Полная боли интонация его голоса невольно заставила её насторожиться. Не говоря ни слова, Сара опёрлась о стол, а затем медленно опустилась на стул, не спуская с Ноа глаз, из которых бесследно исчезли радость и сияние. Теперь они были наполнены страхом неизвестности. Ноа прекрасно понимал охватившие её чувства, не так давно он испытал то же самое, когда узнал, что вся его семья погибла в огне. Он знал, какой её ожидает удар, и какие мысли будут одолевать её.
Сколько всего он хотел бы ещё сказать, сколько всего обсудить с отцом и самым старшим братом, Джеймсоном, но так и не успел, думая, что у них ещё будет время. Теперь, когда Ноа смотрел на Сару и видел её страх, понимая, что невообразимое горе уже скоро омрачит эти невинные голубые глаза, он как будто бы разглядел в зеркале своё отражение двухлетней давности.
Он подвинул другой стул поближе к ней и взял её руку в свои ладони. Её кожа была такой белой по сравнению с тёмной, сырой кожей его перчатки.
- Сара, это касается Тони.
Но это она уже знала. По какой другой причине мог ещё приехать Ноа?
- Он сделал это, не так ли? - прошептала девушка.
От удивления Ноа забыл, что хотел сказать.
- Он сделал что, Сара?
- Женился на ней, я права? И теперь подослал тебя, чтобы сообщить мне об этом. Трус.
Ноа пытался уследить за ходом её мыслей, но в животе уже зашевелилось какое-то неприятное чувство. Сара знала о планах Тони бежать в Гретна-Грин?
- Он рассказал тебе?
Сара покачала головой, слабая улыбка коснулась её губ.
- О, нет. Он ничего мне не рассказывал. Я узнала об этом случайно. Ювелир по ошибке прислал счёт сюда, а не по лондонскому адресу. Счёт за переделку очень ценной броши, которая принадлежала моей маме. Одна из фамильных драгоценностей Килли. А так как мой день рождения, на который Тони преподнёс мне пару перчаток и шарф, совсем недавно прошёл, я поняла, что брошь предназначена не для меня. Кроме того, он никогда не подарил бы мне что-то столь дорогостоящее, даже если это принадлежало нашей матери. Не потому что он не любит меня, просто это не в его духе. Так я поняла, что драгоценность предназначена для кого-то, кем он полностью покорён.
Ноа не знал, что сказать, и поэтому просто продолжал смотреть на неё.
- Кто она? - спросила Сара. - Она красивая? Из хорошей семьи? Они по-настоящему влюблены? Когда собираются пожениться? Я надеюсь, что мне будет дозволено познакомиться с ней до…
- Сара, я не знал, что Тони намеревался жениться.
Она молчала, и Ноа задался вопросом, почему? Из-за боли, прозвучавшей в его голосе, или потому что поняла, что он только что упомянул своего друга, её брата, в прошедшем времени?
Ноа смотрел на Сару, стараясь подавить своё горе и ужасный страх раскрыть ей правду. Её голубые глаза смотрели на него с таким доверием, что он, не выдержав, отвёл взгляд. Ноа не мог видеть, как их заполнит боль. Вместо этого он уставился на её руку, всё ещё покоящуюся в его ладони.
- Тони…
Ноа запнулся, поняв, что не сможет до конца обнажить перед ней горькую истину. Она уже столько всего перенесла за свою короткую жизнь. Потерять Тони будет достаточно ужасно, но потерять и светлые воспоминания о нём, будет больше, чем она сможет выдержать. Если он скроет часть правды, у Сары останется память о Тони-юноше, солдате, весёлом брате, который обожал её, а не о том жалком существе, которое свело с собой счёты.
Ноа взял обе её руки в свои и посмотрел Саре в глаза.
- Сара, произошёл несчастный случай, трагический несчастный случай. - Он закрыл глаза. - Тони умер.
Это были не те слова, которые Сара ожидала услышать. Понимание пришло не сразу. Она была тиха и спокойна. Слишком спокойна. Ноа посмотрел ей в глаза, и увидел, как они омрачились - сначала непролитыми слезами, а затем чувством, в котором он безошибочно распознал страх. Сара не издала ни звука, а её единственной реакцией была быстро поднимающаяся и опадающая грудь, выдававшая борьбу с чувствами, разрывающими её сердце. Наконец девушка смогла выдавить одно единственное слово, но и на нём её голос прервался.
- Как?
- Мы были в его доме. Это было вчера поздно вечером. Мы только что вернулись после ужина в "Уайтс".
Она выглядела смущённой.
- Ты был с ним?
Ноа покачал головой.
- Тони поднялся наверх… - он посмотрел ей в глаза, - он хотел показать мне пистолет. Он чистил его, когда пистолет выстрелил.
Сара смотрела на него так, словно не понимала, о чём он говорит. Да и как она могла понять? Тони был экспертом в том, что касалось огнестрельного оружия. Их отец научил его и Сару превосходно стрелять. Почести, которые Тони получил во время войны на полуострове, послужили всего лишь ещё одним доказательством его способностей. Смерть в результате такого несчастного случая, о котором говорил Ноа, была труднообъяснимой для любого, кто хорошо знал Тони. Для его сестры, которая знала его лучше всех, она была невозможной. Что делать, если Сара догадается, что он лжёт?
Ноа не пришлось долго беспокоиться по этому поводу, так как Сара начала плакать. Она спрятала лицо в ладонях, её хрупкая фигурка сотрясалась от рыданий. Понимая, что он тоже более не властен над своим горем, Ноа привлёк девушку к своему плечу, предлагая ей то единственное, что ещё оставалось непоколебимым среди всего этого хаоса - свою дружбу.
Прислушиваясь к приглушённым рыданиям Сары, Ноа мысленно вернулся к написанному женским почерком письму, которое положило конец жизни его друга. Он думал о букве в конце послания - "A". Кто эта женщина? Он не мог назвать её леди. Только ведьма с чёрным камнем вместо сердца могла быть столь бездумно жестокой. Он попытался представить себе, как она могла бы выглядеть. Стройная элегантная фигура в шёлковом платье, в полном спокойствии сидящая за письменным столом и пишущая полные ненависти слова, задумываясь над ними не более, чем над рисунком на платье.
A.
Тони был для неё всего лишь развлечением, способом провести время, пока не наметится лучшая перспектива.
A.
Она убедила его, что неравнодушна к нему, что влюблена. Приняла его подарок, дорогую семейную реликвию, на самом деле не собираясь соединить свою жизнь с Тони.
A.
Даже при том, что Ноа не знал, кем она была на самом деле, он, как на яву, видел её - свет и невинность - в изящном шёлковом платье, разглядывающей из под застенчиво опущенных ресниц мужчин, которые поклонялись ей в надежде получить в подарок хоть одну улыбку.
Но эта безымянная фигура не была незнакомой Ноа, нисколько, потому что она была в точности такой же, как та, которая опустошила и почти разрушила его собственную жизнь. Такая же, как леди Джулия Грей.
И хотя у этой женщины, этой A, не хватило смелости подписать своё письмо, она оставила ему одну подсказку: кусочек красного воска, оставшийся висеть на краю письма.
Глава 4
- Августа, ты должна проснуться!
Эта неожиданная увертюра сопровождалась ослепляющими лучами солнечного света, вливающимися через внезапно и немилосердно отдёрнутые шторы. Ошеломлённая столь шумным вторжением, леди Августа Брайрли попыталась поднять голову с тёплой и мягкой пуховой подушки, морщась от резкого дневного света, который уже наполнил всю её спальню.
Что, во имя всего святого, случилось? В Англии ночью объявили войну?
Она нащупала очки в железной оправе на прикроватной тумбочке и, надевая их, обратила сонный взор в сторону своей мачехи, Шарлотты, второй и нынешней маркизы Трекасл, фигура которой стройным силуэтом выделялась на фоне открытого окна в противоположном конце комнаты. Маркиза скрестила в раздражении руки на груди, а хмурая гримаса на её лице, различаемая даже с такого расстояния, говорила о том, что ни о какой нависшей катастрофе думать не приходится. Нет, причиной недовольства Шарлотты было, скорее всего, что-то, что сделала Августа.
Другими словами, такой же день, как и всякий другой.
Августа потёрла глаза под линзами очков. Надетая на ней простая льняная ночная сорочка помялась за несколько часов неспокойного сна, чёрные волосы выбились в беспорядке из заплетённой на ночь косы, небрежно свисавшей через плечо.
Шарлотта же, напротив, вне сомнения поднялась на рассвете и уже нарядилась в изящное, отделанное тонкими кружевами, домашнее платье её любимого цвета - бледного жёлто-лимонного. Ни один медно-красный волосок не выбился из-под маленького чепчика: настоящая жёлтая канарейка против сороки, которой была Августа.
- Ты хоть представляешь, который сейчас час? - прокаркала Шарлотта, вдребезги разбив образ певчей птицы, и повернулась, чтобы рвануть ещё одну штору с другого окна, впуская ещё больше этого мерзкого света.
Отпрянув, Августа спряталась за тяжёлым парчовым красным балдахином.
- Я только собиралась спросить…
- Почти час, Августа. Один час пополудни.
- Час? - Августа плюхнулась назад на подушку, подтягивая другую с противоположной стороны кровати, чтобы закрыть ею лицо. - Какого чёрта ты приходишь сюда и будишь меня в столь ранний час?
- Ранний?
Она слышала, как Шарлотта подошла к кровати и встала возле неё. Несмотря на то, что лицо Августа спрятала под подушкой, она знала, что у Шарлотты обе руки сейчас на поясе, а рот сморщился в, казалось бы, извечной, но однако придававшей маркизе необычайно привлекательный, обиженно-надувшийся вид, гримаске.
- Ранний? - эхом повторила маркиза. - Если бы ты не бодрствовала в совершенно нечестивые часы, то, возможно, смогла бы придерживаться режима, приличествующего хорошо воспитанной молодой леди.
Августа нахмурилась, прячась под подушкой и размышляя, почему в сотый раз (ну точно в сотый раз) Шарлотта настаивала на таком её определении как "молодая леди". В её двадцать восемь большинство считало Августу Брайрли уже не соответствующей этому статусу. К тому же, хотя Шарлотта и была замужем за отцом Августы, но в устах маркизы это определение звучало ещё более неподходяще ввиду разделявшей женщин разницы в возрасте всего в несколько лет.
Шарлотта действительно слишком далеко зашла, играя роль мачехи.
Августа немного приподняла подушку так, чтобы та, оказавшись на лбу, всё же чуть-чуть прикрывала глаза:
- Шарлотта, мне уже двадцать восемь. Мои привычки, какими бы ужасными не были, давно укоренились.
- Да, ну что ж, это не твоя вина, ты же знаешь, - ответил маркиза. - Я больше должна винить твоего отца за ту достойную сожаления ситуацию, в которой ты оказалась. Он предоставлял тебе слишком много свободы, когда ты была ребёнком, Августа, слишком часто брал тебя во все эти морские путешествия после того, как умерла твоя мать. Всё время на палубах разных кораблей, в портах чужих стран, среди всех этих разномастных людей - дикарей в большинстве своём - всё это не подходит знатной леди.
- Поездки за границу - одна из обязанностей моего отца как посла Его Величества, - заметила Августа. - Ты знала это, когда соглашалась выйти за него замуж.
Шарлотта и ухом не повела:
- Тебе не с кем было общаться, кроме грубых и необузданных мужланов, по сути дела, всю свою жизнь! Независимо от того, двадцать восемь тебе лет или восемьдесят восемь, ты всё же знатная дама, нравится тебе это или нет.
Грубые? Необузданные? Ха! Вряд ли кто-нибудь из членов многочисленных команд, вместе с которыми она плавала в течение стольких лет, вломился бы в её каюту, чтобы разбудить в столь ранний час, если, конечно, корабль не тонет или не грозит нападение мавританских пиратов.
- По мне, так моё воспитание, каким бы нетрадиционным оно ни было, предоставило мне огромное преимущество, позволив узнать места, которые я могла бы никогда не увидеть.
- Вздор! - воскликнула Шарлотта. - Тебя должны были воспитать здесь, в Англии, в пансионе для благородных девиц, как и Летти, обучая красивой осанке, свойственной девушке твоего положения.
- Ах да, осанка, - сказала Августа с кислым выражением лица. - Это в понимании французских дам то, как следует проводить долгие часы с доской, привязанной к спине и прицепленной к локтям, с книгами на голове и с шилом в корсете с крайне важной целью обучить леди посредством пыток, как держать себя под углом гораздо прямее, чем задумала природа. А говорят, что Франция освободила всех военнопленных после поражения Наполеона.
Шарлотту это не развеселило.
- Мадам Тесье - эмигрантка, уважаемая благородная леди, которая занимала высокое положение при дворе Марии Антуанетты. Ей подражают во всей Англии…
Августа мысленно застонала, зная, какие за этим последуют наставления. Едва шевеля губами, она повторяла за Шарлоттой, которая продолжала:
- Молодая леди должна быть известна своими манерами и умением держать себя. Она должна быть леди во всём, что делает. Если она это делает, то её, возможно, и не похвалят, но её непременно осудят, если она этого делать не будет.
- К сожалению, мой отец слишком поздно на тебе женился, и я не получила всей выгоды от твоей опеки.
Её сарказм полностью миновал Шарлотту.
- Да, это правда, но у твоего отца была же где-то семья, которая могла бы заняться твоим воспитанием. За неимением кого-то ещё, он положительно мог бы поручить это Гортензии.
Августу мгновенно пробрала дрожь, как только перед её мысленным взором промелькнул образ эксцентричной старшей сестры отца. Даже пансион для благородных девиц мадам Тесье был бы предпочтительней тётушки Гортензии. Мимолётом Августа задалась вопросом, до сих пор ли её тётя верила в целительные свойства ванны из болотной воды.
- Твой отец потакал каждому твоему капризу с самого раннего возраста. Нужно ли мне напоминать, что на тебе были штаны во время нашей первой встречи? Штаны! Ты едва знала, как выгладят юбки, и упала ничком вниз, когда первый раз попыталась пройти в них. Он даже позволил тебе выбрать этот дом, про который можно определенно сказать, что он скрыт из виду, будто специально спрятан ото всех.
Площадь Брайанстоун с трудом можно было назвать спрятанной, так как она находилась в северной части района Мэйфер1. Всё же он располагался за пределами более фешенебельных районов Гросвенор и Беркли, что послужило для Августы решающим доводом. Это обстоятельство, и вдобавок великолепный бельведер, украшающий крышу и открывающий обзор во все стороны через высокие арочные окна. Здесь было идеальное место для продолжения её работы.
- Но, видишь ли, - продолжала маркиза, прерывая мысли Августы, - твоё поведение - это только второе по важности препятствие на пути к успешному замужеству.
Шарлотта помедлила, громко вздохнув и покачав, конечно же, головой со скорбным видом, прошептала те самые два ненавистных слова:
- Твой возраст.
Шарлотта произносила эти слова так, как будто от них у неё во рту ощущался привкус кислого молока и, вне сомнений, в свои двадцать восемь Августа довольно прочно обосновалась на полке уценённых товаров в магазине для холостяков. И всё же последние десять месяцев Шарлотта сделала целью своей жизни выдать падчерицу замуж любыми доступными ей средствами - льстя, устраивая встречи и пользуясь любой ситуацией, которая могла привести её к намеченной цели. То, что Августа давала отпор всем её попыткам, казалось, только вселяло в Шарлотту больше решимости, причём в последнее время они стали настолько очевидными, что стали мешать Августе работать.
Просто невозможно было допустить, чтобы так всё и продолжалось.
Августа надеялась только на одно: скоро маркиза перекинется на незамужнее состояние своей собственной дочери от первого брака, шестнадцатилетней сводной сестры Августы, Летти. Но до первого выхода Летти в свет оставался ещё сезон, из-за чего Августе приходилось терпеть вмешательство Шарлотты, по крайней мере, до конца нынешнего сезона, - вмешательство, которое теперь, когда Летти уехала в деревню, совершенно точно станет гораздо ощутимее.
- Подумай, Августа. Когда я была в твоём возрасте, Летти уже исполнилось десять. И всё же я не перестаю надеяться. Я продолжу радеть о твоём будущем, несмотря на твой отказ признавать, что я забочусь только о тебе. В конце концов, я ведь организовала вашу встречу с тем милым виконтом в "Хатчардсе".
Наконец, Августа села.
- Ах да, Шарлотта, ты и правда организовала эту встречу - с человеком, которого интересуют только мои деньги. Спасибо, но я предпочитаю, чтобы меня не оценивали по размеру моего приданого. Кроме того, этот тип даже не выговаривал правильно букву Р. Первый раз подойдя ко мне, он спросил, не я ли леди Августа Блайли.
Маркиза устремила на неё пристальный взгляд:
- Августа, право же! Он из очень известной семьи.
- Тогда пусть за него выходит Летти.
Шарлотта, казалось, побледнела от одного только предположения об этом. Рука в рефлексивном движении взлетела и прижалась к груди.
- Я буду благодарна, если ты не станешь вмешивать сюда мою дочь.
- А я буду благодарна, если ты больше не будешь использовать мои визиты в "Хатчардс" в качестве арены для своих сватовских игр. Когда мне хочется мужской компании, я вполне способна сама её себе найти.
- Да, но всегда ли это должен быть мужчина, который старше твоего собственного отца? Тот милый виконт хотя бы мог утверждать, что у него свои зубы. Сколько было последнему, с которым ты связалась? Помнишь, тот немощный, с повреждённым бедром?
Августа нахмурилась.
- Его зовут лорд Эвертон, и он никакой не немощный. Нам с ним есть о чём поговорить, нас объединяют общие интересы. Я думала, ты обрадуешься любому мужчине, с которым я буду общаться.
Поняв, что вряд ли Шарлотта позволит ей поспать ещё часок-другой, Августа поднялась с кровати, но так как путь к стоявшему в углу умывальнику преграждала её мачеха, она так и осталась стоять возле кровати и ничего не могла сделать, кроме как ещё какое-то время терпеть тираду Шарлотты.
- Действительно, Августа, из твоих занятий не может получиться ничего хорошего. Ты всю ночь проводишь где-то одна, появляясь лишь на рассвете. Ты спишь весь день, и тебе безразличны правила, принятые в обществе. Молодые женщины не заводят разговоры с мужчинами, сколько бы им ни было лет. Тебе следовало бы проводить дни, делая визиты или катаясь в парке, а ночи - танцуя, как каждая молодая светская леди. Вместо этого, ты занимаешься ночью неприличными делами, словно… словно призрак какой-то, запираясь в этой страшной маленькой каморке, которую никто изнутри даже не видел. А эти очки… - она презрительно скривила губы. - Леди не носят очки, по крайней мере, постоянно, Августа.
- И натыкаются на стены, и беседуют с растениями в кадках, - парировала Августа. - Я думала, ты предпочитаешь, чтобы я могла ясно видеть.