Кинг тут же отозвался на ее крик. Его губы становились все более горячими и жадными. Тиффани вдруг напряглась, а потом ее сотряс спазм, с которым она никак не могла справиться. Казалось, ему не будет конца. Не будет конца тому бесстыдному блаженству, которое она испытывала благодаря его интимной ласке.
Задыхаясь, Тиффани зарылась лицом ему в шею, пытаясь унять дрожь.
А он стал ласково целовать ее, как бы успокаивая, покрывая нежными, короткими поцелуями всю ее от кончиков пальцев на ногах до душистого пробора в темных волосах.
Полными слез глазами, в которых отражались все пережитые ею чувства, Тиффани стыдливо посмотрела на Кинга.
Качая головой, Кинг стал утирать эти слезы своим платком.
- Не плачь, - тихо попросил он. - У тебя очень чувствительная грудь. Мне нравится, что тебя возбуждают мои поцелуи.
- Это… естественно? - запинаясь, спросила она.
- Вероятно, хотя я никогда еще подобного не испытывал. Видишь, и у меня что-то бывает впервые, не только у тебя.
- Хотелось бы мне знать побольше.
- Всему свое время. Научишься. - Он провел пальцем по ее носу, по припухшим губам. - Я скучал по тебе.
Сердце ее чуть не вырвалось из груди.
- Правда? Он кивнул.
- Хотя я этого и не желал, - нехотя признался он, и она рассмеялась. - Ты привязала меня бархатными канатами. Со мной еще никогда такого не было, и я не знаю, как мне быть дальше, - задумчиво проговорил он.
- Я тоже.
Только сейчас она вдруг осознала свою бесстыдную наготу.
Кинг заметил ее беспокойство и так ловко помог ей быстро одеться, что ей стало не по себе.
- С тобой я чувствую себя глупой девчонкой.
- Так ты и есть девчонка, правда далеко не глупая, - ни секунды не колеблясь, ответил Кинг. - Вообще-то это становится опасно. В последнее время в твоем присутствии мне все труднее держать руки при себе. Но я никогда не позволю себе соблазнить единственную дочь моего делового партнера.
- Я это знаю, Кинг, - неожиданно с гордостью заявила она.
Кинг поднялся, а она осталась лежать, и в том, как он заправлял рубашку и приводил себя в порядок, а она за всем этим наблюдала, было что-то бесконечно интимное. И Тиффани видела по его глазам, что он это понимает.
- Что будем делать?
- Одному Богу известно, - ответил он, не отрывая от нее пристального взгляда.
Он взял ее за руку и рывком поднял с ковра. Положив руки ей на плечи, спросил:
- Может быть, тебе поехать в Европу?
- Зачем? - удивилась она.
- Поступишь в колледж. Или устроишь себе каникулы. Летти могла бы поехать с тобой. Она тебя окончательно избалует. А ты пополнишь свои знания по истории.
- Не хочу я ехать в Европу, и меня вовсе не интересует история!
- Тиффани, - вздохнул Кинг, - я не собираюсь спать с тобой.
- Я и не прошу об этом, - надула она губы. - Но и ни с кем другим я в постель не лягу, - заявила она, опустив глаза. - С четырнадцати лет я ни о ком другом не думала, только о тебе.
Это признание ошеломило Кинга. Мысли его лихорадочно заработали. Он теряет голову помимо своей воли. Она слишком молода, слишком! Ей недостает зрелости, уверенности в себе, искушенности, чтобы не пропасть в этой жизни. Ему хотелось сказать ей об этом, но она вряд ли станет его слушать. Она витает в облаках. Но он-то, зрелый мужчина, не может себе это позволить.
Кинг молча смотрел на Тиффани, засунув руки глубоко в карманы и удивляясь тому, как же случилось, что он очертя голову бросился в этот омут. Еще ни одна женщина не заводила его до такой степени одним своим появлением в шелковом платье. И Кинг тут же обвинил ее в том, что она его искушает, но это была лишь половина правды. А вторая половина была в том, что он мечтал о ней с самого дня ее рождения. Он безумно хотел эту девушку и не знал, как с собой справиться. Брак исключался, любовная связь - тем более. Как бы она его ни соблазняла, она оставалась дочерью Хэррисона Блэра.
- О чем ты думаешь?
- Я не знаю, как лучше поступить, - пожал он плечами. - Наверно, уеду на какое-то время. Может быть, нам удастся позабыть обо всем, если постараться.
Позабыть? Но она не собиралась сдаваться! Тиффани почувствовала легкий укол разочарования от его решения. Впрочем, ничего другого она и не ожидала.
- Я всему научусь.
Кинг удивленно поднял брови.
- Я умею быть хозяйкой, - заявила она так, будто он бросил ей вызов. - Я знаю почти всех твоих и папиных друзей и знакомых. Мне ведь не пятнадцать лет!
- Тиффани, может быть, ты и прекрасная хозяйка на вечеринках, но ты не имеешь ни малейшего представления о том, что значит быть женой, - отрезал он.
- Я и этому могу научиться, - пролепетала она с замиранием сердца.
- Но не у меня, - отчеканил он с вдруг окаменевшим лицом. - Я не собираюсь жениться. - Он поднял руку, не давая ей прервать себя. - Да, я хочу тебя, но этого недостаточно, даже для начала. Возможно, я первый мужчина в твоей жизни, Тиффани, но ты у меня не первая женщина.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Насмешливая улыбка на лице Кинга привела Тиффани в ярость. Щеки ее запылали от ревности.
- Не обязательно было сообщать об этом! - бросила она.
- Нет, надо было, - хладнокровно заявил он. - Ты хочешь поиграть в хозяйку собственного дома, а я в этой игре участвовать не собираюсь.
Тиффани растерялась. Итак, его интересовало только ее тело. А больше ей нечего ему предложить. Она проиграла.
Это чувство было Тиффани совершенно незнакомо. Она всегда получала все, что хотела. Отец ни в чем ей не отказывал и избаловал сверх меры. Кинг значился в ее списке одной из самых дорогостоящих игрушек, а теперь он утверждает, что она его не получит. И отец не сможет его для нее купить. И флиртом и кокетством она его не соблазнит. Холодок пробежал у Тиффани по спине. Вкус поражения оказался неприятным. Внутри сразу стало пусто. Что же ей делать дальше?
По дьявольскому блеску в глазах Кинга и его самоуверенной улыбке Тиффани поняла, что он читает ее мысли.
Хотелось рвать и метать, но она весьма благоразумно решила, что это ни к чему не приведет. Надо как-то спасать положение. Тиффани постаралась расслабиться.
- Может быть, когда мне будет столько же лет, сколько Карле, я сделаю еще одну попытку. - Тень улыбки промелькнула на ее лице.
- Вот и правильно, - мягко сказал он, восхитившись тем, как она сумела взять себя в руки.
Но она не нуждалась ни в восхищении, ни в жалости.
- Тебе вовсе не обязательно бежать от меня из города, - решительно заявила Тиффани, поправляя растрепавшиеся волосы. - На следующей неделе мы с Летти уезжаем в Нью-Йорк, - с ходу солгала она, уверенная, что Летти выполнит любой каприз своей крестницы, а насчет денег Тиффани могла не беспокоиться: их у нее достаточно, чтобы поехать не то что в Нью-Йорк, а хоть на край света.
- А Летти знает, что ты собираешься путешествовать? - прищурившись, спросил Кинг.
- Конечно!
Кинг глубоко вздохнул и, немного задержав дыхание, выдохнул. Он все еще не совсем пришел в себя, но не хотел, чтобы Тиффани это заметила. В конечном счете, будет лучше, если она исчезнет из его жизни.
- До скорого, - непринужденно бросила Тиффани.
- Пока.
И он вышел.
В Нью-Йорке вскоре после приезда Тиффани познакомилась у друзей Летти с неким Дэвидом Мортоном - молодым модельером, чья коллекция одежды в испанском стиле была восторженно принята в том сезоне публикой. Дэвид быстро сообразил, какой успех для его дела сулят длинные роскошные волосы Тиффани и ее стройная фигура. Он нарядил ее в платье, напоминавшее кружева испанских дворянок далекого прошлого, и Тиффани имела в нем оглушительный успех на презентации весенней коллекции Мортона. Фото Тиффани появилось на обложках популярных журналов мод, и за полгода она стала знаменитостью.
Летти была в восторге от успехов Тиффани. Хорошо, что они переехали в Нью-Йорк. Она вспомнила, как ее сердце чуть не разорвалось от боли при виде своей несчастной крестницы, со слезами умолявшей увезти ее из Техаса. Летти обожала Тиффани и без лишнего шума и разговоров выполнила ее просьбу.
Они сняли роскошную квартиру на Парк-авеню и стали появляться в самых модных светских салонах. За это время Тиффани повзрослела, приобрела кое-какой опыт общения, но вместе с тем стала более замкнутой. Сводя мужчин с ума своей красотой и элегантностью, она была, тем не менее, холодна с ними. Забыть Кинга было нелегкой задачей, решить которую ей все никак не удавалось.
Как раз когда она уже собралась вернуться домой к отцу, где у нее, естественно, опять бы появилась возможность часто видеть Кинга, компания по производству дамского белья неожиданно предложила ей выгодный контракт на съемку рекламного ролика на Ямайке.
- Я не смогла отказаться, - жалобно призналась она Летти. - Папа на меня рассердится. Я обещала помочь ему устроить рождественскую вечеринку, но вряд ли успею вернуться раньше чем в самый канун Рождества. Потому что после съемок на Ямайке я договорилась с одним журналом, что буду позировать для рекламы весенней коллекции.
- Ты все сделала правильно, - успокоила ее Летти. - В твоем возрасте, дорогая, надо веселиться, встречаться с людьми, учиться самостоятельности. - Летти тихонько вздохнула. - А замужество и дети подождут, пока ты не утвердишься в своем деле.
- Ты никогда не была замужем…
- Не была. Мой жених погиб во Вьетнаме, а никого другого я не смогла полюбить.
- Летти, как это грустно!
- Человек привыкает жить с печалью в сердце. Я занималась благотворительностью. И потом, у меня была ты, - добавила она, обнимая Тиффани. - Не такая уж и плохая была у меня жизнь.
- Ты должна когда-нибудь рассказать мне о ней.
- Когда-нибудь расскажу. А пока - отправляйся на Ямайку. Желаю хорошенько повеселиться!
- А ты разве не поедешь со мной?
Тиффани стало немного не по себе при мысли, что с ней никого не будет рядом.
- Конечно, поеду, - ободряюще улыбнулась Летти. - Мне нравится Ямайка.
- Надо позвонить папе.
- Обязательно позвони, а то он жаловался, что ты очень редко ему пишешь.
- Позвоню прямо сейчас.
Она тут же набрала номер офиса и, нервно теребя провод, стала ждать ответа.
- Привет, папа!
- Только не говори, что ты встретила какого-нибудь свергнутого с трона принца и завтра утром выходишь за него замуж, - послышался голос отца.
- Нет, не волнуйся, - рассмеялась Тиффани. - Я только что подписала контракт на рекламу белья, и мы летим на Ямайку на съемки.
- Когда? - спросил Хэррисон после довольно странной долгой паузы.
- Завтра утром.
- А когда вернешься?
- Через две недели. Но потом у меня еще один контракт в Нью-Йорке, так что буду работать до самого Рождества.
- А как же рождественская вечеринка? - уныло спросил Хэррисон. - Я рассчитывал на твою помощь.
- Можно устроить вечеринку для твоих нью-йоркских клиентов. - Эта идея рассмешила ее. - У меня будет достаточно времени, чтобы все устроить до того, как начнутся следующие съемки. Дело в том, - пояснила она, - что я не знаю точно, когда они начнутся. Для каждого сезона фирма делает новую коллекцию. Я буду представлять Весну.
- Ясное дело! - буркнул отец. - Подумать только, моя дочь - фотомодель! - Он вздохнул. - Мне не следовало разрешать тебе лететь в Нью-Йорк с Летти. Я знаю, это ее рук дело.
- Послушай, папа…
- Я сделаю из нее чучело и повешу его на стену в своем кабинете. Можешь ей это передать.
- Я знаю, что ты хорошо к ней относишься, - пожурила Тиффани отца и подмигнула крестной матери, откровенно подслушивавшей разговор.
- Я убью ее!
Тиффани скорчила рожицу, и Летти рассмеялась, ничуть не смущенная гневом Хэррисона Блэра.
- Она смеется, - передала Тиффани отцу.
- Хорошо смеется тот, кто смеется последним, так ей и скажи! - Хэррисон замолчал, слушая кого-то рядом. - Кинг говорит, что он по тебе соскучился.
Сердце Тиффани дрогнуло. Но она больше не позволит Кингу унижать себя!
- Передай ему, чтобы морочил голову кому-нибудь другому. Пап, мне надо идти. Позвоню, когда мы вернемся с Ямайки.
- Подожди минутку. Где ты остановишься? А Летти едет с тобой?
- Разумеется. Мы с ней замечательно проведем время, папочка! Пока!
Хэррисон сделал еще одну попытку узнать, где дочь будет жить на Ямайке, но Тиффани повесила трубку. Хэррисон посмотрел на Кинга и развел руками. Такого выражения на лице своего младшего партнера он еще не видел.
- Она подписала контракт, - Хэррисон в ярости смотрел на телефон, как на своего обидчика.
- Какой?
- Реклама белья, - тяжело вздохнул Хэррисон. - Подумать только - моя дочь, которую я всю жизнь оберегал даже от нескромных взглядов, будет сниматься в прозрачных ночных рубашках на обозрение всему миру!
- Я этого не допущу! А где она? - взвился Кинг.
- Летит на Ямайку завтра утром. Кинг, - добавил Хэррисон, - она уже совершеннолетняя. Она взрослая, и я не имею права указывать ей, как жить. И ты тоже.
- Я не хочу, чтобы на нее пялились другие мужики, - упрямо заявил Кинг.
- А как ты сможешь ее остановить? Она совершеннолетняя и делает, что хочет.
- Ты передал ей, что я сказал?
- Ты же слышал.
- Что она ответила?
- Чтобы ты морочил голову кому-нибудь другому.
Кинг был потрясен. Ему ни разу не приходила в голову мысль, что он может потерять Тиффани, что она уедет из дома отца, а не будет ждать, пока он, Кинг, не соизволит наконец на ней жениться. Она сбежала из дома, и получилось, что они поменялись ролями. Тиффани почувствовала всю прелесть свободы, и теперь ее уже не запрешь в четырех стенах.
- Она и вправду подписала этот контракт или это уловка, чтобы привлечь мое внимание?
- А кто ее знает! - засомневался Хэррисон. - Но признайся - Тиффани очаровательна. Недаром же ею заинтересовались все эти рекламщики.
- Значит, она хочет сделать карьеру фотомодели, - в задумчивости произнес Кинг, глядя в окно.
Хэррисон не стал убеждать Кинга, что контракт с Тиффани могут и не продлить.
- Почему бы и нет, - сказал он, избегая взгляда Кинга. - Во всяком случае, это поможет ей повзрослеть.
- Но пока она еще не повзрослела, - сквозь зубы процедил Кинг.
- Знаю, но она в этом не виновата. Это мое упущение - я старался уберечь ее от жизненных невзгод. Наверно, слишком старался. Но теперь она хочет стать самостоятельной, расправить наконец крылья. Сейчас самое время. Она молода и думает, что весь мир лежит у ее ног. Пусть наслаждается жизнью, пока может.
- Полагаю, это мудрое решение, - согласился Кинг, глядя в пол.
- Это единственное решение, - был ответ. - Она вернется, когда сама сочтет нужным.
На Ямайке Тиффани в полной мере осознала, что работа фотомодели - это тяжелый труд. Надо было не просто стоять перед камерой и улыбаться, а постоянно менять костюмы, ждать, пока установят аппаратуру и освещение, переживать мелкие неприятности вроде неожиданно поднявшегося ветра или капризов артистической натуры фотографа.
Летти сидела в сторонке и с восхищением наблюдала, с каким энтузиазмом работает Тиффани. Две недели пролетели так быстро, что у них почти не осталось времени на осмотр достопримечательностей.
- Это называется невезение, - жаловалась Тиффани по возвращении в Нью-Йорк. - Все, что я видела, - это пляж, гостиница и аэропорт. Я и не представляла себе, что все мое время будет занято либо съемками, либо приготовлениями к ним.
- Такова уж судьба фотомодели, - философски заметила Летти.
Ночами напролет, лежа без сна, Тиффани думала о Кинге. Он по ней скучает? Как бы не так! Кинг вообще не из тех, кто в состоянии о ком-либо скучать. Он абсолютно самодостаточен. А как было бы здорово, если бы он действительно скучал по ней!
Ей пришлось быстро спуститься с небес в ту минуту, когда, зайдя в аптеку за шампунем, она увидела на прилавке бульварную газетенку, на первой странице которой была помещена цветная фотография Кинга и Карлы. Подпись гласила: "Зазвонят ли в ближайшем будущем свадебные колокола для известного магната и его секретарши?"
Надо отдать Тиффани должное - она лишь мельком взглянула на снимок и сделала вид, будто и вовсе его не заметила. Но затем проплакала всю ночь, хотя наутро ей предстояла съемка.
Неразделенная любовь мешала Тиффани радоваться жизни. Утешало лишь то, что не она одна была несчастна. Она где-то читала, что несчастливых людей тянет друг к другу, и неожиданно нашла подтверждение этому. Тиффани подружилась с неким Марком Алленби, манекенщиком, которого недавно бросила подружка и которому надо было кому-нибудь поплакаться. Марк был красив и потому идеально подходил для восстановления ее пошатнувшегося чувства собственного достоинства.
К тому же он был сумасброд, что, несомненно, придавало ему еще большее очарование. Он принадлежал к тем, кто мог ни с того ни с сего позвонить и пригласить провести с ним вечер в каком-нибудь ретро-кафе битников, где, как правило, читались плохие стихи. А еще ему нравились незамысловатые шутки. Например, ему ничего не стоило подсунуть какую-нибудь гадость, например лягушку, парочке, которую снимали для какой-нибудь романтической рекламы. Далее следовали визг, крики и испорченная фотопленка.
- Ну, ты и шутник, - сказала Тиффани, помогая ему скрыться от разъяренного фотографа. - Могу поспорить, что у него ты больше никогда не будешь сниматься. - И она показала на гнавшегося за ними толстяка.
- А вот и буду, - рассмеялся Марк. - С моей внешностью мне не приходится обзванивать фотографов и обивать пороги в поисках работы. Они сами звонят и умоляют сняться.
Марк обернулся, послал фотографу воздушный поцелуй и, схватив Тиффани за руку, потащил ее к входу в метро.