- Олли, не надо пугаться. Да, я имею в виду именно это. Вы вместе ляжете в постель. Генрих и я тоже так поступили еще до того, как поженились, и потому, наверное, он и забыл сообщить тебе о свадьбе. Понимаешь, после обручения и… завершения свадьба уже не играет такой важной роли. Это только как затягивание узла, который и без того уже завязан. Некоторые совсем не придают этому значения и пренебрегают церковным обрядом. Но завершение играет важнейшую роль, в том числе и формальную. Ты должна это знать.
- Значит, в таком случае он захочет… Ах, Кэтрин, я совсем ничего не знаю! У меня ведь не было случая узнать, - в ее голосе уже звучали панические нотки.
- Послушай меня, голубка. Это совсем не страшно. Когда ты любишь человека, это просто прекрасно… Вот некстати, черт побери!
Раздался стук в дверь и в комнату заглянул Генрих, широко улыбаясь.
- Можно нам войти?
Дамы поднялись из-за стола навстречу мужчинам, сожалея, что продолжить разговор им не удастся.
- Мы должны ехать через час, Оливия, - объявил сэр Лоуренс.
Оливия не знала, как долго она просидела на холодных ступеньках каменной лестницы, погруженная в свои мысли. Словно что-то все еще удерживало ее, не позволяло уехать из дома. Появился Генрих и объявил, что все готово, ее вещи упакованы, ее гнедая кобыла оседлана, и сэр Лоуренс ожидает ее. Оливия поблагодарила и обещала сейчас прийти. Однако когда он ушел, она не двинулась с места. Сумрак, тишина и прохлада окружали ее - лестница была тихим убежищем, куда не достигали шум и суета приготовлений к ее новой жизни.
Темная фигура заслонила свет внизу, и ее сердце заныло. В голове мелькнула мысль: бежать, бежать, пока есть возможность, но она понимала, что было уже слишком поздно, и что его длинные ноги с легкостью догонят ее, куда бы она ни подалась.
Он заговорил с ней очень тихо, почти шепотом.
- Оливия, пойдем!
- Я не могу, - прошептала она, - не могу!
- Ты прячешься в норку, Оливия. А ведь ты говорила мне, что не хочешь этого, и что у тебя хватит смелости изменить свою жизнь. - Он говорил очень мягко, приближаясь к ней медленно, словно к испуганному животному. - Ты боишься?
Она не хотела признаваться ему в этом, но он и без слов понимал, что ей не по себе.
- Я тебя совсем не знаю. Ты хочешь, чтобы я одним махом упаковала свои вещи и поехала с тобой и с целой толпой чужих людей, - Оливия махнула рукой в сторону холма, - неизвестно куда. И все это только потому, что вы с Генрихом считаете, что так надо. Но я-то не считаю, что так надо. Уходи! Ты… ты нарушаешь мой покой!
Она увидела, как блеснули его зубы в улыбке. Он вплотную приблизился к ней, и бежать было некуда - за спиной только каменная стена. Она вытянула руки, желая оттолкнуть его, но он поймал ее запястья и завел за спину. Затем медленно, но твердо поднял ее на ноги и прижал к стене. Его глаза, в которых играл смех, смотрели прямо в ее глаза.
- Я нарушаю твой покой? Прекрасно. Тогда если я позволю себе еще больше побеспокоить тебя, то, может быть, мы наконец отправимся в дорогу?
Она пыталась сопротивляться, но он крепко держал ее и отпустил только в тот момент, когда его губы соединились с ее губами в поцелуе. От его поцелуя все мысли о сопротивлении куда-то улетучились. Сэр Лоуренс словно впрыснул в ее кровь старое вино. Она почувствовала вкус поражения и подчинения. Он разрушил ее волю, ее сомнения, непримиримость.
Наконец поцелуй закончился, но он не отпускал ее, глядя девушке прямо в глаза, словно гипнотизируя взглядом.
- Ну что, Оливия, ты готова ехать со мной?
Покорившись судьбе, она кивнула.
В пути сэр Лоуренс, видя, что она озабочена, был все время с ней и показывал то стада оленей на полянах по склонам холмов, то падающий в расщелину небольшой водопад, похожий на тонкую серебряную нить. Время от времени зайцы перебегали по полям; высоко в небе, высматривая добычу, парили хищные птицы - соколы, ястребы и изредка - орел.
- Ты хорошая наездница, Оливия. Давно у тебя эта гнедая кобыла?
- Около четырех лет, сэр, - ответила Оливия, поглаживая шею лошади. - Я могу оставить ее у себя?
- Конечно, можешь. Моему Негру она уже понравилась.
Оливия успела заметить, что их лошади явно обратили внимание друг на друга, и что только сильные руки и ноги Лоуренса удерживали вороного жеребца от того, чтобы он не кусал шею ее кобылы. Она засмеялась и, взглянув на огромное черное животное, подумала о том, как масть ее кобылы и его жеребца подходит под цвет волос их наездников. Как они похожи, думала она, эти два зверя темной масти, как оба горды и бесстрашны. Оливия выпрямилась в седле и потрогала золотой крестик на шее, подаренный настоятельницей на прощание. Совершенно не к месту она вдруг подумала о том, как же ей исполнить клятву, данную после их обручения. Впрочем, у нее теперь было много времени, чтобы решить все проблемы.
6
Да, времени у нее много. Вот она здесь, верхом на своей кобыле, обе не прочь поскакать галопом, и перед ними расстилается открытая равнина. Что может быть проще? Ей эта местность знакома лучше, чем сэру Лоуренсу и его людям. К полудню они должны подъехать к лесу, и тогда она сможет попроситься по нужде и отъехать подальше от любопытных глаз. А уж там… Она улыбнулась, представив себя летящей на гнедой кобыле через торфяные болота. Одна, свободна от досадных чужаков!
Ее улыбка не осталась незамеченной, потому что, несмотря на ее беззаботный вид, сэр Лоуренс прекрасно понимал, что она способна придумать какой-нибудь способ, чтобы улизнуть. Ему следует как можно скорее скрепить их помолвку так, как велит обычай; ей должны были рассказать о нем, и все же… Он искоса поглядел на нее. И все же она была девушкой, нежной и чувствительной, несмотря на свой огненный характер. Не в его правилах было действовать жестко в тех случаях, когда мягкостью можно было добиться значительно большего. Птичку нельзя приручить, действуя грубой силой.
Наконец они остановились на привал.
- Прошу, - сказал сэр Лоуренс, спешившись и протягивая ей руки. Вынув ноги из стремян, она позволила ему опустить себя на землю.
Ее кобылу увели.
- Сядь сюда. - Он постелил для нее овечью шкуру у большого камня, и Оливия послушно села в ожидании удобной возможности воплотить свой план, осматриваясь вокруг, пока он разговаривал со своими людьми. Для того, что она задумала, это место было идеальным. Надо только дождаться, когда все будут отдыхать, а потом вскочить на лошадь и быть таковой.
Однако ее планам не суждено было сбыться: и после сытного обеда люди сэра Лоуренса были начеку. Но тут она увидела, что сам он ест, и решила - пора! Она встала и отряхнула крошки со своего платья.
- Я думаю, ты позволишь мне отлучиться на минуту, сэр.
Она повернулась, уже собираясь уйти, но к ее досаде сэр Лоуренс немедленно поднялся и последовал за нею. Она остановилась.
- О нет, сэр, мне надо… - Оливия кивнула в сторону леса. Все пропало, подумала она. Я даже не смогу приблизиться к своей кобыле, если он пойдет за мной. Но, может быть, он ее не понял? - Мне надо остаться одной, сэр!
К ее удивлению, Лоуренс взял ее за руку и повел под деревья. Уже через несколько шагов она поняла, что он разгадал ее намерения, и разозлилась. Черт бы побрал его сообразительность и ее беспомощность! Да будь он проклят! Она хотела вырваться, но Лоуренс сжал ее в своих железных объятьях как в тисках и произнес:
- Нет, Оливия!
Она решила притвориться, будто не понимает, в чем дело.
- Ты имеешь в виду, что я не могу остаться одна? Нигде и никогда?
- Я имею в виду, что сейчас твоя кобыла тебе не понадобится, и что я буду всегда рядом с тобой, чтобы охранять тебя. Надеюсь, ты меня поняла?
Она была в ярости.
- Мне не нужна твоя защита, сэр!
Теперь была его очередь сделать вид, что он не понимает, о чем она говорит.
- В таком случае я пошлю кого-нибудь из них охранять тебя, - сказал он и повернулся к слугам. Она схватила его за рукав.
- Нет, не надо!
И повернулась лицом к лесу, крутя в руках свой пояс.
- Иди, делай, что тебе требуется. Я не смотрю.
Назад Оливия шла с наигранно безразличным выражением лица, наклонившись по дороге, чтобы сорвать изящный белый цветок ветреницы - лесного анемона. Сэр Лоуренс взял его у нее из рук и закрепил на шнуровке своей рубашки.
- Благодарю, мадмуазель, я сохраню этот цветок, - произнес он с улыбкой.
Сэр Лоуренс понимал, что храбрость и свободолюбие Оливии заставят ее повторить попытку к бегству, пока на это еще есть время. Для чего - в этом он не был уверен: для того ли, чтобы досадить ему, сдержать свою нелепую детскую клятву или чтобы на самом деле освободиться от навязанного ей замужества. Независимо от причин, по которым она попытается убежать, он позволит ей напоследок немного полетать на свободе, чтобы разрядить накопившуюся в ней энергию. Ну а потом, если уж четырнадцать мужчин не смогут поймать ее, то… Он улыбнулся и пошел к ней. Пора отправляться в путь.
Выехав из густого, тенистого леса, всадники вздохнули с облегчением. Яркий солнечный свет и широкие просторы радовали взгляд. Оливия увидела, как сэр Лоуренс поскакал к голове кавалькады, чтобы отдать какие-то распоряжения, и едва не задрожала от радостного возбуждения в предвкушении свободы. Она сильно сжала коленями бока кобылы и поскакала прочь от тропы в заросли вереска. Пригнув голову, сжав поводья, она подбадривала ее голосом и ударами пятками.
- Давай же, давай! Скорее!
Она не слышала криков тревоги на тропе, оставшейся позади, только ветер свистел в ее ушах. Сэр Лоуренс приказал своим людям продолжать путь, как ни в чем не бывало, а сам поскакал за ней, держась на расстоянии. Он улыбался, глядя на фигурку, мчавшуюся далеко впереди. Ну что ж, мы же хотели посмотреть, как она это сделает, правда, Негр? Мы позволим ей полетать, а потом поймаем ее. Спокойно, мальчик! Еще не время. Пусть еще немного порадуется!
Оливия летела по склону, ни о чем не думая, ничего не страшась, ничего не ожидая. Она наслаждалась ветром и скоростью. Ее волосы выбились из-под головной повязки, и копна медных кудрей развевалась по ветру. Даже ее волосы были свободны! Теперь она скакала вверх по склону. Узловатые ветки боярышника жались к огромным камням, а впереди Оливия увидела скопление серых, вертикально стоящих скал, похожих на группу о чем-то совещающихся людей. Она поехала медленнее в сторону каменного хоровода и, бросив поводья, откинулась в седле назад, запрокинула голову и раскинула руки в стороны, как птица, расправившая крылья перед полетом.
Вскоре кобыла, почувствовав, что ею никто не управляет, остановилась. Оливия выпрямилась и увидела справа от себя фигуру сэра Лоуренса верхом на черном жеребце. Он неторопливо, словно на прогулке, приближался к ней. Надеясь на то, что он мог ее не заметить, она направила свою лошадь так, чтобы между нею и сэром Лоуренсом оказался один из огромных камней. Ее сердце отчаянно билось, но он смотрел в сторону, как будто собирался проехать мимо. Низко пригнувшись, она медленно двигалась, прячась за камнями. Надо пропустить его вперед, а потом поехать самой - но в какую сторону? Она ждала. Ей показалось, что прошла целая вечность, но вдруг кобыла, почуяв что-то, всхрапнула, и Оливия с ужасом увидела сэра Лоуренса. Он спокойно ждал прямо за ее спиной. Как же?..
- Убирайся! - закричала она в бессильной ярости. - Неужели ты не понимаешь, что я - свободный человек! Я - свободна и никуда с тобой не поеду.
Он не ответил ей, но довольно улыбнулся. Негр медленно приближался к ее кобыле, но Оливия схватила поводья, готовая ускакать прочь. Она повернула лошадь и ударила пятками по ее бокам, заставив одним прыжком перескочить через булыжник прочь из каменного круга. Она не видела, как сэр Лоуренс в ответ на ее блистательный маневр улыбнулся одобрительной улыбкой. Он был доволен еще и тем, что ему удалось заставить ее поскакать именно туда, куда ему было нужно.
Расстояние между ними стремительно сокращалось. Она изо всех сил пыталась оторваться, но сэр Лоуренс и его конь много лет охотились вместе и прекрасно знали правила погони за добычей. Они мгновенно реагировали на каждое ее движение, меняли направление одновременно с ней, и вскоре крошечные фигурки движущейся кавалькады показались вдали. Оливия рванула в сторону, надеясь, что ей удастся проскочить мимо преследователя, но его конь одним прыжком покрыл разделявшее из расстояние, и сэр Лоуренс наклонился со своего седла и схватил поводья ее лошади. Ей пришлось остановиться, и она закричала от бессильного гнева и стыда:
- Нет, нет! Оставь меня! Отпусти меня! Как ты смеешь не пускать меня?! Как ты смеешь? - Она попыталась спрыгнуть с лошади, но он наклонился и сжал ее руку железной хваткой.
- Как я смею, девчонка? Похоже, тебе вскоре придется узнать, что я еще посмею, если ты немедленно не укротишь свой норов! Как только ты попробуешь еще раз удрать, я тебя поймаю и хорошенько отлуплю прямо здесь, на виду у этих людей. Ну что, хочешь этого?
Весь его устрашающий вид говорил о том, что он так и сделает, и она побоялась рисковать.
- Желаешь, чтобы я вел твою лошадь за поводья, или приведешь в порядок свои волосы и поедешь сама?
Оливия изо всех сил стискивала зубы, чтобы не разрыдаться. Сэр Лоуренс молча ждал, пока она успокоится, а потом заговорил уже мягче:
- Пойдем, маленькая птичка! Ты сегодня уже достаточно полетала. Ты улетела от меня, а я тебя вновь поймал. Так что мы оба победили, правда?
Напряжение наконец отпустило ее, и, не отвечая ему прямо, она заново повязала свою льняную повязку, заправив под нее растрепавшиеся кудри. Он продолжал держать ее поводья, любуясь ее тонкой талией и грациозной линией спины и вспоминая, какая она прекрасная наездница. Приведя себя в порядок, она протянула руку за поводьями. Одно долгое мгновение они скрестили взгляды, словно шпаги - все еще пылающий негодованием взгляд Оливии и стальной, неумолимый, требующий покорности взгляд сэра Лоуренса. Наконец она опустила голову, признав свое поражение.
- Хорошо, - сказал он с одобрением.
Перемены, думала она, камни, положенные для перехода через реку! Ерунда. Она предпочла бы мост, а также право свободного выбора - переходить или нет, а если переходить, то - когда! Но она заставит его заплатить за все.
- Ты бывала в Кемберлендском аббатстве, Оливия?
Его вопрос прозвучал как раз вовремя, потому что в эту минуту она думала о том, где они остановятся на ночь. Словно он читал ее мысли.
- Нет, сэр, я раньше не бывала так далеко от нашего поместья. Эти места мне не знакомы.
Он повернулся к ней и посмотрел на нее.
- Аббат, отец Даниэль, - необыкновенно милый человек, он был близко знаком с моим отцом. Он также знаком с настоятельницей Антонией. - Он помолчал, ожидая от нее реакции при упоминании имени их общей знакомой.
- Это мне известно.
- Известно? - К ее молчаливому удовольствию, на этот раз удивился он, а не она. Оливия постаралась, чтобы ее голос звучал небрежно, изо всех сил пытаясь спрятать улыбку.
- Да, мне известно, что он и настоятельница Антония знакомы.
- Он приезжал в ваш монастырь, Оливия?
- Только однажды. - Ей так хотелось заставить его выспрашивать у нее все, и было любопытно, почему ему так важно знать, насколько близко они знакомы.
- Недавно?
Его интерес к этому вопросу был так очевиден, что она больше не смогла сдерживаться и звонко рассмеялась. Ее смех был как переливы серебряных колокольчиков. До этого он только однажды видел, как она смеется, и теперь был совершенно заворожен ею. Ее красивые ровные зубки так лукаво поблескивали, глаза так искрились, что Лоуренс не мог не заразиться ее весельем.
- Скажи мне, Оливия, - с улыбкой спросил он, - зачем он мог приезжать к вам? Я никак не могу догадаться. Ага, подожди! - Он сделал предупреждающий жест рукой. - По-моему, я понял. Это имеет отношение к шитью золотом, не так ли? Вы выполняли работу для аббатства?
- Несколько лет назад, - отвечала Оливия, - отец Даниэль и его ризничий приезжали в наш монастырь. Я встречалась с ними, но они, конечно, меня не запомнили. Я показала им некоторые работы, которые мы выполняли в нашей мастерской. Им понравилась шелковая напрестольная пелена с нарядной каймой. Это у них было первое вышитое украшение, потому что братству цистерцианцев лишь недавно разрешили использовать их. Они в этом от нас сильно отстали, - снова рассмеялась она. - Потом мы вышили для них ризы и подарили им.
- Подарили? Ты хочешь сказать, настоятельница Антония подарила?
- Да. Я думала, что ты знаешь, что цистерцианцам запрещено заказывать кому-либо такие вещи - ну, то, что можно надеть на себя. Они могут только принимать дары.
- Не удивительно, что она с трудом сводит концы с концами, - пробормотал сэр Лоуренс и вновь обратился к ней. - И ты сама работала над этими вещами?
- Да, конечно. Мне тогда было лет тринадцать, и преподобная матушка назначила меня старшей. Я это хорошо помню. Моя подруга Маргарет тоже работала вместе со мной. Нам было так весело!
- Весело?
- Ну да, ведь раз мы были заняты таким важным делом, нам разрешалось пропускать службы.
- Ага. Значит, у вас оставалось лишнее время, чтобы работать над вышивками?
- Да, считалось, что так. Но на самом деле мы с Маргарет удирали… - Она замолчала, закусив губу, чтобы не рассмеяться.
- Ну-ка, давай, расскажи мне! Вы удирали…
- …Чтобы потихоньку поглазеть на братьев-мирян. Они нас, конечно, не видели!
7
Завидев кавалькаду Миддлвея, брат Бернард, веселый и румяный распорядитель дома для гостей аббатства, вышел навстречу гостям.
- Добро пожаловать, сэр Лоуренс. Мы ждали вас несколько дней назад, но у тебя, несомненно, было слишком много дел, - сказал он, радостно улыбаясь Оливии.
- Брат Бернард, позволь представить тебе мою нареченную, Оливию Джиллерс.
- Джиллерс? Так ты значит из бригхельмских Джиллерсов. Твой отец, сэр Генрих, не раз у нас останавливался. Мы вдвойне рады видеть тебя у нас, сестра!
Оливия уважительно присела перед ним в реверансе. Сэр Лоуренс взял ее за руку, и она успела заметить его одобрительный взгляд.
- Благодарю тебя, брат Бернард, ты очень добр.
- Наш аббат приглашает вас зайти к нему перед ужином, сэр Лоуренс. У него гостит отец Пит, аббат монастыря Честерфилд, и потому все наши комнаты для гостей заняты. Однако ваша комната, разумеется, свободна.
Он отпер дверь большим железным ключом из связки, висевшей у него на поясе, и Оливия увидела уютную комнату, из окон которой было видно аббатство. Она хотела спросить, где же ее комната, но что-то помешало ей.
"Просто следуй за мной и смотри, что я буду делать", - сказал ей Лоуренс, когда по дороге в аббатство Оливия, чувствуя испуг и неуверенность перед предстоящей новой жизнью, спросила у него, как ей себя вести. Так что теперь она только бросила быстрый взгляд на будущего мужа и убедилась в том, что не ошиблась, промолчав в этот раз.
- Благодарю, брат Бернард, это очень любезно с твоей стороны. Я знаю, нам здесь будет очень удобно.