- М-м-м. - Ивейн быстро отпила глоток вина. - Спасибо, что привел меня сюда, - я бы ни за что на свете не согласилась пропустить такое зрелище!
- Ты так говоришь, словно больше не надеешься побывать на испанской свадьбе.
- Может быть, еще на одной мне и придется побывать, но когда видишь что-то в первый раз, впечатление незабываемое.
- Все равно как впервые влюбиться?
Она почувствовала на себе его взгляд, в глубине глаз Рике сверкал отблеск горящего фонаря.
- Да, наверное, впервые это чувство захватывает с ошеломляющей силой, - легкомысленно сказала Ивейн. - Откуда мне знать?
- А я тебе скажу. - Рике повернул ее лицом к себе и попытался разгадать выражение огромных глаз, отражающих мерцание звезд и словно околдованных лунным светом. - Все эти люди считают, что я за тобой ухаживаю. Испанцы не понимают дружбы между мужчиной и женщиной - только любовь.
- Но мы же с тобой друзья!
- Не будь такой наивной, Ивейн. Для испанца друг - это приятель, мужчина, с которым можно поговорить о политике или корриде за стаканчиком манзаниллы.
- Так ты меня специально сюда привел, чтобы все решили, что мы не просто друзья?
- А это что - компрометирует тебя? - С мягким смешком он коснулся ее щеки. - Допустим, если бы я провел с тобой ночь, и этому был бы свидетель - все, я должен был бы на тебе жениться, как испанец, иначе ты была бы девушкой с запятнанной репутацией, и ни один мужчина не взял бы тебя в жены.
- Ты хочешь сказать, - тут ее сердце забилось часто и гулко, - что никто не поверил бы… в нашу невинность?
- А разве возможно, чтобы в такой ситуации мы остались невинны?
- Да… если мужчина - человек чести.
- Тогда он должен быть сделан из камня, - засмеялся Рике. - Все равно, даже если бы мужчина и девушка не занимались любовью, он обязан был бы взять ее в жены, иначе ей пришлось бы вступить в ряды статуэток.
- Статуэток? - переспросила Ивейн.
- Так мы называем девушек, которых как бы поставили далеко на полку.
- То есть ты всерьез утверждаешь, что католики так беспощадны по отношению к девушке, которая, может быть, оказалась в сомнительной ситуации просто волею судьбы?
- У испанцев очень строгий кодекс чести, и не забывай, что именно Ева соблазнила нашего праотца. Ведь мужчина весел и беззаботен до тех пор, пока взгляд его не упадет на женщину.
- Ах, бедные вы мужчины! - Ивейн вздернула подбородок. - Плохо вам, наверное, приходится с такими суровыми законами. Может быть, для вас было бы лучше, если бы операцию на адамовом ребре вообще не проводили?
- Это точно, - рассмеялся он. - Но только подумай, скольких удовольствий мы были бы лишены. Никаких амурных похождений, никаких хорошеньких личиков, никаких поцелуев! Несмотря на все опасности, все устроено вполне терпимо… или нет?
- По-моему, оттого что Ева когда-то соблазнила Адама, у него появилось превратное представление, что он якобы какой-то приз, который может достаться - или не достаться - женщине, и с тех пор, как его выгнали из Рая, он так и привык считать, что его персона - самая большая удача, которая может выпасть на долю девушки в жизненной лотерее.
- Для большинства девушек так оно и есть, - не моргнув глазом, заявил Рике. - Ну подумай сама, разве ты хочешь прожить всю жизнь без мужчины рядом, который любил бы тебя?
Ивейн обернулась и посмотрела на юных молодоженов, окруженных смеющимися друзьями, таких безоглядно счастливых, что она невольно искренне пожелала им, чтобы заботы семейной жизни никогда не затмили звезды, которые сейчас сияют у них в глазах. Они любили… большинство людей хотят быть любимыми: без любви жизнь им кажется пустой, совершенно пустой.
Как раз в этот момент гости стали звать Рике, прося его спеть. Волшебство его музыки еще больше усиливалось запахом сорванных гвоздик, блеском фонарей, цветными огоньками, смуглыми лицами людей, собравшихся во дворе.
Ивейн чувствовала себя среди них одновременно и желанной гостьей, и посторонней. Они казались ей вышитыми на каком-то старинном полотне фигурами. Современная жизнь не превратила в пустые маски усталого цинизма лица этих людей. У них были живые выразительные глаза, и они всей душой, как дети, отдавались простым радостям музыки. Они смаковали ее, как вино, а потом все взялись за руки, мужчины и женщины, через одного, встали в круг и начали танцевать сардану. Для Ивейн все это было так ново, так понравилось ей, все они с готовностью показывали девушке, как надо чередовать короткие шажки с длинными, пока она сама не уловила зажигающий ритм танца и не включилась во всеобщее веселье, которое потекло по ее жилам, как терпкое настоенное вино.
Прошел час или два, Ивейн внезапно оказалась одна. Она обмахивалась платком, в глазах отражался золотой диск луны, между деревьями мягко плыл напев "Челито Линдо". Ивейн казалось, что она сегодня словно побывала на небесах и почти, хотя и не совсем, отогнала от себя грустное сознание, что скоро ей придется покинуть этот остров сердечных людей, и солнечных дней, и колдовских ночей.
Она переводила дыхание, прислонившись к кипарису, в зеленом платье под цвет его кроны, очарованная луной и музыкой.
Скоро мелодия стихнет, и Рике будет ее искать. Девушка постаралась внутренне собраться при этой мысли: красивая, счастливая свадьба так взволновала Ивейн, что если он поцелует ее, она не сможет противиться.
Рике приблизился, как бархатная тень, как ленивая грациозная пантера, учуявшая свою добычу, и она слабо вскрикнула, когда он, обняв, прижал ее к дереву. Ивейн некуда было деться от этих сияющих глаз и губ, от которых в ее нежном горле словно стоял комок.
- Мужчине приходится следить за тобой, иначе ты тут же исчезаешь, - прошептал Рике ей на ухо. - Ты волшебная, как твои колдовские глаза, ночной мотылек, почти нереальный, которого нельзя даже коснуться! Теперь кажется святотатством подумать о тебе со страстью.
- Но еще совсем недавно ты советовал мне влюбиться.
- Теперь мне хочется поставить тебя в изящную серебряную вазу и просто восхищаться тобой.
- Высоко на полку? - засмеялась Ивейн.
- Перестань, - рассмеялся он вслед за ней. - Жених и невеста скоро будут раздавать сладости с миртового дерева, которое нарядили для них.
Взявшись за руки, они нырнули в толпу гостей, собравшихся вокруг молодой четы и смотревших, как невеста и жених срывают с дерева сладости друг для друга. Ивейн была так увлечена зрелищем, что замерла от неожиданности, когда Доретта протянула конфетку ей, а Альварес - Рике. Вокруг раздался взрыв смеха - никто, кроме Ивейн, не был удивлен этим. Девушка повернулась к Рике и вдруг увидела поодаль лицо, ярко освещенное фонарем. Она в изумлении уставилась на женщину, которая в ту туманную ночь дала им с доном Хуаном приют, и словно приросла к месту. Старуха-ведьма казалась тенью какого-то сна, она уже расплылась в памяти Ивейн, как и остальные подробности той ночи, нереальной, но и незабываемой.
Старуха держала в руке флягу с вином. Ее, видимо, наняли, чтобы разносить вино на свадьбе, и Ивейн была так поглощена праздником, что только сейчас заметила ее.
Она неловко улыбнулась женщине, которая смотрела на нее во все глаза.
- Не стесняйтесь, сеньорита, - кричали все вокруг. - Съешьте конфетку!
Но Ивейн не могла. Рот у нее пересох, сердце билось прямо в горле, она никого не видела, кроме одетой в черное старухи с флягой в руке.
- Могу я предложить сеньоре немного вина? - Старуха подошла поближе, ее маленькие глазки были злобными, как у гоблина. - Надеюсь, муж сеньоры в добром здравии? Какой джентльмен! Он хорошо заплатил мне за ночь, которую вы провели у меня в доме.
- Вы ошиблись, - вмешался Рике, в то время как все окружающие глазели на Ивейн с нескрываемым любопытством. - Эта девушка не замужем.
- Как это не замужем? - Старуха впилась взглядом в побледневшее лицо Ивейн. - А, тогда понятно, почему этот господин так щедро заплатил мне.
- О чем ты бормочешь, старуха? - Казалось, изо рта Рике вместо слов вылетал огонь.
- А вот вы сами спросите молодую госпожу, сеньор. - И как злобный дух несчастья ведьма исчезла, а Ивейн вскрикнула от боли - Рике ухватил ее за запястье и сжал, словно железными тисками.
- Ты поняла, что она тут говорила?
По его лицу Ивейн отчетливо увидела, что ее секрет - их с доном Хуаном секрет - раскрыт.
- Да - кое-что.
Держа ее за запястье с таким видом, будто готов ее убить, он потащил ее прочь из толпы в уединенный закуток двора.
- Я хотел бы получить объяснения, если ты не возражаешь. - Его глаза опасно сверкали в темноте. - С кем это ты провела ночь в доме старухи, и почему вы выдавали себя за мужа и жену?
Ивейн вырвала у него руку и стояла, поглаживая запястье.
- К сожалению, не могу тебе этого рассказать…
- Тебе придется! Я требую! Я должен знать!
- А я отказываюсь. - Она дрожала. Свадьба разом потеряла для нее всю свою прелесть, ей хотелось только одного - вернуться домой, в замок. - М-м-мне все равно, о чем говорила старуха, та ночь в ее доме была совершенно невинной, так сложились обстоятельства, ни у меня не было выбора, ни у…
Она вдруг оборвала себя в ужасе, что чуть не произнесла имя, которое ни за что не должно быть названо… имя ее покровителя. Никто не должен знать, потому что только недавно Рике сказал, что испанец, который скомпрометировал девушку, должен сохранить ее доброе имя и жениться на ней!
- Пожалуй, мне пора идти, - сказала она скованно.
- Нет! - Рике преградил ей путь, и она оказалась в ловушке. - Нам надо поговорить об этом, Ивейн. Мы не можем просто уйти и сделать вид, что ничего не случилось. Я желаю знать имя этого мужчины… и только если ты назовешь мне его, я смогу судить, была ли та ночь такой невинной, как ты говоришь. Я хочу верить в твою невинность.
- Какая щедрость. - Ивейн почувствовала, как полуночный ветер с моря обдал ее голые руки кладбищенским холодом. - Прости, Рике. Я не могу тебе назвать имя моего товарища по несчастью, так что можешь думать, что тебе угодно…
- А не был ли это, случаем, дон Хуан?
На какой-то головокружительный миг Ивейн подумала, что сейчас выдаст себя криком, но на самом деле она так и осталась стоять, застыв от шока. Сделав над собой неимоверное усилие, она наконец заговорила:
- Господи, что ты несешь! Если бы дон Хуан вздумал меня соблазнить, то вряд ли ему понадобилось бы вести меня на ночь в чужой дом, тем более к этой старой ведьме.
- Кто же тогда? - Рике почти рычал, он стоял перед ней, разъяренный, словно готов был броситься на Ивейн и вытрясти из нее имя мужчины, которого она так упорно защищала. - Кого еще ты знаешь на острове? Кто еще это может быть, кроме сеньора Фонески?
- Теперь ты решил обвинить во всем моего учителя? - Холод, охвативший Ивейн с ног до головы, звучал и в ее голосе. - Рике, а почему это так важно для тебя? Почему ты не можешь поверить, что ничего дурного тогда не случилось?
- Мне важно узнать, почему ты так упрямо выгораживаешь этого человека?
- Упрям как раз ты. - Она тяжело вздохнула. - Ты забыл то воскресенье, когда мы поехали кататься на машине и поссорились. Я… встретила тогда кое-кого. Кого я раньше не знала.
Это была дерзкая полуправда, отчаянная попытка любой ценой скрыть имя своего опекуна, чтобы не вмешивать его в скандал. Здешний строгий моральный кодекс имел свою обратную сторону - он легко порождал скандалы. Меньше всего Ивейн хотелось очернить дона Хуана де Леон в глазах местных жителей. Они не считали его святым, но он был для них образцом чести, мужества и галантности. Если скандал расползется по острову и свяжет их имена, дон Хуан может посчитать, что его долг чести - жениться на Ивейн!
Она встретила взгляд Рике и в лунном свете увидела, какое разочарование и с трудом сдерживаемый гнев сверкают в нем.
- Прости, что развеяла твои иллюзии в отношении меня. - Она пыталась говорить легко. - Ты просто должен мне поверить, что ничего ужасного не случилось, что мы просто заблудились в тумане, который был в ту ночь, и попросились переночевать в первый дом, который нам попался. Он был галантен и добр ко мне, и я всегда буду ему за это благодарна.
- Ты влюблена в него?
От этого вопроса у Ивейн перехватило дыхание… ей пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не выдать глубокого волнения.
- Невозможно влюбиться в незнакомца. - Она вставила себя рассмеяться. - Это было бы слишком сильным впечатлением. Но все равно, мне трудно будет его забыть.
- Но я не могу понять, как ты позволила незнакомцу маскироваться под… под твоего мужа!
- Старуха просто сама так решила… а он посчитал, что в данных обстоятельствах это не важно.
- Это очень недальновидно с его стороны, - вспылил Рике. - Теперь эта старуха увидела тебя, и твой секрет стал достоянием всех. И все мои друзья будут считать тебя авантюристкой.
- А тебя так волнует, что все думают? - В лунном свете она внимательно всмотрелась в его лицо, суровое, молодое и обиженное, как у мальчишки, который нашел изъян в игрушке, к которой очень привязался. - Ты ведь на самом деле очень строгий пуританин, Рике, несмотря на твою склонность к флирту, правда ведь? Ну что ж, похоже, придется мне постоять на полке.
- Не шути этим!
- Знаешь, на самом деле очень забавно, - горько улыбнулась Ивейн, - когда тебя считают распущенной женщиной, и это всего несколько недель спустя после того, как на меня вообще никто не обращал внимания, когда мне приходилось целыми днями таскаться за женщиной, которую ничто, кроме себя самой, не интересовало. Интересно, что бы она на это сказала? Наверное, вот что: надо было завязывать волосы в пучок, милочка.
- Ивейн, - Рике схватил ее за плечи и встряхнул, - скандал распространяется здесь как лесной пожар, и так уже люди сплетничают о тебе. Разве тебе это безразлично?
Нет, гораздо больше ее заботило, чтобы не обнаружилось, что это дон Хуан спал с ней вместе в одной комнате и в одной постели. Он был до странности невероятно добр к ней, даже одна мысль о нем трогала сердце Ивейн, девушке хотелось отплатить ему за все, что он сделал для нее, особенно за те недели учебы у отца Ракель. Ивейн вспомнила о его романе с Ракель… и ей сразу же расхотелось о нем думать.
- Мне хочется домой, - сказала она устало. - Уже за полночь, и гости начали расходиться.
Рике, казалось, в запальчивости готов был что-то крикнуть, однако он сжал губы и лишь посмотрел в поднятое к нему лицо, грустное, молящее. В глазах Ивейн отражалась луна, волосы рассыпались по плечам после веселого танца. Еще совсем недавно они радостно отплясывали сардану, а жених и невеста срывали для них с праздничного дерева конфетки влюбленных. Теперь все было кончено. Сладость обернулась горечью на губах Рике.
Они попрощались и уехали на машине друга Рике. Ивейн почувствовала огромное облегчение, когда вдали, насупившиеся на верху холма, показались башенки замка, озаренные лунным светом. Она ощущала себя Золушкой, которая вся в слезах возвращается с веселого бала.
- Спокойной ночи… - бросила она через плечо и побежала открывать боковую калитку в кастильо. Когда калитка захлопнулась, Рике с другом уехали.
Глава 8
Фонари "летучая мышь" тускло освещали патио, когда Ивейн украдкой пробиралась по арочным галереям, ведущим в замок. Между деревьями порхали ночные мотыльки, на дне фонтана квакала лягушка. Золотистое сияние луны, выглядывавшей сквозь облака, придавало беседке, укрытой цветущими ветками, странный, призрачный вид. Холодный свет окутывал ее серебристым покровом, делая частью тайн ночи.
Стоя в лунных лучах, Ивейн вдруг услышала, как в замке кто-то играет на пианино. Музыка тихо доносилась до нее и плыла в ночном воздухе, грустная и завораживающая, и, словно привлеченная этими звуками, она пошла на них, пока не оказалась у приоткрытой двери золотой комнаты. Девушка остановилась перед ней и прислушалась. Было уже поздно, замок спал. - "Может быть, там привидение! - мелькнула у Ивейн внезапная мысль. - Ведь это комната Розалиты, и призрак играет на пианино прелюдию Шопена". Так одиноко в тишине ночи звучала музыка, что Ивейн не решалась заглянуть в комнату.
Наконец она набралась мужества и сделала несколько шагов вперед. Ее сердце колотилось в груди, когда она заглянула в комнату и увидела, кто сидит за пианино. В подсвечниках пылали высокие свечи, отражаясь в черной крышке фортепиано и освещая лицо ее опекуна.
Дон Хуан продолжал играть, словно не видел ее, но девушка знала, что у него слишком сильная интуиция, чтобы он не почувствовал ее присутствия. Ивейн сразу поняла, что он недоволен ею. Сердце подсказывало ей, что маркиз ждет ее возвращения. Хотя он был одет в черный шелковый халат и черное кашне, по гладко причесанным волосам она догадалась, что дон Хуан еще не ложился.
Когда прелюдия подошла к концу, пульс Ивейн разбушевался так, что она была близка к обмороку. Она хотела выйти из комнаты, но не могла сдвинуться с места, хотела что-то сказать, но язык не слушался ее. Она бы что-нибудь сделала, бросилась к его ногам, если бы он не относился к ней как к ребенку, который слишком поздно вернулся домой с прогулки, и которого теперь следует отругать и наказать.
В комнате стояла тишина. Дон Хуан медленно повернулся и посмотрел на Ивейн, смуглый, строгий, суровый. Черный халат и кашне делали его странно бледным. Его взгляд подчинял себе, Ивейн не могла отвести глаз в сторону. Она чувствовала, как бурлит в нем гнев.
- Ты знаешь, сколько сейчас времени? - едко спросил дон Хуан.
- Я… да, я знаю, что уже поздно. - Она с трудом сдерживала дрожь в голосе. - Меня пригласили на свадьбу… сначала было венчание, а потом праздник, и мы уехали только после полуночи…
- Мы? - Теперь голос стал опасно мягким. - То есть, если я правильно понял, ты имеешь в виду себя и Манрике Кортеса?
- Да, сеньор.
- Свадьба была такой веселой, что тебе никак не хотелось уезжать, да? Там было вино и музыка, танцы. По тебе видно, что ты натанцевалась вволю.
- А мне нравится танцевать. - Ивейн поднесла руку к губам, словно хотела унять дрожь в голосе. - А почему мне нельзя, дон Хуан, потанцевать на свадьбе? Неужели я настолько молода и глупа, что меня нельзя отпускать одну никуда, кроме уроков?
Он бросил быстрый взгляд на девушку, ее платье, на кружевную накидку у нее на голове.
- Ты слишком молода, чтобы возвращаться домой так поздно. А теперь зайди и закрой за собой дверь. Я хочу знать, Ивейн, на чьей свадьбе ты была. У кого-то из друзей Кортеса?
- Они такие милые ребята! - Щеки ее слегка порозовели, она послушно закрыла дверь и, настороженная, стояла перед ним. - А праздник проходил на дворе старого дома в предгорьях - он принадлежит отцу Альвареса, сеньору Веларде.
- Ах вот как, это человек с добрым именем. Я доволен, что Кортес повел тебя к людям, которых я уважаю. Я слышал, что он не всегда так разборчив.