Он все-таки набросился на них и съел три, лишь бы показать ей, что он даже не заметил, как изменились ее тон и выражение лица.
Он завидовал маленькому стаканчику йогурта, который она заказала, и пытался воскресить в памяти момент, когда все изменилось.
Надо вспомнить все - начиная с ее радостного оживления, с которым она следила за змеем, улетающим в небо, и до этой минуты.
Виноват его собственный невоздержанный язык.
Он сказал эти ужасные слова о каком-то парне, который гоняется за ней по спальне, - в его мыслях это, конечно, был он сам. А потом попытался замять все это, сменив тему и заговорив про хот-доги, и она стала холоднее льда. Что же нужно было тогда сделать, о чем говорить?
Он изучал ее черты. Нос, поднятый к потолку, яркие от солнца веснушки, волосы, к которым его пальцы так хотели бы прикоснуться.
Глаза. Холодные. Смотрящие на все что угодно, только не на него. Читающие что-то на стене за его плечами. Он оглянулся и посмотрел на то, на что смотрела она.
На картинке было показано, как правильно разделать поросенка. Каждая часть была изображена отдельно - как пазл.
Как теперь он может собрать все, устранить этот ужасный беспорядок?
Она была права. Закончи все это и поезжай домой. Избавь обоих от печали.
Картинка с поросенком убила его желание съесть этот проклятый хот-дог.
Ее мама работала в саду, когда они заехали, чтобы взять ключ от домика. Ему хотелось бы остаться в машине, но правила хорошего тона диктовали сделать обратное.
Мама была в прелестной шляпке, украшенной свежими цветами, в садовых перчатках, с тяпкой в руках. Его еще раз поразила мысль, как в таком возрасте будет похожа на нее Тори - обретет мягкую благородную красоту. Которая только приумножается с каждым седым волоском и каждой морщинкой вокруг глаз.
Он напомнил себе, что ему не придется все это наблюдать.
Даже несмотря на то, что он видел надежду в глазах миссис Брэдбери, когда Тори попросила у нее ключи от домика.
- Домик! Ну конечно, хотя там никого не было с прошлого года. Ох, если бы я только знала, я бы поехала туда и приготовила его для вас.
Как будто они собираются туда на медовый месяц! Краска прилила к щекам Тори.
- Мама, просто скажи, где там складные кресла. Мы собираемся посмотреть, как зажигаются звезды, а потом приедем обратно.
- Тори, ты взрослая женщина. Тебе не нужно отчитываться мне в том, что ты делаешь. Твой папа и я всегда только рады, когда этот домик может кому-то пригодиться и доставить удовольствие.
- Речь не идет ни о каком удовольствии! Ну так где кресла?
Мама кинула на нее удивленный взгляд. И пожала плечами.
- Посмотри во дворе. Ой, вот ключ.
Адам взял у нее ключ.
- Скоро я уезжаю. Может быть, мы больше не увидимся.
В ее глазах появились слезы, и это заставило его еще больше пожалеть о том, что он вообще здесь появился.
Зачем он приехал? Чтобы принести боль всем этим людям? Мама Тори хотела, чтобы он остался и помог Тори. Которая, кажется, его ненавидит.
Мама Тори перестала плакать, сняла перчатки и крепко обняла Адама.
- Ты можешь приезжать в любое время, Адам. Когда захочешь.
- Спасибо.
От дома ее матери они поехали к дому Дэниела. Краешком глаза Адам косился на Тори, ждал ее реакцию, когда она увидит полуразвалившийся дом.
Равнодушное выражение исчезло из ее глаз, и она нахмурила брови, когда перед ними возникла эта лачуга.
- Он, наверное, в школе. Я просто оставлю…
- Вон он, - сказала она мягко.
Дэниел появился на пороге, взлохмаченный, в рваной футболке.
Адам покачал головой и вышел из машины. Он открыл багажник и вытащил кресло.
- Я думал, ты хотел отправиться в школу, - сказал он, когда Дэниел подошел поближе.
- Да зачем? У меня нет денег поступить в университет, даже если бы я и хотел. И я не собираюсь.
Последнее прозвучало на повышенных тонах - парень разозлился.
Тори вылезла из машины, и Дэниел усмехнулся:
- Как ваша нога, леди?
Адам увидел, как ее улыбка стирает суровое выражение с лица паренька.
- Да я запросто марафон пробегу, - радостно сообщила она.
Адам уставился на нее. Сберегла весь свой шарм для этого юного разбойника, а не для него.
- Я потерял змея, - сказал Адам и предоставил Дэниелу самому решать, сколько стоил змей.
- Это был прекрасный змей, - сказала Тори, улыбаясь, и от ее улыбки паренек, казалось, рос на глазах. - Если бы ты только видел, как он летал. Когда он оборвал леску, он был похож на дикого жеребца, который вырвался на свободу - прямо в облака.
- Сколько за змея? - недовольно спросил Адам. Ему она не сказала, что змей был похож на дикого зверя. Нет, для него, того, который бегал по этому холму вверх и вниз так, что тряслись руки и ноги, для него - ледяной взгляд!
- Это подарок, - великодушно сказал Дэниел. - Для вас. - И он взял руку Тори, наклонился и поцеловал ее.
Она рассмеялась.
- А где ты достал коляску? - резко спросил Адам, напоминая Тори, что они здесь по делу.
- Да какая разница! - беззаботно сказал Дэниел.
- Договаривались, что ты ее не стащишь.
- Я ее не крал, - бросил он раздраженно Адаму, посылая Тори исподтишка еще одну улыбку. - Я ее занял и верну обратно.
- Ты требуешь награды? - сказал Адам, еле сдерживая ярость.
- Я об этом не думал. Спасибо, ста…
- Только попробуй!
- Вам еще что-нибудь нужно?
- Нет, - сказал Адам, и тут его взгляд упал на старый мотоцикл, который стоял с той стороны забора. - Это "харлей"?
- Да, моего брата.
Тори смотрела на него с минуту с каким-то неуловимым выражением на лице. Она знала, что не сможет уйти, пока не рассмотрит хорошенько мотоцикл. Она слегка тряхнула головой, но теперь на ее лице появилась улыбка.
Адам прошел в калитку, которая еле держалась на петлях. Мотоцикл был очень красивый. Старый. Хромированный, с черной кожей.
- Великолепная машина, - сказал он восхищенно. - Восемьдесят третий?
- Восемьдесят четвертый. Мой брат от него без ума. Он почти все сделал сам. Машина застрахована до следующей недели, так что на этой неделе он гоняет столько, сколько сможет.
- А как ты думаешь, мы сможем взять его напрокат?
Дэниел просиял, как будто уже подсчитывал свои комиссионные.
- Ну если к нему правильно подступиться, то, может, и получится.
- На один день. Я сегодня же верну его. - "По дороге в аэропорт", - мысленно добавил он.
- Я пойду поговорю с ним.
Дэниел поднялся по шатким ступеням и исчез в доме.
Тори прошла в калитку и посмотрела на мотоцикл.
- Адам, ты все еще сходишь с ума от этих нагромождений металла!
Его мозг юриста отметил, что она разговаривает с ним неохотно. Но она разговаривала с ним!
- Ну да! - "Действуй осторожно!" - подумал он. - А ты как?
- Мне никогда не нравились мотоциклы.
- Нет, нравились! Ты умоляла меня, чтобы я тебя прокатил, в те старые времена, когда мой мотоцикл был еще на ходу.
Ее щеки порозовели.
- Пожалуй, мне нравилось кататься! Но это совсем не то же, что та великая страсть, которой ты обычно отличался.
Да, ему тоже всегда казалось, что мотоциклы - его великая страсть. До этого утра, когда он подумал, как мог бы пощекотать ее ступни.
- Ты хочешь прокатиться на озеро на мотоцикле?
Краска сходила с ее лица. Она выглядела так, как будто сейчас скажет то, что не собиралась говорить.
Он был уверен, что она намерена сказать "нет", но она не стала этого делать. Она сказала "да".
И он почувствовал, как какая-то теплая энергия наполняет его.
Тори не могла поверить в это. Они стояли во дворе, который больше напоминал ночной кошмар, и смотрели на огромного черно-серебряного монстра; она только что сказала "да" на предложение поехать на нем на озеро вместо удобной машины.
Это было безумием - соглашаться. Ее разум требовал сказать "нет".
Но она сказала "да".
Он был прав. Ей нравилось забираться на заднее сиденье этих огромных, страшных машин, с которыми он когда-то возился.
Ей нравилось обвивать его руками, зарываться лицом в ароматную кожу его куртки, выглядывать из-за его плеча и чувствовать, как ветер дует в лицо и треплет волосы.
Дэниел вышел из дома со своим братом. Парень был немногим старше Дэниела и очень на него похож - такой же беззаботный и растрепанный.
Она видела, как он смотрит на Адама, и догадалась, что парень уже давно заметил его. И на этом лице, казалось таком безразличном, она видела симпатию и уважение.
В Адаме всегда это было. То, что ломало барьеры, которые не могли разбить другие.
Адам и брат Дэниела теперь увлеченно разговаривали о карбюраторе и распределительном вале. Они рассматривали мотоцикл, Адам что-то советовал, предлагал. Все это было похоже на встречу старых друзей.
Она все переживала, что согласилась прокатиться с ним. И что они с Адамом посягнули на область чувств, гораздо более опасную, чем ее смех, о котором просил Марк. Они снова возвращаются туда, где прошла их беззаботная юность.
Чувственность играла огромную роль в тех давних поездках. Огромную.
Она должна отказаться! Но она не может…
Дэниел вынес ей куртку и шлем.
- Это вам, - сказал он.
На черной кожаной куртке сзади был нарисован череп с перекрещенными костями. Судя по всему, он не был парнем, который легко расстается с любимыми вещами, а курткой он, безусловно, дорожил.
"Может быть, - думала она, глядя на его развалюху-дом, - эти куртка и шлем - самое ценное, что у него есть".
Она была так тронута его щедростью, что не смогла отказаться от даров. Дэниел помог надеть ей куртку, показывая себя джентльменом, и снова она была тронута. Она сунула руки в рукава. Дэниел был не намного крупнее ее, хотя казался таким. Она надела тяжелый шлем и застегнула его под подбородком.
Адаму тоже одолжили куртку - тоже из черной кожи, но без рисунка. Когда он надел ее, Тори показалось, что он снова превратился в того безрассудного и замечательного мальчишку из ее юности. Он улыбнулся ей, и она почувствовала, как земля поплыла из-под ног.
Он сел на мотоцикл и оглянулся через плечо. Она села сзади.
Он ударил ногой по педали, и мотоцикл ожил, взревел. Они плавно выехали со двора на улицу.
Она собиралась держаться за все что угодно, только не за него. Но мотоцикл качнулся, и она вцепилась в его куртку. И снова все стало хорошо. Ощущение, как будто она дома.
Где-то там, в ее доме, на столе лежали цветы, которые нужно было разложить сушиться, ее ждали и другие срочные дела, а она между тем собиралась ехать в свое прошлое с Адамом Ридом.
И снова у нее возникло чувство: ничто не может предотвратить того, что должно быть.
Они остановились на перекрестке.
- Ты знаешь, - крикнул Адам, стараясь перекричать шум мотора, - эта куртка на ком угодно выглядела бы отвратительно, но не на тебе!
- Она и на мне выглядит отвратительно!
Он рассмеялся.
- Нет!
- Да, ну и как же она на мне?
- Сексуально!
Она думала, что плохо его расслышала.
- Извини, как?..
- Не говори "извини", когда едешь на "харлее"! Нужно говорить "ха!".
- Ну хорошо! Ха, что ты сказал?
- Я забыл.
Но она знала, что он не забыл. И знала, что расслышала правильно. И тут же почувствовала, как по спине побежали мурашки.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
- Адам, ты едешь слишком быстро! Ада-а-а-ам!!!
Она смеялась.
Он чувствовал себя почти в раю в эти мгновения.
Мощная машина, которая слушалась его. Мягкая дорога. Чудесный день. И Тори, которая обнимала его.
Ему нравилось, как она ехала с ним, перенося свой вес туда, куда он переносил свой, наклоняясь при поворотах, безошибочно держа равновесие. Из-за шлемов, рева мотора и свиста ветра в ушах было сложно общаться, да и зачем - слов здесь не нужно. Он почувствовал тот самый момент, когда она, сидя за ним, начала расслабляться и когда расслабление перешло в удовольствие. Теперь он знал, что она рада и что она понимает его.
Может Сыть, между ним и Тори слова вообще были абсолютно лишними?
Путь к озеру Сильван пролегал через сельскую местность - мимо ферм южной Альберты. Они проносились мимо красных сараев, жирных коров и холмов с молодой и сверкающей на солнце зеленью.
Когда он увидел указатель на озеро, ему захотелось проехать мимо и мчаться так вечно. Попрощаться с тем миром, который он знал. Торонто. Офис. Рутина. Работа.
Ехать туда, куда ведет эта дорога. Вечно.
Глупое слово. Потому что само слово существовало, а то, что оно обозначало, - нет. Нет ничего вечного. Может быть, кроме земли. А если вдуматься, то и она совсем не вечна.
Но он опять сбился с мысли, его способность рассуждать о чем бы то ни было почти пропала, он весь отдался чувству. Потому что ее руки, обнимавшие его, говорили, что все возможно. Даже вечность.
Он свернул на другую трассу, и она привела их как раз к дороге на озеро - главной дороге, пролегавшей через городок у озера Сильван.
На небе не было ни облачка, мотоцикл сверкал на солнце так, что болели глаза. Он снизил скорость, и теперь они почти ползли мимо таких знакомых домиков.
Торговый район, который тянулся вдоль пляжа, изменился - появились новые здания, стало больше зелени.
Тори толкнула Адама в спину, когда он собирался проехать мимо кафе-мороженого. Он остановился и заглушил двигатель.
- Как ты можешь не остановиться поесть мороженого в месте, называемом "Миссис Му"? - спросила она.
- Кажется, здесь была бензоколонка, а?
Она стащила шлем и потрясла головой.
В отличие от прелестных женщин из телереклам, которые легко стаскивали шлемы и встряхивали своими великолепными волосами, ее волосы после шлема оказались не такими уж привлекательными. Тори потрясла головой, но из словно прилизанных волос выбились лишь две или три прядки.
Она выглядела как маленькое чучело, но даже такая она была невероятно привлекательной - в этой несуразной куртке с черепом на спине и с потными, приглаженными к голове волосами.
- Все-таки здесь была бензоколонка. А ты иди выбирай мороженое.
Он знал, что она будет тщательно рассматривать каждый сорт. Может быть, даже охать и ахать по поводу наиболее экзотических. А потом выберет "Грецкий орех".
Он снял свой шлем, встряхнул головой и вошел за ней в дверь. Эта куртка действительно преобразила ее. Она была похожа на ангела, который надел дьявольские одежды.
Это было необыкновенно соблазнительно. Эротично - может, это слишком громко сказано, но недалеко от истины.
Он смотрел, как она изучает мороженое, почти уткнувшись носом в стекло длинного холодильника. Она охала, ахала и читала названия с таким выражением, как будто они сами по себе были невероятно вкусными.
Он заказал чашку черного кофе.
После двенадцати минут тщательного изучения витрины она заказала "Грецкий орех". И тут он почувствовал, будто знает ее всю. Ее душу и сердце.
- Ты не будешь мороженое? - с недоверием спросила она.
- Моя слабость - хот-доги, и я их сегодня съел уже три штуки.
Внутри было мило и уютно, но они вышли, подошли к мотоциклу и посмотрели на озеро.
Он пил свой горячий кофе, а она лизала холодное мороженое. И вдруг Адама поразила одна мысль. Жара и холод. Вот чем они были. Две противоположности.
Она и Марк всегда были похожи. Марк тоже любил мороженое. Всегда шоколадное. Не скучно, конечно, но предсказуемо. В тех редких случаях, когда Адам ел мороженое, он выбирал сорта с самыми экзотическими названиями: "Полосатая зебра", "Леопард в лимонных крапинках", "Гранатовый пирог".
Адам неожиданно почувствовал злость на Марка. За то, что он сделал самое непредсказуемое. Умер и оставил Тори одну.
Он посмотрел на Тори. Она уже вся была в мороженом. Вкупе с жуткой курткой, с прилизанными волосами, она должна была бы представлять собой самую непривлекательную картину. Но Адам вдруг почувствовал неожиданное жгучее желание - попробовать эти губы, перемазанные мороженым, запустить пальцы в рыжие волосы, обнять эту хрупкую фигурку в нелепой кожаной куртке.
Элегантная женщина в лиловых лайкровых шортах и в крошечном топике, который едва прикрывал ее грудь, прошла мимо и улыбнулась Адаму. Он вежливо улыбнулся в ответ, но остался совершенно равнодушным.
Взгляд на лицо Тори заставил его занервничать.
- Что? - спросил он.
- Тебе обязательно надо привлекать столько внимания к себе? - спросила она сердито.
Он понял: что бы он ни ответил, он заведомо проиграл. И все же попытался защититься:
- Ну я же не делаю ничего специально…
- Нет, не делаешь… Ты просто слишком красивый.
Она произнесла это как обвинение, но во фразе прозвучало что-то еще. Тори считала его красивым? Он всегда думал, что она находит его привлекательным. Но она никогда не говорила ему об этом.
Было бы слишком невероятно, чтобы Тори почувствовала ревность к какой-то женщине, которую он не знал и даже не хотел знать! Она не могла ревновать! Насколько он знал ее, это было не в ее характере.
Он снова взглянул на нее. Она смотрела на озеро, куда-то в даль, с грустным лицом, забыв про мороженое.
Его аналитический ум рассортировал информацию и пришел к невозможному выводу. Тори ревновала! Ревновала, когда он улыбнулся красотке в лиловых шортах.
Это что-то значило. Что-то, что навсегда могло бы изменить его жизнь. Если бы он захотел.
Логично было развернуться прямо сейчас и возвращаться. По пути сюда он понял то, чего не хотел видеть и знать. Что тщательно прятал от самого себя. Неудовлетворенность собственной жизнью.
"Возвращайся", - твердил ему инстинкт самосохранения.
Но письмо в кармане заставило его двигаться дальше. Но куда? Навстречу непредсказуемым приключениям его сердца?
- Стоит ли нам ехать дальше, Адам? - Она облизнула губы, оставив капельку мороженого в уголке рта и вытерла руки о джинсы.
- Да, мы должны ехать.
Но куда? Вперед или обратно?
Он не мог теперь вернуться в Калгари. Не сейчас. Если он продержится еще несколько часов, они в конце концов расположатся в креслах и будут смотреть, как загораются звезды, а потом поедут на мотоцикле звездной ночью обратно.
И тогда все будет кончено.
Его обязательства перед Марком будут выполнены, и он снова станет хозяином своей жизни - спокойной, простой, предска…
Он почувствовал, что Тори испуганно напряглась и затем резко обернулась.
- Ты что? - спросил он.
- Ты слышал?
- Что?
- Будто смеется мужчина…
- И?..
Она смотрела на него глазами, ставшими огромными.
- Это был смех Марка.
Тори стерла ладонью пыль с зеркала в ванной и посмотрела на себя. Ее волосы выглядели совершенно ужасно. Она посмотрела внимательней и увидела, что губы испачканы мороженым.
Оказывается, его глаза, прикованные к ее рту, означали только то, что ей нужно было как следует умыться!