Кто из них прав? Робин не знал ответа на этот вопрос. Правильнее всего было быть самим собой и не обращать внимания на насмешки. Но, увы, не всякий на это способен…
– Слава богу, что Пит пошел в дедушку, – сказал Робин, чтобы сменить тему. Воспоминания о школьной жизни опечалили Юту, она выглядела подавленной. – И наши проблемы ему не грозят…
– Наши? – удивленно переспросила Юта. Ложечка с мороженым застыла у нее в руке. – Неужели и ты… Я и не догадывалась, что тебя смущает твой вес… Мне казалось, для тебя это в порядке вещей.
– В порядке – овощи на грядке, – отмахнулся Робин, чувствуя, что сболтнул лишнее. Ему совсем не хотелось, чтобы Юта знала об этой его проблеме. Хотя он мог быть с ней более откровенным. Она-то смогла рассказать ему то, что скрывала в течение долгих лет. – Что поделаешь – все мы люди, – усмехнулся он. – И у каждого в голове свои мыши скребут по углам. Только я никогда не думал, что наши с тобой мышки могут быть настолько похожими…
– Кстати, о Пите… – Порыв откровенности схлынул и, чтобы не жалеть о нем, Юта вцепилась в тему, предложенную Робином. – Тебе не кажется, что он какой-то…
– Замкнутый? Ничего удивительного. Последние несколько лет мы оба заняты своей карьерой и совсем о нем позабыли. Когда ты последний раз ходила в школу?
Левая бровь Юты, и без того приподнятая, поднялась еще выше.
– Я? Но почему именно я?
– Ты – его мать.
– А ты – отец. Который, между прочим, совсем недавно заявлял, что будет сам воспитывать своего сына.
– И буду. Если понадобится…
– Хорошая оговорка. И потом, ты же знаешь: я ненавижу родительские собрания, – добавила Юта таким уставшим голосом, словно добрую половину дня провела на ферме, ухаживая за свиньями и коровами. – Эти ужасные учителя… И родители, в жизни которых нет ничего, кроме детишек и семейных сцен…
– Иногда я спрашиваю себя: как Питер вообще появился на свет? С таким-то отношением его матери к детям.
– Можно подумать, ты относишься лучше, – язвительно хмыкнула Юта. – Ты просто ловко маскируешь свое отношение, делаешь вид, что тебя это очень беспокоит. А на самом деле сваливаешь все на миссис Пирс…
– Так же, как и ты, – напомнил ей Робин.
– В отличие от тебя, я этого не скрываю.
– По-моему, это неправильно… – неуверенно произнес Робин, осознав, что сдает позиции.
– Что именно? То, что мы работаем и обеспечиваем ребенку хорошую жизнь? Между прочим, Робин Макаути, в моем детстве не было таких игрушек. А у него в комнате стоит стереосистема, компьютер и много других приятных вещей…
– Ты думаешь, все это заменяет ему наше внимание?
– Я думаю, что все это – пустая демагогия. И меня ужасно раздражает, когда ты начинаешь цеплять на себя маску заботливого отца. Будь честен, Робин. Хотя бы с самим собой…
Юта снова замкнулась в себе, выставив наружу льдинки-шипы, которые прятала целый час. Робину стало холодно – не то от осеннего ветра, забредшего в уличное кафе, не то от льдинок, пляшущих в ее, а точнее, в его карих глазах.
Он и впрямь не был образцовым отцом, но, наверное, хотел бы им стать. Равнодушие Юты заставило его почувствовать жалость к Питу – ребенку, растущему без родителей. Юта лукавила: они зарабатывали деньги совсем не ради Питера, скорее, они откупались от него этими деньгами. Родители Робина поступали с ним точно так же, и единственным человеком, который по-настоящему любил его, была бабушка. Она не очень-то жаловала Бакстера, считая его занудой и ябедой, а вот Робин был ее любимчиком. Родители же считали совершенно по-другому…
Папа, он отнимает у меня Эдди… Робин, оставь игрушку в покое. Это медведь Бакстера. Вначале ты должен получить разрешение… Но я тоже хочу медведя! У тебя есть утка. Поиграй с уткой. Иди сюда, Бакстер. Вот так. Если будешь хорошим мальчиком, сможешь поиграть в моем кабинете… Но я тоже хочу в твой кабинет! Не хнычь, Робин. Ты уже большой мальчик…
– Робин?
– Я, пожалуй, пойду. Наверняка твой Недокормок оставил на автоответчике кучу сообщений…
– Ты выключил мобильный?! – Юта посмотрела на него так, будто он ограбил банк.
– А что такого? Думаешь, Маккормак сойдет с ума от горя? – попытался отшутиться Робин.
– Ну знаешь… – сквозь зубы процедила Юта. – Я думала, в тебе есть хоть капля ответственности… А вдруг что-то случилось?! Немедленно поезжай в агентство! И не забудь образцы тканей. Я не могу допустить, чтобы ты провалил мой показ.
– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа Юстиния! Надеюсь, и ты не забудешь принести материалы по новому заказу. Мне ведь тоже неохота упустить богатого клиента…
– Хорошо, – сухо ответила Юта.
Еще полчаса назад она чувствовала себя так, словно только что вышла замуж: легкомысленной, веселой и счастливой. Словно волшебная дверца ненадолго открылась перед ними и захлопнулась, не дав им в полной мере насладиться друг другом. Может, старый доктор прав и они действительно хотят и не могут быть вместе? Так или иначе, она не может. Да и кто сможет поверить этому большому ребенку, который тешит себя надеждой, что он – настоящий отец. Смешно, в самом деле. У Робина Макаути столько женщин, что совсем не остается времени на семью…
Она посмотрела вслед своей худенькой фигурке, освещенной осенним солнцем. Робин ходит вразвалку и медленно, совсем не так, как она – стремительно и быстро.
Интересно, как скоро их коллеги и знакомые поймут, что Юта и Робин – совсем не те, за кого пытаются себя выдать? И как долго будет продолжаться весь этот кошмар, в который кто-то неведомый одним прекрасным утром превратил их жизнь?
Глава 7
Чудеса продолжаются
– И если вы оба раскроете свои рты… Особенно это касается тебя, Руперт… И не смотри на меня так, я знаю, что ты болтун… В общем, если вы оба проболтаетесь… я не знаю, что с вами сделаю!
Колючка закончила свою речь, а Питер соображал, не тронулся ли он умом. Слишком много странных… нет, невозможных вещей произошло с ним за каких-то пару дней. Визит к госпоже Эльве, книга с заклинаниями, родители, которых он по своему незнанию поменял телами, а теперь еще и Колючка с ее невесть откуда взявшимися телекинетическими способностями!
Питу не верилось, что все это происходит с ним. Может быть, он впал в долгий сон и до сих пор не может проснуться? Только уж слишком болезненными были синяки и шишки, полученные им в этом странном сне…
– Вот это да… – восхищенно пробормотал Руперт, разглядывая Колючку. – Я, конечно, подозревал, что ты – не такая, как все. Но не думал, что ты умеешь швыряться бейсбольными битами, даже не притрагиваясь к ним…
– Это бывает, когда я сильно злюсь, – объяснила Колючка. – Или вижу что-то очень неприятное. В остальных случаях, как бы я ни хотела, предметы меня не слушаются…
– А с чего ты взялась помогать нам? – недоверчиво поинтересовался Пит. – Мы ведь уже не первый год враждуем с Лиландом и Пэйном. Но почему-то раньше ты не швыряла бейсбольные биты в дупла Дуба секретов…
Колючка пожала плечами.
– Ты веришь в случайности? – насмешливо поинтересовалась она и, не дожидаясь ответа, добавила: – Можешь считать, что это случайность. Вы и раньше были мне симпатичны – пара затравленных, но не сдающихся зверьков… А сегодня я узнала о том, что затеял Лиланд. Услышала их разговор с Пэйном. Я не люблю, когда на одного идут впятером. Вот и решила вмешаться… не совсем обычным способом.
– Почему это на одного? – обиженно пролепетал Руперт. – Я был рядом с Питом.
– Видела, как ты повис на бите. Как заправская собака, – улыбнулась Колючка. – Ну… это я так сказала. Образно.
– Чего?
– Забудь, Руперт. С тобой все в порядке.
Пит улыбнулся. Эта девчонка с каждой минутой нравилась ему все больше. И еще он подумал, что раз Колючка-Триш может с помощью взгляда управлять предметами, то кому, как не ей, он мог бы рассказать о том, что сотворил с предками…
– Слушай, Триш, – осторожно начал он, еще не совсем уверенный в том, что хочет посвящать в свою тайну ее и Руперта. – Ты когда-нибудь сталкивалась… ну… с заклинаниями…
Колючка оживилась. Ее глаза заблестели, словно ягоды ежевики, омытые утренним дождем. Питу полегчало. По крайней мере, она не крутит пальцем у виска.
– Ну? – подбодрила она его. – Валяй дальше.
– Так сталкивалась или нет?
– Можно и так сказать… – уклончиво ответила она. – Продолжай, Мышонок.
– Вы оба чокнутые, – заявил Руперт. – Чего за заклинания, Пит?
Пит сглотнул. Зря он это все затеял. Теперь придется откровенничать с болтуном Рупертом и странной девчонкой, с которой за несколько лет он едва ли обменялся парой слов.
– Ладно… – выдохнул он. – Я расскажу. Только не смейтесь, не болтайте и не считайте меня психом. Хотя сейчас мне самому кажется, что я тронулся умом… – Руперт и Колючка глядели на него во все глаза. Пит понял, что продолжение неизбежно. – Мне понадобилась помощь… И я пошел к… колдунье… Я не очень-то верю во все эти дела, – продолжал он, потупив взгляд в землю, – но я просто отчаялся… Я пришел к ней, она открыла книгу, а тут… – Пит покраснел и замялся, не зная, как объяснить появление духов так, чтобы его не сочли сумасшедшим. – А там, за стеной, раздался громкий шум… Колдунья сказала, что это духи, и велела мне уйти. Я схватил книгу и побежал. В книге я нашел бумажку с заклинанием, и решил, что оно – именно то, что мне нужно. Когда я читал его, в комнату зашли предки… А на следующий день я узнал, что заклинание поменяло их телами.
– Чего? – присвистнул Руперт.
– Моя мать теперь в теле отца, а отец – в ее теле. Она работает в его рекламном агентстве, а он пытается быть модельером. Сегодня утром они собирались к доктору. Тому, что вправляет мозги…
– Хирургу?! – охнул Руперт.
– К психоаналитику, умник, – одернула его Колючка.
– Вот-вот. К психоаналитику. Не знаю, что придумал этот тип, но, боюсь, он не сможет им помочь. Их спасет только книга…
– И где же она? – полюбопытствовала Колючка.
– Она пропала… – развел руками Пит. – В этом вся беда… А в довершение всего предки собрались разводиться… Ма сказала, что, когда все это закончится, она непременно подаст на развод…
– И ты все равно хочешь вернуть им тела? – спросила Колючка.
Пит прочитал в ее глазах не только удивление, но и сочувствие. Он кивнул.
– Я же не могу подложить им такую свинью. Папа вряд ли мечтает всю жизнь ходить в девчачьем шмотье… Ох, прости, – осекся он, вспомнив, что Колючка – тоже девчонка. – Я хотел сказать другое… – Колючка махнула рукой в знак того, что Пит прощен. – Да и ма вряд ли нравится носить его одежду… Их жизнь, их работа – все под угрозой…
– Вот это да… – вставил свою реплику Руперт. Он и не подозревал, что его друг живет такой насыщенной жизнью.
– Сочувствую, – произнесла Колючка. – Мои предки развелись уже давно. Оба ненавидели друг друга настолько, что разъехались по разным концам света. Она отправилась хипповать в Индию, а он уехал в Россию. Решил, что там за его книжонки заплатят больше, чем здесь…
– Он писатель? – удивился Пит.
Колючка скорчила такую мину, что Пит пожалел о своем вопросе.
– Они оба – писатели, – усмехнулась она. – Фантасты… Ни тот, ни другая не могут жить в реальном мире, как все. И воспитывать своего ребенка…
– А с кем ты живешь? – поинтересовался Руперт.
– Неважно, – отмахнулась Колючка. – Слушайте, а не пойти ли нам в парк? Отметим ваше спасение и заодно подумаем, как помочь бедному Мышонку…
– Не называй меня бедным, – огрызнулся Пит. – Я совсем не хочу, чтобы меня жалели.
– Больно нужно, – рассмеялась Колючка так, словно не умела обижаться. – Ну так что? Пойдем?
Оказалось, она обожает мороженое в белой глазури – совсем как его мать – и фанатично любит "крэйзи дэнс" – совсем как он.
Пока Руперт стоял внизу – ему сегодня не хотелось кататься – Питер и Триш наслаждались увертюрой к сумасшедшему танцу.
Контролер опускал толстенные металлические поручни, которые оберегали катавшихся от падения и позволяли им держаться, чтобы было не так страшно. Но страшно было все равно: каждый раз, когда Пит забирался на "крэйзи дэнс", он чувствовал внутри покалывание, и все, что находилось под ним, на земле, приобретало какой-то трагический и одновременно забавный смысл. Люди, оставшиеся внизу, казались ему нелепыми, непросветленными тем потрясающим чувством страха и радости, которое испытывал он. А земля, деревья и листья, трепещущие от поцелуев ветра, представлялись ему последним, что он видит в своей жизни. И это смешение чувств, эмоций, эта иррациональность, которая так пугала его мать, позволяла ему забыть о том, что существуют проблемы, дела и заботы, позволяла ему чувствовать себя кем-то, кроме обычного школьника, обычного ребенка, еще не познавшего жизнь.
Увертюра подходила к концу, а Питера распирало желание поделиться своими чувствами с Колючкой, в глазах которой была написана та же самая сказка…
– Триш, – позвал он ее, и она обернулась к нему с мягкой улыбкой, обычно ей не свойственной. – Триш, тебе не кажется, что мы видим все это, – он кивнул вниз, – в последний раз?
– Кажется, – ответила она. И когда аттракцион начал набирать высоту, выкрикнула в нарастающий гул ветра: – Каждый раз кажется!
Питер улыбнулся. Ее слова были как подарок. Он толком не понимал, почему ему так приятно слышать это от нее. Пит попытался представить на ее месте Дженнифер, но у него ничего не вышло. То ли потому, что Дженнифер казалась сейчас такой далекой, то ли потому, что бешеный танец увлек его ввысь, а потом влево, а потом – вправо, и вниз, и снова в синюю холодную осеннюю высь, проникнутую горьким запахом страха и сладким – радости.
Восхитительный момент был нарушен забавным обстоятельством: Питер забыл вынуть мелочь из карманов. Центы взметнулись серебристой стайкой и упали вниз, звонко выплеснулись на металлический выступ. Триш хохотала, как сумасшедшая, пригибаясь к поручням. Питер и сам не выдержал – рассмеялся. Он и не думал, что деньги могут падать так смешно. Можно рассмешить за деньги. Но рассмешить деньгами – об этом он никогда не слышал. Эта мысль еще больше развеселила его. Он обязательно скажет об этом Колючке, когда они спустятся. Если спустятся – карусель вновь набирала высоту, и Питер позабыл обо всем, кроме удивительного, беспокойного и радостного чувства полета…
– Теперь я поняла, что значит – сорить деньгами! – выкрикнула Колючка, когда они спустились вниз. – Мышонок сорит деньгами!
Она снова расхохоталась, и Питеру был приятен ее смех, несмотря на то что она смеялась над ним.
– Я не думал, что деньги могут так рассмешить, – улыбнулся он. – Хорошо, что я забыл вытащить эту мелочь.
– Ты – классный, – заявила Колючка, когда перестала смеяться.
Питер смутился, но ему была очень приятна ее похвала, хоть он и не понимал, за что его хвалят.
– Почему? – поинтересовался он.
– Ты не боишься казаться смешным. Не боишься посмеяться над собой. А я не знаю ребят, которые смогли бы так же.
– Неужто?
– Зуб даю. Правда, друзей у меня совсем не много.
– Это я заметил. Но мне казалось – тебе они не нужны. Ты… одиночка.
Колючка усмехнулась. В ее улыбке была горечь, и Питер понял, что она не по своей воле выбрала это одиночество. Ему захотелось утешить ее, и, как ни странно, слова тут же нашлись.
– Друзей не должно быть много. Вот у меня – только Руперт. Но я люблю его как брата. Настоящего. И еще… если хочешь… мы будем твоими друзьями… – последнюю фразу он произнес, краснея. Пит никогда не предлагал дружбу девчонке. Но эта девчонка была особенной. Не как Дженнифер Китс, совсем по-другому. Но как именно по-другому, Пит так и не смог объяснить.
– Накатались? – ревниво поинтересовался Руперт, когда Пит с Колючкой наконец добрались до него, одиноко стоящего у кассы.
– У Пита мелочь рассыпалась, – хихикнула Колючка. – Видел, как центы взметнулись в воздух?
Руперт не мог долго дуться. Вспомнив падающую с неба мелочь, он расхохотался. Следом за ним покатились со смеху Колючка и Мышонок.
Она тоже классная, подумал Пит. Тут даже Руп не поспорит.
Этим вечером в доме Макаути разразилась страшная гроза. А началась она с небольшой вспышки молнии – в дверь позвонили.
Юта и Робин целый вечер сидели в библиотеке, тщетно пытаясь договориться о том, как вести дела в своих агентствах. Каждый, как обычно, пытался доказать другому, что умеет и может работать гораздо профессиональнее другого даже в той области, которой этот другой посвятил уже много лет.
Робин утверждал, что Юта – ужасный модельер, который уродует девушек, одевая их в скучные серые костюмы. А Юта в свою очередь отчитывала Робина за то, что концепция его нового рекламного проекта отдает "затхлым душком" мужского шовинизма. Миссис Пирс тем временем отмывала туалет, тихо проклиная того, кто разучился попадать туда, куда нужно, и пыталась понять, кто этот загадочный "кто-то": Пит или Робин?
Самым свободным человеком в доме, как обычно, оказался Пит. Поэтому почетная участь швейцара выпала именно ему. Надеясь увидеть в дверном проеме тучную фигуру Билли Шэйна, Питер разочарованно вздохнул: перед ним стояла какая-то опереточно-яркая девица с немыслимым бюстом.
Может, она ошиблась адресом? – мелькнуло у Пита. Вряд ли эта дама – подруга ма или коллега па…
– Здравствуйте, – неуверенно поздоровался он. – Вам нужен кто-то из родителей?
Дамочка нервно кивнула. Она вообще была какой-то нервной: не знала, куда девать руки, и все время отводила взгляд, пытаясь разглядеть, что или кто за спиной у Питера.
– Я хочу поговорить с Юстинией Макаути. Она дома?
– Да. Она в библиотеке. Сейчас я позову ее… А кто… кто к ней пришел?
Дамочка замялась. Пит понял, что она не хочет называть своего имени. Но зачем ей скрываться? Он почувствовал, что эта нервная гостья несет их дому какую-то угрозу. Ему хотелось хлопнуть дверью перед ее носом, хотелось, чтобы она ушла и больше не возвращалась. Но вряд ли ма одобрит его поведение.
– Скажите, что я работаю в агентстве ее мужа, – наконец-то выдавила она.
Питер окончательно растерялся. Зачем тогда ей понадобилась Юта?
– Может, мне позвать папу?
– Нет, нет… Я хочу поговорить с Юстинией Макаути…
Пит поднялся на второй этаж и остановился в растерянности. И все-таки кого ему звать? Эта женщина хочет поговорить с его матерью. Но теперь все перепуталось. Мама – это отец, а отец – это мама. Если он позовет отца, то их нервная гостья поговорит с тем, с кем хотела. Но ведь она не знает того, что знает он?..
– Ф-фух, – выдохнул Пит. – Вот так задачка.
Костяшками пальцев он побарабанил по двери.
– Да? – раздался звонкий голос Юты.
Пит вошел и неуверенно остановился на пороге.
– Там пришла какая-то женщина. Она хочет поговорить с тобой, ма, но представилась папиной сотрудницей…
Пожалуй, так будет проще. Пусть предки сами разберутся, кому выходить к этой раскрашенной красотке.
Юта и Робин переглянулись. Юта поднялась было со стула, но быстро вспомнила, что Юстинией Макаути официально был ее муж. Она вопросительно посмотрела на Робина, нервно грызущего кончик ручки.
– Иди – ведь пришли к тебе.
– Но это… твоя коллега, – с сомнением произнес он.
– Иди, не тяни…
Робин поднялся со стула, подошел к двери и потрепал Питера по плечу.