Казалось, ее сердце сейчас разорвется от боли. В прошлый уход Ксандера она все еще находилась в каком-то ступоре из-за смерти Паркера, так что не могла остро чувствовать что-либо. Но сейчас – из-за воспоминаний о том, что произошло между ней и Ксандером за последний месяц, и осознания, как сильно она его любит, – боль была просто невыносимой.
Неужели ничего уже нельзя вернуть? Она ненавидела себя за то, что упустила второй шанс обрести счастье с человеком, которого по-настоящему любила.
Глава 15
Ксандер сидел в машине рядом с Рейчел и неотрывно смотрел на дорогу. "Думай о будущем, – приказывал он себе, – забудь прошлое". Но ярость все еще кипела в нем. Он злился на Оливию и на себя самого.
– Не хочешь остановиться где-нибудь, поесть или выпить? – спросила Рейчел, когда они подъехали к мосту через гавань.
– Нет, – коротко ответил он. И тут же добавил: – Спасибо. Просто отвези меня домой.
Она кивнула, но он почувствовал ее разочарование. Теперь он вспомнил, что до аварии они сблизились, но все же не стали любовниками. Хотя все шло к такому, более романтическому, повороту событий. Но Ксандер чувствовал, что Рейчел вкладывает в их отношения гораздо больше, чем он сам, – она никогда не скрывала от него свои чувства, в отличие от Оливии.
Острая боль пронзила его изнутри. Почему так больно было уходить от нее? Он уже однажды это сделал – и теперь он знал, что на то были веские причины. И все же Ксандер не мог избавиться от ощущения, что оставляет словно какую-то часть себя.
Когда Рейчел въехала на подземную парковку и остановила машину на одном из парковочных мест, принадлежащих ему, Ксандер почувствовал облегчение. Выключив мотор, она повернулась к нему. На губах ее играла улыбка, но в глазах застыла растерянность:
– Ксандер? Ты в порядке? Хочешь, я поднимусь с тобой?
– Слушай, спасибо, что подвезла, но я сейчас хочу побыть один.
Улыбка ее померкла.
– Ты не сердишься на меня? Я хотела поговорить с тобой, когда увидела тебя здесь, но Оливия не давала мне рта раскрыть.
– Конечно, я не сержусь, – ответил он и наклонился, чтобы поцеловать Рейчел в щеку. – Увидимся в понедельник, хорошо? В офисе.
– Ты уже сможешь прийти на работу? Это прекрасно. Мы так по тебе скучали. Я по тебе скучала.
– Могу или нет, я приду. Хоть на несколько часов. Мне нужно возвращаться к нормальной жизни.
Про себя он подумал: "Какой бы эта жизнь ни оказалась", – но вслух продолжил:
– Еще раз спасибо, мне очень приятно, что ты так быстро приехала.
– Всегда рада помочь, только позвони. Я всегда буду рядом. Могу даже заехать за продуктами, если хочешь, и привезти их тебе. У тебя там пусто.
Ксандер выразительно покачал головой:
– Нет, спасибо. Я закажу доставку. Увидимся в понедельник.
Рейчел поняла намек и кивнула, но не смогла скрыть разочарование во взгляде.
– Хорошо, до понедельника. Спокойной ночи, Ксандер. Рада, что ты снова стал собой.
Она уехала, а Ксандер поднялся на свой этаж и вошел в квартиру. Да, ее обстановку можно назвать безликой, но сейчас это было как раз то, что нужно, – никаких воспоминаний, никаких эмоций. Разве только глоток виски. Он подошел к бару и выбрал бутылку лучшего шотландского виски, затем отправился на кухню и налил янтарную жидкость в хрустальный стакан.
Подойдя к окну, выходящему на гавань, откуда виднелся Девонпорт, а где-то там дом Оливии, он сделал глоток. Виски обжег горло, но вместо удовлетворения и тепла, которых ожидал, он почувствовал себя еще хуже. Ксандер посмотрел на стакан в руке и обругал себя – о чем он только думал, ища утешения в алкоголе? Он никогда не делал этого раньше, и сейчас не станет начинать.
Вернувшись на кухню, он вылил содержимое стакана в раковину. Ему нужно было отвлечься, но иным способом. Он попробовал посмотреть телевизор, но понял, что даже кино или спортивный канал о серфинге сейчас не пойдут. Ксандер направился по коридору к спальне, но притормозил у кабинета. Работа всегда была для него лучшим лекарством – и сейчас не должно быть иначе. Наверняка у него сохранились документы по клиентам, и он ими займется. Ксандер с сожалением вспомнил, что ноутбук разбился в аварии.
Войдя в кабинет, Ксандер тут же понял, что Оливия тут побывала: на столе не было фотографии Паркера, которую он забрал с собой, уходя. Он помнил, что оставил ее именно на столе. Ярость вновь охватила его. Оливия не имела права вторгаться в его квартиру и трогать то, что было ему дорого!
Он обшарил все кругом в поисках фотографии и наконец нашел ее в ящике стола. Ксандер упал в кресло и посмотрел на обожаемое личико своего единственного ребенка, заново испытав чувство вины и тоску, которые никогда не показывал окружающим.
Бережно поставив фото на свое место, он посидел некоторое время, глядя на него. Он не хотел снова полюбить кого-то так же сильно, как Оливию и их ребенка, потому что терять такую любовь было слишком больно.
Теперь он понимал, почему его отец замкнулся в себе после смерти старшего сына. Но он был сильнее своего отца и решил последовать примеру матери – найти утешение в работе.
Прошло уже две недели после ухода Ксандера, а Оливия по-прежнему чувствовала себя так, что каждое утро ей буквально усилием воли приходилось вытаскивать себя из постели, чтобы начать ежедневные дела. "И кого я пытаюсь обмануть? – думала она, спускаясь по лестнице в халате, со спутанными волосами и неумытым лицом. – Это лишь жалкая попытка продолжать жить так, будто все в порядке".
Дом опустел без Ксандера, и сердце ее ныло от тоски по нему. Все эти четырнадцать дней она бесцельно слонялась туда-сюда, чувствуя себя опустошенной. Даже звонок от хозяина галереи с новостями о том, что последняя картина продана и появились новые заказы, не поднял ее настроения.
Она совершила огромную ошибку. И что теперь? Оливия по привычке сварила кофе, но его аромат внезапно вызвал отвращение. Все эти дни она едва могла есть, а теперь еще не могла пить кофе. Со вздохом она вылила содержимое чашки в раковину и повернулась к чайнику. Может, чашка чая с мятой оживит ее аппетит?
Но для исправления всей этой ситуации понадобится гораздо больше, чем травяной чай. Ей нужен был Ксандер – лишь он имел для нее значение, и так было всегда.
Она как раз заварила чай, когда зазвонил телефон. Это был ее адвокат:
– Миссис Джексон, адвокаты вашего мужа проинформировали нас, что бракоразводный процесс следует возобновить. Хотите, чтобы мы отправили вам новые документы на подпись или у вас сохранилась первая копия?
"Да, он не тратит время зря", – подумала Оливия с горечью и ответила, стараясь оставаться спокойной:
– Не нужно, у меня есть документы.
– Вам необходимо лишь подписать их и отправить сегодня. Или мы можем отправить к вам курьера. Кажется, мистер Джексон хочет ускорить процесс.
Оливия закрыла глаза, чувствуя, как подступают слезы. Голос ее задрожал.
– Хорошо. Я отправлю вам бумаги, нет необходимости в курьере.
Она повесила трубку не попрощавшись и, обхватив себя руками, задрожала от неконтролируемых рыданий. Вот и все, и это ее вина. Если бы только она была честна с Ксандером с самого начала, возможно, он согласился бы дать ей шанс. Но сейчас она наделала столько ошибок, что знала: у них больше нет будущего.
В конце концов она поднялась по лестнице в ванную. Но прежде, чем достать бумаги, она помедлила. Что-то было не так. Достав блокнотик, в котором она отмечала свои месячные, она отсчитала дни. Двухдневная задержка. Вообще-то ничего серьезного, вот только ее цикл всегда был четким – двадцать восемь дней без всяких сбоев.
Дрожащей рукой она засунула блокнот назад в ящик и захлопнула его, оставив конверт с документами на дне, забыв о нем после этого открытия. Да, она пережила стресс, не ела и не спала как следует – неудивительно, что график немного сбился. Но признаки беременности были налицо, она знала их как свои пять пальцев. Отсутствие аппетита, желание прилечь днем, не говоря уже о реакции на кофе. А еще в последние два дня во рту появился прочный металлический привкус. Она очень хорошо помнила его со времен своей первой беременности. Она не замечала этого, уйдя с головой в свои переживания.
Она беременна от Ксандера. Что, черт побери, ей делать?
Три дня спустя Оливия получила подтверждение своей догадки от врача. Нужно было срочно рассказать обо всем Ксандеру. Это она не могла утаить от него, да и не хотела. Она позвонила ему на мобильный, но в ответ услышала только гудки. То, что Ксандер не желает разговаривать с ней даже по телефону, было для нее неожиданным ударом. Не привыкшая сдаваться, она вновь набрала его номер. На сей раз не было даже гудков, сразу же включился автоответчик. Оливия оставила сообщение: "Ксандер, нам нужно увидеться. Срочно. Пожалуйста, давай встретимся завтра". Теперь ей оставалось лишь ждать.
Глава 16
Ксандер пришел в кафе раньше назначенного Оливией времени, но она уже ждала его. Он заметил, что при виде его щеки ее вспыхнули румянцем, а глаза заблестели.
– Я получил твое сообщение, – сказал он, садясь напротив нее за столик. – Чего ты хочешь?
– Я рада, что ты пришел. Не хотела сообщать тебе эту новость по телефону.
– Ты два месяца скрывала от меня правду о прошлом, а теперь тебе не терпится со мной поговорить? В чем дело? – спросил он, не пытаясь скрыть раздражение в голосе.
Однако следующие ее слова стали для него потрясением.
– Я беременна.
Он в недоумении посмотрел на нее. Подошла официантка, чтобы принять заказ, но Ксандер отослал ее. Наконец он обрел дар речи:
– Как это – беременна?
– Как это обычно бывает. – Оливия совершенно искренне ему улыбнулась, кажется, ее ничуть не расстраивало то, что сейчас происходит.
Присмотревшись внимательнее, Ксандер заметил ее бледность и темные круги под глазами. Тревога за нее сжала его сердце, но он безжалостно подавил это чувство. Он не хотел знать, хорошо ли она спит и бережет ли себя. Хотя, если то, что она говорит, – правда…
– У нас будет ребенок, – подтвердила она.
Это абсолютно не входило в его планы, он не хотел больше никаких детей, никогда! Они же использовали презерватив.
– Но как…
– Презерватив, который мы использовали, был старым, – объяснила она, пристально глядя ему в глаза.
– Ты это знала?
– Нет! Конечно нет. Я и забыла про них, если честно. Ты же купил их задолго до… – Она замолчала на полуслове.
И верно – куплены они были задолго до смерти Паркера. В последний год своей недолгой жизни их сынишка часто болел, и она ночевала в детской, опасаясь оставлять его одного на ночь. Они тогда нечасто занимались любовью, потому что Оливия уставала из-за этих бессонных ночей с ребенком.
И вот теперь она опять беременна. Тревога ледяными пальцами сжала его сердце. Чего она от него хочет? Снова пытается им манипулировать? По ее словам, она не знала, что срок годности презервативов истек, но можно ли ей верить? Может, она заранее решила забеременеть, снова приняв решение самостоятельно, как и в первый раз? Хотела привязать его к себе с помощью невинного младенца, так как все остальные ее попытки провалились?
– Так ты не нарочно это сделала?
– Конечно нет! Я клянусь, что говорю правду, – звенящим голосом произнесла она чуть громче, так что несколько людей посмотрели в их сторону. – Если ты помнишь, ты первый начал в тот раз, когда мы…
– Я помню, – оборвал он ее.
И тут же воспоминания о той ночи горячей волной захлестнули его. Он словно почувствовал запах ее разгоряченного тела и вспомнил, как она сжала его внутри себя, перед тем как они оба оказались на пике блаженства. Вспомнил то невероятное чувство близости, когда они заснули обнявшись. Он не хотел сейчас об этом вспоминать, это было выше его сил.
– Поэтому ты до сих пор не подписала бумаги? – жестко спросил он.
– Нет! Если честно, я про них забыла.
– Честно? Что-то новенькое, прежде я в тебе этого не наблюдал, – язвительно бросил он, но, увидев потрясенное лицо Оливии, вздохнул: – Извини. Я не хотел тебя обидеть.
Мысли его прыгали, точно раскатившиеся по полу бусинки, в самых разных направлениях. Оливия беременна, и, если она говорит правду, они оба ответственны за эту ситуацию. Скоро на свет появится еще один его ребенок, а он пообещал себе, что больше никогда не возьмет на себя такую ответственность.
Резко оттолкнув стул, Ксандер поднялся из-за стола.
– Благодарю за информацию, – произнес он и повернулся, чтобы уйти.
Однако был вынужден остановиться, почувствовав руку Оливии на своем плече.
– Ксандер, останься – прошу. Нам нужно это обсудить.
Она вновь повысила голос, привлекая тем самым к себе внимание посетителей.
– Не устраивай сцен, Оливия. Ты просила меня прийти, и я пришел. Ты рассказала мне о своей новости, а теперь я ухожу. А ты тем временем подпиши бумаги о разводе и отправь юристу.
Он посмотрел на ее руку с негодованием, и она отпустила его. Он тут же направился к двери. Всю обратную дорогу до офиса он не мог прийти в себя от этой новости.
Он не хотел снова стать отцом, но обстоятельства его вынуждали. Ничего не поделаешь, нужно было принимать какое-то решение. Ксандер потянулся к телефону и быстро набрал номер юриста.
Оливия работала в своей мастерской, когда перед домом притормозил микроавтобус. Она вышла, чтобы посмотреть, кто приехал, и была удивлена, увидев курьера. Курьер передал ей конверт, попросил расписаться и уехал. Посмотрев на адрес, она поняла, что документы прислал ей адвокат Ксандера.
Она медленно прошла на веранду и присела за стол, глядя на конверт и думая, что в нем может быть. Оливии не нужен был его письменный ответ, достаточно его реакции там, в кафе, – он просто встал и ушел, опять.
Взяв конверт, она покрутила его в руках. Неужели она всерьез думала, что Ксандер обрадуется новости о предстоящем отцовстве? Но она не ожидала от него такого безразличия. Так что же теперь будет?
Ответ лежал прямо перед ней, она держала его в руках, но не могла заставить себя открыть конверт. Положив руку на живот, она тихо сказала:
– Ну, малыш, давай посмотрим, что нам хочет сказать твой папа.
Одним быстрым движением она разорвала конверт и вытащила то, что лежало внутри. В письме говорилось о том, что Ксандер готов оказывать ребенку щедрую финансовую помощь, но не хочет иметь с ним ничего общего и с ней тоже. К письму прилагался контракт, в котором были прописаны его условия и суммы, которые он готов заплатить, но Оливия даже не взглянула на него.
В ней закипал медленный гнев. Как посмел он так обойтись с их малышом? Одно дело – злиться на нее, но при чем здесь ребенок? Это просто бессердечно, только идиот мог так поступить!
Бросив письмо на стол, Оливия вскочила. Пройдясь несколько раз по веранде туда-сюда, она направилась к мастерской. Живопись всегда была для нее отдушиной, помогающей преодолеть горе и боль от потерь, но сейчас она поняла, что прежде, чем браться за кисть, ей нужно остыть, иначе злость помешает ей работать.
Застонав от отчаяния, она выбежала из дому и пошла на пляж. Бредя по песку, она не обращала внимания ни на что – ни на блеск воды, ни на палящее солнце.
Дойдя до конца пляжа и повернув назад, она почувствовала, что прежней злости и негодования больше нет. Присев на скамейку в тени, Оливия подождала, пока дыхание и пульс нормализуются.
Пытаясь понять своего мужа, она спросила себя, что могло привести Ксандера к такому шагу. Как бы он ни был зол на нее за сообщение о беременности тогда, в первый раз, он оказался прекрасным отцом. Неужели он теперь не захочет даже увидеть своего второго ребенка? Неужели из-за ее лжи он возненавидел ее настолько сильно? Но ведь еще две недели назад Оливия абсолютно точно видела, что он любит ее. И все же он не захотел остаться.
Возможно, он боится снова кого-то полюбить – своего ребенка или даже ее саму. Ведь любовь – это прежде всего доверие. А она обманула его доверие, снова.
В те темные, ужасные дни после смерти Паркера подставила ли она ему плечо, чтобы поддержать? Нет, она была слишком занята взаимными упреками, и собственной болью, и перекладыванием вины на Ксандера. Попыталась ли она остановить его, когда он уходил в первый раз? Нет, она была слишком потрясена, чтобы сделать хоть что-то.
Она вдруг вспомнила о том, что детство Ксандера было омрачено гибелью старшего брата и тем, что это разрушило отношения его родителей. Из его немногословных рассказов о семье она знала, что он привык во всем брать пример с матери и считал, что мужчина не имеет права проявлять слабость и вести себя так, как его отец.
Что же ей теперь делать? Как пробиться сквозь стену, которую Ксандер возвел вокруг себя, защищая свои чувства? Она уже потеряла его доверие, так сможет ли он простить ее и снова открыть ей свое сердце?
Теперь между ними не было секретов, и Оливия почувствовала, что просто обязана бороться за их счастье, ради своего второго малыша.
Был уже поздний вечер, когда Ксандер прослушал второе сообщение от Оливии. Он откладывал это весь день. Сообщение было кратким и без лишних эмоций. Она сказала, что получила письмо от адвоката, но хотела обсудить сначала все с Ксандером при личной встрече. И если он согласится еще раз встретиться с ней, она подпишет все, что нужно, в его присутствии.
Ксандер знал, что должен ей перезвонить. Но вместо этого он бросил телефон на журнальный столик перед собой и растянулся на широком диване у окна с видом на гавань. В чернильной синеве воды отражались огни города, точно звезды в далекой галактике. Отдалиться от всего было отличным способом сохранить свое сердце в целости.
Он попытался поработать, это всегда помогало ему отстраняться от эмоций в трудные минуты. Но мысли об Оливии снова начали его беспокоить. Он вспомнил ее лицо, когда она пришла к нему в больницу, – она смотрела на него с любовью. А после она заботилась о нем, заставляла его заниматься лечебной физкультурой каждый день, чтобы он быстрее восстановился после комы. Потом он все же снова предался воспоминаниям о том, как они занимались любовью, о сладостных стонах, что она издавала, когда он входил в нее, – тогда ему казалось, что все в их жизни идеально.
А при жизни Паркера какой милой была их маленькая семья, как они были счастливы вместе! Он почувствовал боль оттого, что ему никогда не доведется увидеть своего сына взрослым, и в этом была его вина.