– Я знаю, что ты считаешь себя ответственным за то, что произошло. Я знаю, что ты злишься на себя из-за того, что Идас одурачил тебя. Но ты добился возвращения наших людей. Ты вернул их домой, к их семьям. А теперь тебе необходимо отдохнуть, чтобы завтра снова приступить к своим обязанностям.
– Пять человек погибли, – хрипло сказал Ник. – И будут еще жертвы, если я не справлюсь с этой ситуацией.
– Будет гораздо больше жертв, если ты не отдохнешь и не вернешь себе ясность мысли. – София покачала головой. – Я знаю, как больно потерять своих людей. Но тебе приходится принимать тяжелые решения, чтобы остальные могли жить спокойно. Однако ты не сможешь этого делать, если будешь постоянно корить себя за свою ошибку.
Ник отвернулся и уставился на освещенный фонариками сад. София знала, чего он хочет, но не собиралась отступать.
Она села к нему на колени. Ник напрягся:
– София…
Она прижала пальцы к его губам, взяла его руку и положила себе на живот. Прошло секунд пять, и внезапно она ощутила сильный толчок.
У Ника расширились глаза. Ребенок снова зашевелился.
– Вот для чего ты все это делаешь, – сказала София. – Ради своего ребенка. Чтобы он или она росли в свободной стране, за что сражался твой прадед. Не сворачивай со своего пути, Ник.
В его глазах отразилось волнение, когда ребенок снова толкнулся в ее в животе.
– София…
Она обхватила его лицо ладонями и прижалась губами к его губам. Это был долгий, проникновенный поцелуй, словно она старалась изгнать всех мучивших его демонов. Ник положил руку ей на затылок, пылко отвечая на ее ласку. Она поняла, что достучалась до него. Потом он подхватил ее на руки и понес в спальню.
Ник уложил ее в кровать, разделся и лег поверх нее, раздвинув ее ноги своими мощными бедрами. Ее сердце бешено стучало. София закрыла глаза, готовясь к его вторжению, но вместо этого Ник стал целовать ее тело. Прижавшись губами к ее округлившемуся животу, он ждал, пока ребенок снова не зашевелится. Когда это произошло, он с благоговением стал целовать ее живот, потом его губы скользнули ниже, и он прижался к ее самому чувствительному месту между бедер. Он ласкал ее своим языком, пока она не выкрикнула его имя, не в силах больше выносить эту сладостную пытку.
Накрыв ее своим мощным телом, Ник одним резким движением погрузился в нее. У Софии перехватило дыхание. Он двигался все быстрее, словно надеясь все забыть, очиститься от того, что случилось. Она притянула к себе его голову и прижалась к его губам. Он хрипло пробормотал ее имя, схватил ее за бедра и проник как можно глубже внутрь ее разгоряченного тела. Они одновременно достигли высшей точки наслаждения.
Ник перекатился на бок и прижал Софию к себе, положив руку ей на живот. Она свернулась клубочком рядом с ним и через несколько мгновений услышала его ровное, глубокое дыхание.
"Всегда что-нибудь выходит из-под контроля. И когда это случается, когда нам кажется, что нас окружают силы, превосходящие нас, помни, что вместе мы можем победить".
Она вспомнила эти слова Ника, которые он сказал ей на Евангелине. Теперь они оказались в центре урагана, как он и предсказывал. И им предстояло найти выход из этого кризиса.
Глава 13
Следующим утром Ник поднялся очень рано, поскольку его совещания с советом начинались в восемь часов утра и должны были продлиться до позднего вечера.
Его голова раскалывалась после выпитого накануне виски, а тело болело от недосыпа. Ник надел брюки, застегнул сорочку и стал завязывать галстук. Его взгляд упал на Софию, мирно спавшую в их кровати. Когда прошлым вечером он почувствовал, как их ребенок толкается у нее в животе, это немного отрезвило его. И София в свою очередь немного образумила его.
Он обязан защищать ее и своего ребенка. И он обязан защищать Акафинию. Все зависит от того, как он дальше поведет себя.
Пока он валялся на солнышке с Софией, уверяя себя, что он умнее Идаса, его враг планировал следующий шаг. И перехитрил его. Из-за этого погибли пять человек.
Возможно, его отец был прав. Король не может отвлекаться на личную жизнь. Либо он станет отдавать все свои силы управлению государством, либо его эмоции погубят его.
А чувства Ника были накалены до предела. Он должен установить дистанцию между собой и Софией, пока будет заниматься урегулированием создавшегося конфликта.
И это оказалось несложно сделать. Его совещание затянулось до поздней ночи, как он и ожидал. Когда он вернулся домой, София уже спала. Это повторялось в течение двух недель, пока в совете шли дебаты. Большинство требовало нанести удар по Карнелии, чтобы показать Идасу, что Акафинию не сломить. Те, кто, как и Ник, понимали, что единственным средством было дипломатическое урегулирование кризиса, были в меньшинстве. Ник отчаянно пытался доказать сторонникам решительных действий, что это втянет их в войну, которая им совсем не нужна и которую они проиграют из-за слабости их армии.
На пятнадцатое утро горячих дебатов Ник воспользовался своим правом вето, запретил какие-либо военные действия и объявил, что через две недели в Акафинии пройдет международный мирный саммит, посвященный обсуждению ситуации с Карнелией. Идас будет также приглашен, но независимо от того, примет ли он приглашение, саммит состоится. Ник рассчитывал на то, что международное сообщество поддержит его.
Наложив свое вето, он распустил совет и направился домой. Время разговоров прошло. Пора было с этим кончать.
Ужин с семьей Ника был для Софии настоящим испытанием. Очередной день совещаний означал, что Ник вернется очень поздно, а Стелла отправилась на свидание. Так что за столом сидели лишь король, королева и София. Как только подали десерт, София извинилась и отправилась к себе, уставшая и несчастная.
Она знала, что должна попытаться заснуть. Ей был необходим отдых. Но она также знала, что заснуть не сможет, поэтому направилась в свою студию.
Рисунки платья, над которым она работала, были разложены на столе, но вдохновение покинуло Софию.
Как можно было говорить о каком-либо вдохновении, когда их отношения с Ником разваливались на глазах? Когда последние две недели он избегал ее, обмениваясь с ней лишь парой слов утром, перед уходом из дома, и вечером, когда он возвращался совершенно измотанный и падал замертво на кровать. Только однажды ночью он разбудил ее, чтобы заняться любовью, но, удовлетворив свое желание, тут же заснул.
Он намеренно отстранился от нее. София понимала, что он находился в состоянии стресса, испытывал колоссальное напряжение, но то, что все достижения в их отношениях сошли на нет, разрывало ей сердце. О какой команде можно было говорить, когда он избегал ее, несмотря на то что она была нужна ему в это нелегкое время?
София моргнула, когда горячие слезы выступили на ее глазах. Она напоминала себе, что он пытается спасти свою страну в самый тяжелый момент ее истории. И что она не должна в такое время рассчитывать на идеальные отношения между ними. Но она также понимала, что, когда Ник преодолеет этот кризис, случится что-нибудь еще. И еще. И каждый раз он будет продолжать отстраняться от нее.
Она осознала, что теперь ей этого будет недостаточно. Она не хочет быть частью команды. Она хочет большего. Она хочет, чтобы Ник полностью принадлежал ей. И она не желает изо дня в день ждать, когда он наконец решит, любит ее или нет.
– Ты должна уже быть в постели.
Услышав голос Ника, София резко обернулась.
– Еще нет и полуночи, – заметила она, ненавидя себя за горечь, прозвучавшую в ее словах. – Что, все присутствовавшие на совещании заснули за столом?
Ник снял пиджак, бросил его на стол и подошел к ней:
– Я созвал международный саммит в Акафинии. Он пройдет через две недели. Военных действий мы предпринимать не будем.
– Ты воспользовался своим правом вето?
– Да.
– Хорошо. Уверена, что мировое сообщество поддержит тебя.
– Я надеюсь на это.
Наступило молчание. Ник потянул руку и провел пальцем по ее щеке. При его прикосновении София отшатнулась и вздернула подбородок.
В его глазах сверкнул огонь, но он сдержался.
– Ты выглядишь уставшей, любовь моя. Это из-за ребенка?
Ее охватила ярость. Она покачала головой, пытаясь взять себя в руки. Ник, прищурившись, пристально посмотрел на нее:
– Тогда что?
София сделала глубокий вдох, пытаясь сохранить спокойствие. Но ей это не удалось.
– Две недели ты отгораживаешься от меня, словно меня не существует. В то время как я беспокоюсь о тебе, о том, что может произойти. А теперь ты заявляешься домой и интересуешься, почему я выгляжу уставшей. Ты хоть на секунду задумывался, каково мне приходится? Тебя это хоть чуть-чуть беспокоит?
Он сжал челюсти:
– Я предупреждал тебя, что буду очень занят. И не смогу проводить дома много времени.
– Очень занят? Да ты не сказал мне и десятка слов. Ты игнорировал меня, словно я представляю собой ненужное осложнение, а не часть команды, о которой ты столько говорил.
– Ты предпочла бы, чтобы я будил тебя среди ночи, чтобы поделиться новостями?
– Да. По крайней мере, я бы знала, что с тобой все в порядке. Вместо этого мне приходится обращаться к Абраму, чтобы выяснить, как поживает мой жених. И единственный раз, когда ты снизошел до того, чтобы бросить мне, как кость, некоторую информацию, было перед тем, как ты использовал меня для удовлетворения своей похоти.
В его глазах вспыхнули опасные огоньки.
– Ты была целиком и полностью согласна на это, София.
– Да, была. Я хотела утешить тебя, Ник, и я бы сделала что угодно, лишь бы ты почувствовал себя лучше. Даже позволила тебе использовать меня просто для секса.
Он шагнул к ней, и его руки сжались в кулаки.
– Я не использовал тебя просто для секса.
– Тогда что же это было?
Он опустил глаза:
– Я предупреждал тебя, что у нас будут сложные периоды. Которые мы сможем преодолеть только вместе.
– Вот именно, вместе. Но ты уже продемонстрировал, что это означает. Ты будешь подпускать меня к себе, когда тебе этого захочется, а потом игнорировать меня, если тебе покажется, что я подобралась к тебе слишком близко. – София вздернула подбородок. – Это никогда не было настоящим предложением стать частью жизни друг друга. Я была слишком глупа, чтобы рассчитывать на это.
– Я позволил тебе стать частью моей жизни!
– Это тебе только кажется. Я уверена, что сам ты считаешь, что приложил невероятное усилие. Но твоя одержимость желанием доказать своему отцу, что он был не прав в отношении тебя, что ты в состоянии все контролировать, не оставляет места ни для меня, ни для чего другого.
Его лицо застыло.
– Я сосредоточен на том, чтобы сохранить независимость своей страны. Это не имеет никакого отношения к моему отцу.
– Неужели? – София покачала головой. – Я предложила бы тебе еще раз хорошенько подумать об этом. Потому что я вижу, как с каждым днем ты становишься все больше похожим на него. Тобой движет лишь одно желание – достичь поставленной цели. И ты готов отбросить все, что мешает тебе в этом.
Ник помрачнел:
– А что ты скажешь по поводу своего собственного эгоизма? Сейчас, когда наша страна переживает самый большой кризис в своей истории, ты должна была бы поддержать меня. А что делаешь ты? Устраиваешь мне скандал из-за того, что я уделяю тебе мало внимания.
София сжала руки в кулаки:
– А что будет, когда произойдет следующий кризис? И еще один за ним? Наша жизнь никогда не будет простой. Ты сам это сказал. Ты просил меня поддерживать тебя. И я делаю это. Я играю роль будущей королевы из последних сил. Но без твоей помощи я не смогу с этим справиться. И я не выйду замуж за человека, который не хочет полностью разделить со мной свою жизнь.
– Но сейчас мы находимся в необычной ситуации. Все остальное будет намного проще.
– Но не с тобой. Ты будешь отгораживаться от меня, когда тебе это будет удобно. И использовать меня как игрушку, когда тебе это заблагорассудится.
Ник посмотрел на нее подернутыми пеленой усталости глазами:
– Ты ведешь себя неразумно. Поспи, и мы поговорим утром.
София закусила губу, с трудом сдерживая слезы:
– Я достаточно долго жила в одиночестве, Ник. Мечтая о любви, которой не получала. И я не хочу, чтобы с тобой было все так же. Я не хочу, чтобы наш ребенок жил в семье, в которой его мать несчастлива. Ты не можешь наладить нормальные отношения даже со мной, не говоря уже о ребенке.
Ник сжал губы. Слеза покатилась по щеке Софии. Он выругался и протянул руку, чтобы смахнуть слезу. В его глазах отразились смятение и настороженность.
– София…
– Да, это так, – прервала она его. – Я люблю тебя, Ник. Я поняла это, когда мы еще были на Евангелине. И ты знал об этом. Ты ловко использовал это, чтобы получить то, чего хочешь, и я сама сыграла тебе на руку.
Ник отвел глаза в сторону. Сердце Софии сжалось при этом молчаливом признании. Он действительно все знал. И почему-то это только ухудшало дело.
– Прими какое-нибудь решение, Ник, – тихо сказала она. – Определись, есть ли у тебя сердце и можешь ли ты отдать его мне. Или отпусти меня. Выбор за тобой.
Ник посмотрел на нее страдальческим взглядом, и София едва не дрогнула.
– Я знаю, что тебе пришлось нелегко в жизни. Но и мне тоже. Однако я перестала использовать это как предлог, чтобы бояться своих чувств.
Она повернулась и направилась в спальню. Она была рада положить конец своим страданиям. Если он отвергнет ее сейчас, по крайней мере, все кончится. И она не обречет себя на жизнь, полную боли. И неужели можно испытывать еще большие мучения?
Еще как можно, подсказало ей сердце. Это было только началом.
Ник проигнорировал бутылку виски, к которой он стал в последнее время слишком часто прикладываться, и вместо этого вышел на свежий воздух. В глубине сада была скамейка, куда они со Стеллой часто приходили, спасаясь от гнева отца. Ник сел на нее, вытянул ноги и откинул голову на спинку. Но не испытал обычного умиротворения. Он не мог отрицать, что каждое сказанное Софией слово было правдой. Он знал, что она любит его. И использовал это в своих целях. Он держал ее на расстоянии, потому что только так привык жить. Это было не то, чем он мог гордиться, но он смирился с этой своей скверной чертой характера и простил себя.
Но сегодня, когда он увидел, как она несчастна, хотя всего несколько недель назад сияла от счастья, он почувствовал, что у него разрывается сердце. Он хотел, чтобы она была счастлива после всего, что ей пришлось пережить. Он обещал ей, что всегда будет рядом, и вдруг политический кризис все разрушил.
Но это было неправдой. Он понял это, как только эта мысль пришла ему в голову. Поведение Идаса, конечно, заставило его пересмотреть многое. Правильно ли он поступал, сможет ли он быть лидером, способен ли он править государством? Но он принял решение отдалиться от Софии еще до этого. Когда она подобралась слишком близко к нему. Когда его собственные чувства к ней стали слишком сильными.
Потому что он боялся разрушить свои защитные барьеры, боялся, что не сможет жить без них. Он отгораживался за ними слишком долго.
Это было иронией судьбы. Он боялся. Он позволил своему страху управлять им, в то время как София отважно брала все препятствия, которые он возводил на ее пути. Женщина, которую, как он понял к собственному ужасу, он давно уже любит.
Он жаждал успокоения, которое она давала ему. Знал, что она может залечить все его душевные раны. Как она делала это снова и снова в последние несколько недель. Но сначала он должен решить проблему с Идасом. А потом он займется своими отношениями с Софией.
Вопрос был лишь в том, сможет ли он полностью отдать ей всего себя? Или разрушит ее жизнь, заставив ее остаться с ним?
Глава 14
– Первая машина подъедет через тридцать минут, сир.
Ник, стоявший на ступенях парадного входа во дворец, обернулся, чтобы кивнуть Абраму. – Держи меня в курсе.
Поклонившись, Абрам исчез внутри.
Ник снова повернулся лицом к залитой солнцем гавани. Он надеялся, что сегодня международное сообщество объединит усилия для того, чтобы отразить очень реальную угрозу потери независимости Акафинии.
Идас, как и ожидалось, предпочел не участвовать в переговорах, так что мир будет судить его в его отсутствие.
Ник потер рукой пульсирующий от боли висок. Он почти не спал предыдущие две недели, лично обзванивая лидеров двадцати пяти мировых держав, убеждая их выкроить время и приехать на саммит. И у него это получилось. Любимое место для отдыха богатых и знаменитых, Акафиния была слишком яркой жемчужиной Средиземноморья, чтобы можно было проигнорировать грозящую ей нестабильность. И ему оставалось только убедить влиятельных гостей оказать ей поддержку.
– Они скоро будут здесь?
Ник обернулся и увидел отца, выходившего из открытых дверей, опираясь на трость.
Он кивнул.
– Это поразительно, чего ты добился, Никандрос, – сказал его отец. – Я не верил, что это произойдет.
То, что раньше породило бы в нем чувство горечи – неверие отца в его силы, – на этот раз никак не задело его. Он слишком многое пережил за прошедшее время. И знал, что поступает правильно. Он стал уверенным в себе лидером страны. И лишь надеялся, что это загладит ошибку, которую он совершил в отношении Идаса.
Отец внимательно смотрел на него.
– Ты всегда умел широко смотреть на вещи. Поэтому ты был так успешен в Нью-Йорке. Делал Акафинию привлекательной в глазах всего мира. Ни я, ни Атамос не смогли бы сделать этого. Моя скорбь руководила мной все эти недели. Моя злость. Легко впасть в ярость, когда твои плоть и кровь отняты у тебя. Но я прошу прощения за то, что был тебе плохим отцом. И не только сейчас, но и в прошлом. Ты уже начал понимать, что быть королем непросто. Часто приходится делать выбор. И иногда этот выбор бывает неправильным.
Ник почувствовал, как в его груди что-то сжалось при этом извинении, с которым отец опоздал на несколько десятков лет.
– Думаю, что теперь я понимаю, как сложно быть королем, намного лучше, чем раньше.
Его отец кивнул:
– Я всегда одинаково уважал своих сыновей. Боюсь, что не всегда показывал это.
– Это все в прошлом, – ответил Ник.
– Да. Удачи тебе сегодня. Я совершенно уверен, что ты придешь ко мне с хорошими новостями.
Ник сделал глубокий выдох, когда его отец повернулся и, тяжело опираясь на трость, направился к дверям. Даже если он говорил себе, что мнение отца для него ничего не значит, оно все равно имело значение. Всю его жизнь.
София смотрела на себя в зеркало, изучая результаты целого месяца работы.
Ее платье. Ее дизайн. Это было все равно что выставить на всеобщее обозрение свой внутренний мир и надеяться, что все его полюбят.
Она повернулась к Стелле:
– Ну, что ты думаешь?
– Вау! – Глаза Стеллы расширились. – Ты выглядишь идеально. Утонченная, изысканная, беременная, настоящая королева.