Затем появились его ноги. Она смотрела, как он приостановился, балансируя на верху забора, а затем соскочил на землю. Он поднял цветы, продолжая насвистывать с видом человека, вполне довольного собой.
- У тебя уже неплохо получается, - сказала она неохотно.
Он заметил ее.
- Практика дает результаты.
- Тебе не обязательно было приносить мне это, - сказала она, когда он подошел к ней, протягивая цветы. - Твой предыдущий букет еще вполне неплохо себя чувствует.
- А, хорошо…
Она внимательно смотрела на него. Сегодня его лицо было отдохнувшим. Он выглядел молодым и полным озорства. Она догадалась, что прошлой ночью он сражался со своими демонами и вышел победителем.
- Как ты находишь эти букеты так рано утром?
- Да они везде.
- У уличного продавца, - догадалась она. - Тебе становится жалко тех, кто продает цветы.
Он покраснел.
- Она еще совсем ребенок, явно бедствует.
- О, Адам, - она опустила лицо в букет.
- Большое дело, - сказал он.
Она смотрела на него и думала, что он ответил так, как вчера, после поцелуев. Может, для него все-таки их история была важнее, чем он пытался показать.
Тори вспомнила, как вчера, в постели, ее мучили мысли о нем, и об этом поцелуе, и о том, к чему все это приведет, но разве что-то зависело от нее?
Она решила, что они вместе закончат то, о чем просил Марк. Снова на какое-то время станут тремя мушкетерами.
А потом она попрощается с Адамом навсегда.
Сохранит его образ в копилке воспоминаний рядом с образом Марка и продолжит свою жизнь, делая композиции из сухих цветов. Обустроит свой дом, подглядывая за соседскими усовершенствованиями. Можно даже для компании завести кота.
- Ну и как же запускать змеев, если не бегать? - спросила она, наливая ему кофе.
Он сделал медленный оценивающий глоток.
- Увидишь.
Через некоторое время она увидела. Он взял напрокат машину.
- А почему ты не взял мотоцикл?
- У него нет багажника.
- А зачем тебе нужен багажник?
- Инвалидное кресло.
- Что?!
- Там помещается инвалидное кресло.
- Ты шутишь?
- Нет.
Он поставил машину на одну из стоянок парка. Выпрыгнул из нее, открыл багажник и вытащил оттуда кресло-коляску. Зажурчал ее смех, прозрачный и чистый, как ручей. Адам посмотрел на нее, пробормотал что-то и сказал:
- Залезай.
Она колебалась. Почему бы не отдаться этому безумию? Это всего лишь на день, максимум на два.
И это было для Марка.
Или для нее. Для той ее части, которая позабыла, как смеяться, как выразился Марк.
Она устроилась на сиденье, и он дал ей странную вещицу, которая была похожа на коричневую бумажную сумку, прикрепленную к планкам.
- Что это? - спросила она. На предмете был прелюбопытнейший рисунок - дракон с горящими глазами, изрыгающий огонь.
- Это воздушный змей.
Она рассмотрела его внимательнее.
- Это должно летать?
- Я сомневаюсь.
- Ты сам сделал?
- Нет.
- Я надеюсь, это не из детского дома.
- Я тоже. Или из детского сада.
- Ну и что мы теперь должны делать?
- Цепляться за жизнь, - предложил он, набирая скорость по мощеной дорожке, которая спускалась к зеленому лугу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- Адам, это слишком быстро! Ада-а-ам!!!
- Кидай змея вверх. Отпускай леску. Больше!
Тори было страшно смотреть, как они стремительно летят вниз, поэтому она обернулась и посмотрела на Адама. Его черные волосы развевались на ветру, а в глазах играли озорные огоньки. Воздушный змей поднимался, натягивал леску.
- Он летит! - ахнула она, еще не веря в это. - Адам, беги быстрее. Быстрее!
- Ты сама это сказала!..
Он понесся вперед, ветер подхватил змея и поднимал его выше и выше, пока она пыталась размотать катушку. Тори посмотрела на дорогу и почувствовала, как закружилась голова от дикой скорости. Лучше смотреть на змея. Она оглянулась через плечо.
Адам тяжело дышал, и капельки пота выступили у него на лбу. Лучше смотреть только на змея! Она повернула голову обратно. Змей нырнул вниз и несся прямо на землю.
- Быстрее! - нетерпеливо потребовала она.
Он попытался, но было уже поздно. Змей рухнул прямо на асфальтовую дорожку сзади него.
- О, черт, - сказал Адам.
Он засмеялся и стал тормозить, чтобы остановить коляску. Тори пришлось вцепиться в ее ручки, чтобы не вылететь.
- Здесь есть ремни безопасности? - спросила она, приподнимаясь и глядя на сиденье.
- Ну, я не думаю, что она предназначена для такого использования. Спусти ноги, тогда не укатишься, - проинструктировал он ее и пошел посмотреть, что стало со змеем.
Она натягивала леску, а Адам держал змея прямо, чтобы леска не запутывалась.
У Тори внезапно возникло неприятное чувство, как будто ее ловили, как рыбу.
Большую рыбу. Большую, невероятно красивую рыбу.
Женщина, которая проходила мимо с двумя беспокойными малышами в коляске, улыбнулась Адаму, и эта улыбка смыла с ее лица озабоченное материнское выражение.
Адам улыбнулся детям.
Адам Рид. Рыбак дня.
- Змей сломался? - спросила Тори, заставляя себя держаться нейтрально. Ведь они здесь для того, чтобы запускать змеев.
Ей не должно быть никакого дела до солнца в его волосах, до его белоснежных зубов, до того, как вздымалась его грудь под тканью футболки.
- Ты шутишь? Да по нему на танке можно проехать, ему ничего не сделается. Он поэтому и не так уж здорово летает.
Она подъехала к нему близко - он рассматривал змея.
- Да он-то нормальный, - сказала она слишком резко, - нам просто нужно было немного больше скорости.
- Эх, женщины! Не более трех минут назад ты мне говорила, что я бегу слишком быстро.
Да, слишком быстро. Он все делал слишком быстро - по ее ощущениям, все должно бы происходить гораздо медленнее.
Она заставила себя думать о формальной причине их встречи.
- Если ты хочешь, чтобы этот змей летал, нужно двигаться действительно быстро. Давай поднимемся обратно и попробуем снова.
Адам посмотрел на невероятно большой холм и вздохнул.
- Раньше мне все это больше нравилось.
- Я вылезу из кресла. Туда пешком, обратно на колесах!
- А твое колено выдержит?
- Конечно! Я могу ходить, я просто не могу бегать.
- А ты изменилась! Раньше ты была девчонкой, которая могла бегать, но не умела ходить.
Две девочки-подростка, проходя мимо, посмотрели на змея, затем на Адама и захихикали.
- Хороший день для запуска змея, леди! - сказал Адам.
Они снова захихикали, польщенные вниманием.
"Рыбак месяца", - с обидой подумала Тори.
Он предложил ей руку, она тут же на нее оперлась. Он начал толкать пустую коляску в гору, и Тори вдруг представила себе, как это было бы - состариться с ним, идти медленно, вот как сейчас, когда они будут уже на закате жизни.
Она улыбнулась. Как будто Адам в состоянии будет когда-либо остановиться.
- Чему ты улыбаешься?
- Я просто подумала, что ты, скорее всего, погибнешь в возрасте 103 лет в результате превышения скорости на мотоцикле.
- Почему это пришло тебе в голову?
Она не собиралась говорить ему, что думала об их совместном будущем.
- Не знаю, эта коляска, наверное, заставила меня подумать о старости.
- Ты состаришься красиво. И будешь необыкновенно привлекательна.
- Адам! Никто не может этого знать.
- Я могу! Я все про тебя знаю.
Она почувствовала, как кровь прилила к щекам.
- Ну если ты так ясно можешь видеть будущее и гарантируешь, что я доживу до старости, то теперь я без страха помчусь с этого холма.
- Договорились! - Он с озорным блеском в глазах смотрел на нее. Она снова села в кресло и подумала, что он всегда заставлял ее проявлять рисковую часть натуры, быть безрассуднее, чем она есть на самом деле.
Она вспомнила, как однажды на нее смотрел Марк, когда Адам корчился от смеха, глядя на нее, забыв о приличиях. Тогда она ничего не поняла, но сейчас, оглядываясь назад, она словно видела во взгляде Марка тоску.
- Хорошо, - крикнула Тори, нетерпеливо отгоняя воспоминания, - поехали!
Они понеслись вниз по склону, и ее страх пропал. Стерся. Она почувствовала мощь ветра у себя на лице и в волосах - чувство необыкновенного восторга. Она оглянулась на Адама и на мгновение была зачарована его силой, легкой игрой мускулов на его руках и ногах, а затем посмотрела через его плечо.
Воздушный поток подхватил змея, и она отпускала леску, умоляя ветер не ослаблять ее.
В конце спуска Адам неожиданно сделал крутой вираж и затормозил. Прежде чем она сказала ему все, что думает по поводу его безумной езды, она увидела змея, танцующего в небе над ними.
Тори смеялась от восторга, которого, кажется, не чувствовала с самого детства. А змей летел все выше и выше. Затем неожиданно начал снижаться.
- Нет! Он не может это сделать, Адам!
Змей заметался в воздухе, а затем нырнул вниз, сделав петлю.
- Беги! - крикнула она.
Он предпринял героическую попытку снова разогнаться, но было уже поздно. Змей вел себя как пьяный, а потом рухнул на землю.
Адам подобрал змея, а Тори смотала леску.
- Кажется, он немного порвался, - сказал он, - к счастью, у меня есть клейкая лента.
Достав из кармана ленту и положив змея ей на колени, он низко наклонился, чтобы ей было удобно.
Ей так хотелось коснуться его блестящих шелковых волос. От него чудесно пахло. Солнцем и кремом после бритья. Ей даже нравился запах его пота. Запах мужчины.
Они еще несколько раз неслись с холма как сумасшедшие. Змей был уже не один раз залатан и являл собой печальное зрелище. И когда они уже решили, что поднять змея в воздух просто невозможно, природа сжалилась над ними.
Налетел ветер. Змей взмыл вверх, натягивая леску в руках Тори, танцуя в потоках ветра, моля о свободе.
Она еле держала катушку и управляла змеем, дергая за леску. Адам стоял сзади. Змей был похож на живое существо, он метался, взмывал, немного опускался, снова начинал метаться.
Она испытывала какой-то необъяснимый восторг и отдала катушку Адаму, чтобы поделиться с ним этим восторгом, торжествовать вместе с ним. Дать ему почувствовать силу змея, красоту его танца, ощутить, как вибрирует леска в руках.
Змей метался, как танцор в экзотической, фантастической пляске в паре с самим ветром. Он нырял и поднимался, извивался и кружился. Двадцать минут змей танцевал в воздушных потоках.
Это было невероятно. Великолепно.
Ей было совсем не жалко, когда змей неожиданно оторвался и стал быстро улетать. Она смеялась и махала змею, потом маленькой точке в небе; даже когда нельзя было уже ничего различить, она все махала.
- Черт возьми… - пробормотал Адам, - он заслуживал лучшей доли.
- Какой же? - Стоя перед ним, она почти неосознанно прислонилась к его широкой груди.
Он обнял ее, прижал к себе.
Они стояли так сотни раз во время городских фейерверков, после школьных футбольных игр, на берегу реки, на закате солнца.
- Я взял этого змея у того парня. Он уже готов заработать свой первый миллион.
Она чувствовала себя так, как всегда чувствовала в его объятиях. Защищенной. Так, как нужно себя чувствовать.
- Твой юный друг и коляску добыл, да?
- Боюсь, что да. И велосипед. И коньки.
- Он?! Который обозвал нас старичьем?
- Его зовут Дэниел.
- Как это ты умудрился связаться с ним? - спросила она. Она заметила, что в его объятиях чувствовала еще что-то. Какое-то странное покалывание, которое начиналось в ступнях и доходило до самого сердца.
- Ну, ты знаешь, не такой уж он и ужасный. С ним приятно иметь дело.
- Он мне понравился, - призналась она, изо всех сил стараясь не прижаться к нему еще сильнее. - Он смелый. Из него что-нибудь получилось бы…
- Да, может быть, если бы хорошие возможности представились раньше плохих.
Что-то в его тоне заставило ее догадаться.
- Ты собираешься помочь ему, да?
- Я уже помог! Взял коньки, кресло, велосипед. Я еще куплю этого проклятого змея!
- Ты не сможешь все оставить как есть! Она заметила его удивление.
- Как это ты все время видела во мне то, что никто не видел? - мягко спросил он.
- Может, Адам, ты всегда показывал мне то, что другому бы не открыл?
Ей было хорошо. Она чувствовала себя спокойно, счастливо. Она могла бы стоять так вечно.
- Это было забавно, да? - спросил он, удобно устроив свой подбородок на ее макушке.
- Да! Очень забавно! Даже лучше, чем эти ролики.
- Гораздо лучше, чем двухместный велосипед.
- Почему, интересно, Марк выбрал запуск змея? Мы никогда этого не делали, когда были маленькими.
- Нет, я тоже не помню.
- Но он прав. Я давно так не смеялась.
- Кажется, я тоже.
- Адам, да ты постоянно смеялся. Что же случилось?
- Работа, наверное. Жизнь. Да кто знает?..
- Пообещай мне, что, когда вернешься, будешь чаще смеяться.
Да… Легко сказать, что он должен вернуться. Это ощущение в его объятиях - не более чем мираж, дрожащий в знойном воздухе.
- Что же ты мне для этого предлагаешь?
- О, я не знаю. Шутить над пожилыми дамами или что-нибудь в этом духе.
- Ну, тогда с тобой вместе.
- Что? Мне - и измываться над пожилыми женщинами? - Она старалась разговаривать непринужденно, но чувствовала, как заныло сердце при мысли об его отъезде.
- Ищи то, что заставит тебя смеяться, Тори.
Сейчас она не могла придумать ни единой шутки, которая заставила бы ее рассмеяться. Пятьдесят миль в час вниз с холма в инвалидной коляске - это нелегко было бы повторить.
- Ну например?
- Я не знаю. Найди парня, который будет гоняться за тобой по спальне, а когда поймает, станет щекотать твои пятки.
- Адам!
- Ты до сих пор боишься щекотки?
- Да я не боялась никогда!
- Да? Тогда давай я пощекочу тебя прямо сейчас, если ты не возражаешь.
- Нет, я возражаю. Протестую.
"Для начала хорошо, если бы мы были в спальне", - подумала она и тут же покраснела.
Он смотрел на нее так, как будто прочел ее мысли, и она вырвалась из его объятий. Теперь в них было небезопасно.
- Не приближайся ко мне, - предупредила она.
Он сделал шаг к ней.
- Адам, я не могу бегать. И ты это знаешь.
- Да! - Он подкрутил воображаемые усы. - Я знаю!
- Ну, пожалуйста, не делай этого!
Он шагнул ближе.
- Адам!
- Хорошо, я готов торговаться. Я пощажу твои пятки в обмен на кое-что.
- Что? - обреченно спросила она, так, как будто уже знала. Поцелуй. И она хотела этого. Она хотела, чтобы он целовал ее, держа в своих объятиях, и щекотал ей пятки, а она бы смеялась. Чтобы он положил ее на землю прямо здесь - несмотря на чопорных женщин, которые медленно проходили мимо, - и целовал ее до тех пор, пока она не перестанет дышать, пока ее разум не отключится.
- Вот условия. Ты покупаешь мне хот-дог в той маленькой забегаловке, а я оставляю в покое твои пятки.
Она уставилась на него, пораженная его ответом, готовая выкрикнуть ему в самых нелестных выражениях, что именно он может сделать со своим проклятым хот-догом.
Вместо этого она прикусила губу, чтобы унять безрассудное желание.
- Там ее больше нет, - сказала она, имея в виду забегаловку.
- Ты должна знать, где здесь можно достать хороший хот-дог.
- Я ненавижу хот-доги.
- С каких это пор?
С той самой секунды, когда он захотел хот-дог, а не поцелуй.
- Так с каких пор? - спросил он снова. - Марк обычно жарил сосиски, помнишь? И ты любила с поджаренным луком и горчицей. Никакого кетчупа.
- Ну почему ты вспоминаешь такие глупости? - спросила она раздраженно.
- Я обжора. Я ем много-много хот-догов. И для меня это не глупости, а одно из лучших изобретений девятнадцатого века.
И тут она вспомнила: он приехал сюда, потому что Марк попросил его об этом. Он приехал не затем, чтобы пощекотать ее пятки или поцеловать ее - этого не было в дурацком списке.
- Дай мне то письмо, - сказала она, нетерпеливо протянув руку.
Он недоверчиво посмотрел на нее, затем вытащил письмо из заднего кармана джинсов.
Она заметила, что на сгибах оно почти порвалось. Тори бережно развернула его и пробежала быстро, не позволяя сердцу колотиться, те строки, где было написано, что она больше любила Адама.
Она аккуратно сложила письмо и отдала Адаму.
- Почему бы нам не закончить все это? - предложила она, удивленная и обрадованная холодком в собственном тоне. - Мы поедем в домик моих родителей неподалеку от озера Сильван. Посмотрим на звезды и вернемся домой. А потом можешь уезжать. Может, даже сегодня получится.
И тогда ты будешь свободен. И я тоже.
- Мне придется заплатить пени за коляску, если я не верну ее в три.
- Ну давай тогда сначала отвезем ее.
Он вздохнул.
- Хорошо. А я получу свой хот-дог!
Все, о чем он беспокоился, - это чертовы хот-доги и переплата за кресло. Может, он будет думать об этом и тогда, когда навсегда полетит от нее домой?
Его лицо было абсолютно равнодушно. Но ведь адвокаты очень хорошо умеют скрывать то, что они думают и чувствуют?
Она была поражена. Почему, собственно, он должен чувствовать что-то особенное? Ему не привыкать оставлять людей, которые больше всего в нем нуждаются.
А ведь сегодня утром, когда он заставил ее смеяться, она стала одной из тех, кто в нем больше всего нуждался.
Но об этом он никогда не узнает.
"Это было ошибкой, - решил он, - думать о том, как можно было бы гоняться за ней по спальне и щекотать до тех пор, пока она почти не задохнется от смеха".
Черт, было так просто представить, как она падает на кровать, и ее кудряшки на подушке, и этот смех, серебристый и призывный, который заставил бы волноваться любого мужчину.
Гораздо, гораздо безопаснее перевести разговор на хот-доги. Хотя, кажется, ей не слишком пришлась по душе его искусная уловка, которая предохранила их от захода туда, куда они не должны были проникать.
"Почему не должны?" - спросил его внутренний голос. Громко.
Он покосился на нее.
Причина есть. Она вышла замуж за его лучшего друга. Еще. Он должен строить свою жизнь без нее.
И еще. Рана никогда до конца не затянется. Зачем снова бередить ее?
Тори абсолютно права. Закончить все это как можно быстрее.
Когда кресло было снова в багажнике и повисла тяжелая тишина, а ее глаза стали такими же злыми, как тогда, в первый день, он почувствовал, что они вернулись туда, откуда начали.
Хот-доги не были слишком популярны в Калгари, что заставило его с непонятным упорством хотеть именно хот-дог. Он наконец-то нашел то, что искал, но это были хот-доги в их худшем воплощении - бледно-розовая сосиска, рыхлый суховатый хлеб, несвежие приправы.