Читая в течение многих лет в газетах всего мира заметки об успехах Филиппа в бизнесе, Элизабет иногда спрашивала себя, достало бы ей храбрости соединить их жизни? Но сама идея казалась смехотворной, ибо они оба были эгоистами, в том смысле, разумеется, что тот и другой на первое место ставили дело.
Конечно, с женщиной, на которой Филипп женился, все могло сложиться иначе. Его жена не работала, а при таких условиях у брака был шанс. Скорее всего, она бросила Филиппа, озлобленная тем, что он поместил ее под "номером два" в своей жизни.
- Ты хоть раз пытался посмотреть на себя со стороны? - прокурорским тоном продолжала выговаривать Филиппу Элизабет. - Если бы ты был честным перед собой, то в конце концов понял бы, почему твой первый брак распался.
- Что ты знаешь о моем браке?!
Это был резкий упрек, Элизабет почувствовала его справедливость.
- Да ничего, - поспешно ответила она. - Я переступила черту, но не хотела, извини.
Филипп отвернулся и снова стал смотреть в безбрежную гладь океана.
- Как получилось, что ты больше не общаешься со своей матерью? - Элизабет оторопела - так неожиданно Филипп сменил тему. - Ты говорила - вы вообще не встречаетесь. Мне интересно: тут есть какая-нибудь особая причина?
- Дюжина! - Элизабет пожала плечами. Здесь не было такого уж секрета, чтобы отмолчаться. История с матерью, конечно, причиняла ей боль, но глупо, если она начнет изворачиваться, лучше уж сказать правду. - Моя мать, как ты, наверное, слышал, оставила отца пять лет назад.
Вместо "пять лет назад" Элизабет чуть было не сказала "через год после того, как мы с тобой расстались". Для себя она всегда отсчитывала события от этого рубежа. Она датировала так многие вещи: до Филиппа, после Филиппа. Их взаимоотношения и разрыв были критическими точками в ее личной жизни.
- Она ушла, не сказав ни слова отцу, забрав половину его денег. Впервые мы узнали, в чем дело, когда получили открытку из Калифорнии. Она писала, что живет с другим и никогда не вернется назад. Потом сообщила, когда начнет бракоразводный процесс. Отец был разбит горем. Он любил мать, поэтому и смирялся с ее выкрутасами долгие годы.
Элизабет замолчала, обида душила ее.
- Я никогда не писала ей и ничего с тех пор не слышала о ее судьбе. И, честно говоря, мне все равно…
Элизабет никогда бы не могла забыть, что мать даже не позвонила, когда отец умер два месяца назад, хотя знала об этом. У нее не нашлось пары ласковых, ободряющих слов для дочери, потерявшей любимого отца.
- Я не знал. Прости, - тихо произнес Филипп.
Забавно, вихрем пронеслось в голове Элизабет. Он просит прощения за бестактный вопрос, а должен бы совсем за другое. Помнит ли он те гравюры, которые "рассматривал" вместе с матерью, держа ее в своих объятиях, или забыл? Она не простит ему коварного предательства!
Все внутри нее залила боль, не было сип даже стоять рядом с Филиппом. И когда он тронул ее за руку, Элизабет резко отстранилась.
- Я только хотел предложить перекусить, - виновато сказал он. - Не знаю, как ты, а я не прочь.
- О'кей. Пошли.
Элизабет быстро последовала за Филиппом. Ее мутило, есть совсем не хотелось. Она лишь мечтала выбраться на свежий воздух.
Перед машиной они задержались еще на несколько минут, пока Филипп повторял предложения по перестройке отеля.
- Больших изменений не требуется, - уверял он Элизабет. - Если придать другую форму крыше и передвинуть чуть-чуть назад восточное крыло, полагаю, это будет то, чего бы мне хотелось.
Элизабет не отвечала. Она не была убеждена в его правоте, но ей не хотелось вступать в абсолютно бесполезную перебранку, тем более что в данный момент ни он, ни она не собирались уступать. Ей было необходимо некоторое время, чтобы найти способ обойти эту проблему.
Филипп привез ее в маленький ресторанчик на самом берегу океана.
- Я бы посоветовал заказать рыбу, - сказал он, когда они устроились за столиком в тенистом уголке двора. - Рыба - здешний конек, ты никогда не ела ничего подобного.
Элизабет послушалась и не пожалела: подати блюдо из меч-рыбы со сладким бататом и каким-то особенным салатом, приправленным жгучим перцем.
Оба почти все время молчали, было ясно - пришли поесть, а не наслаждаться компанией друг друга. Под стук вилок и ножей Элизабет неотступно думала о ситуации, в которой оказалась. Чем быстрее она уедет с Сент-Кристофера, тем лучше.
Дело не в острове, ей очень нравилось тут. Она должна уехать от Филиппа не потому, что испугалась глубокого, безнадежного влечения, которое вопреки воле все еще чувствовала к нему, а из-за того, что он всколыхнул слишком много горьких воспоминаний о прошлом. Мысли о настоящем - скверном положении дел по отелю - тоже травмировали ее. Элизабет вся была как открытая, кровоточащая рана.
Она очень надеялась, что они будут молчать на протяжении всего обратного пути на виллу, где ей удастся наконец побыть одной.
- Тебе не понравилась еда? - спросил Филипп.
- Отчего же, все было превосходно.
Элизабет вежливо улыбалась, отвечая Филиппу, но глубине души надеялась, что его безобидным вопросом разговор и закончится.
- Мне нравится приходить сюда: приятое место, тихо, можно расслабиться.
- Да, здесь хорошо.
Элизабет уставилась в свою кофейную чашку, беззвучно умоляя Филиппа остановиться. Но ее мольбы не были услышаны.
- Местные семьи - постоянные клиенты тут. Как вот эта, например. Я, уверен, уже встречал их.
Филипп смотрел на столик неподалеку, где сидела довольно молодая пара с двумя детьми. Они болтали и смеялись, и вообще вели себя по-домашнему.
Чуть раньше Элизабет уже обратила на них внимание: приятно было видеть счастливую семью.
Тут Филипп задал один из тех вопросов, которых она боялась.
- А тебе не хочется быть на их месте? Я имею в виду - обзавестись таким же вот выводком?..
Элизабет почувствовала, будто у нее внутри все оборвалось. Бог свидетель, как ей не хватает этого! Временами мысль, что у нее нет собственной семьи, становится невыносимой. Потому так драгоценны ее поездки к Кэти. Она с мужем Диком и их близнецы восполняли эту пустоту, хоть на время.
Впрочем какое Филиппу дело! С каменным лицом Элизабет ответила:
- Нет, как-то не задумывалась.
- Совсем?..
- Совсем.
Филипп недоуменно пожал плечами и опять устремил взгляд на столик, где сидели родители с детьми.
- А я думал!.. Мне, например, этого очень не хватает.
Столь неожиданное признание поразило ее.
- Ты, наверное, скучаешь по дочери? - спросила Элизабет.
- Конечно, скучаю.
- Но вы видитесь, надеюсь?
- Не так часто, к сожалению. Я тоскую, если ее долго нет рядом… А тебе не хочется иметь детей?
- Нет, не особенно… - Опять ей пришлось контролировать свое лицо, скрывать эмоции. А когда Филипп удивленно поднял брови, она добавила для полной ясности: - Я… не слишком люблю ребятишек.
То, что случилось в следующий момент, будто нарочно произошло, дабы она подтвердила свои слова.
Отец семейства поднялся и пошел через двор, направляясь, возможно, в туалет, расположенный внутри ресторана, и не заметил, как его маленький сынишка соскочил со стула и кинулся следом.
- Папа!
Элизабет и Филипп обернулись. Проносясь мимо них, мальчуган споткнулся, потерял равновесие. С быстротой молнии Филипп кинулся к нему и подхватил ребенка прежде, чем тот шлепнулся.
- Не так быстро, молодой человек, иначе попадете в аварию. - Филипп, потрепав мальчика по голове, опустил на землю. - Иди потихоньку, а то батарейки сядут.
Это было естественной реакцией, и Элизабет оказалась на волосок от того, чтобы сделать то же самое. Ей хотелось помочь малышу, однако она сдержалась, даже не двинулась с места, знала - вряд ли Филиппу ее безучастность понравится, но того и добивалась: если почувствует его антипатию, ей станет спокойнее.
- Я вижу, ты не изменилась. - Он улыбнулся, как ей показалось, с сожалением, и добавил: - Моя одинокая снежная королева…
На том их трапеза закончилась.
- Вот ты и приехала, - сказал Филипп, когда они остановились у ворот виллы. - У меня еще есть дела, не могу опоздать, извини.
Элизабет вздохнула с облегчением, как только машина развернулась и скрылась из виду. Наконец-то сбылось то, о чем она мечтала, - осталась в одиночестве.
Она быстро поднялась наверх, переоделась в купальник, забыв о своем первоначальном плане позвонить в отель и снять комнату. Лучше плавать, пока не устанет, тогда, возможно, успокоится и сумеет привести в порядок свои эмоции. Ярость, боль, безнадежная тоска охватили ее.
Во всем виноват Филипп. Чувства, которыми давно научилась управлять, неожиданно вышли из-под контроля, и она ничего не могла с собой поделать.
Элизабет побежала на пляж, бросилась в воду.
Около берега вода была теплой, но чем дальше, тем становилась холоднее. Элизабет было все равно. Она сосредоточилась только на ритме гребков. Вдох-выдох, вдох-выдох…
Сначала Элизабет не придала значения легкой рези в желудке. Однако второй приступ оказался сильнее, подступил и третий.
Элизабет судорожно хватала воздух. Нельзя плавать сразу после еды, лихорадочно думала она, двигаясь к берегу медленно и осторожно. Но приступы усилились, дышать становилось все труднее. Элизабет кляла себя за глупость. Может быть, если расслабиться и пару минут передохнуть, боль стихнет? Неожиданно сквозь толщу воды она заметила гряду камней - вот ее спасение. Одной ногой сумела опереться на что-то твердое, теперь попыталась ступить второй. И тут… как будто тысяча раскаченных иголок вонзились в ступню. Элизабет запаниковала, бросилась прочь от каменной западни. Боль в желудке вернулась с удвоенной силой, нога нестерпимо горела. Она уже трудом держалась на поверхности. Следующий приступ судорог сковал ее. Элизабет захлебывалась, теряя последние силы.
Она поняла, что тонет. Какая нелепая смерть…
6
В этот самый момент чьи-то руки обхватили ее и вытолкнули на поверхность.
- Дыши глубже, плыви, плыви, черт побери!
Элизабет была уверена, что ее спаситель - Филипп, хотя не видела его лица. Сильные руки, поддерживавшие ее, не могли принадлежать никому другому, а раз он рядом, ей больше ничто не угрожает.
Постепенно страх улетучивался. Она дышала полными легкими. Наконец они достигли мелководья.
Элизабет никогда не думала, что признательность может быть столь всеохватной: благодарные слезы градом катились из ее глаз.
- Потерпи, сейчас доберемся до дома и посмотрим, что с тобой, - ласково уговаривал Филипп, неся ее на руках через пляж.
Она не могла вымолвить ни слова, состояние было скверным, трясло как в лихорадке. Обессиленная, Элизабет уронила голову ему на плечо.
В гостиной он уложил ее на диван.
- Лежи спокойно, я сейчас чем-нибудь укрою.
Филипп был в брюках, рубашке, мокрый до нитки. Должно быть, заметив беду, сразу бросился в воду. Элизабет била дрожь, зубы стучали. Она покорно дала завернуть себя в одеяло.
- Вообще-то, надо бы снять с тебя купальник, - сказал Филипп и, озадаченно помолчав, добавил: - Хотя он сохнет довольно быстро, так что я пощажу твою скромность.
- Тебе тоже надо переодеться.
- Ерунда, скажи лучше, как себя чувствуешь?
- Сейчас уже лучше, спасибо.
Завернувшись в одеяло, Элизабет начала согреваться, к ней возвращались силы, хотя и очень медленно.
- Я страшно тебе благодарна, - дрожащим голосом сказала она.
- Если свело ноги, я принесу тебе лекарство.
Элизабет кивнула:
- Да, судороги были, но сейчас они более и менее отпустили. Спасибо тебе. Мне сейчас ничего не нужно. - Она еще плотнее завернулась в одеяло и, смущенно улыбнувшись, добавила: - Я очень тебе признательна за все, что ты сделал для меня.
- Так и должно быть.
Филипп стоял рядом с диваном, склонившись над ней.
- Не надо нервничать - все позади. Я вернулся домой из-за папки с бумагами. Оказалось, забыл их на веранде, оттуда и заметил тебя. Бог помог нам обоим.
Элизабет расплакалась, на что он прореагировал довольно сердито:
- Я думал, у тебя есть хоть капля здравого смысла. Кто же лезет в воду с набитым желудком?
Элизабет и сама знала, какая это величайшая глупость, но зачем он отчитывает ее, как ребенка, когда она не может даже ответить! Судороги отпустили ее, зато теперь начало жечь ногу, да так, что уже было невтерпеж.
- Знаешь, меня, кажется, обожгла медуза. Это правда, что они бывают ядовитыми?..
Филипп нахмурился:
- Перестань паниковать. Давай посмотрю.
Очень осторожно Элизабет высунула из-под одеяла ногу, которая причиняла ей боль при малейшем движении.
Когда Филипп наклонился, чтобы осмотреть ее, Элизабет сказала:
- Может, лучше позвать доктора? Как думаешь?..
Она тревожно наблюдала за Филиппом, боясь услышать, что дела плохи.
- Тебе повезло, - наконец сказал Филипп, улыбаясь. - Это не медуза. Ты просто наступила на морского ежа.
- Я чуть не умерла от боли.
- Знаю. Со мной однажды это тоже случилось, и второй раз мне бы не хотелось напороться на такие колючки. Я же предупреждал - держись подальше от камней. Там этих тварей тысячи.
- Чем читать нотации, лучше посоветуй, что делать.
- Нужно вытащить иголки. Потерпи немного, я поищу в ванной, может, там есть что-нибудь подходящее. - В дверях Филипп оглянулся и, усмехнувшись, произнес: - Похоже, ты не сможешь далеко уйти на такой ноге…
Очень смешно! Элизабет вывернула ногу, стараясь увидеть больное место. Так и есть - подошва утыкана сотней черных иголок, вонзившихся довольно глубоко. Вот откуда жжение и боль.
Филиппа не было долго, наконец он вернулся, держа в руках кружку.
- Смотри, здесь воск. Я сейчас нагрею его, наложу на ногу, потом воск остынет, и мы его снимем. Если повезет, большинство иголок он оттянет на себя.
- Большинство? А как же остальные?.. - испугалась Элизабет.
- Все - если очень повезет. Хотя бывает, что часть иголок обламывается и застревает, как занозы под кожей, тогда воском не вытащить. Не волнуйся, у меня есть болеутоляющая мазь. Она снимет воспалительный процесс, а со временем иголки сами выйдут наружу.
Когда воск нагрелся, Элизабет напряженно вытянулась на диване и лежала очень тихо, следя за руками Филиппа. Он действовал сноровисто, но осторожно.
- Терпи и не дергайся, сначала будет неприятно, - успокаивал ее Филипп, - зато потом ничего не почувствуешь, вот увидишь.
Он начал рассказывать, что в большинстве отелей на побережье в номерах держат восковые свечи и спички как раз для тех гостей, которым не повезет.
- Когда я в первый раз их увидел, решил, что они приготовлены на случай, если отключат электричество. А понял их назначение, когда сам попался. Только у меня иголки были в руке. Я неудачно нырнул.
Элизабет слушала Филиппа, и теплое чувство благодарности наполняло ее сердце. Конечно, он забавлял ее рассказами, чтобы отвлечь. Хотя в общем-то это не в его характере. Будь справедливой, возражала она сама себе, разве он не был добр к тебе в прошлом? Разве мало его историй смешили тебя до слез?
- Самое неприятное, - продолжал тем временем Филипп, - если после появляются нарывы, хотя вообще-то морские ежи абсолютно безобидны. Они лежат на камнях и никого не трогают. Но стоит потревожить - они становятся опасными и, обороняясь, дают залп иголками как будто пучком маленьких стрел. Очень эффективное оружие для обороны. Не совру, если скажу, что прежде, чем нырнуть, я обязательно смотрю, нет ли их под водой.
- Я тоже теперь буду осторожна.
- Вот и славно!
Филипп улыбнулся. Элизабет внезапно ощутила давно забытую атмосферу взаимной нежности и доверия. Странно было вновь почувствовать то, что, казалось, давным-давно умерло.
Но Филипп отвел взгляд, и наваждение кончилось.
- А сейчас наступил важный момент, мы снимем воск и увидим, сколько иголок удалось вытащить, только не напрягайся, иначе все испортишь.
Филипп не обманул - ей не было больно.
- Совсем неплохо. Похоже, ты выживешь. - Он возвращался к своей манере подтрунивать. - У тебя шелковые пятки, как будто ты летаешь, а не ходишь. Терпи, если щекотно, пока я не намажу. Эта мазь - чудо, но предупреждаю: наступать на ногу будет больно. Ближайшие двадцать четыре часы ты полный инвалид.
Элизабет покорно развела руками, мол, ничего не попишешь…
- Хочешь, я отнесу тебя наверх в твою комнату? - предложил он, а потом, помолчав, неожиданно добавил: - Знаешь, ты удивительно хорошо выглядишь для человека, который чуть не утонул, даже волосы в относительном порядке, как у русалки.
- А ты думал, что спасаешь ведьму?..
Вот они и восстановили прежнюю дистанцию. Просто и легко, словно перекинулись шариком пинг-понга.
- Наверное, сама смогу подняться в спальню. Я отлично себя чувствую. Судороги прекратились, не тошнит, даже нога утихла.
Элизабет не хотелось, чтобы Филипп опять нес ее. Одно дело, когда она была в шоке и с трудом понимала, что происходит, и другое сейчас.
- Ты надеешься самостоятельно взобраться по лестнице? Высоковато скакать на одной ножке!
Если подумать, то действительно высоко. Но Элизабет упрямо повторила:
- Все в порядке, не беспокойся.
Да я лучше поползу на четвереньках, чем позволю снова взять себя на руки, решила Элизабет.
- Ладно, - согласился Филипп. - Если хочешь, я принесу тебе какую-нибудь одежду из спальни. Или попрошу Дилю. Тогда тебе вообще не придется лезть наверх. По-моему, это лучшее решение.
Филипп усмехнулся, он явно угадал ее мысли, понял, чего она опасается. Ей действительно не хотелось, чтобы их тела снова касались друг друга.
Впрочем, возможно, он испытывает то же самое? Или надоело изображать из себя рыцаря без страха и упрека?
Как бы то ни было, Элизабет ухватилась за его компромиссное предложение.
- Отлично, пусть Диля принесет мне любой халат. Они в шкафу. А ты можешь спокойно вернуться к своим делам. Я и так сильно задержала тебя.
Казалось, Филиппа это совсем не заботило.
- Не беспокойся, я позвоню и все объясню.
Ну да, а сам поглядывает на часы, отметила про себя Элизабет. Небось, клянет меня на чем свет стоит. Впрочем, он всегда умел притворяться. В актерских способностях ему не откажешь.
Филипп уже отходил к двери, когда Элизабет окликнула его. Вида он был неважнецкого. Всклокоченный, в мокрой обвисшей одежде, совершенно на себя не похожий. Повинуясь внезапному порыву, она искренне сказала:
- Спасибо за все, Фил!
- Не за что, - удивленно обернулся он уходя. И было чему - Элизабет впервые назвала его так, как в их прежней, далекой жизни.