Ее бедра задвигались, ускоряя наступление того мига, который принесет облегчение напрягшемуся телу и избавит от мучительного желания.
Когда она выкрикнула его имя и как-то обмякла, Гевин понял, что она достигла вершины наслаждения, вершины, к которой привел ее он.
Темпест наконец пришла в себя, но тело еще сотрясали волны от испытанного наслаждения. Сфокусировав взгляд, она посмотрела на Гевина и не могла поверить своим глазам. Гевин был полностью одет. Даже рубашка, которую, как она помнила, он снял.
Она подвинулась ближе к нему и, ухватив за рукав, потянула к себе. Несколько секунд он не двигался с места, затем неохотно, но все же подчинился.
Ее охватило смятение. Почему он так с ней поступил? Почему передумал? Доставил ей удовольствие, какого она никогда не испытывала, и ничего не взял взамен? О чем он думает? На его лице ничего не прочесть, а о том, чтобы проникнуть в мысли, нечего и мечтать - слишком уж он отличается от всех мужчин, которых она знала. Для них секс был само собой разумеющимся, и она соглашалась, иногда потому, что хотела того же, иногда потому, что от нее этого ждали, а она не видела смысла играть недотрогу, но всегда это было ее желание.
Сейчас все иначе. Ей хотелось, чтобы Гевину было так же хорошо, как и ей, хотелось подарить ему наслаждение, которое испытала она. Он не должен был так с ней поступить! Только вместе они - единое целое. Она надеялась, верила, что он чувствует то же, что она. Должна была в это верить…
Слезы жгли ей глаза, когда теперь она сама расстегивала ему рубашку, вторично за этот вечер.
Гевин напрягся, но ей не препятствовал. Не снимая с него рубашки, она положила руки ему на грудь, получая удовольствие от прикосновения к упругой коже и жестким колечкам волос. Когда кончики ее ногтей коснулись сосков, Гевин со свистом втянул воздух.
Ей стало чуточку легче: он хочет ее. Она видела это по реакции тела, по внезапно потемневшим глазам, которые из дымчато-серых превратились почти в черные. Легкая улыбка показалась на ее губах, когда она поняла, что невозмутимость его - показная, а все настоящее, все, что есть Гевин, скрыто за маской, как тело скрыто под одеждой.
Встав на колени, она сняла с него рубашку и, упершись ладонями в грудь, легонько толкнула, так и не набравшись смелости снять с него оставшуюся одежду. Не смогла она и велеть раздеться самому, как недавно сделал он.
Гевин лег. Поймав ее сосредоточенно-изучающий взгляд, он спросил:
- Почему ты так на меня смотришь?
- Как? - немного растерялась Темпест.
Он пожал плечами и, немного подумав, ответил:
- Наверное, так мог бы смотреть художник на новый материал, прежде чем приступить к рисованию.
- Ты не модель для рисования, - быстро возразила Темпест.
- Это точно, - криво усмехнувшись, сказал Гевин. - Хотя ты могла и поспорить ради моего самолюбия.
- Зачем?
- Вряд ли художник стал бы так внимательно изучать материал, который внешне ничем не привлекателен.
Темпест не могла согласиться с его словами. Да, правда, если судить строго, про Гевина нельзя сказать, что он безупречно красив. В прошлом она встречалась с мужчинами гораздо красивее его, но их красота была только внешней, а отсутствие изъянов вызывало сомнение, что в мире может существовать подобное совершенство.
В отличие от них, Гевин был настоящий. Живой. В нем было что-то особенное, невидимое глазу, что и отличало его от других.
- Напрасно ты так считаешь. Для художника важна не внешность, а то, что за ней кроется. Не форма, но ее содержание.
Темпест наклонилась и провела языком дорожку от впадинки на горле до его живота, восхищаясь мышцами, которые мгновенно откликались на прикосновения, что привело ее в необъяснимый восторг. Его кожа была чуть солоноватой и очень приятной на вкус.
Достигнув пояса брюк, она замерла, набираясь смелости перед тем, как продолжить свое исследование, и в эту секунду его руки обвились вокруг талии и положили ее на себя.
Темпест тихо вскрикнула, почувствовав его обнаженную кожу напрягшимися сосками. Словно искра проскочила между ними, разжигая тлеющий уголек страсти в обжигающе ослепительное пламя.
За долю секунды остатки его самоконтроля превратились в пепел. Хриплый звук вырвался из груди. Изнемогая от желания, Гевин, тяжело дыша, спросил:
- Ты принимаешь таблетки?
Вопрос не сразу дошел до ее сознания. Чувственный голод, который Темпест испытывала к Гевину, стал невыносимым и требовал немедленного удовлетворения.
- Темпест, ты принимаешь противозачаточные таблетки? - встряхнул ее Гевин.
Она очнулась. До сегодняшнего дня об этом заботились мужчины. Но сейчас то, что когда-то казалось ей невозможным, стало вдруг более чем реальным. Ребенок. Дети. Семья.
Темпест прикусила губу и спустя непродолжительное молчание призналась:
- Нет. Я не сплю с кем попало, как приписывает мне желтая пресса.
Гевин слабо улыбнулся, услышав обиженный тон, и взял ее лицо в свои ладони.
- Я знаю. - Он поймал ее губы своими губами и крепко поцеловал.
Темпест вдруг пожалела, что они не могут стать другими людьми. Или по крайней мере она сама. С Гевином сложнее. Как ни надуманны мотивы его мести, она глубоко въелась в него, еще когда он был ребенком, и нелегко ему будет от нее избавиться.
Но когда он поцеловал ее с нежностью, от которой внутри все перевернулось, Темпест снова обо всем позабыла. Гевин встал, надел презерватив и накрыл ее своим телом.
Обхватив его ногами, Темпест чуть изменила положение, готовясь принять его, но Гевин взял один сосок в рот, а другой стал теребить рукой.
- Пожалуйста, Гевин, - задыхалась она, - я не могу больше ждать. Пожалуйста…
- Еще нет.
Он не прекращал своей мучительно-сладкой пытки, а в ее голове все отчетливее прояснялась удручающая мысль. Несмотря на обоюдное влечение, Гевин, казалось, отлично контролировал свои желания, тогда как она была в плену своих чувств и своего тела. Хуже всего, Гевин это видел, а она ничего не могла с собой поделать. Осознавать это было горько и неприятно.
Но эта мысль покинула ее, когда Гевин, словно догадавшись, о чем она думает, сделал резкое движение и погрузился в нее, издав хриплый стон. Ее глаза закрылись, и стремительный вихрь увлек ее туда, где были только он и она. Где-то рядом Гевин произнес ее имя. Она довольно улыбнулась и крепко прижала его к себе.
…Слыша равномерные удары сердца Гевина, Темпест мечтала навсегда остаться в его объятьях. Ему удалось безвозвратно что-то в ней изменить, и она знала, что уже никогда не станет прежней.
Гевин погладил ее по спине.
- Ты спишь?
- Нет. - Темпест посмотрела на него и прижалась к нему еще крепче. Разве она сможет уснуть? Вдруг утром она проснется и обнаружит, что между ними ничего не было и это всего лишь сон…
- Спасибо, что не забыл предохраняться. Я не могла ни о чем думать, кроме тебя, - призналась она.
- Приятно слышать. - Он погладил ее по спутавшимся волосам. - Я хочу заботиться о тебе как о маленькой девочке. Хочу, чтобы никто не смог причинить тебе боли.
Она растроганно вздохнула.
- Никто никогда не заботился обо мне и… - Девушка оборвала себя, осознав, как тоскливо это прозвучало.
Гевин обхватил ее лицо ладонями, заставляя смотреть на себя, и ласково произнес:
- Я позабочусь о тебе.
От его слов ей стало легко, как никогда.
Но почему он давал такое обещание?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Темпест проснулась среди ночи и осторожно пошевелилась, боясь разбудить Гевина. Часы показывали два тридцать.
Обнаженная, она лежала в кольце его рук, и это заставляло ее чувствовать себя очень уязвимой. Более того, она стала бояться, что ее увлеченность перерастет в серьезное чувство и это сделает ее совершенно беззащитной перед ним.
Она заглянула ему в лицо, освещенное лунным светом, и ее захлестнуло желание прикоснуться к нему, когда он вот так беззащитен и находится в ее полной власти.
Повернувшись в его объятьях и стараясь не делать резких движений, она провела пальцем по колючему подбородку, щекам, губам и замерла, когда его дыхание изменилось. Темпест зажмурилась, надеясь, что не разбудила его.
- О чем ты задумалась?
Его голос, хриплый ото сна, звучал неторопливо и тягуче.
- Ни о чем, - улыбнулась она.
- Разве? - Он погладил ее по спине. - Тогда почему ты так напряжена?
- Есть немного, - призналась Темпест.
- Что-то не так?
Она постаралась расслабиться и просто пожала плечами.
Его взгляд стал внимательным. Взяв ее за подбородок, он поднял ей голову и заглянул в лицо.
В свете луны было так легко представить, что она видела в его глазах нежность и, может быть, немного любви, но Темпест не стала себя обманывать.
- Скажи мне, - повторил Гевин.
- Это ничего и одновременно все. - Она не нашла других слов, чтобы выразить свои чувства.
Гевин закинул подушки за спину и положил ее на себя. В его жесте было нечто собственническое и вместе с тем оберегающее, защищающее от остального мира. Возможно, это была только иллюзия, но Темпест позволила себе немного помечтать и забыть о том, что за ночью настанет день и все может измениться: то, что началось так стремительно, так же стремительно и закончится.
- Расскажи мне о части, где содержится "все".
- По ночам я часто не сплю. Бессонница. Это мое обычное состояние.
- Почему ты не спишь?
Говорить откровенную ложь не хотелось, а правду - тем более. В течение нескольких лет она и ее лечащий врач пытались найти причину бессонницы. Особенное внимание они уделяли той ночи, когда умерла ее мать.
Темпест помнила, как в середине ночи ее разбудила няня и сказала, что мать зовет ее к себе. Как она бежала по холлу к большой темной спальне родителей, чтобы прикоснуться к холодной обессиленной руке. Отец, сидящий на краю кровати и не замечающий ее… Машины с включенными сиренами, подъезжающие к их дому… И няня, которая следит за ней с таким выражением лица, словно знает больше, чем может сказать…
- Так почему? - не дождавшись ответа, переспросил Гевин.
- Просто тревожные мысли, - сказала она полуправду.
- И что тебя тревожит?
- Сейчас мы с тобой вместе. Сегодня ночью, - добавила она, напомнив себе, что у них с Гевином нет будущего. - Мы такие разные.
- Да, у нас с тобой мало общего, - отозвался Гевин.
Сердце ее упало. Он с ней согласился. А она надеялась, что он возразит.
- Но ведь "мало" - это не значит "ничего", - с отчаянием произнесла она.
- Конечно, - кивнул он. - Например, мы вращаемся в одних кругах. - Гевин обнял ее крепче. - С тем лишь отличием, что ты принадлежишь к высшему обществу, а я нет. Я всего лишь подделка, и люди об этом знают.
- Ты не подделка. - На миг она забыла о терзающей ее боли. - Ты заработал свое право находиться среди этих людей, тогда как большинство других получили это право благодаря своему рождению.
Если уж кто и подделка, так это она сама. Первую половину своей сознательной жизни она прожила как избалованная наследница состояния, в котором не было и цента ее труда. Единственное, что она заработала, - это скандальную репутацию, тень от которой будет преследовать их семью всегда.
- Что-то мне подсказывает, что ты также заплатила немало, чтобы принадлежать к этому обществу. - Гевин нежно прижался к ее губам, и его поцелуй ничего от нее не требовал, наоборот - давал ей все.
- Давай сойдемся на том, что каждый из нас заплатил свою цену. - Она с радостью приняла его поцелуй, чтобы забыть о неприятных мыслях. За одним поцелуем последовал другой, и Темпест не успела заметить, как оказалась снизу, прижатая сверху мужским телом.
После ночного разговора, который закончился так же, как начиналась эта ночь, Темпест чувствовала себя совсем без сил. Наконец ей хотелось спать, но она боролась со сном. Тело еще хранило следы его губ. Щетина оставила на нежной коже груди маленькие царапины, и сейчас они напоминали о безудержной страсти их первой ночи.
Никто и никогда не любил ее так жадно и одержимо. Даже во сне Гевин не выпускал ее из своих объятий, продолжая свои ласки.
До этой ночи она не осознавала всей глубины своего одиночества.
- Детка, спи, - пробормотал Гевин, внезапно проснувшись. - Что еще случилось?
Как сказать то, чего не выразить словами?
Она повернулась на бок и провела рукой по его лицу. Гевин напрягся, но через секунду расслабился, позволив ей изучать себя.
Ее пальцы коснулись невидимого шрама возле левой брови. Еще один, поменьше, был чуть ниже глаза.
- Это откуда?
- Неудачное падение со скейтборда.
- Ты умеешь кататься на скейтборде?
- Почему тебя это так удивляет?
- Сама не знаю.
- Почему бы тебе не допустить, что мне, как и многим мальчишкам, просто нравилось кататься?
- И падать?
Он лениво усмехнулся.
- Не падая, не научишься кататься. Только через падение можно чего-либо добиться.
Темпест чувствовала, что за его словами кроется что-то еще, но не сразу поняла, что именно.
- Ты говоришь о прошлом? - с расстановкой произнесла она. - Ведь твоя компания возникла после падения, разве не так? Династия вашей семьи продолжает существовать благодаря…
- Не было никакой династии и не будет. - Гевин не дал ей договорить.
- Почему? Потому что для этого нужно забыть о прошлом и смотреть в будущее?
- В этом будущем ты видишь себя? - проницательно спросил он.
Она опустила глаза.
- Я не знаю. Единственное, что я знаю, так это то, что сейчас ты не счастлив.
- Ты так хорошо успела меня изучить. - В его голосе помимо воли проскользнула ирония.
- Я чувствую это.
- Допустим. И с каких пор тебя стало волновать мое счастье и почему?
Действительно, почему? Ведь вчера этот вопрос ее заботил мало.
- Темпест? - Гевин сжал ее запястья. - Я задал тебе вопрос.
- Меня волнует твое счастье, но я не знаю почему, - сказала она наконец. - Гевин, пожалуйста, не настаивай. Если бы я знала, все равно бы не сказала, потому что ответ мог бы тебе не понравиться.
- Откуда такая уверенность?
- Интуиция.
- Разве ты не можешь ошибаться?
Темпест закусила губу.
К счастью, он не стал настаивать. Прижавшись к ее губам долгим неторопливым поцелуем, он обнял ее.
- Давай-ка лучше спать, дорогая.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Наверное, она так никогда и не привыкнет просыпаться вместе в одной постели с Гевином, думала Темпест, лежа с закрытыми глазами. После двух месяцев так называемой совместной жизни по выходным и иногда посреди недели, когда она ночевала у него, Темпест все еще боялась открывать глаза по утрам из страха, что Гевин ей просто приснился. Как иногда, бывает, ей снится мать…
Однако сильная мужская рука, прижавшая ее к себе и ласкающая спину, была реальной. Темпест открыла глаза и снова обнаружила себя лежащей поверх Гевина.
- Извини. - Она попыталась лечь рядом, но Гевин не позволил.
- Не вертись.
Его рука не прекращала гладить ее спину и плечи до тех пор, пока она не расслабилась.
- Теперь все в порядке?
- Когда я с тобой - нет.
Она покачала головой, не в силах оторвать от него взгляд. Объяснить, почему каждое утро он находит ее на себе, у нее не хватало смелости. Наверное, думала она, это происходит потому, что, только прижимаясь к нему всем телом, она могла с облегчением вздохнуть и поверить, что она с Гевином.
- Так и должно быть, - довольно сказал он.
Приподнявшись на локтях, Темпест заглянула в лицо мужчины и обнаружила, что он улыбается.
Гевин улыбался не часто, и она научилась ценить каждую его улыбку. Сегодня она была особенной, потому что это была улыбка счастливого человека, и ей захотелось поверить, что причина этого счастья кроется именно в ней, в том, что она рядом.
- В следующем месяце в Нью-Йорке состоится показ мод, - играя на его груди словно на пианино, сказала она. - Я уже получила приглашение. Не хочешь составить мне компанию?
- Вряд ли.
- Тебе понравится, - убеждала Темпест.
- Не могу, В следующем месяце я должен закончить одно дело.
- Что за дело? - не удержалась она от вопроса, хотя обычно старалась не совать нос в его бизнес.
- Очень важное дело.
- А оно, случаем, не имеет отношения к компании моего отца? - по какому-то наитию спросила она.
Гевин переложил ее на постель и сел.
- Я не хочу говорить об этом с тобой.
Темпест закусила губу. Было бы лучше, если бы она его послушалась, но если не поговорить в открытую, это может стать камнем преткновения в их отношениях.
То, что они любовники, было уже известно всему миру. По крайней мере той его части, которая обожает подобные сплетни. Газеты не переставали перемывать ей косточки. День от дня заголовки газет становилась все смелее и неправдоподобнее, общий их смысл сводился к одному: Темпест Ламберт совсем потеряла меру, не скрывая любовной связи с врагом своего отца. Последние несколько недель эта новость пережевывалась газетами, смаковавшими малейшие подробности, которые становились известны журналистам несмотря на то, что их совместная жизнь больше напоминала добровольное затворничество.
- Мне кажется, от этого разговора нам никуда не деться в любом случае, - негромко сказала она. - Лучше поговорить сейчас и больше к нему не возвращаться.
- Это что, угроза? - Его голос был обманчиво мягок.
Темпест грустно улыбнулась. Какое там угроза! Да она чихнуть боится из страха его потерять.
- Гевин, что ты говоришь? Сам подумай, как я могу тебе угрожать? Ты и я… - она покачала головой, - мы в разных весовых категориях.
- Ты хочешь убедить меня, что не догадываешься?
Она пожала плечами, с замиранием сердца ожидая ответа. Неужели он с ней только потому, что его привлекает ее тело? Он говорил об этом каждую ночь, а она продолжала надеяться, что их связывает не только физическая близость. Или Гевина удерживает с ней только то, что она владеет акциями "Клозит Темпест"? Последняя мысль была особенно невыносимой. Если он это скажет, она умрет в ту же секунду, прямо у его ног.
- У тебя есть то, в чем я нуждаюсь. Твое тело.
Едва услышав его слова, Темпест почувствовала себя так, словно ее ударили в самое сердце. Как же больно это слышать! А она-то боялась умереть, если он скажет, что находит ее привлекательной, потому что у нее есть акции, которые ему нужны…
- Мое тело? - стараясь, чтобы голос звучал удивленно, переспросила она и пожала плечами. - Стоит тебе только захотеть, и любая женщина будет рада согревать тебе постель. Так что я не вижу разницы, чем же мое тело так отличается от сотен других.
Его глаза сузились.
- Разница есть, можешь мне поверить. Прежде всего потому, что оно принадлежит тебе, Темпест Ламберт.
- Которая является дочерью Огаста Ламберта. Ты это и мел в виду?
- Ты слышала, что я сказал. - Его глаза сузились.
- Значит, все-таки потому, что я ношу фамилию Ламберт, - заключила она.