике раньше, чем она была озвучена.
– Ты любишь плавать, Лео?
Когда на мгновение растерявшаяся Эрин решилась встретить взгляд Дмитрия, она не увидела в нем ни насмешки, ни желания флиртовать. Он отметил ее присутствие мимолетной улыбкой и коротким кивком, после чего присел на корточки рядом с сыном, глядя в соблазнительную синеву воды.
– Он не умеет плавать, – быстро сообщила Эрин.
– А я его научу.
Эрин даже не дали возразить, что в багаже Лео нет ничего для бассейна. Оказалось, плавки и нарукавники были куплены еще до их приезда по указанию Дмитрия. Это натолкнуло ее на мысль, что Дмитрий – чертов манипулятор – подготовил все к визиту сына, не дожидаясь, пока Эрин даст согласие на поездку. Не сказать, чтобы это было приятно, но у нее никогда не хватило бы духу испортить Лео праздник. К тому же Эрин нравилось впервые наблюдать, как Дмитрий заботится о ком-то, кроме себя. А какая-то ее часть, стыдливо таясь, получала огромное удовольствие от зрелища Дмитрия в плавках. Даже несмотря на попытки отводить взгляд каждый раз, когда он вылезал из воды.
Вода подчеркивала золотистый оттенок кожи Дмитрия, четкие контуры его сильного тела. Глядя на него, Эрин почти задыхалась от вожделения и пока не могла придумать способ это прекратить. Самым обидным было то, что она могла проводить с ним все свои ночи в России, начиная с первой. Могла, но отказалась.
К третьему дню Лео уже чувствовал себя на роскошной даче как дома. Он усвоил установленные Дмитрием правила и следовал им, к примеру, даже не подходил к бассейну, если рядом не было взрослых. Для детских игр мальчик нашел себе друга Толю – внука Светланы, на год старше себя. Наблюдая за сыном, Эрин впервые заметила, как сильно он похож на отца, хотя, возможно, раньше она сознательно закрывала глаза на сходство. Но важно было не это. Огромная территория, хороший друг и футбольный мяч позволяли Лео наслаждаться здоровой, активной жизнью, которой он был практически лишен в Лондоне.
Эрин была благодарна Дмитрию за гостеприимство, но его безупречно джентльменское поведение понемногу сводило ее с ума. А кому жаловаться, если она сама настояла на этом? Неужели ей суждено всю жизнь хотеть недоступного: как людям, которые точно знают, что им нельзя есть сахар, но не перестают мечтать о сладком?
Аналогия позабавила ее, потому что Дмитрий был каким угодно, только не сладким. Она знала его сильным, жестким, безжалостным, хотя сейчас он открывался ей с неожиданной стороны. Эрин даже не предполагала, что в нем столько нежности, и удивлялась каждой его улыбке, обращенной к Лео. С другой стороны, крепнущая связь между отцом и сыном порождала беспокойство, что совсем скоро она станет лишней в их отношениях.
После ужина вечером третьего дня Эрин, измученная размышлениями, вернулась в свою комнату и с тяжелым вздохом закрыла за собой дверь. Она должна была чувствовать себя если не счастливой, то, по крайней мере, довольной. День прошел удачно, Дмитрий водил их в лес, где чудесный воздух и приятное напряжение мышц от ходьбы по живописным тропинкам с лихвой компенсировали непривычный холод. Лео заснул, едва дождавшись конца ужина. Дмитрий разговаривал по телефону в кабинете. Оставшейся в одиночестве Эрин ничего не оставалось, кроме как готовиться ко сну.
Расстегивая пуговицы на теплой кофте, она боролась с искушением пойти к Дмитрию и сказать, что передумала. Пусть обращается с ней как хочет, она простит ему все за один поцелуй. Эрин повесила кофту на спинку стула и состроила гримаску, поймав свое грустное отражение в зеркале. Но ведь заплатить годами страданий за несколько дней счастья будет неслыханной глупостью, не так ли?
Она только успела натянуть ночную рубашку, как в дверь постучали. Решив, что это может быть только Лео, Эрин побежала открывать, неслышно ступая босыми ногами по старинному ковру. Но это оказался не Лео, а Дмитрий. Эрин даже рассердилась на себя за то, что при взгляде на него у нее пересохло в горле и задрожали колени. Нельзя же быть такой предсказуемой!
– Что-то с сыном? – спросила она.
– Нет, с ним порядок. – Дмитрий заглянул в комнату через ее плечо. – Ты еще не легла?
– Собиралась. – Хорошо, что полумрак мешал Дмитрию видеть, как она покраснела. И спасибо ночной рубашке, которая скрывала стремительно твердеющие соски.
– Можно мне войти?
Эрин не спросила зачем, и это была ее первая ошибка. Вторая заключалась в том, что она сразу не отошла от него так далеко, как позволяли размеры комнаты. Молодая женщина подумала, что сможет держаться с ним так же сдержанно и вежливо, как он с ней, не приняв во внимание наркотический эффект его близости. Но это не помешало Эрин заметить, как Дмитрий напряжен, прочитать непонятное беспокойство в его глазах.
– Ты что-то хотел? – Ее попытка сохранить тон ровным и будничным с треском провалилась.
– Да. Сказать тебе то, что должен был сказать уже давно.
– Например?
Дмитрий колебался, потому что признания вроде того, что он намеревался сделать, давались ему нелегко. Он вырос в мире, где никто не объяснял свое поведение, а чувства считались чем-то постыдным и прятались так глубоко, что при желании можно было убедить себя в их полном отсутствии. Дмитрий придерживался навязанной ему в детстве эмоциональной стерильности всю свою взрослую жизнь. "Никаких объяснений" – стало его девизом. Окружающим предлагалось принимать его таким, какой он есть, или отправляться к черту. Для выбывших всегда находилась замена, потому что на свете очень много людей, готовых на все, лишь бы угодить власть имущим.
Но только не Эрин. Она была другой. Старалась поступать правильно – не важно, какой ценой. Родила ему сына. Эрин заслуживала уважения, теперь Дмитрий это знал. А уважение требовало, чтобы он поделился с ней открытиями, которые в последнее время делал относительно самого себя.
– Я понял, почему ты так долго скрывала от меня Лео, – сказал он.
– Правда? – Эрин недоверчиво посмотрела на него.
– Было бы странно, если бы ты доверила ребенка кому-то, кто еженощно наливался водкой до самых глаз и гордился тем, что ушел из казино последним, спустив все, что было в кошельке. И кто все время напрашивался на неприятности, потому что балдел от адреналина. Я не виню тебя за то, что ты не захотела для своего ребенка такого отца. Любая хорошая мать поступила бы на твоем месте так же, а ты – фантастическая мать, Эрин. Поэтому и сын у нас растет замечательным парнем.
Эрин и сама не знала, чего ожидала, но такого – точно нет. От слов Дмитрия ей внезапно захотелось плакать. Почему он не нашел их с Лео раньше, как только оставил в прошлом прежний образ жизни! Эрин подумала об упущенных годах, которые им уже никто не вернет, и осознала, что больше не может позволить себе ничего упускать.
– Поцелуй меня, – прошептала она, смахнув слезы.
– Эрин…
– Заткнись. – Из омута сексуального голода и сердечной боли вдруг выплыла мысль, что она – одна из очень немногих людей, которым Дмитрий позволяет так с собой разговаривать. – Просто заткнись и поцелуй меня. Пожалуйста.
Эрин ощутила ладони Дмитрия на своих щеках, а в следующую секунду его язык уже скользнул между ее приоткрывшихся губ. Этот поцелуй казался Эрин глубже и многозначительнее, чем простая эротическая ласка. Возможно, таким его сделал наложенный ею три дня назад запрет на секс, а может быть, радость окончательного примирения… Эрин не знала точно, и в данный момент ее это не заботило. Ей были важны только прикосновения Дмитрия, который гладил ее тело сквозь рубашку в цветочек.
– Такое белье в Англии называют убийцей страсти? – спросил он, помогая ей выпутаться из ночной рубашки.
– Ты ощущаешь эффект? – Эрин поежилась, когда холодный воздух коснулся разгоряченной кожи.
– Бог с тобой, это самая сексуальная одежда, которую я когда-либо видел, – сказал Дмитрий, поднимая Эрин на руки, чтобы отнести в постель.
Эрин помогла ему раздеться. Неопытность и стеснение были забыты, как только она познала удовольствие понемногу открывать взгляду его сильное тело. Ради эксперимента Эрин погладила Дмитрия по внутренней стороне бедра и обрадовалась, услышав легкий поощрительный стон. Устроившись рядом с ней на прохладных простынях, Дмитрий несколько мгновений любовался ее лицом до того, как поцеловать снова. Лежать в его объятиях, переплетаясь руками и ногами, пока он поглаживал подушечками пальцев ее кожу, было почти невыносимым блаженством. Эрин беззвучно взмолилась, чтобы на сей раз оно не обернулось страданием. Да она и не позволит Дмитрию заставить себя страдать.
Руки Дмитрия легли на бедра Эрин, прижимая ее еще ближе, пока жесткие бутоны ее сосков не уперлись в его мускулистую грудь. Низом живота она ощущала его налившийся желанием член. Ей казалось, что кровь густеет в венах, а жар между ног становится невыносимым. Когда Дмитрий опустил туда руку, Эрин по-кошачьи выгнулась от удовольствия, молчаливо приглашая его войти в ее разгоряченное лоно.
– Тебе так нравится, милая моя? – прошептал он, но кивок его не удовлетворил. – Скажи мне.
– Очень нравится. Ты это и так знаешь.
Каким-то образом Дмитрий выудил из кармана лежавших на полу брюк презерватив, надел его нетвердой рукой и вошел в Эрин, которая встретила его экстатическим вскриком. Сначала он двигался в ней медленно, словно в его распоряжении находилось все время мира. Эрин чувствовала, что так оно и есть. В эту ночь не существовало никаких ограничений или вопросов, она была свободна для наслаждения и готова к нему. Ей хватало уверенности встречать каждое движение Дмитрия с открытыми глазами, не отводя взгляда, пока он шаг за шагом вел ее к пику. Наконец, когда терпеть предвкушение уже не осталось сил, оргазм накатил, как штормовая волна, и Дмитрий отозвался стоном на ее стон.
Эрин показалось, что они целую вечность лежали, слившись воедино, но, когда Дмитрий высвободился, ей захотелось вцепиться ему в плечи и втянуть обратно. Она повернулась посмотреть на него. Глаза мужчины были закрыты, словно он провалился в сон. Зная Дмитрия, Эрин поняла, что ему было бы удобнее, если бы она поступила так же. Вспомнился случайно подслушанный однажды разговор Дмитрия с другом Иваном и фраза: "Беда с женщинами в том, что они задают слишком много вопросов".
Тогда Эрин приняла это к сведению, потому что стремилась стать идеальной секретаршей. Спрашивала Дмитрия о чем-то, только если это было абсолютно необходимо. Но те дни остались далеко позади. Даже если секс не давал ей права хотя бы разок заглянуть ему в душу, она могла претендовать на это, как мать его сына. Дмитрию следовало рассказать о себе хоть что-нибудь, а не пытаться внушить ей, что интересоваться его жизнью – неслыханная дерзость.
– Дмитрий? Можно тебя спросить?
Он лениво открыл глаза:
– Это обязательно?
Не обратив внимания на иронию, Эрин поудобнее устроилась среди подушек так, чтобы видеть его лицо.
– Ты признал, что чуть не пустил свою жизнь под откос, но я так и не знаю почему.
– Разве у всего должна быть причина, Эрин?
– Вот это я и хочу узнать.
Он молчал так долго, как будто решил не отвечать. Но все-таки заговорил:
– Факторов было несколько. Например, круг общения, в который я попал, когда обосновался в Лондоне. Царство успеха и излишеств. Мои дела шли лучше, чем я мог мечтать, акции доросли до небес, все, к чему я прикасался, превращалось в золото. У меня стало больше свободного времени. Больше денег. Больше женщин, которые вешались мне на шею…
– Да, это трудно вынести.
– Сначала мне это нравилось, не буду отрицать. – Он словно бы не заметил сарказма. – Но вскоре я пресытился. Ничего из того, что было мне доступно, больше не приносило удовлетворения. Я приохотился к азартным играм, потом начал глушить себя водкой. Но и это не помогло мне забыть…
Дмитрий замолчал, давая понять, что и так сказал слишком много. Но Эрин не пропустила незаконченную фразу мимо ушей.
– Забыть что?
– То, что я узнал о себе и своей семье. После таких открытий не хочется оставаться в сознании.
– Каких открытий?
– Эрин, неужели это так важно? У нас только что был отличный секс. – Дмитрий задумчиво провел пальцем от ее шеи до пупка. – Не надо портить его неприятными разговорами.
– Это важно. – Она оттолкнула его руку. – Я спрашиваю не из праздного любопытства, мне хочется знать больше о происхождении сына. Чтобы не хлопать глазами, когда Лео начнет интересоваться историей семьи.
– Не думаю, что эту историю стоит рассказывать ребенку, – заметил Дмитрий с горечью.
– Да, но я-то взрослая. И готова слушать.
Дмитрий посмотрел в зеленые глаза Эрин, думая о том, до чего она похожа на кошку. Распущенные темные волосы прикрыли маленькую грудь, оставив взгляду достаточно, чтобы захотелось прекратить поток вопросов и снова заняться любовью. Но слова Эрин не давали ему покоя, потому что она была права. Матери его ребенка следовало знать правду.
– Ты сама видишь, что я рос в привилегированной семье. – Он сделал круговое движение рукой, словно предлагая Эрин присмотреться к убранству комнаты. – Единственный сын влиятельного бизнесмена и его любящей жены. Во всяком случае, так я думал, пока карточный домик не рассыпался.
Эрин ничего не сказала. Дмитрий чувствовал, как она притихла, превратившись в слух.
– Я узнал, что моя благополучная, респектабельная жизнь была лишь иллюзией, замешанной на лжи и преступлениях. Дым, зеркала – ничего больше. Отец, которого я считал уважаемым деловым человеком, оказался криминальным авторитетом. Его легальный бизнес служил прикрытием для торговли наркотиками и женщинами, от которой он получал основную часть дохода.
Эрин выглядела потрясенной, но Дмитрий заставил себя продолжать. Он словно только что осознал, как трудно было носить такой груз в себе все эти годы. Возможно, криминальная тайна его семьи и была тем кривым зеркалом, в котором все вокруг Дмитрия искажалось до неузнаваемости?
– Отношения с ним у меня никогда не складывались. Более холодного, бездушного человека я в жизни не встречал. Я долго пытался понять, был ли он в принципе не способен на любовь, или проблема заключалась во мне. Иногда он смотрел на меня как на пустое место, а иногда – с ненавистью. Мне понадобилось много лет, чтобы узнать почему.
– И почему же? – В ожидании ответа Эрин затаила дыхание.
– Потому что он не был моим отцом, – медленно проговорил Дмитрий. – Я оказался кукушонком. Мама родила меня от садовника.
– У твоей мамы был роман с садовником? – Эрин помолчала, переваривая оглушительную новость. – А твой настоящий отец – каким ты его помнишь?
Дмитрий задумчиво нахмурился. Благодаря вопросу Эрин он пришел к мысли, что никогда не пытался разобраться в ситуации и понять всех действующих лиц. Вместо этого просто осуждал всех скопом. Новая перспектива подтолкнула его дальше по дороге воспоминаний – в темное место, которое он обычно держал под замком.
– Красивый мужчина. Высокий, спортивный.
Рыжий, с голубыми глазами. Горничные молились на него, да и другие женщины в поселке всегда оборачивались, когда он проходил мимо. Но я больше запомнил его доброту, ведь я тогда не знал, что мужчины могут быть добрыми. Я никогда не спрашивал, почему он так много возится со мной, уделяет гораздо больше времени и внимания, чем мой так называемый отец. И не задумывался о нашем внешнем сходстве. А потом злился, что он ни разу даже не намекнул, что мы родня. Ты шокирована?
– Думаю, я и вполовину не так шокирована, как ты, когда узнал правду. – Эрин очень осторожно подбирала слова для следующего вопроса. – Но если муж твоей матери знал, что ты не от него, что мешало дать ей развод?
– И потерять лицо? – Дмитрий усмехнулся сквозь зубы. – Признать, что какой-то трудяга добился успеха там, где он потерпел неудачу? Нет, "папа" так дела не делал. Он наказал мать, вынудив ее остаться в браке, основанном на страхе с ее стороны и презрении – с его. А она, в свою очередь, считала меня причиной всех несчастий. Поэтому я и не помню материнского тепла. Хотя она могла прикидываться равнодушной, чтобы не злить мужа. Или видеть во мне постоянное напоминание о том, что имела и потеряла.
– А что случилось с садовником?
После долгой паузы Дмитрий пожал плечами:
– Сначала он просто исчез. Одним зимним днем я обнаружил, что мамы нет дома, а входная дверь открыта. Я пошел искать маму и нашел ее в сарае, где хранился садовый инвентарь. Она рыдала, свернувшись на полу, обезумевшая от горя.
– И ты больше никогда его не видел? – Эрин ощупью нашла и сочувственно сжала его руку. – Не пытался разыскать?