Невероятные сюрпризы преподносит порой судьба. И будущий свекор может оказаться… собственным отцом. А ненавистный когда-то человек - самым дорогим и любимым. А все дело в фиктивном браке, который провинциальная девушка Татьяна Демина двадцать лет назад заключила с москвичом…
Игорь Волознев
Фиктивный брак
1
- Почему ты не познакомишь меня с Олегом? Насколько я могу судить по его телефонным звонкам, вы встречаетесь почти год. Мог бы уже к нам зайти.
- Мама, я как раз собиралась об этом поговорить. - Не поднимаясь с кресла, Катя переставила телефонный аппарат со своих колен на журнальный столик. - Он завтра придет, можно?
- Конечно, можно. Он учится в твоем институте?
- Даже в одной группе. Он отличный парень.
- В этом я не сомневаюсь. Ну и какие у вас планы?
Катя помедлила с ответом.
- Еще весной он предлагал мне выйти за него замуж… - Она потупилась. - Я, разумеется, не ответила сразу, а сказала, что подумаю. Олег хочет жениться. Он и своему отцу сказал об этом. Отец согласен. Теперь Олег хочет познакомиться с тобой.
Татьяна пристально посмотрела на дочь.
- Ты что, всерьез решила выйти замуж?
Катя пожала плечами.
- Но в этом нет ничего плохого!
Мать прошлась по комнате, посмотрела в окно, за которым угасал жаркий летний вечер.
- Ты хоть подумала, как вы будете совмещать учебу с домашним хозяйством? - Она обернулась к дочери. - А если еще и ребенок родится?
- До окончания института у нас не будет ребенка.
Татьяна промолчала Конечно, как мать, она была довольна, что у Кати появился жених. Но все же она считала, что девятнадцать лет - это рановато для замужества. Тем более, дочь только в прошлом году поступила в институт, а значит, самое трудное в учебе у нее впереди.
- Может быть, все-таки есть смысл подождать пару лет? - мягко произнесла она. - За это время вы лучше узнаете друг друга.
- Но, мама, вспомни, ты вышла замуж, когда тебе было всего семнадцать!
- Именно поэтому я и осталась одна! - В голосе Татьяны проскользнуло раздражение. Она не любила, когда ей напоминали о ее замужестве. Чувствуя на себе испытующий взгляд дочери, она постаралась справиться с внезапной вспышкой досады. - Ну хорошо, хорошо. - Татьяна подошла к креслу, в котором сидела Катя, и присела рядом с ней на подлокотник. - Ты у меня уже взрослая. - Она обняла ее, и дочь прильнула к ней щекой. - Познакомь меня со своим Олегом.
- Он хочет, чтобы ты увиделась с его отцом.
- Это было бы еще лучше. Олег - москвич?
- Да. Кстати, они живут недалеко от нас - на Университетском проспекте.
- Кто его отец?
- Он юрист, возглавляет юридическую службу коммерческого банка. Так что весьма важная персона.
Татьяна улыбнулась.
- А мать?
- Она умерла, когда Олегу не было и трех лет.
- Отец его с тех пор так и не женился?
- Нет.
Татьяна погладила каштановые волосы Кати и заглянула ей в глаза.
- Ты его правда любишь?
- Мама, если бы ты видела его! В Олега просто невозможно не влюбиться! На него заглядываются все девчонки в институте, а, когда он начал встречаться со мной, сокурсницы ревновали бешено. С одной девчонкой, с которой я раньше была в нормальных отношениях, мне пришлось даже поссориться. Вернее, она сама поссорилась со мной из-за Олега.
Татьяна рассмеялась.
- Я вижу, ты совсем потеряла голову. В этом, кстати, нет ничего хорошего. Браки, заключенные по пылкой любви, часто кончаются разводом.
- Мама, опять ты о своем!
- Я только хочу сказать, что такие дела, как замужество, не делаются с бухты-барахты. Потом я еще должна поговорить с отцом Олега и узнать его мнение.
- Виктор Владимирович согласен. Он чудесный человек, настоящий джентльмен. И выглядит классно, на все сто. Вот сама посмотришь.
- Ты уже и дома у них побывала?
- Сколько раз! Олегу безумно нравится, как я готовлю, и Виктору Владимировичу нравится. Но я им сказала, что те же самые блюда мама готовит в тысячу раз вкуснее…
Татьяна глядела на нее с улыбкой и качала головой.
- Похоже, твои отношения с Олегом действительно далековато зашли. Я чувствую, мне просто необходимо поговорить с его отцом.
- А что, если завтра вместе с Олегом придет и Виктор Владимирович?
- Прекрасно, пусть приходит.
Катя спрыгнула с кресла, подбежала к своей сумочке и, порывшись, достала несколько цветных фотографий.
- Вот, мама, посмотри. Здесь Олег. Это мы снимались неделю назад, после последнего экзамена, когда всей нашей группой пошли гулять по Арбату.
С первой фотографии на Татьяну смотрел высокий светловолосый юноша с приятным открытым лицом и белозубой улыбкой. На остальных снимках были запечатлены Катины сокурсники, среди них - Олег с Катей, причем всегда рядом, а на одном фото Олег даже обнимал ее.
Татьяна перевернула фотографию и прочитала на обороте: "Катя Демина и Олег Максимов, Арбат, 14 июля 1995 года".
Она невольно вздрогнула.
- Постой, его фамилия - Максимов?
- Да. Это тебе что-то напоминает?
Татьяна не ответила. Она снова вгляделась в изображение Олега, на этот раз пристальнее, настороженнее. "Нет ни малейшего сходства, - подумала она, возвращая фотографии дочери. - Да и что я так разволновалась? Максимов - распространенная фамилия, только в одной Москве сотни людей носят ее. Среди них наверняка найдется не один десяток Викторов Владимировичей…"
Катя упорхнула в свою комнату, а Татьяна еще некоторое время оставалась сидеть на валике кресла. Напоминание дочери о ее коротком замужестве и эта фамилия - Максимов - заставили Татьяну задуматься.
Невольно мысли ее унеслись в семидесятые годы, в жаркий, пронизанный солнцем июль, когда она семнадцатилетней девчушкой приехала в огромный незнакомый город…
В Москве ее ожидали разочарования. Сразу возникла проблема с жильем. У тетки, где она собиралась поселиться, гостили родственники из Запорожья, и комната в коммунальной квартире была набита людьми. Таня сняла номер в гостинице, но через пару дней по протекции теткиной знакомой переехала в общежитие Текстильного института - четырехэтажное мрачного вида здание напротив Донского монастыря. Летом оно пустовало. Студенты разъезжались на каникулы, и в комнатах - часто на птичьих правах - селилась всякая разношерстная публика, в большинстве даже не имевшая отношения к Текстильному институту. Одним из таких жильцов была и Таня.
В комнате, кроме нее, жили еще две молодые женщины. Таня быстро освоилась в новой обстановке, тем более все это продолжалось бы недолго - до осени. В сентябре запорожцы должны были уехать, и Таня рассчитывала переселиться к своей московской родственнице. Но тут ее постигло еще одно разочарование - посерьезнее, чем неустроенность с жильем. Таня приехала в Москву поступать в медицинское училище, о котором мечтала чуть ли не с первого класса. Когда у нее там не приняли документы, поскольку она была иногородней, девушка вернулась в общежитие вся в слезах и расшвыряла по комнате учебники. Ей казалось, что жизнь ее кончена, что двери в медицину перед ней закрыты и у нее нет другого выхода, как вернуться в родную Тюмень и устроиться уборщицей или посудомойкой.
- В твое училище берут только блатных, - сыпала соль на рану Зинаида - толстуха, целыми днями лежавшая на своей кровати в углу.
Обыкновенно Зинаида просыпалась далеко за полдень и оставалась в постели до позднего вечера. Она лежала с распущенными волосами, неумытая, на нечистой измятой простыне, и при этом постоянно что-нибудь жевала, извлекая из стоявшей рядом тумбочки хлеб, печенье, яблоки, плавленые сырки или куски колбасы. Зинаида лежала, зорко следя своими заплывшими жиром глазками за всеми, кто находился в комнате, и вступая в разговор только для того, чтобы кого-нибудь "подколоть". Окончательно она вставала в одиннадцатом часу вечера. Долго причесывалась, одевалась, густо намазывала тушью ресницы и подводила губы, затем отправлялась на четвертый этаж, где жили грузчики и шоферы. Возвращалась она от них, когда Таня уже спала, и всегда приносила с собой свертки с недоеденными остатками "пиршества", которые запихивала в тумбочку.
- Без блата никуда не приткнешься, - добавила она, кусая бутерброд. - Мы даже живем тут тоже по блату.
Размазывая по щекам слезы, Таня уселась на кровать.
- Хоть бы предупреждали, что требуется московская прописка! Я бы тогда ни за что не поехала в такую даль!
- Зин, а помнишь, прошлым летом здесь Валерия жила? - сказала другая соседка, Раиса, щуплая двадцатипятилетняя особа, по мнению Тани, весьма опытная, поскольку уже успела сменить немало занятий.
Она сидела за письменным столом, разложив на нем выкройку из журнала "Работница".
- Валерия? Помню. Она замуж вышла. - Не вставая с кровати, толстуха раскрыла тумбочку и запустила руку в лежавший там сверток.
- Это был фиктивный брак, - уточнила Раиса. - Теперь у нее московская прописка, и она, по-моему, уже поступила в свой институт… А может, и не поступила, не знаю.
- Куда ей, дуре, в институт. - Зинаида захрустела печеньем. - Она таблицы умножения толком не знала, а ты говоришь - в институт!
- Но московскую прописку она получила, это точно.
Случайный разговор соседок заставил Таню задуматься. Какая-то Валерия получила московскую прописку при помощи фиктивного брака… Вышла замуж ради прописки, видимо заранее обо всем договорившись с будущим "мужем"! Неужели такое возможно?
В тот же день, вечером, оставшись с Раисой наедине, она сама завела разговор.
- Но это будет стоить денег, - предупредила Раиса.
- А много?
- Как договоришься. Валерия, например, тысячу выложила.
Таня испуганно всплеснула руками.
- Но можно и дешевле, - успокоила многоопытная соседка. - Надо найти человека, который согласился бы взяться за это дело и не слишком много заломил. У тебя горит?
- Документы принимают до пятнадцатого августа.
- Значит, еще целых полтора месяца. Если подсуетишься, то успеешь. Там только очередь в загсе почти месяц надо ждать, а остальное быстро. Вообще делается это элементарно. Вы расписываетесь в ЗАГСе, потом он прописывает тебя к себе, и твое дело в шляпе. Иди учись где хочешь.
- А потом мы разводимся?
- Разумеется. Только развод - дело хлопотное и не такое быстрое. Но тебе ведь нужен штампик в паспорте о прописке, а он и после развода останется. Вот Валерия, например, как сделала. Фиктивный муж прописал ее к себе, а она на другой день подала заявление в кооператив. Получила квартиру. "Подмазала", конечно, кого надо. С деньгами все делается элементарно.
- Мне-то прописка нужна не из-за квартиры, а чтобы в училище попасть… - вздохнула Таня.
Они сидели у распахнутого окна, глядя на темнеющий сквер, за которым виднелась облупленная красно-рыжая монастырская стена с колокольней над воротами. В комнате сгущались сумерки. Зинаида вышла в туалет и что-то задерживалась; даже странно было не слышать ее постоянного чавканья.
- Вообще-то, я знаю одного мужичка, который уже провернул такое дело, - сказала Раиса. - Думаю, он согласится. Но ты должна быть готова выложить семь сотен. Это минимум.
- Семьсот? - протянула Татьяна и некоторое время раздумывала. - Напишу маме. Она, наверное, вышлет. Ведь она тоже хочет, чтобы я училась на врача!
- Сейчас позвоню ему. Если согласится, то я тебя с ним сведу. Вы тогда сами обговорите условия.
Через некоторое время вернувшись в комнату, Раиса отвела Таню в сторонку и объявила ей, что "мужичок" согласен, только это будет стоить восемьсот рублей.
- Вспотела вся, пока торговалась с ним! Тыщу двести сперва заломил, стервец.
Решили поехать к нему в понедельник. А накануне поездки, в воскресенье, как всегда по выходным, в общежитии должна была состояться дискотека. К вечеру начала стекаться молодежь из окрестных домов и общежитий. В ожидании танцев гости слонялись по коридорам или собирались в группы и слушали песни под гитару. Таня прибилась к одной из таких групп. Она стояла у стены, робея в компании незнакомых молодых людей.
Таня никогда не была слишком высокого мнения о своих внешних данных, но здесь, в Москве, насмотревшись на местных красоток в импортной одежде, она почувствовала себя совершенной дурнушкой. Она вдруг нашла свой рост слишком маленьким, шею - длинной, а носик - до смешного вздернутым, почти как у Буратино. Плюс ко всему нелепо закрученные рыжие волосы и самая невзрачная одежда. Разве такая может кого-то всерьез заинтересовать?
И поэтому, когда с ней пытались завести разговор, она дичилась и краснела. Ей казалось, что молодые люди заговаривают с ней смеха ради.
Общий вопль разочарования вызвало известие, что сегодня дискотека отменяется. Кто-то предложил пойти на Ленинские горы смотреть салют. Идею приняли с энтузиазмом и большинство собравшихся вывалило на улицу. Таня от нечего делать увязалась за ними.
Солнце скрылось, но было еще светло. На бледном небе - ни облачка. Жара не спадала. В майках и расстегнутых на груди рубашках, тесной толпой двинулись по улице Стасовой. Бренчали гитары, звучали песни. Но, когда перебежали Ленинский проспект и углубились в Нескучный сад, все как-то разбрелись и дальше пошли по двое, по трое. Растянулись так, что первые уже спустились к Москве-реке, а последние еще топтались на тенистых аллеях Нескучного сада, потеряв из виду своих товарищей.
Таня отстала и оказалась в одиночестве. И вдруг неожиданно для себя обнаружила, что рядом идет парень. Тот самый, чей пристальный взгляд она несколько раз ловила на себе еще в общежитии. Тогда он держался в отдалении, лишь поглядывал на нее. И вот теперь шел рядом…
Как-то сам собой завязался разговор. Он что-то сказал, она ответила. После Татьяна не могла даже вспомнить, о чем они тогда с ним говорили. Ее охватило волнение, она шла, глядя себе под ноги. Помнится, даже ни разу не посмотрела на своего спутника, видела его только боковым зрением, а когда он сам пытался заглянуть ей в лицо, краснела и ускоряла шаг.
Пройдя фонтаны и ротонду в честь 800-летия Москвы, они спустились по заросшему деревьями склону на набережную. Как всегда в погожий воскресный вечер, здесь было полно гуляющих. Таня и ее спутник направились в сторону Ленинских гор.
- Да, совсем забыл, - произнес ее он, как будто спохватившись. - Мы ведь еще не познакомились. Меня зовут Виктором.
- А я Татьяна.
- Ну вот и отлично. Ты никуда не торопишься?
Она улыбнулась, пожала плечами.
- Вроде нет.
- В таком случае у нас целый вечер впереди. В десять должен начаться салют, ведь сегодня какой-то праздник… Кажется, день бронетанковых войск. Или артиллерии… Летом каждое воскресенье что-нибудь празднуют. - Он рассмеялся, взглянул на часы. - До салюта еще полчаса.
Таня не знала, о чем с ним говорить. Смущала и культурная, правильная речь Виктора, и его одежда - на ее взгляд, очень модная и дорогая. На Викторе были белая майка с какой-то английской надписью и джинсы, которые в ее родной Тюмени ценились на вес золота. Хотя она до сих пор не рассмотрела его как следует, но уже знала, что он недурен собой. Лицо и открытые до плеч руки были покрыты ровным матовым загаром, пряди черных волос закрывали лоб и уши. Когда он как бы невзначай касался ее руки, у Тани перехватывало дыхание и путались мысли.
Виктору, по-видимому, постоянно приходилось напрягать мозги, чтобы поддерживать беседу. Когда другие темы были исчерпаны, молодой человек заговорил о себе. Оказалось, что он учится в МГУ на последнем курсе, а в текстильное общежитие попал случайно - знакомые привели на дискотеку.
Таня ответила, что она живет в этом общежитии, правда, временно. А в Москву приехала из Тюмени, чтобы поступить в медицинское училище.
- А разве в вашем городе нет медицинского училища? - осторожно поинтересовался он.
- Есть. Но там готовят медсестер, а это не то.
Они прошли под пролетами Андреевского моста, по которому с грохотом полз бесконечный состав с цистернами. На той стороне моста, что была обращена к университету, толпился народ. Все ждали салюта.
Таню вдруг охватило чувство досады, зависти, даже злости. Ей показалось несправедливым, что кто-то, родившись в Москве, может учиться в престижном училище, а она должна маяться, искать фиктивного мужа, деньги платить… Как все это глупо и противно!
В каком-то безотчетном порыве она заговорила об этом. В конце концов, они незнакомые люди, встретились случайно и через час расстанутся навсегда. Ей вдруг захотелось излить все, что накопилось на душе.
Пройдя мост, они зашагали вдоль парапета набережной. Виктор слушал молча. Казалось, он спокойно отнесся к ее исповеди. Внизу плескалась река, далеко впереди, увенчивая вздыбившийся вал Ленинских гор, тускло серело на фоне бледно-лилового неба остроконечное здание университета. Дорога пошла под уклон, чугунные перила сменились гранитными плитами, и вскоре Таня и Виктор оказались на узком пляже. Несмотря на поздний час, здесь было еще много людей. В плавках и купальниках, они сидели или прохаживались по нагретому граниту, некоторые ныряли со скользких ступеней, уходящих в воду.
- Но это же идиотизм! - почти закричала Таня, сжав кулачки. - Почему меня не могут принять в училище? Им-то какое дело, где я буду жить? - В уголках ее глаз выступили слезы.
- Ты так хочешь туда попасть? - спросил Виктор.
- Я еще с первого класса знала, что буду, как и моя мама, врачом. И уже все рассчитала - как после восьмого класса поступлю в училище, а потом в медицинский институт…
- Ты закончила восемь классов? Значит, тебе шестнадцать?
- В прошлом месяце исполнилось семнадцать. Так что, в принципе, уже могу выходить замуж. Придется, как видно, платить деньги за эту дурацкую прописку!
- Не понимаю.
- Я собираюсь выйти замуж за москвича, чтобы потом сразу развестись. Это называется "фиктивный брак". Никогда не слышал?
- Вообще-то, приходилось… - Он усмехнулся.
Они зашагали дальше. Пляж остался позади. Приблизилась громада метромоста и закрыла собой добрую половину неба. На мосту, за стеклянными стенами нижнего яруса, показалась голубая вереница вагонов, въезжающих на станцию "Ленинские горы".
Таня упрямым голосом твердила, что она все-таки поступит в это училище, что у нее уже есть человек, который за восемьсот рублей устроит ей московскую прописку.
Виктор шел слева от нее, а она все время старалась смотреть в другую сторону. Девушка не видела его лица, но у нее было такое чувство, что он усмехается, и это бесило Таню.
Они вошли под сумрачные пролеты, и в эту минуту со стороны университета раздался громкий сухой треск. Молодые люди прибавили шаг и вышли из-под моста. Прямо перед ними высоко в небе появились три огромных шара - красный, желтый и зеленый, - состоявшие из множества огоньков. Взлетев вверх, они медленно опадали, оставляя за собой дымную полосу. Начался салют.
Таня и Виктор остановились у парапета. Все находившиеся на набережной смотрели в сторону Университетской площади, откуда с грохотом разрывался фейерверк. Каждый очередной залп сопровождался громким "ура" с набережной и с моста, кричали даже с проплывавшего речного трамвайчика.