- И держать крепко. Младенцы испытывают врожденный страх перед падением.
- Я не собираюсь ни ронять ее, ни отбирать у вас силой. Однако быстро теряю терпение. Мадемуазель, говорю в последний раз. Дайте ее мне.
Улла неохотно подчинилась. Поль взял сиденье и одним плавным движением поднял его до уровня груди.
- Ну вот, - тихо сказал он, не сводя глаз с маленького личика. - Значит, это и есть ребенок, которого я произвел на свет? Она маленькая.
Маленькая? Она красавица! Совершенство от голой макушки до крошечных пяточек! Если он может назвать ее маленькой, то ничего лучшего не заслуживает, о чем Улла с удовольствием сказала бы, если бы не боялась. Это явно не пошло бы ей на пользу.
- Как большинство младенцев, месье Вальдонне, - собрав все силы, ответила она.
- Догадываюсь. - Продолжая держать сиденье на уровне груди с такой легкостью, словно это была буханка хлеба, он медленно миновал вестибюль и вошел в левую дверь.
Улла пошла за ним и очутилась в приемной, обставленной с такой роскошью, что она внутренне ахнула. Улла достаточно часто бывала в музеях и могла по достоинству оценить высокий потолок, панели на стенах, выцветшие от времени ковры и обтянутые шелком диваны. Но эффект создавался не столько возрастом этих вещей, сколько сочетанием цвета и текстурой ткани.
- В чем проблема, мадемуазель Эстрем? - Поль остановился у камина и поднял брови. - По-вашему, это не тот дом, где ребенок может резвиться, не боясь разбить что-нибудь драгоценное?
Улла инстинктивно одернула свой дорожный костюм. На лацкане жакета красовалось пятно (во время полета Хельга срыгнула), а длинная юбка была измята.
- Вообще-то я подумала, что в такой комнате следует носить атласное вечернее платье со шлейфом, бриллианты и жемчуга.
- Такая возможность вам представится, - загадочно ответил он, - но сегодня достаточно и того, что на вас. Как вы, должно быть, заметили, я тоже одет не так, словно собрался в оперу.
Конечно, она заметила! Какая женщина в здравом уме и твердой памяти не заметила бы этого, столкнувшись со столь роскошным мужчиной? Голубые джинсы плотно облегали его длинные ноги. Наполовину расстегнутая рубашка обтягивала широкую грудь, обнажая бронзовую кожу, поросшую курчавыми темными волосами.
Поль с царственным презрением поставил сиденье на позолоченный столик, и Улла едва не заскрежетала зубами.
- Как снять эти пряжки?
- Здесь есть кнопка. - Улла шагнула вперед, расстегнула пряжки ремней безопасности, вынула Хельгу из сиденья, пока та не испортила драгоценный столик, и передала девочку отцу.
Поль держал ее как все неопытные папаши: прижав локти к бокам, вытянув руки и не догадываясь, что для ребенка куда безопаснее, когда его прижимают к груди. Он смотрел на девочку с таким сомнением, что об этом можно было написать тома. Почувствовав его неуверенность, Хельга проснулась и недовольно запищала.
Поль окаменел.
- О боже! Она извивается как угорь!
- Держите ее вертикально, - посоветовала Улла. - Так вам обоим будет спокойнее.
- Вот так? - Он нерешительно прижал Хельгу к груди и положил ее голову себе на плечо.
Словно почувствовав, что она дома, малышка повернула голову, прижалась личиком к загорелой шее и зачмокала губами.
Невольно тронутая этим зрелищем, Улла проглотила комок в горле и сказала:
- Именно так.
Он скорчил гримасу.
- Почему она слюнявит меня?
- Потому что проголодалась. - Улла кивком показала на оставленный в вестибюле пакет. - Там уже лежит готовая смесь. Если вы покажете мне кухню, я подогрею бутылочку и накормлю ребенка.
Поль показал на бархатный шнур, висевший рядом с камином.
- Вызовите мою экономку. Она подогреет бутылочку. А я, - ровно добавил он, - сам накормлю свою дочь. Мадемуазель, вы уже сделали свое дело, доставив ее сюда. Теперь я справлюсь сам.
В последний раз Уллу так властно отстранили от дела во время учебы в полицейской академии, когда она наступила на ногу начальнику.
- Ладно, - сказала уязвленная Улла и отвела душу, дернув шнур с куда большей силой, чем требовалось. - Раз так, пеленки тоже будете менять сами. На случай, если вы этого еще не почувствовали: она дует вам на рубашку. А заодно искупайте ее. Девочке понадобится ванна. Она и так целый день провела в аэропортах и на реактивном самолете.
Выражение лица хозяина стало комичным, но Улле было не до смеха. Она вспомнила предупреждение Юлии: "С самого начала настаивай на своих правах. Ему дашь палец, а он всю руку откусит".
- Возможно, сегодня я позволю вам позаботиться о ней, - проворчал Поль.
"Позволю"? Да как он смеет!
- Вы позволите мне заботиться о собственной племяннице? Большое спасибо!
Они долго смотрели друг на друга. Вдруг в воздухе что-то щелкнуло, и стало ясно, что за их соперничеством кроется что-то менее враждебное и более эротичное. Даже он почувствовал это.
- Прошу прощения, мадемуазель, - сказал Поль, сунул ей Хельгу и попятился подальше от этой внезапно вспыхнувшей вольтовой дуги. - Я не думал, что это так… так трудно. Пожалуйста, заботьтесь о моей дочери, как считаете нужным. В ближайшие недели у меня будет время поближе познакомиться с ней.
- Как хотите, - ответила сбитая с толку Улла.
Тут на пороге возникла пожилая женщина с добрым лицом и взяла инициативу в свои руки.
Поль тут же почувствовал облегчение и сказал:
- Это Ирен, моя экономка. Ирен, мать моей дочери все-таки не прилетела. Вместо нее прибыла мадемуазель Эстрем.
Если экономка и удивилась, то виду не подала: для этого она была слишком хорошо вышколена.
- Да, месье.
Он снова посмотрел на Хельгу, которая заверещала всерьез. Повысив голос, чтобы перекричать шум, Поль спросил:
- Мадемуазель Эстрем, сколько времени вам понадобится, чтобы уложить ее?
- Как минимум час.
Поль посмотрел на стенные часы с позолоченным маятником и объявил:
- Если так, то ужинать будем в половине десятого.
- Я предпочитаю перекусить у себя в комнате.
- Не испытывайте судьбу, мадемуазель! За сегодняшний вечер я и так достаточно уступал вам!
- А я добиралась сюда почти сутки.
Когда Поль стиснул губы, Улла подумала, что их перепалка продолжится. Но он шумно выдохнул и сказал:
- Вы правы. Я забыл об этом. Ирен, пожалуйста, покажите мадемуазель Эстрем приготовленные для нее апартаменты и удостоверьтесь, что у нее есть все необходимое.
- Конечно, месье. Раз уж я буду там, может быть, подать мадемуазель легкий ужин?
- Я сам скажу об этом повару. - Поль снова тревожно посмотрел на дочь. - Похоже, вам придется нелегко с…
- Ничего страшного. - Экономка улыбнулась Улле. - Пойдемте со мной, мадемуазель. Мы позаботимся о малышке.
2
Поль смотрел им вслед и хмурился. Сомневаться не приходилось: его бывшая супруга что-то задумала. Ни одна нормальная мать не доверила бы грудного ребенка другой женщине, какой бы преданной и достойной доверия та ни была. И тем более не отправила бы ребенка с чужим человеком на другой конец света.
Какую роль во всем этом играет ее кузина? Вот в чем вопрос. Пешка ли она в руках Юлии или ее большие, невинные серые глаза и нежные губы всего лишь маска, за которой скрывается еще один злобный ум?
Он мрачно усмехнулся. Хватит и того, что Юлия однажды обвела его вокруг пальца. Этого больше не повторится. Так или иначе, а он выяснит ее истинные мотивы, и если эти женщины спят и видят, что смогут использовать беспомощного ребенка ради достижения собственных целей, то их ждет очень неприятное пробуждение.
Ирен провела Уллу по мраморной лестнице и широкому коридору, заканчивавшемуся двойной дверью.
- Мы пришли, мадемуазель. Это башня. Отсюда открывается лучший вид во всем доме, и тут очень удобно. Месье Вальдонне просил меня обставить детскую. Думаю, вы найдете все, что вам нужно, но я уже давно не имела дела с детьми и понятия не имею, что им сейчас покупают. - Она распахнула дверь и отошла в сторону.
Переступив порог, Улла очутилась в гостиной, оформленной в спокойных голубых и розовых тонах, и потеряла дар речи. Предсказание Юлии о том, что Поль Вальдонне не постоит перед расходами и сделает все ради удобства гостей, сбылось. Комната была очень красивой и такой просторной, что в ней свободно уместилась бы вся ее гётеборгская квартира.
- Это ваша личная гостиная, - сказала Ирен, неправильно поняв ее молчание.
- Понятно. - Улла заморгала, не веря своим глазам.
- Вы слегка сбиты с толку, верно?
- И даже не слегка. Это же настоящий дворец…
- Может быть, на время передадите мне малышку и осмотритесь?
- Да. Ладно…
Ирен начала баюкать Хельгу.
- Спальня дальше по коридору, вон за той дверью. Ванная находится между ней и детской, а за ней - маленькая кухня. Если вам понадобится что-нибудь, о чем я забыла, дайте мне знать.
- Не могу представить, что вы могли что-то забыть.
Все еще не пришедшая в себя Улла осматривала обитые панелями стены и резную дверь. Рядом с зеркалом стояли дамский письменный стол восемнадцатого века и кресло с гнутыми ножками. Балконная дверь была сделана из кованого чугуна. Между двумя стрельчатыми окнами висели старинные гравюры в красивых рамках и подсвечники из венецианского хрусталя.
Но без современности тут не обошлось. На письменном столе стоял телефон, рядом красовался торшер на латунной штанге. На низком столике у дивана красовалась ваза со свежими цветами. На полке рядом с маленьким камином лежала стопка романов в бумажных обложках; на бюро красного дерева лежал пульт дистанционного управления телевизором и стереосистемой.
Огромная спальня производила не менее сильное впечатление. Бело-розовые стены, те же стрельчатые окна, что и в гостиной, зеркало в резной раме, которое могло бы принадлежать музею, и резная кровать, такая высокая, что забраться на нее можно было только с помощью скамеечки для ног, стоявшей рядом.
Но если две предыдущие комнаты казались залами музея, то мраморная ванная явно относилась к двадцатому веку. Один угол был занят паровым душем. В глубокой ванне могли бы свободно уместиться два борца сумо. Даже унитаз и биде были настолько элегантными, что можно было забыть об их прозаическом назначении. А что касается золотых кранов, пушистых толстых полотенец и коллекции масел, кремов и лосьонов, то королева испанская, возможно, не обратила бы на это внимания, но для простого полицейского из Гётеборга это было уже чересчур.
- Вон в том шкафчике стоит переносная детская ванночка. Ее можно поставить в раковину, чтобы не сгибать спину во время купания малышки, - сказала Ирен, остановившаяся на пороге. - Если вы поставите ее в ванну, понадобятся руки длиной в два метра. Там так глубоко, что можно утонуть!
- Вы правы. - Улла засмеялась и посмотрела на себя в высокое зеркало. - Ирен, можно задать вам один нескромный вопрос?
- Какой угодно, только не о моем весе! - весело ответила экономка.
- О нет. Вы бегло говорите по-французски, но сами не француженка?
- Вы правы. Я из Австрии.
- А как же вы попали на Мартинику?
- Мы с мужем приехали сюда на серебряную свадьбу и полюбили остров с первого взгляда. Вскоре после этого он умер. В Австрии меня ничто не держало, поэтому я привезла прах мужа в место, о котором у нас было столько счастливых воспоминаний, и начала новую жизнь. Это было одиннадцать лет назад, но я ни секунды не жалела о своем решении.
- Похоже, у вас был счастливый брак.
- О да! В отличие от брака месье. Эта его жена… Простите меня, мадемуазель Эстрем, хоть она вам и кузина, но я не стану кривить душой.
- Иногда с Юлией бывает трудно.
Судя по тому, как Ирен поджала губы, это было сказано слишком мягко.
- Можно сказать и так, - сухо промолвила она. - Жаль только, что расплачиваться за это придется малышке. - Ее тон смягчился. - Славная девочка. Настоящая красавица. Но, на мой взгляд, для четырех месяцев маловата. Как вы думаете, ей достаточно еды?
- Трудно сказать. Я сама знаю ее всего пару дней, так что у меня не было времени это выяснить. Но по сравнению с другими младенцами, которых я вижу каждый день, она просто пышет здоровьем.
- Родители устроили из-за нее перетягивание каната. Этот ребенок заслуживает лучшей участи.
Улла едва не сказала, что, поскольку Поль Вальдонне не испытывает к дочери особого интереса, девочке такая участь не грозит, но вовремя остановилась. Конечно, симпатии Ирен на стороне ее работодателя. А симпатии Уллы - на стороне Юлии. Несмотря ни на что.
- В данный момент этот ребенок заслуживает, чтобы его искупали и накормили. Вы не могли бы спуститься на кухню и подогреть бутылочку, пока я приготовлю ванну?
- В этом нет нужды. На здешней кухне есть подогреватель для бутылочек и бар-холодильник. Я не хотела, чтобы вы каждый раз бегали по лестнице, когда малышка проголодается. Подержите ее, а я тем временем приготовлю ванну. Пока вы будете ее купать, я позабочусь о бутылочке. Не думайте, я не собираюсь вмешиваться. Вы наверняка устали с дороги. Вам понадобится помощь, чтобы освоиться на новом месте.
Она была права: утомление начинало сказываться. Шея и плечи болели так, словно Улла отдежурила на участке двадцать четыре часа.
- Ирен, вы настоящее сокровище, - сказала она, благодарная экономке за заботу и сочувствие. - Большое спасибо.
- Пожалуйста, мадемуазель. Кстати, рядом с камином в гостиной имеется звонок. Еще один есть в детской. Звоните в любое время дня и ночи. Кто-нибудь обязательно поднимется.
- В данный момент меня волнуют только две вещи. Во-первых, вы не могли бы принести из гостиной пакет с пеленками? Иначе мне придется лезть в чемодан Хельги за чистым бельем. А во-вторых, прошу называть меня Уллой.
- Не уверена, что месье это одобрит. - Ирен наполнила теплой водой ванночку, поставила рядом корзину с Детскими лосьонами, мылом и губкой, прошла в гостиную и вернулась с пакетом. - Прислуга должна была называть его бывшую жену мадам Вальдонне, хотя та была шведкой, как и вы, и не любила церемоний.
- Месье Вальдонне тут ни при чем. Я не его жена.
- И очень жаль. По крайней мере, у вас есть голова на плечах. В отличие от нее. - Ирен вздохнула и посмотрела на часы. - Похоже, я сболтнула лишнего… Если вам больше ничего не нужно, то я пойду вниз. Уже почти девять. Когда подать ужин?
- Наверно, в десять. Надеюсь, к тому времени Хельга уснет и у меня появится возможность принять душ.
Стук в дверь раздался, когда Улла сушила волосы. Она завязала пояс халатика и заторопилась к двери, ожидая увидеть Ирен или кого-нибудь из прислуги.
Однако это оказался Поль. Он держал в руках поднос и улыбался. Улыбка хозяина встревожила Уллу больше, чем его приход. В ней не было ничего дружеского. По спине Уллы побежали мурашки.
Он тоже принял душ и переоделся. На Поле были узкие черные брюки и белая шелковая рубашка с отложным воротником. Его пышные черные волосы, еще слегка влажные, падали на шею, бронзовая кожа подчеркивала белизну зубов.
"Будь осторожна. Он - настоящая акула".
О да, Юлия, очень точное описание! - подумала Улла, чувствуя, что тонет в его голубых глазах. Похоже, акула была страшно голодная.
Не догадываясь о ее мыслях, Поль вошел в комнату и поставил поднос на кофейный столик.
- Не знаю, как вы, мадемуазель, - сказал он, снимая крахмальную салфетку, которой была накрыта еда, - а я умираю с голоду. Здесь салат с пресноводными раками, теплые булочки, инжир, виноград, немного сыра, миндальные пирожные… - Он взял за горлышко бутылку, стоявшую в ведерке со льдом. - И прекрасное белое вино.
Улла заставила себя очнуться, подошла к столику и начала рассматривать хрусталь, фарфор и серебро, окружавшие блюда.
- Почему всего по два?
- Простите?
- Не притворяйтесь, будто вы ничего не заметили. Тут два столовых прибора, два бокала, две…
Он поднял брови.
- Вы не пьете вино?
- Пью, - лаконично ответила Улла.
- Вот и прекрасно. Значит, у нас есть что-то общее, кроме заботы о моей дочери. - Он до половины наполнил бокалы золотистой жидкостью и протянул один из них ей. - Кстати, как малышка? Быстро уснула?
- Да. Она устала… - Улла сделала паузу, смерила его сердитым взглядом и добавила: - И я тоже.
- Ничего удивительного.
- Вот именно. Надеюсь, вы понимаете, что сейчас мне не до гостей.
- Я не гость, мадемуазель. Я ваш хозяин.
Улла с досадой вздохнула.
- Я прекрасно это знаю. Но я не одета…
Поль беспечно махнул рукой.
- Это не имеет значения.
Возможно, для него это и не имело значения, но Улла, на которой не было ничего, кроме ночной рубашки и хлопкового халатика, чувствовала себя неуютно.
- Тогда чем обязана? Едва ли вы пришли сюда только для того, чтобы составить мне компанию.
- Нам нужно поговорить.
- Сейчас? - Она красноречиво посмотрела на настольные часы. - А до завтра подождать нельзя? Я действительно очень устала.
- Но вы просили принести вам закусить, не так ли?
- Вы прекрасно знаете, что просила. - Она жестом показала на роскошный ужин. - Но разве это называется "закусить"?
- Тем не менее стол накрыт. Вы будете есть?
- Конечно! Иначе зачем было затруднять вашу прислугу?
- Поскольку я тоже собирался поесть, почему бы нам не сделать это вместе? А заодно и поближе познакомиться.
Отступать он явно не собирался. Это не в его стиле. В его словах, с виду непринужденных, таилась такая угроза, что у Уллы перехватило дыхание. Этот высокий, сильный мужчина пугает ее. Он прекрасно знает это.
Улла его гостья не по своей воле, а по просьбе матери его дочери. И это дает ей некоторые права. Но она слишком устала, чтобы вступать в открытый бой.
- Как хотите, - пробормотала она, села на край дивана и одернула халатик, пытаясь прикрыть колени.
Но Полю было наплевать на ее нелюбезный тон, он стремится к победе.
- Так-то лучше, - сказал он, сел рядом, коснулся ее бокала краем своего, и по комнате поплыл хрустальный звон. - Добро пожаловать на Мартинику, мадемуазель Эстрем. Ваш визит может оказаться приятным. Для всех.
- Если вы считаете, что вторгаться в апартаменты для гостей значит быть хорошим хозяином, то едва ли.
Он пожал плечами и взял миску с салатом.
- Время покажет. Положить вам?
- Нет, спасибо. Я сама могу поухаживать за собой.
- Как хотите, мадемуазель.
- У меня к вам просьба, - с досадой ответила Улла. - Перестаньте на каждом шагу называть меня мадемуазель. Я не люблю церемоний и в ближайшие недели собиралась называть вас Полем. Меня вы можете называть Уллой.
- А если я не соглашусь?
- Я все равно буду называть вас Полем. По крайней мере, в лицо. Как я буду называть вас за спиной, зависит от того, сумеем ли мы найти общий язык.
Как ни странно, он засмеялся, и его лицо поразительно изменилось. Ледяные голубые глаза стали теплыми, в них заплясали искорки. Губы изогнулись, обнажив белоснежные ровные зубы. Улла не думала, что можно стать еще красивее, но Поль опроверг это. Если его неприветливость была страшнее грозы, то смех мог посрамить солнце.