- Ах, благодарю вас, большое спасибо, - проговорил он с сарказмом. - Тот факт, что ты ходячее каменное изваяние, должен помочь мне чувствовать себя хорошо?
- Не помню, чтобы я собиралась заставить вас хорошо себя чувствовать, - сказала она холодно, тогда как ее сердце колотилось с такой силой, что он, должно быть, слышал его удары. Для этого существует Мирей, подумала она с горечью.
- Не помнишь? - Внезапно она почувствовала угрозу - в каждой линии его большого тела проступало скрытое напряжение, а темные глаза загорелись мрачным огнем. - Ну, возможно, это моя задача - заставить нас обоих чувствовать себя хорошо. Как ты смотришь на небольшой сеанс любовной терапии?
Элизабет открыла было рот, чтобы выпалить ответ, но в тот же момент он шагнул к ней и запечатал ее уста поцелуем, в котором были и ярость и отчаяние. Она пыталась освободиться, но Филипп словно не замечал ее сопротивления, непрерывно усиливая свой натиск и не давая ее губам выскользнуть из-под его рта. А затем это произошло вновь: мягкое, но неодолимое подчинение ее воли и тела его желанию.
Она полностью потеряла контроль над собой. Ее глаза были закрыты, лицо выражало состояние транса, а тело красноречиво демонстрировало свои желания. Она хотела этого - хотела отдаться ему полностью, готовая на самые интимные ласки.
- На сегодня достаточно. - Элизабет не могла поверить, что он опять отстранил ее от себя! Опять! Когда ее глаза изумленно остановились на его, словно высеченном из камня лице, она была абсолютно неспособна говорить, а унижение и стыд, испытанные ею, были таковы, что она совершенно не заметила, как дрожали его руки, когда он торопливо приводил в порядок ее одежду. - Теперь мы выпьем по бокалу вина и решим, в какой ресторан мне тебя повести. Не так ли?
- Нет. - Молодая женщина недоверчиво посмотрела на него. Неужели он действительно думал, что она пойдет с ним? После того, как он себя вел с ней? После того, как он отверг ее во второй раз? Тем более еще и Мирей маячила где-то на заднем плане, словно женщина-вамп, жаждущая крови… - Я не пошла бы с вами, будь вы даже единственным мужчиной на Земле, - бросила она запальчиво.
- Немного резко, но я понял твой намек. - Он улыбнулся, видимо, ничуть не обидевшись. - В таком случае, мы посидим здесь. Я сделаю заказ по телефону.
- Я не собираюсь проводить вечер с вами…
- А что ты делаешь сейчас, моя милая маленькая английская сосулька? - произнес он вкрадчиво. - И нет нужды быть такой сердитой из-за того, что мои чувства нашли в тебе столь красноречивый отклик. Наслаждаться радостями любви - не преступление, уверяю тебя. И однажды, когда я буду знать, что именно меня ты видишь перед собой, именно мой голос слышишь, я не остановлюсь. Ты понимаешь?
Нет, она не понимала и смотрела на него беспомощно. Было ясно, что он не намерен уходить, и Элизабет уже была готова вызвать охранника, чтобы выдворить нежеланного гостя, но пребывала в нерешительности, не зная, что может случиться из этой затеи. Филипп де Сернэ не относился к числу тех людей, которых можно заставить сделать что-то против их воли.
- Вы наглец, - только и сказала она, примиряясь со своей участью.
- А ты очень ребячлива. - Он взглянул на нее с мягкой усмешкой, его настроение и уверенность в себе заметно повысились после любовной атаки. - Я действительно не знаю, отшлепать тебя или приласкать.
- Вам не стоит пробовать ни того, ни другого, - сказала она торопливо.
- Не искушай меня, Элизабет, и никогда не бросай подобный вызов мужчине, который ведет себя как рыцарь, что весьма ново для него и к тому же нелегко ему дается, - сказал он с ироничным спокойствием. - А теперь, где твоя телефонная книга? Я позвоню, чтобы сюда доставили разные вкусные блюда. Ты предпочитаешь китайские, итальянские, индийские?..
- Нет. - Едва Филипп открыл рот, чтобы продолжить, она вновь торопливо заговорила: - Вы думаете, я неумеха? Я могу приготовить что-нибудь, если вы настаиваете на том, чтобы остаться. В конце концов, ваша семья заботится о Джулии и я обязана…
- Не самое любезное приглашение из тех, что я когда-либо получал, - сказал он с прежней иронией, - но это уже кое-что. И пока ты будешь готовить, я пойду и достану приличного вина. - Он поднял бутылку дешевого белого вина, которую она извлекла из холодильника, и взглянул на нее почти с ужасом. - Ты предпочитаешь красное или белое?
- Белое… или красное. Все равно. Выбор за вами. - Она была взволнована и запиналась. Элизабет могла сколько угодно пенять на себя, за то, что позволила ему получить столь большую власть над ее чувствами, но тем не менее ничего не могла с этим поделать. Каждый нерв у нее был натянут как струна, а дрожь возбуждения, которая прокатывалась по спине, и гулкие удары сердца предательски выдавали желания ее тела.
* * *
Удивительно, но вопреки ее душевному состоянию, мясное суфле вышло отличным, так же как и гарнир из овощей. Вино, которое выбрал Филипп, было густым, ароматным и крепким, и хотя на десерт был только слоеный фруктовый пудинг, он оказался превосходным на вкус.
Элизабет была рада, что сходила в магазин накануне. Филипп вел свое домашнее хозяйство в одиночку и потому, наверняка мог оценить ее кулинарные способности. Да и она выглядела организованной, деятельной и к тому же независимой. Похоже, все подтверждает ее имидж преуспевающей деловой женщины.
- Разве я мог знать, что ты готовишь божественно? - заметил Филипп бархатным голосом, когда она собиралась положить ему, по его просьбе, еще одну порцию пудинга.
- Разумеется, не могли.
- Но должен был бы догадаться. - Он оглядел ее критически. - В самом деле. Возможно, здесь применима старая пословица насчет того, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?
- Думаю, здесь ошибка по части анатомии, - сказала она ехидно. - Насколько мне известно, устремления большинства мужчин направлены несколько ниже.
- Я шокирован! - Он расхохотался; в его глазах играли озорные искры, когда он смотрел на ее раскрасневшееся лицо.
- Вот в этом я сомневаюсь, - произнесла она с усмешкой. - Мне кажется, что ничто не может вас шокировать, господин Филипп де Сернэ. - Должно быть, это вино сделало меня такой болтливой, подумала она секунду спустя, отводя взгляд от его веселых глаз и допивая остатки из своего бокала.
- В этом вы правы. - Мрачная тень легла на его лицо, придав ему какое-то странное выражение. - Будет ли правильно сказать… не могу найти нужного слова… нешокируемый? Можно ли сказать так по-английски?
- Вы уже сказали. - Элизабет улыбнулась ему, но не получила ответной улыбки. Вместо этого он подался вперед, взял ее за руки и внимательно посмотрел ей в лицо.
- Я хочу кое-что рассказать тебе, Элизабет, - произнес Филипп решительно. - Это поможет тебе понять, что я за человек, принять то, с чем ты пока не можешь согласиться.
- Не думаю…
Он остановил ее, приложив палец к губам.
- Пожалуйста… Ты сестра Джулии и теперь член моей семьи, нравится тебе это или нет. Разве антагонизм между нами принесет пользу нашему будущему племяннику или племяннице?
Антагонизм? - подумала она с усмешкой. Какой же это антагонизм, если она тает при одном его прикосновении? Ей хотелось бы, чтобы это был только антагонизм, - с ним бы она справилась. Но физическое влечение, которое мгновенно просыпается всякий раз, когда она видит его, нечто гораздо более опасное.
- Когда я был моложе - гораздо моложе, - добавил он с кривой усмешкой, - я был помолвлен и собирался жениться. - Элизабет заставила себя оставаться абсолютно спокойной. - Девушка, о которой идет речь, была моего возраста. Я встретил ее на первом курсе университета, и с тех пор мы были постоянно вместе.
- Постоянно? - спросила она осторожно. Филипп отпустил ее руки и встал, повернувшись к ней спиной и глядя через окно на силуэты высотных зданий.
- Фигурально говоря, - пояснил он неохотно. - Клэр придерживалась свободных взглядов, но, не сговариваясь специально, мы оба решили не иметь партнеров на стороне.
Это не имеет значения, никакого значения, твердила она себе. Он - никто для нее, разве не так? Она даже не понимает, почему он рассказывает ей все это.
- Мы получили университетские дипломы в один и тот же день, нашли квартиру и на деньги, которые одолжили нам наши родители, начали собственный бизнес - открыли маленькое бистро. Дела пошли хорошо, и через пару месяцев мы назначили дату свадьбы на начало ноября, когда происходит сезонный спад в бизнесе. А тринадцатого октября ее нашли мертвой на одной из улиц района, известного как пристанище наркоманов.
- Наркотики?! - Элизабет застыла в ужасе.
- Вероятно, она начала еще в университете, - сказал он вяло, без всяких эмоций. - Полиция обнаружила, что она перешла на героин лишь за несколько недель до смерти. То обстоятельство, что наш бизнес пошел в гору, дало ей возможность попробовать более дорогое зелье. Ее родители были убиты горем. Клэр была у них единственным ребенком, и, как водится в подобных случаях, они во всем винили меня. Они не могли поверить, что я не знал о ее пристрастии.
- Но… - Элизабет внезапно остановилась. - Разве не было каких-нибудь признаков?
- Я не замечал ничего подозрительного. Горькая ирония заключалась в том, что виной всему оказался наш лучший друг - человек, вместе с которым я учился в университете и которого почитал как брата. А потом выяснилось, что он уже давно продает наркотики. Он во всем признался полиции, после того как его взяли по другому делу. Вроде бы случайно он продал Клэр смесь героина с какими-то добавками. Эта смесь погубила еще пять человек. Но дело в том… - наконец он повернулся к ней лицом. - Я знал их обоих три года, жил с Клэр пять месяцев, и все же я не знал о них самого главного. Ты не можешь представить себе, какое чувство я испытал.
Представляю, подумала она с горечью. Еще как представляю!
- Итак, теперь я завершил свое покаяние. Угрызения совести, чувство вины - с этим покончено. - На секунду маска хладнокровия соскользнула, и Элизабет увидела, сколько боли было в его глазах. - После случившегося я решил примириться с жизнью, но на моих условиях. Больше никаких сильных чувств, никаких обязательств, никакого доверия. Я перепробовал все эти вещи и увидел, что в них мало прока. Поэтому я решил, что ничего не буду ожидать от других и ничего не буду никому обещать. Если бы я взял это за правило с самого начала, жизнь не обернулась бы ко мне трагической стороной.
- И это действовало? - спросила она мягко.
- Да. - Филипп посмотрел прямо на нее. - До последнего времени.
Он имеет в виду Мирей! Потрясение от того, что он ей рассказал, горечь пережитого, промелькнувшая в его глазах, вселило в нее стремление как-то утешить его, сказать ему, что она понимает его чувства, но теперь мысль о другой женщине обдала холодом ее сердце и отшибла всякое желание говорить добрые слова.
Он дал ей понять, что сделал трудное и болезненное признание, поведав о своей личной драме ради улучшения их родственных отношений и, в конечном счете, ради Джулии и ее ребенка. Это все. Больше за признанием ничего не стоит. Острое сексуальное влечение, которое возникло между ними, он мог контролировать, а стало быть, оно для него служило лишь источником краткого плотского удовольствия. Теперь было совершенно ясно, какой образ жизни он ведет и какими принципами руководствуется.
Она должна принять тот факт, что Филипп достаточно доверял ей, чтобы приоткрыть свое прошлое и расстаться с ним к тому же. В то время, как ее сердце стучало словно молот, а разум восставал против несуразности всего, что с ней происходило, новое, все более крепнущее чувство помогало ей гордо держать голову. Она любила его! В глубине души Элизабет уже знала это, и наступившее прозрение не было неожиданным. Она любила его с того момента, когда он обнаженный стоял перед ней в своем доме, с той минуты, когда он утешал ее после приступа истерических рыданий и отвечал улыбкой на ее наскоки. Она чувствовала это уже тогда, но ее разум отчаянно боролся с этим.
- Спасибо, Филипп, что вы рассказали мне все это… - Ее голос дрогнул, но она держалась с достоинством, когда, неуверенно улыбнувшись, поднялась из-за стола. - Думаю, что это поможет нам лучше относиться друг к другу в будущем и пойдет на пользу Джулии.
- Джулии… - повторил он безучастно. Элизабет отвернулась, не в силах смотреть на него. Ощущение его присутствия рядом, осознание того, что она любит его, и жгучая ревность, которая наполняла все ее существо при мысли о Мирей, - легли ей на плечи тяжелой ношей. - Я на минутку…
Он окликнул ее по имени, когда Элизабет выходила из комнаты, но она не остановилась. Если бы она сделала это, то Филипп увидел бы слезы, бегущие по ее лицу, а это было бы окончательным унижением. Она приняла на себя непосильный груз неразделенной любви и безрассудной ревности. И теперь все, что оставалось сделать, так это провести достойно остаток вечера с ним, сохранив хоть каплю самоуважения и душевного равновесия.
Это будет трудно, но ведь она так много преодолела за последние три года, что еще одно препятствие не должно испугать ее. Иначе и быть не может!
8
Элизабет была в ванной целых десять минут, пока не убедилась, что следы слез на ее лице полностью исчезли. Когда она вернулась в гостиную, Филипп сидел в кресле у окна, созерцая ночное небо, изрезанное контурами небоскребов, светившихся тысячами окон на фоне ночной темноты. Он не улыбнулся, когда она вошла, и оставался хмурым в течение четверти часа, вплоть до своего ухода. Со сдержанной вежливостью поблагодарив ее за угощение, он коротко попрощался. Когда он ушел, Элизабет еще несколько часов просидела возле стола с неубранными тарелками и бокалами с недопитым вином, а потом встала, прошла в спальню и упала на кровать. Она долго плакала, а когда не стало слез, продолжала лежать с открытыми глазами, пока не пришло время встагать и идти на работу.
К концу рабочего дня ее голова гудела, ей было жарко и душно, несмотря на то что прекрасно работали кондиционеры, и к тому же она устала до изнеможения. Последней каплей стал звонок из приемной, когда все уже уходили из студии. Секретарша сообщила, что к ней идет посетитель. Элизабет даже огрызнулась по телефону:
- Милдред, я уже никого не смогу принять сегодня. Скажи ему, кто бы это ни был, - пусть приходит завтра!
- Он вряд ли меня послушает. - Голос Милдред, хладнокровной, решительной и непреклонной по части выпроваживания нежелательных визитеров, звучал растерянно. - Он невероятно настойчив.
- Это меня не заботит! - Элизабет схватилась за голову. Бедная Милдред, она говорила с ней как настоящая фурия. - Милдред, прошу прощения за резкость. Если он не уходит, я пришлю к вам ассистента с моим расписанием на завтра, выкройте как-нибудь время и для него. Ладно?
- Хорошо, спасибо. - В голосе секретарши послышалось явное облегчение, а Элизабет откинулась в своем кресле, на минуту закрыв глаза, чтобы унять головную боль. Было необычным, что кто-то смог повергнуть в замешательство секретаршу в приемной; он и в самом деле, должно быть, решительный. Проклятье! Она даже не спросила его имени.
Элизабет была полна раздражения, которое еще более усилилось, когда сквозь стеклянную перегородку, отделявшую ее кабинет от главного зала офиса, она увидела своего ассистента, направлявшегося к выходу с группой коллег. В следующий момент дверь за ними закрылась.
Ну и денек сегодня - превосходное начало и столь же превосходный конец, подумала Элизабет с досадой. Теперь ей придется спускаться в приемную самой, а у нее еще сегодня часа на два работы. Ее мозг, казалось, был уже не способен удержать какую-либо информацию.
Не позвонить ли Милдред, чтобы она прислала этого посетителя сюда, наверх? Это имело смысл. Она уделит ему десять минут, но не более. И Элизабет погрузилась в чтение статьи о важности деловых связей с Японией, которые сулили огромные взаимные выгоды. Резкий стук в незапертую дверь заставил ее поднять голову.
- Грозная секретарша сказала, что я допущен в святая святых, - проговорил Филипп.
- Это вы?!
- Я. - Он вошел в кабинет с ленивой самоуверенностью и уселся в кресло напротив ее стола.
- Но… - Целую минуту Элизабет не сводила с него глаз. - Милдред не сказала… вы не сказали…
- Если ты пытаешься спросить меня, назвал ли я секретарше свое имя, отвечу, что нет, - сказал он без тени смущения. - Я представился твоим интимным другом, который прибыл в Штаты на пару дней и хочет преподнести тебе сюрприз.
- И она поверила в это? - изумилась Элизабет.
- Конечно. - Филипп насмешливо улыбнулся. - Я умею врать очень убедительно, когда захочу. Если бы я назвал свое имя, ты отослала бы меня прочь - как гласит это отвратительное английское выражение - "с блохой в ухе".
- Откуда вы знаете, что бы я сделала? - спросила она сдержанно. Кровь стучала у нее в висках, а сердце колотилось в груди, словно птица, пойманная в клетку. Будь спокойна, будь хладнокровна, мысленно твердила она себе. Не выдавай себя. Но было трудно вернуться к их своеобычной словесней дуэли, когда ее единственным желанием было вновь оказаться в его объятиях.
- Так вы бы сделали это, миссис Тернер? - Филипп слегка наклонил голову, а его карие глаза продолжали следить за ней. - Отослали бы меня прочь?
- Нет. - Слово вылетело из ее уст, прежде чем она успела его остановить, и Элизабет торопливо продолжала: - Конечно нет. Ведь вы теперь близкий родственник Джулии.
- К черту близкого родственника! - Ответ прозвучал словно маленький взрыв. - Я спросил, хотела бы ты видеть меня, Филиппа де Сернэ? - произнес он с напором. - Это разные вещи, и тебе это известно.
- Филипп…
- Не утруждай себя ответом. - Его улыбка источала арктический холод, в ней не было и следа усмешки. - Твое лицо говорит за тебя.
Да, все верно. С каждой новой встречей ей все труднее становится держать в узде эмоции, подумала Элизабет с горечью, когда Филипп повернулся в кресле и бросил взгляд на интерьер ее кабинета.
- Значит, это то место, где ты работаешь? - Он перевел на нее взгляд, но она не смогла ничего в нем прочесть - ни плохого, ни хорошего. Элизабет пожала плечами и улыбнулась, не зная, как ответить, к тому же ей мешал говорить комок в горле. Она не ожидала увидеть его вновь, прежде чем у Джулии родится ребенок, и вот теперь он находится перед ней на расстоянии фута. Чтобы не выдать своих чувств, она заставила себя смотреть на лежавшие на столе бумаги.
- Когда ты закончишь? Я хотел бы пригласить тебя на обед - всего лишь на обед, - добавил Филипп саркастически, когда она залилась румянцем. - Я заберу тебя около восьми прямо из дому, так что будь готова.
- Откуда ты знаешь, что у меня нет никаких планов на вечер? - спросила Элизабет резко, разозленная его высокомерной уверенностью.
- Они у тебя есть?
- Нет.