– Ничего не говори. Рик, нужно встать с пола. Я помогу...
Кристин напряглась изо всех сил, пытаясь придать вялому и очень тяжелому телу Рика вертикальное положение. Наконец это ей удалось, и она прижала его к стене собственным телом, не давая снова сползти на пол. Перед ней было лицо Рика с красными, спекшимися губами, с пятнами лихорадочного румянца на бледном лице и с полуприкрытыми, невидящими глазами. Тело Рика дышало почти нестерпимым жаром.
– Что ты делаешь, Кристин?.. – пробормотал он.
– Хочу уложить тебя в постель. Пожалуйста, Рик, ты должен мне помочь...
– Я постараюсь...
Кристин закинула руку Рика себе на плечи и повела его к кровати, как раненого бойца с поля боя. Путь показался ей неимоверно длинным, и, когда они все-таки добрались, Рик свалился на кровать как подкошенный. Укрыв Рика одеялом, Кристин бросилась в ванную комнату, где хранилась аптечка. Когда она снова появилась в спальне, глаза Рика были открыты.
– Что это? – хрипло спросил он, пытаясь приподняться на локтях, и тут же бессильно падая на подушки.
– Всего лишь градусник.
– Убери эту штуку, – он так неприязненно покосился на термометр, словно Кристин принесла гремучую змею, – я и без нее знаю, что у меня температура.
– Однако ты не знаешь какая...
– Какая разница, черт возьми, если я чувствую себя так паршиво, что... – Рик запнулся и так красноречиво посмотрел на Кристин, что ей без слов стало понятно, насколько паршиво он себя чувствует.
– Разница есть, – объяснила она. – Врачи не советуют сбивать не слишком высокую температуру, так как таким образом организм борется с инфекцией.
– Много ты понимаешь...
Кристин вздохнула, мысленно сосчитала до десяти и выдохнула.
– Рик, пожалуйста, измерь температуру. Пожалуйста. – Кристин была бесконечно терпелива, словно уговаривала маленького ребенка выпить горькое лекарство.
Рик закрыл глаза с видом смертельно уставшего человека и, не глядя, взял у нее из рук градусник.
– Я принесу тебе горячего чаю. – Кристин вышла из комнаты.
Она вернулась через пять минут, неся в руках кружку горячего чаю с лимоном.
– Давай, я помогу тебе сесть.
Рик не ответил, но и не противился, когда Кристин помогла ему сесть и поправила подушки, чтобы ему было удобнее.
– Ты словно заботливая женушка, – сказал он, отдавая ей градусник.
– Тебя что-то не устраивает?
– Притворство!
– Очень похоже, что я притворяюсь?
– Проклятье, мне надоели эти словопрения, я просто хочу получить мой чай! – неожиданно вспылил Рик.
Разве я начала этот разговор? – хотела сказать Кристин, но вовремя придержала язык. Этим она все равно ничего не добьется, кроме того что разрушит и без того хрупкое перемирие. Кристин осторожно передала Рику чай, а потом посмотрела на показания термометра, и из ее горла невольно вырвался испуганный всхлип.
– Что еще? – пробормотал Рик, припадая к краю кружки.
– Одну минуту... – выдохнула она и принялась перетряхивать аптечку. – Вот, выпей это.
– Цианистый калий?
– Жаропонижающее средство, – коротко ответила Кристин, присаживаясь на краешек кровати и протягивая Рику сразу две таблетки.
– А как же советы медиков не сбивать температуру? – не упустил он случая поддеть Кристин.
– Не в твоем случае.
Рик молча вернул кружку Кристин и вытянулся на кровати, словно силы окончательно покинули его. Но, когда Кристин попыталась укрыть его как следует, Рик запротестовал.
– Оставь это... Мне и так не по себе от твоей заботы.
– Почему? – вырвалось у нее, и Кристин поняла, что не следовало задавать этот вопрос.
– Потому что я скорее поверю в то, что ты собираешься задушить меня ночью подушкой, чем в то, что твоя забота и сочувствие искренни. И не делай такой изумленно-невинный вид. Мне все про тебя известно, – процедил он.
– О чем ты говоришь? – Кристин едва могла пошевелить языком. Как он смеет говорить ей подобные слова?!
– Хватит! Предупреждаю, что обсуждение этой темы – не самая удачная идея на данный момент. – Рик зло усмехнулся. – Боюсь, что не смогу... держать себя в руках.
Эти слова прозвучали не как обещание, а как угроза, даже несмотря на то что Рик находился в плачевном состоянии. Не сможет держать себя в руках... Он что, собирается... поколотить ее за то, что она поправила одеяло?
– Мне кажется, ты сам не понимаешь, что говоришь.
– Со мной все в порядке, я вполне отдаю себе отчет в происходящем.
– Сомневаюсь, – холодно ответила Кристин, приходя в себя.
Она напомнила себе, что Рик очень болен и его слова ничего не значат. Это просто болезненный бред! Но легче от этой мысли ей почему-то не стало. Если он будет продолжать в том же духе, изливая на нее свою неприязнь, она тоже рискует сорваться и наговорить ему такого, о чем будет сожалеть всю оставшуюся жизнь даже в том случае, если Рик потом не вспомнит ни единого слова.
– Тебе нужно поспать, – тоном профессиональной сиделки сказала Кристин и вышла из комнаты.
Она совсем не хотела демонстрировать боль, которую он причинил ей этими словами. К тому же он перевернул все с ног на голову, обвиняя ее в несуществующей жестокости и притворстве. Конечно, она совершила ужасную глупость, не разобравшись в ситуации и согласившись стать его женой, но она никогда не притворялась. В отличие от него!
Кристин долго выжидала, сидя в холодной кухне и невидящим взглядом уставившись в стену. Только через полтора часа она решилась посмотреть, как Рик. К тому времени внутри нее образовалась какая-то ледяная пустота в том самом месте, где согласно анатомии должно находиться сердце. Холод царил и внутри, и снаружи, и от него не было спасения. Кристин стал колотить озноб, и она обхватила себя руками.
Ну почему она не уехала раньше?! Лидия ей раз сто говорила, но Кристин заупрямилась. Привезя ее в этот дом, Рик не подозревал, что у нее есть возможность и средства начать новую жизнь вдали от него. Он считал ее полностью зависимой от него и от тех денег, что он определил на ее содержание. Кристин вспомнила про банковские переводы, и ее затрясло еще сильнее. На этот раз от ярости. Он счел ее совершенно беспомощным и никчемным существом, раз стал присылать эти деньги.
Подачка! – огромными красными буквами пылало в ее мозгу, пока она рвала банковское извещение на мелкие кусочки.
В те дни она испытывала слишком однообразные эмоции: ярость, унижение, стыд, боль и вселенское чувство одиночества – не слишком воодушевляющий набор. Потом по какой-то непонятной и необъяснимой причине она решила, что таким образом Рик проявляет заботу о ней и все еще можно исправить. Он вспомнит, что у них были и хорошие минуты, вспомнит о пережитых мгновениях страсти, и, может быть, тогда...
Кристин отчаянно цеплялась за эту мысль. Как стыдно, почти невозможно признать, что она верила в это даже два дня назад!
И вот теперь Рик решил покончить с этим затянувшимся спектаклем.
Кристин подумала о том, что, вместо того чтобы покорно дожидаться Рика, могла бы сохранить остатки гордости и, уехав, подать на развод сама... Теперь поздно думать об этом. Кристин плотнее стянула края теплой шали, накинутой на плечи, и медленно направилась в свою спальню.
Она осторожно приоткрыла дверь и вошла неслышно, как привидение. Свеча на туалетном столике догорала, но все же света было достаточно, чтобы Кристин увидела, что Рик спит. Она приблизилась к кровати и осторожно коснулась ладонью его лба. Жар был уже не таким сильным, но он все же был. Голова Рика мотнулась по подушке, и Кристин поспешно отдернула руку. Она сменила свечу, потом с ногами забралась в кресло, накрылась пледом и приготовилась к ночному бдению.
– Кристин...
Она вздрогнула, как от толчка, и открыла глаза. Оказывается, она задремала. Кристин потерла глаза, которые и так уже жгло, словно в них насыпали песка, а потом взглянула на наручные часики. Половина двенадцатого. От долгого сидения в неудобной позе все тело затекло, и Кристин, едва сдерживая стон, с трудом разогнула ноги. Рик по-прежнему спал, а Кристин приснилось, что он ее зовет. Именно это ее разбудило. Нужно проверить у него температуру, решила Кристин, но не успела она встать, как Рик застонал, его голова заметалась по подушке, а потом он очень четко произнес:
– Кристин...
Значит, мне не приснилось, подумала Кристин, выбираясь из кресла и приближаясь к кровати.
– Рик? – Она тихонько тронула его за плечо.
– Кристин, – снова пробормотал он, открывая глаза. Его взгляд бесцельно блуждал по комнате, словно он никак не мог отыскать Кристин.
– Рик, тебе что-то нужно? – спросила Кристин, и взгляд Рика наконец сфокусировался на ее лице.
Некоторое время он смотрел на Кристин, словно не узнавая, а потом его взгляд прояснился.
– Кристин...
– Я здесь, – подтвердила она. – Как ты себя чувствуешь?
– Пока не знаю. Который час?
– Скоро полночь.
– А как я здесь оказался?
– Ты пришел за аспирином и свалился посреди комнаты, – со слабой улыбкой ответила Кристин и автоматически поправила на нем одеяло.
– Кажется, что-то припоминаю. Ты совала мне стеклянную штуковину...
– Градусник.
– ...а потом какую-то горькую отраву.
– Но ведь тебе стало лучше после этой... гм... отравы.
– Не знаю, надолго ли...
– У меня огромный запас таблеток, – успокоила его Кристин.
Сейчас Рик не выглядел ни хмурым, ни воинственным, а очень больным и даже... несчастным. Сердце Кристин невольно дрогнуло.
– Даже не помню, когда болел в последний раз, – признался Рик, прикрывая глаза. – Кажется, лет в шесть. У меня была ангина.
– Да, я знаю. Сеньора Августина рассказывала мне.
– Неужели? – Его брови чуть дрогнули. – Не думаю, что было очень интересно обсуждать мое красное горло.
Кристин хотела сказать, что ей всегда было интересно все связанное с Риком, даже такие воспоминания, но разве она может ему это сказать?!
– Предметом нашего разговора был эпизод, когда ты оказал самое решительное сопротивление медицинскому персоналу и всем назначенным процедурам. Настолько решительное, что сеньоре Августине пришлось забрать тебя из больницы, – с улыбкой сказала она.
– Точно, – признался он. – С тех пор мне не слишком нравятся шприцы и люди в белых халатах.
– Надеюсь, ты не слишком испугался, когда я дала тебе градусник?
– Это намек на то, что ты им снова собираешься воспользоваться?
– Именно так. – Кристин протянула Рику термометр.
Показания были еще более неутешительные, чем в первый раз. От страха у Кристин похолодело в животе: не прошло и двух часов, как таблетки перестали действовать, а ведь в инструкции написано, что они восьмичасового действия!
– Хочешь пить?
– Я все-таки доставил тебе хлопоты, – скривившись, сказал Рик.
– Перестань, ты ни в чем не виноват, – ответила она резче, чем хотела.
Кристин смотрела на его лицо с запавшими глазами, а в ее голове непрерывно вертелись мысли о скоротечной пневмонии, коварных менингитах и еще бог знает какой гадости, подстерегающей человека на каждом шагу. Что, если это и есть как раз тот случай? Что, если она будет бессильна ему помочь? Что, если Рик...
Нет-нет, прочь эти страшные мысли! С ним такого не случится: у Рика молодой и сильный организм, с ним все будет в порядке!
Однако страх упрямо не желал выпускать Кристин из своих когтей.
– Чтобы сбить температуру, нужно больше пить. Я сделаю тебе ягодного морса, – выдохнула Кристин и ринулась из комнаты. Она боялась, что Рик увидит ее страх.
Пока Кристин готовила морс, ее руки так тряслись, что она разбила стакан и несколько раз роняла ложки и один раз – тяжеленную ступку, в которой давила ягоды. Чтобы унять дрожь, ее пришлось схватиться за стол так сильно, что пальцы побелели от напряжения. Собравшись с духом, она взяла стеклянный кувшин с морсом и направилась в спальню.
Рик жадно осушил стакан и упал на подушки. Помня о его словах, Кристин старалась не изображать заботливую женушку, хотя руки так и тянулись снова поправить одеяло, повыше взбить подушку, потрогать лоб... Но ее старания, как ни странно, возымели обратный эффект.
– Кристин, хватит!
– Что?
– Это всего лишь последствия переохлаждения, банальная простуда, а не проказа! А ты так старательно соблюдаешь дистанцию, обходишь кровать за милю, что мне уже не по себе!
– Но ты же сам сказал, что тебе не нравится моя забота.
– Не нравится, – как-то неуверенно согласился он. – Но и нечего шарахаться от меня.
– Может быть, тебе лучше сначала определиться, чего именно ты хочешь?
Губы Рика как-то странно скривились, но ответной реплики Кристин не дождалась. Хорошо, что он промолчал, потому что она была уже на пределе. Слишком долго копилось в ней напряжение. Если точнее, то уже полгода она не знала покою. С того самого дня, как Изабель ей сказала о том, что свадьба Ирены и Рика дело почти решенное, хотя еще официально не озвученное.
13
Целую неделю до приезда Рика Кристин мучилась от непонятного жгучего чувства, прежде чем поняла, что у этой боли есть имя. Ревность. Она любила Риккардо, но до приезда на ранчо она так не мучилась. Дни были размеренны, чувства – сдержанны, а душа ее была полна ожидания и предчувствием грядущего "чего-то". И вот все переменилось! Почему она даже не подумала о том, что у него кто-то может быть, что Рик не ведет жизнь монаха, а скорее наоборот? Кристин не могла не думать об этом. Она стала рассеянной, и Августина даже спросила, хорошо ли Кристин себя чувствует. Как она могла себя чувствовать, если ее мир вот-вот разлетится вдребезги?!
Еще неделю назад она искусно умела скрывать собственные чувства, и никто не мог догадаться, о чем она думает, а теперь все заметили, что с Кристин что-то не так. За одним из семейных обедов Габриель сказал, будто знает, в чем дело, и не успела Кристин испугаться, как он объявил, что она волнуется из-за поступления в колледж. Кристин благоразумно не стала опровергать это утверждение. Изабель тут же предложила в целях избавления от стресса прошвырнуться по магазинам, Антонио сказал, что они вспомнят молодость и теперь каждое утро будут кататься верхом, чтобы развеяться, а Августина заявила, что теперь будет готовить только самые вкусные блюда, чтобы откормить Кристин.
После этих слов все развеселились, а Антонио мягко посоветовал матери не перестараться, потому что откормленная, как индюшка на Рождество, Кристин просто не залезет на лошадь. Слова Антонио вызвали еще больший смех. Только Алекс, присутствующий на семейном обеде, не рассмеялся, а тонко улыбнулся. Кристин почувствовала его пристальный взгляд, но, когда она посмотрела на Алекса, он смотрел в другую сторону. За неделю, проведенную на ранчо, Кристин получила слишком много знаков внимания от Алекса, которые она, помня наставления Изабель, старательно игнорировала. И чем больше она старалась его избегать, тем настойчивее становился Алекс.
Накануне он застал ее одну возле конюшен и пригласил покататься, а когда Кристин отказалась, попытался взять ее за руку.
– Ты что, боишься меня, малышка?
– У меня нет причин бояться вас, сеньор Мендес.
– Алекс, – поправил он ее, но Кристин отрицательно покачала головой.
– Мы не так хорошо знакомы.
– Так что же нам мешает?
– Мое нежелание углублять это знакомство, – дерзко ответила она, и Алекс захохотал.
К счастью, в это время появился Антонио, и Кристин смогла избавиться от общества Алекса, не показав себя трусихой. Она решила быть осторожнее и избегать подобных ситуаций. Она инстинктивно чувствовала какую-то смутную опасность, исходившую от Алекса. И кроме того, разве он мог сравниться с Риком?! Каждое утро она просыпалась с надеждой, что сегодня наконец-то увидит его. И все же Рик, несмотря на ее ожидание, застал Кристин врасплох.
Она оцепенела, услышав его голос за своей спиной. Рик звал ее. Кристин медленно повернулась, страшась и жаждая его увидеть. Широко раскрытыми глазами она разглядывала своего принца, едва понимая, что он ей говорит. Рик был в костюме для верховой езды и выглядел похудевшим, посуровевшим и от этого еще более красивым. Его плечи и грудь стали еще шире, и при росте в шесть футов четыре дюйма он показался Кристин просто огромным. Черты лица стали резче, носогубные складки углубились, появились едва заметные морщинки в уголках глаз, а глаза приобрели новое выражение. Он казался более опасным, более циничным, но на его твердых губах была неожиданно мягкая улыбка, и он снова назвал ее Рыжиком.
Сердце Кристин ухнуло вниз, а голову заволокло золотистым туманом. И только одна мысль пробивалась через это затмение: держать себя в руках, кругом люди! Это казалось почти невозможным, и Кристин попыталась сосредоточиться на чем-то еще, кроме совершенного тела и лица Рика с налетом мрачной тяжеловесности.
Ее взгляд зацепился за фигуру мужчины, направляющегося к ним, и Кристин почувствовала себя так, словно на нее вылили ведро холодной воды – это был Алекс, и его глаза горели мрачным и насмешливым огнем, а губы исказила неприятная ухмылка. Взгляд Кристин беспомощно метнулся дальше и наткнулся на еще более ужасное зрелище – разодетую в пух и прах Ирену. Теперь у Кристин появилось чувство, что ее макнули в прорубь. Остатки золотистого тумана канули в небытие, и Кристин сказала, что пора ехать. Или это сказал Антонио, к тому времени потерявший терпение, – Кристин была не уверена. Она не помнила, как села в седло и как они выехали со двора. Кристин пришла в себя от недовольного бурчания Антонио, который недоумевал, по какому поводу Кристин изображала щенячий восторг. Уж не потому ли, что Рик показал нос на ранчо?
– Конечно нет! – горячо заверила его Кристин. – Просто у меня хорошее настроение с утра, денек сегодня будет просто отменный!
Кажется, ей удалось усыпить бдительность своего милого опекуна: Антонио осмотрелся и с улыбкой признал, что денек сегодня и впрямь отменный. После чего они продолжили прогулку.
Они вернулись через час, и Кристин даже не удивилась, увидев в кухне Изабель, хотя подруга редко просыпалась раньше девяти, а стрелки часов показывали всего семь. Изабель узнала, что приехал Рик, и не могла больше спать.
– Где Рик? – спросила она сразу у обоих, на что Кристин, чтобы не выдать себя, благоразумно промолчала, а Антонио пожал плечами с великолепно разыгранным равнодушием.
Пока готовился завтрак, Августина привычно ворчала что-то о подзабытых молодежью правилах приличия, когда девица без сопровождающих и даже компаньонки в обществе мужчины чувствует себя вполне комфортно. На что Изабель, известная смелостью высказываний, заявила матери, что та отстала от жизни как минимум на целый век и подобное уже давным-давно не считается зазорным. Кроме того, Ирена вовсе не молодая неопытная девушка, ей вот-вот стукнет тридцать. Она, можно сказать, уже дама преклонных лет.
– Бальзаковского возраста, – подсказал Антонио и отщипнул кусочек сырого теста от стоящего на противне и готового отправиться в духовой шкаф пирога.
К сожалению, сделал он это настолько неаккуратно, что на пироге сбоку образовалась внушительная дырка, через которую проглядывала начинка. За такой проступок Антонио был с позором изгнан из кухни.
Августина велела дочери прекратить обсуждение вопросов, которые ее не касаются, и заняться ремонтом пирога.