В домике было душно, темно и холодно. Солнце еще не сядет по крайней мере час. Вода не была включена, и Тори не хотела просить Адама сделать это, чтобы привести себя в более-менее приличный вид.
Для него.
Плохо, что она почувствовала тот внезапный прилив ревности к этой Мисс Канада, которая продефилировала мимо них в своем пляжном костюмчике.
Догадался ли он, что она испытала ревность? Может быть, в тридцать лет она была уже не столь "прозрачна"? Может быть, в тридцать лет она была выше таких дурацких чувств, как зависть?
- Тори, - позвал он, - я хочу включить воду, чтобы мы могли приготовить горячий шоколад.
- Если ты настаиваешь… - пробормотала она.
Приезд сюда - не самая хорошая идея. Можно сказать, совсем не хорошая. Может, было бы более безопасно, если бы они остановили выбор на машине, но этот мотоцикл… и запах кожи, и эта близость к нему…
Ее руки, обхватившие его сильные плечи, ветер на лице, чувство полной свободы - все это заставило что-то внутри нее петь, словно усиливая ощущение света, в котором она купалась после стольких лет, проведенных в темноте.
Когда они подъезжали к дороге на озеро, она, противореча себе, стала надеяться, что он не повернет. Просто поедет дальше.
"Куда? - недовольно спросила она себя. - В Эдмонтон? Как романтично…"
Но ведь дорога все равно не будет длиться столько, сколько хотело бы ее сердце, - всю жизнь. И теперь она должна была сидеть в этом шезлонге, смотреть на звезды, И потягивать горячий шоколад… и притворяться.
Что она не чувствует себя выбитой из колеи.
Что она не чувствует себя взбудораженной. Что она не чувствует ревности к любой женщине, которая смотрела на него и встречала его улыбку.
Что не думает о его скором отъезде, а ее сердце не замирает каждый раз, когда она вспоминает о том, что будет после того, как все пункты письма окажутся выполненными.
Случилось так, что вот уже пять дней в ее душе царила весна, так же как и вокруг нее. Повсюду были вспаханная земля, трепещущая молодая зелень, маленькие листики, поющие птицы. В воздухе витала надежда.
Пока Адам не появился, она совершенно не понимала, что живет без надежды. Что ее жизнь стала скучной и предсказуемой - без малейшего шанса на приключения и хоть какое-то изменение.
Это было то, что она хотела. После смерти Марка она почувствовала почти безумную потребность держать все под контролем. Каждый вечер в одно и то же время она ложилась в постель. Каждое утро она ела одни и те же хлопья на завтрак. Ей даже не нравилось переставлять мебель. Ничего не должно было меняться, пока она сама этого не захочет. Она так жаждала безопасной и предсказуемой жизни, что ее собственный мир сделался скучным и безрадостным.
А потом появился Адам, и она почувствовала, как жажда жизни разлилась по ее венам.
Загудели водопроводные трубы, и из крана брызнула вода, оставляя непривлекательные ржавые пятнышки на рубашке Тори. "Ну вот, - подумала она. - Вот что происходит, когда не знаешь, что случится, - беспорядок. Большой неуправляемый беспорядок".
То, что случилось и с ее волосами. Она твердо решила, что не будет ничего поправлять, не будет расчесывать волосы. Зачем? Она все равно никогда не сможет соперничать с миллионом великолепных женщин, готовых броситься к его ногам. Зачем прихорашиваться? Чтобы поразить его?
"Чтобы добиться еще нескольких поцелуев от него", - радостно ответил тихий внутренний голос.
"Я не хочу его поцелуев!" - ответила она голосу.
"Врешь!"
"Дай я разберусь сама! Он уезжает. Скоро. Скорее всего, сегодня. И я…"
- Тори, с кем ты там разговариваешь?
- Ни с кем, - крикнула она, с отвращением глядя, как рука, не слушая разума, потянулась за расческой.
- Я пойду добуду дров. Становится довольно холодно. Может, удастся развести огонь.
Ужин. Огонь. Горячий шоколад. Загорающиеся звезды. И самый красивый в мире мужчина, с которым можно разделить все это. Хотя она жалела, что сказала ему об этом. О том, что считает его красивым. Как будто он и сам не знал!..
После долгой и не слишком успешной борьбы с волосами Тори присоединилась к Адаму во дворе.
Он был прав. Становилось прохладно, и она уже дрожала - от холода, а вовсе не оттого, как он выглядел, когда рубил дрова.
Настоящий мужчина. Необыкновенно сильный. Топор взлетает над головой и опускается вниз так ритмично, как будто он танцует какой-то танец. Дрова раскалываются пополам с сухим треском.
Адам, кажется, любовался сам собой - ему доставляла удовольствие эта игра мускулов. Он хорошо справлялся с работой. Вскоре рядом с ним выросла аккуратная горка дров. Если он продолжит в таком духе, у ее родителей будут дрова на весь сезон.
Она посмотрела на домик. В сравнении со зданиями, которые строились теперь по берегам озера, он выглядел довольно невзрачно. Это был маленький квадратный сруб из кедровых бревен. Дом стоял под раскидистыми соснами и тополями. Окно, на которое она сейчас смотрела, выходило на озеро. С одной стороны было маленькое крылечко, на котором рядом, одно к другому, стояли родительские кресла. Глядя на них, она неожиданно почувствовала тоску. Родители прожили вместе, бок о бок, вот уже почти сорок лет. Ее мама, как в молодости, любила отца, а он до сих пор дразнил ее, как будто она была молоденькой девчонкой, которая все время краснела от смущения.
Когда Тори вышла замуж за Марка, она осознала одну закономерность. Любовь растет медленно, но верно.
Коттедж на озере. Дети, которые бегут к воде.
На какое-то мгновение она почти увидела и услышала их - воображаемых детей, бегущих среди деревьев. Несущихся на лужайку. Кричащих и с брызгами кидающихся в воду. Плещущихся. Галдящих. Удирающих друг от друга.
Она заглядывает в будущее, видя там детей, которых у нее никогда не было? Или в прошлое, где она, Марк и Адам так долго играли на берегах озера?
- О чем печалишься, подруга? - Адам свалил рядом огромную гору дров.
Она вздрогнула и заметила, что он уже перенес кресла на лужайку.
Он подошел к ней, улыбаясь, как улыбался в те годы, когда делал что-нибудь непростительное - например, бросался в воду в новых брюках. Он улыбался, и ее печаль растаяла, как будто ее никогда и не было.
- Думаешь о нем? - спросил Адам.
- Обо всех нас. Обо мне, тебе, Марке, маме, папе и всех прошедших годах.
- Я тоже. Дом кажется меньше, а деревья - больше. И кажется, что среди них бегают призраки и смеются.
Она оглянулась на него в изумлении, но он смотрел на деревья - с каким-то задумчивым, отстраненным выражением на лице.
- Я больше никогда не испытывал такие чудесные моменты, - признался он. - Моменты, когда все было так невозможно хорошо. Я как будто вижу наши летние дни, проведенные здесь, наполненные каким-то золотым светом, кипением жизни. Ближе всего к этому я оказываюсь тогда, когда сажусь на свой мотоцикл и качу в одиночестве по дороге. И сегодня утром… Можешь назвать меня сумасшедшим, но так было этим утром, когда мы пускали змея.
Снова она почувствовала испуг. Потому что она тоже испытала это золотое чувство, которое он описал. И здесь, на озере, в пору детства, и в тот день, когда она вышла за Марка, и потом, когда они неслись с Адамом по тропинке, как разогнавшаяся торпеда, и над ними летел змей.
- Смотри, уже темнеет. Давай посмотрим, кто первый засечет звезду, - предложил он.
Он протянул руку, и казалось самым естественным сейчас опереться на нее. Он посадил Тори в кресло, укутал в одеяло, а потом разжег огонь.
Языки пламени взметнулись, затанцевали в небе, которое было уже густого синего цвета.
- Вот она! - закричала Тори.
Он отвернулся от огня и посмотрел на небо.
Венера мерцала, ее свет то становился ярче, то ослабевал.
- Загадай желание, - посоветовал Адам.
Она посмотрела на него - на его лице отражалась пляска огня, глаза мерцали. Он стоял перед ней - высокий, безумно красивый.
Она загадала желание. Такое очевидное, что краска бросилась ей в лицо.
Глупое желание. Такое загадала бы романтичная школьница. Настолько сильное, что не было слов выразить его, и только чувства били через край. Чувства, связанные с теми детьми, что когда-то бегали здесь между деревьев, со щекоткой и смехом. И с этой внезапно появившейся верой.
Верой во что? В любовь? В вечность? В него? Адама Рида?
Глупо и неосуществимо, но именно этого она желала всем сердцем.
Кресло сзади нее скрипнуло под его весом, и она почувствовала, что он ищет ее руку на одеяле.
Как в ту первую ночь. И как в ту первую ночь, он нашел ее руку, и все стало хорошо.
- Мне не хватает Марка, - тихо сказал Адам.
- Мне тоже.
Стояла абсолютная тишина, и только звезды зажигались одна за другой.
- Может быть, он там, где-нибудь на Орионе, - сказала она после долгого молчания. - Как ты думаешь?
- Раньше я вообще об этом не думал. А теперь постоянно.
- И?..
- Не знаю, Тори. Разум говорит, что когда все кончено - все кончено. Тебя закапывают в землю, и ты становишься прахом, но…
- Но?..
- Но сердце говорит, что мой разум - самое глупое, что есть во мне.
Она рассмеялась.
- Тори, мое сердце говорит, что он с нами. В нас, какими мы стали, потому что нам выпало счастье знать его. И даже больше - как будто он здесь, смотрит на нас. И до сих пор любит. Как будто нас греет эта любовь.
- Как в том старомодном выражении… Любовь не знает границ.
- Точно. - Он резко встал, как будто ему вдруг стало неудобно сидеть. - Я хочу приготовить горячий шоколад.
- Хорошо.
Тори сидела во все сгущающейся темноте, смотрела на огни на озере. Она откинула голову и посмотрела на звезды. Они казались сегодня особенными. Как будто танцевали и смеялись. Как будто знали секреты мироздания и все судьбы и не могли скрыть радость от этого знания.
Он вернулся, тихо и неожиданно вынырнув из темноты, но она почувствовала его приближение. Как будто воздух наполнился его присутствием.
Он дал ей чашку шоколада и устроился на кресле позади.
- Я счастлив, что я здесь, - сказал он. - У меня не было времени, чтобы просто сидеть и наблюдать за миром. У тебя по-другому. Ты чувствовала мир через твои цветы…
Она не думала так, но знала, что это правда. Она видела щедрость природы, использовала ее созидательный дух - и только это давало ей единственное удовлетворение последние годы.
Он подбросил дров в огонь, и искры заплясали в ночном воздухе.
А затем он напомнил ей об этом мире.
- Нам скоро нужно ехать, Тори. Становится действительно холодно, и мне будет жалко, если ты превратишься в ледышку, сидя на мотоцикле.
Ей казалось, она не могла замерзнуть, но когда неохотно выбралась из-под одеяла, то поняла, что это не так. Он смотрел за огнем, пока она сходила в дом и все прибрала.
- Воду можно не перекрывать. Вряд ли трубы замерзнут, - крикнула она из дома.
- Не будь так уверена, - сказал он, войдя в дом и позволив стеклянной двери захлопнуться позади него.
Они закрыли домик и в мерцающем свете догорающего костра и звезд пошли к мотоциклу.
Она подумала о загаданном желании. Кажется, оно может не осуществиться.
Внезапно она вспомнила, как они когда-то ехали сквозь тьму на его мотоцикле. Это кончилось его предложением выйти за него замуж.
Которое она отклонила. Она вздохнула, он пристально посмотрел на нее и застегнул куртку.
"Все, - подумала она, - все кончено".
"Все кончено", - подумал он и застегнул молнию куртки до конца. Он еще раз взглянул на небо, усеянное звездами, и постарался заглушить нарождавшееся чувство сожаления.
Условия выполнены. Обязательства сняты.
Она ждала около мотоцикла, и он вспомнил ту давнюю ночь, когда они стояли там вдвоем в темноте.
Это была сумасшедшая ночь.
Он чинил мотоцикл, и в четыре часа утра каким-то чудом тот ожил. Адам не мог не поделиться переполнявшей его радостью. Так что он постучался в окно спальни Тори, и она выглянула, заспанная и довольная, совсем не раздраженная, хотя сразу же заявила ему, что ей рано утром нужно на занятия в университет.
- Не думай об этом, - сказал он тогда. Пообещал ей ночь волшебства и легко уговорил покататься.
Она вылезла из окна спальни, смеясь от радостного возбуждения, движимая страстью к приключениям. Ей нравилось иногда быть шальной девчонкой.
Они сели на мотоцикл и направились в Банф, к горам, которые были похожи на мамонтов. Они были пепельно-серыми, а первые краски зари сделали их верхушки розовыми. Адам свернул с дороги, остановил мотоцикл, и они притаились и смотрели. Лось, величественный и могучий, тихо прошел по дороге перед ними.
Адам никогда не чувствовал, ни раньше, ни потом, такой уверенности в том, что все делает правильно.
Они были в согласии со Вселенной.
Дорога, мотоцикл, гора, лось, рассвет. И она. Человек, которого он любил больше всего на свете, разделяет счастье с ним.
И он знал, что все это время хотел только этого. Чтобы она разделила с ним все, что предложит им жизнь.
И поэтому он попросил ее выйти за него замуж.
И увидел радость на ее лице, такую сильную, что был уверен тогда в ее положительном ответе. А потом радость исчезла. Игра света, наверное. Она неожиданно словно испугалась чего-то, и все рухнуло.
Они даже не поехали дальше в Банф.
Она сказала ему, еле сдерживая слезы, держа его за руку, что нет, она не может выйти за него.
Абсолютно точно. Нет.
И вскоре после этого Тори с Марком объявили о свадьбе. Об их свадьбе.
- Ты ведь тоже об этом думаешь? - неожиданно спросил он. - Да?
Она отступила от него, опустила голову, рассматривая свои ботинки.
- Думаю о чем?
Он пододвинулся к ней. Она никогда не могла одурачить его.
- О ночи, когда мы ехали в Банф…
Он увидел слезы, сверкнувшие в ее глазах.
- Да.
"Перестань! - советовала ему часть его, которая была благородной. Перестань. Разве ты не видишь, как расстраиваешь ее?"
Но другая его часть не могла остановиться.
- Почему? - спросил он.
- Адам, пожалуйста, не надо!
- Ты не любила меня?
- Ты же знаешь, что любила!..
- Ты не любила меня так, как любила его?
- Это нечестный вопрос.
- Я хочу знать!
- Адам!..
- Прошу тебя! - Он услышал мольбу в своем голосе, и ему стало стыдно.
- Дело было не в тебе, Адам. И не в Марке. Дело было во мне.
- Я не понимаю.
- Я бы никогда не сделала тебя счастливым.
- Ты бы не сделала меня счастливым?!
- Нет.
- Когда я просил сделать меня счастливым? Люди не делают друг друга счастливыми.
- Давай скажу это по-другому. Ты бы не был счастлив со мной.
- Как ты можешь говорить это?
- Адам, я скучная. Я всегда была скучной. И, наверное, всегда буду.
Он уставился на нее.
- Ты - скучная?!
- Ты попросил меня под влиянием момента. Ты не обдумал все это. Совсем.
- Я никогда ни о чем другом и не думал. С двенадцати лет.
- Ты просто был разгорячен и возбужден. Если бы я сказала "да", мы бы, наверное, поехали в ближайший мотель.
- Я никогда не думал о тебе как о мотельной девочке, - мрачно сказал он. Хотя не смог бы отказаться от такого удовольствия - поразвлечься с ней. Ему было двадцать два года. Он все время думал о сексе.
- Адам, я пытаюсь сказать тебе, что я самая обычная из всех женщин.
- Нет!
- Да, так и есть!
Они ссорились. Он осознал, что они стояли здесь в темноте и ссорились из-за того, с чем было покончено. В этом не было смысла. Кровь отлила от ее лица, и на носу выступили веснушки, видимые даже в темноте.
Ему хотелось чем-нибудь поразить ее. Виктория Брэдбери - обычная?!
"Виктория Митчелл", - напомнил он себе.
- Залезай на этот проклятый мотоцикл! - сказал он.
Она залезла.
Он ударил ногой по педали. Хотел немедленно уехать и оставить ее навсегда. Сесть на ближайший рейс до Торонто и забыть, что он когда-либо встречал эту ужасную, раздражающую, разрушающую все, изводящую его женщину!
За ударом по педали раздался странный, скрежещущий звук - и больше ничего. Он снова ударил по педали и опять услышал только прерывистый скрежет.
Адам посмотрел на звезды. Теперь наступила его очередь думать, что он слышит смех Марка.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Адам смотрел, как Тори пересекла двор и поднялась по ступенькам домика. Она открыла дверь и вошла, и дверь захлопнулась за ней.
Он зажег фары мотоцикла.
Правда в том, что Адам почувствовал некоторое облегчение.
Он знал мотоциклы и знал, как чинить их.
Первый раз за пять дней он чувствовал себя в своей тарелке. Проблемы были его специальностью. Ты используешь свои ум и опыт для их решения.
Юридические проблемы. Механические проблемы.
Но другие - вроде тех, что связаны с женщиной, которая сейчас гордо прошествовала в дом, - были для него неразрешимыми.
Проблемы, которые касались чувств, были неприятными проблемами. Необычными и неясными.
Насвистывая, он нашел инструменты и начал работать.
В домике было холодно. Тори через стеклянную дверь могла слышать, как он насвистывает "Джингл Белз". У нее возникло чувство, что сейчас в любой момент может случиться что-то непредвиденное.
Он казался счастливым - там снаружи, разбирая этот мотоцикл на кусочки.
Это разозлило ее. Ужасная ночь, которая никак не закончится из-за дурацких проблем с мотоциклом!
Тори вышла через заднюю дверь к свежесложенной горке дров и набрала поленьев. Она бросила дрова перед печкой в домике и яростно порвала газету. Потом добавила щепок, разожгла огонь.
На самом деле эта ночь не была ужасной. Она была совершенно волшебная. Ей казалось, что, если поднять руки, можно достать звезды, которые сияли в небе над ними. Ей казалось, будто они исследователи Вселенной, летящие среди звезд. Она чувствовала необыкновенное родство с Адамом.
Давным-давно университетский профессор, имя которого она забыла, рассказывал им про пиковые эксперименты, названные так в связи с тем, что испытывали альпинисты, когда достигали горного пика, к которому стремились.
И она всегда будет думать об этой ночи так. Пиковый эксперимент.
Момент, когда Адам предложил выйти за него, был самым захватывающим - как будто она втянула невероятно чистый, прозрачный воздух в легкие с самой высокой вершины мира. Как будто она стояла на вершине скалы, прямо над пропастью, оглядываясь назад и наслаждаясь мыслью о возможном полете.
Она почувствовала тогда такую радость, какую раньше никогда не испытывала.
Даже сейчас Тори могла точно воспроизвести все в памяти. На его темных волосах плясал лунный свет, плечи под черной кожей куртки были расслаблены, поношенные джинсы облегали мускулистые ноги. Она могла вспомнить его глаза - темные и загадочные, так пристально смотрящие на нее, что даже годы спустя, вспоминая их, она начинала дрожать.
Она посмотрела на его руки, сильные и красивые, и на мгновение представила, что будет, если они поженятся.