Томас залпом допил вино. Он поднес граненый бокал к свету, и газовое пламя разбилось на тысячу янтарных осколков. Не налить ли еще, подумал он. Нет. Не хватает только перепить при его контузии. Он отставил бокал и отодвинул свой стул. Шерстяной ковер приглушал его тяжелые шаги.
У себя в спальне он медленно разделся и положил одежду на спинку стула. Стараясь сохранить пустоту своего рассудка, он почистил зубы, плеснул водой в лицо и лег. Но когда он начал погружаться в сон, его одолели видения - тело этой женщины, лицо брата, - они обступили его, свились друг с другом и проникли в сон, а во сне ему казалось, что его руки превращаются в когти.
Эм очнулась в тускло освещенной пустой комнате, и на нее нахлынули воспоминания о последних моментах ее бодрствования. "Где я?" - подумала она, и ее охватил панический страх.
Она села - попыталась сесть, потому что ее руки сразу же напряглись, и ее потянуло назад. Она отдышалась, оценивая ситуацию. Ее запястья привязаны к… к чему-то у нее за головой. Она вытянула шею и заметила кусок черного шелка и белого изголовья кровати. Запястья не возражали против тугих узлов - по крайней мере пока, но, дернув руками для пробы, она убедилась, что бороться с узами бесполезно.
Ее раздели, оставив в одной сорочке, и холодный воздух пронизывал ее до костей, а одеяло лежало скомканным у самых ног. Она обследовала свое тело. Оно ныло, да, но в этом не было ничего неожиданного. Она пришла к выводу, что Варкур ограничил свои непристойные намерения, сняв с нее одежду, и это открытие ее обрадовало и в равной степени смутило, потому что в некотором смысле легче справиться с мужчиной, который сам с собой не может справиться.
При свете, проникавшем через единственное узкое окно, она осмотрела комнату. Остов кровати был железный, матрасы сделаны из хорошего конского волоса и пера, хотя простыня под ней и одеяло - недорогие. Маленький платяной шкаф и высокий практичный комод завершали обстановку. Грубый ковер на полу был единственным предметом, который мог сказать что-то о личном вкусе обитателя комнаты. В гостиной было две двери, одна предположительно вела в спальню лорда Варкура, а другая… сюда? Это могла быть комната слуги. Это могла быть комната кого угодно.
Но где бы она ни находилась, необходимо выбраться отсюда. Она повернулась на бок и принялась пинать стену ногами - медленно и размеренно, такой темп она могла поддерживать много часов.
Но ждать так долго ей не пришлось. После четвертого пинка она услышала звук шагов по другую сторону стены. Эм насторожилась и замерла. Мгновения тянулись, как нить паутины из паука.
Дверь отворилась, и в дверях появился лорд Варкур, одетый в халат, волосы у него были взлохмачены, черные глаза горели. За его плечом виднелась знакомая ей гостиная, и страх немного отпустил ее. Он не бежал с ней в какое-то тайное убежище или пристанище, куда он помещал женщин, чтобы их никто больше никогда не видел. Но испытанное ею облегчение было мимолетным, потому что он стоял в дверях с таким видом, будто был способен на что угодно.
- У вас болит голова? - хрипло поинтересовалась она.
Его темные глаза сузились.
- Ночью болела чудовищно, но теперь стало легче.
- Поделом вам. - Ступни у него под халатом были голые, икры тоже. Сердце ее забилось немного сильнее, хотя она и убедила себя, что под халатом на нем надета ночная рубашка, непременно надета. - Вы опоили меня, - громко сказала она. Слова эти прозвучали слишком вяло и никак не походили на обвинение.
- Мне показалось, что в тот момент это нужно было сделать. - Он поднял уголок рта, своего неприлично чувственного рта. - Хотите чего-нибудь выпить? Хотите… облегчиться?
- Мне бы хотелось, чтобы меня развязали, - коротко бросила она. - Руки затекли.
- Развязали, - повторил он. - Нет, я бы не стал вас развязывать в настоящий момент. Мне очень нравится, что вы находитесь в таком положении, при котором вы не можете ни убежать, ни размозжить мне голову. - Он помолчал. - Ни сделать то и другое по очереди, полагаю.
- Вы не можете держать меня здесь, - сказала Эм, надеясь, что уверенность в ее голосе хоть как-то приблизит ее слова к истине.
- Вы уже говорили это, но я не вижу, почему бы мне и не поступить так. - Он подошел к кровати и посмотрел на нее.
Возмущение и страх боролись в ней, но она твердо подавила их и уставилась на него. Она не вынесет, если он проделает с ней то же, что проделал у нее в спальне. Правда, какая-то часть ее существа только этого и хотела.
Он протянул руку, и она насторожилась, но он лишь вынул гребень из ее волос. Он отошел с гребнем в руке, и ее вуаль потянулась за ним, проскользнув между ее телом и простыней, на которой она лежала. Он положил гребень и вуаль рядом с кроватью.
- Здесь вам это не понадобится, - сказал он.
- Мне нужно это везде, - возразила она, пытаясь снова попробовать крепость уз, удерживающих ее руки, и притворяясь при этом, что она не двигается.
Он рассмеялся, и от этих грубых звуков по телу ее пробежал холодок.
- Мерри, я, право, верю, что вы меня боитесь.
- Вы малодушны в отличие от меня, - возразила она. - Чего мне бояться?
- Ну, тогда, наверное, не меня, - согласился он. - Наверное, того, что я могу заставить вас сделать.
Эм изогнула шею, а ноги ее инстинктивно подтянулись к животу.
- Вы уже сделали самое худшее. Если я заставила вас желать большего, возьмите это, возьмите все, что хотите. Но не притворяйтесь, что вы запугиваете меня этим, или что это подведет вас ближе к ответам на вопросы, которые вы продолжаете упрямо задавать мне.
Его улыбка была беспощадной.
- Вы так не думаете? - спросил он. - Как странно. Потому я что думаю. - Одним рывком он сорвал с себя пояс с кисточками, халат распахнулся, и оказалось, что под ним ничего нет. Он накинул пояс ей на шею, глядя ей в лицо.
Эм постаралась, чтобы ни один нерв не дрогнул на ее лице. "Не просчиталась ли я? - спросила часть ее рассудка. Была ли то фатальная игра? Но другая часть ее, темная, черная, сказала: - Если он затянет петлю, все кончится очень быстро".
Выжить. Она приняла это решение много месяцев назад, и теперь она не ступит на дорогу трусости. Она выживет - она должна выжить. И Эм поняла с внезапной ясностью, что именно пошло не так. Они подошли слишком близко друг к другу прошлой ночью - не только Варкур лишил ее самообладания и равнодушия, которые она пестовала в себе с такой любовью, но он и сам тоже позволил себе слишком большую близость, невыносимую близость. И если она не отступит на должное расстояние, он попытается сделать это, по-своему попытается спасти себя.
В общем, она решила действовать.
- Сделайте это. Вы же знаете, вам этого хочется. Вы же знаете, вас интересует, каково это - лишить кого-то жизни.
Выругавшись, Варкур потянул шнур прочь с такой быстротой, что от трения шею Эм словно обожгло. Замысел ее удался и доказал тем самым, что она поступила правильно. Не обращая внимания на жжение, она презрительно прищурила глаза.
- Трус, - сказала она, старательно и расчетливо поддразнивая его. - Я знаю, почему вы не убили вашего брата. Не потому, что вы этого не хотели, о нет, все знают, какие чувства вы испытывали к бедняжке Гарри, дурачку-наследнику. Просто потому, что вы не могли на это решиться.
Пощечина застала ее врасплох, мозг налился слепящей резкой болью, в голове зазвенело. Он почти не вложил силы в свой удар, но все равно она смаргивала слезы, навернувшиеся на глаза. Этот человек стоял над ней, все еще занеся руку, с глазами темными и бешеными от гнева и набирающей силу ненависти к самому себе.
- Мой брат не был дурачком.
Эм рассмеялась, постаравшись, чтобы ее смех прозвучал тихо и язвительно, хотя его слова и пронзили ее.
- Да, вы не могли убить вашего брата. Но вы можете ударить женщину, привязанную к кровати. Теперь ты чувствуешь себя мужчиной, малыш Томми? Гордишься собой? Вас будет охватывать ненависть ко мне каждый раз, когда вы увидите меня но теперь вы будете ненавидеть еще и себя самого.
- Вы хотели, чтобы я это сделал, - сдавленно проговорил он и опустил руку.
- Я разыгрывала вашу мать, обещая доставить ей сообщения от ее покойного сына Гарри, - сказала она, нарочно стараясь, чтобы ее слова прозвучали жестоко. Это было мучительно, но она все же сделала это. Она привыкла к боли. - Я разыгрывала вас словами, которые горели в вашем сердце. Да, лорд Варкур, я - обманщица. Единственные духи, которых я слышу, это демоны самих людей, их слова и поступки - вот тот шепот, который я слышу.
- Зачем? - спросил он, наклонился и оперся на кулаки по обеим сторонам ее головы, словно то был единственный способ, при помощи которого он мог удержаться и не ударить ее еще раз.
- Вы задаете мне этот вопрос в то время, как я привязана к вашей кровати узлами, которые вы завязали собственными руками? - Она помотала головой из стороны в сторону. - Что еще у меня остается, лорд Варкур?
- Ваш патрон, - сказал он.
- У меня его нет. - Ее улыбка стала еще более горькой. - Я не понимаю, почему вам так трудно поверить, что я одна на целом свете.
- Кто-то же дал вам это ожерелье, - настаивал он. - Кто-то же велел вам передать его моей матери. Это не просто полоска из драгоценных металлов. Лорд Олтуэйт узнал его - увидев его, он чуть с ума не сошел.
- Вот как? - События, происшедшие после обеда, стали на свое место - вот почему лорд Варкур пошел за ней следом, вот почему он так настаивал на том, чтобы узнать о происхождении ожерелья, вот почему его нельзя было отвлечь, когда он был в библиотеке. Ставки повысились - для всех. - Почему бы вам в таком случае не поинтересоваться у него, откуда взялось ожерелье? Я уверена, он с удовольствием выплачется на вашем крепком плече. Иначе вы доведете его до безумия. Во всяком случае, ничего страшного не случилось?
- Кажется, я прекрасно знаю, откуда оно взялось, - сказал Варкур. - Но я хочу услышать это от вас.
Эм посмотрела на него пристально и подарила ему правду, которой он не поверил:
- Поверьте мне, лорд Варкур, никто не вовлечен в это дело так, как лорд Олтуэйт. Есть кровь, вопиющая с земли о его вине, и это будет услышано, так или иначе.
- Черт бы вас побрал, женщина! - рявкнул он, отталкиваясь от нее. - У меня от вас заболели ладони.
- Каждый раз, когда вы наносите мне удар, вы отдаете мне маленький кусочек своей души, - холодно проговорила Эм. Она уже очень хорошо знала его, так хорошо, что это почти страшило ее. - Есть мужчины, которые бьют своих женщин в качестве вечерних упражнений, но вы к ним не принадлежите. Ваша ярость - это ваш демон, и он в моих руках. Но мне следует быть осторожной, потому что это опасный маленький зверь, и он убьет нас обоих, дай ему волю.
Он стиснул челюсти.
- Вы сумасшедшая.
- А вы тем не менее хотите меня, - бросила она в ответ. - Не вздумайте это отрицать - я чувствую ваше тело отсюда. Только если при вас нет вашего собственного чехла, вам придется изнасиловать меня, чтобы получить то, что вам нужно. Впрочем, я не очень-то верю, что вы хотите жить с теми последствиями, которые вы навлечете на себя, сделав это.
Он уставился на нее.
- У меня все есть.
- Значит, вы принесли его с собой потому, что заранее знали, что собираетесь сделать, не так ли? - сказала Эм, внутри у нее все задрожало от удовольствия.
Он со свистом выдохнул воздух.
- Так я и подумала. В библиотеке вы не пожелали подарить мне наслаждение, потому что выказали бы слабость, проявив отсутствие самообладания. В моей комнате вы не смогли отказаться, как я и думала. А здесь… ну что же, как только эта преграда была разрушена, вы уже не можете остановиться и не сделать это еще раз, да? Даже когда меня напоили и опоили, и тем более сейчас. Вы ведь такой джентльмен.
Он провел пальцами по волосам.
- Речь идет не о джентльменстве.
Она поторопилась. Они снова подошли друг к другу слишком близко. Ее слова хлестали его, но не могли отогнать, и здесь она была бессильна.
- Нет, речь идет о том, чтобы получить ответы. Как вы думаете, какие ответы спрятаны у меня между ногами? Никаких, если речь идет обо мне, лорд Варкур, честно вам скажу. Но вы можете узнать что-то о себе.
- Замолчите, - сказал он с трудом. - Замолчите же.
Эм улыбнулась, хотя ей было не до улыбок.
- Ну, давайте же. Я знаю, вы это сделаете.
И он сделал. Его губы впились в нее крепко, сокрушительно. Они двигались так настойчиво, его язык с силой протолкнулся между ними и уперся в ее зубы. Она раскрылась, впустив его. "Я могла бы откусить его", - подумала она, но знала, что ей не хочется этого. Часть ее - слишком большая часть - наслаждалась пылкими требованиями его рта, его сокрушительной силой, наслаждалась освобождением, наслаждалась самонаказанием болью…
Она попыталась вырваться из шелковых уз, удерживающих ее, но они только врезались в запястья. Варкур отодвинулся и посмотрел на нее, сузив глаза.
- Они не развяжутся, - хрипло сказал он. - Я не дам вам уйти. Мне нужны ответы.
- И вы будете держать меня здесь много дней, значит? Неделями? Мне больше нечего вам сказать.
- Пока что я буду держать вас здесь, - сказал он. Это выглядело бессмысленным заявлением, но Эм распознала в нем признание в проигрыше. Сейчас он будет держать ее привязанной, чтобы убедить себя в ее беспомощности. А потом отпустит. Сам факт, что ему требуется убедиться в этом, подтверждает ее влияние на него.
На сей раз она придержала язык.
Он вынул что-то из кармана, и при этом движении его халат распахнулся. Полуобнаженный, он казался еще более сильным. Он был высок, конечно, но еще и широк, его торс постепенно суживался к бедрам. Возбужденная плоть казалась непропорциональной даже на таком мощном теле, угрожающая и смешная в одно и то же время. Впрочем, сейчас Эм не видела в ней ничего смешного. Неужели она действительно надеется управлять силами, скрытыми в этом теле? Сердце у нее быстро забилось, уверенность начала таять. Как можно было думать, что он не одержит над ней верх?
Варкур раскрыл ладонь и выложил на нее светло-оранжевый скрученный предмет - резиновый чехольчик.
- Это сделано не из овечьего желудка, но, полагаю, послужит вашим целям ничуть не хуже, - сказал он. - Скажите, что вы говорите молодым людям, чтобы заставить их надеть это? Полагаю, вы не сообщаете им, что больны, и не высказываете подозрений, что больны они?
Слишком уж он умен.
- Я говорю им, что мужское семя повлияет на мои способности.
- А какое им до этого дело? - Варкур с сомнением посмотрел на нее.
Она скривила губы.
- Из-за природы моих способностей. Это заботит их всех.
Он грубо рассмеялся.
- Вы сообразительны. - Он протянул ей чехол. - Лизните.
Она уставилась на него.
- Давайте, - сказал он тоном, не допускающим возражении.
Она лизнула. У чехла был вкус резины.
- Еще.
Она повторила.
- Начинающая, - заметил Варкур довольным тоном. - Меня удивляет, что вы вообще узнали резину, потому что этого не было в вашем мешке со всякими штучками.
- Начинающая? Вы только что спросили у меня, что я говорю мужчинам…
- Мужчинам, да. Но скольким?
- Многим. Вы не можете это опровергнуть.
- Я могу это опровергнуть. Ваши реакции выдают вас. Выдали и прошлой ночью. Выдали сейчас! И дальше будут выдавать.
- Значит, я солгала, - сказала Эм, снова напрасно пытаясь высвободиться. - Я заявила, что переспала со всеми членами парламента, но на самом деле в моей постели побывала всего лишь менее склонная к авантюрам половина его.
- Трое, - сказал он.
Кровь застыла в ее жилах.
- Что? - переспросила она. Во рту внезапно пересохло.
- Трое мужчин, или, быть может, даже двое, - пояснил он. - Максимум четверо, хотя я сильно в этом сомневаюсь. - Он сел на кровать рядом с ней, чехольчик исчез в его кармане, и она автоматически отодвинулась как можно ближе к стене. Он порылся в своем халате и вытащил нож, которым она воспользовалась, чтобы порезать себя прошлой ночью. Некоторое время Варкур внимательно смотрел на нее, потом взялся за ворот ее сорочки и быстро разрезал ее ножом.
Эм подавила желание повернуться на бок, чтобы скрыть свою наготу, хотя его жадные глаза на ее теле заставили ее гореть от стыда и похоти в равной мере. Что он увидел в ее нагой плоти, что заставляло его смотреть на нее вот так? Временами ей нравилось ее тело, временами она его ненавидела, но она никогда не видела в нем ничего, что могло бы вызвать такое обжигающее внимание.
- Я разговаривал с каждым мужчиной, заявлявшим, что вкушал наслаждение в вашей… постели, - сказал он, снова взявшись за края ее сорочки и потянув их в разные стороны. Сорочка разорвалась, и Эм не осмелилась протестовать. - Многие просто лгали. Из тех, кто не лгал, большинство было зелеными юнцами. Они признались, краснея, что они были так… так ошеломлены вашим видом и, скажем, манерой общения, что получили совершенно иные результаты от своих свиданий, чем ожидали, и от своего смущения они приукрашивали результаты.
- Вы знали об этом… - Ей с трудом удалось скрыть свое удивление. - Прежде, чем вошли в мою комнату.
Он проделал с ней это - все это, зная, что у нее очень мало опыта, прекрасно понимая, чем именно он пользуется, чтобы заставить ее раскрыть свои карты. Она понятия не имела, что подобные ощущения существуют, что такие вещи действительно могут быть вызваны человеческим телом.
- Именно так, - сказал он. - Я полагал, что вы передумаете относительно вашего предложения до того, как акт, так сказать, будет завершен. Я не рассчитывал на вашу решимость. Или то было безрассудство?
Улыбка невольно растянула губы. Ей хотелось ненавидеть его, но тот же непреодолимый позыв, который злил ее, не позволял ей пробиться к ненависти.
- Безумие. Отчаяние. Безразличие. Существует множество возможных причин; как можно решиться и выбрать одну из них?
Он положил палец на ее нижнюю губу, провел им вниз, к подбородку. В ответ по коже у нее побежали мурашки, и все ее тело отозвалось на это прикосновение.
- Я могу выбрать что угодно, - спокойно сказал он.
- И чего вы думаете этим достигнуть? - Эм наклонила голову, чтобы оценить во всей полноте свое положение. Внезапно ей захотелось, чтобы он признал всю тщетность своих усилий. - У вас нет никаких оснований полагать, что вы будете более удачливы, чем прошлой ночью, в своих попытках получить от меня информацию.
- Вы совершенно правы. Никаких оснований у меня нет.
Его тяжелое лицо было непроницаемо для Эм, несмотря на все ее уменья, но она продолжала с растущей уверенностью: