- Но он не рычит и не ходит охотиться, - рассмеялась Ивейн. - И вообще, он больше похож на человека, который очень одинок. Иногда у него страшные боли в ноге, но он очень горд и никогда никому об этом не говорит. Ведь сильные мужчины ни за что не признаются в своей слабости, правда? Они такие глупые. Ведь слабости женщины как раз и не терпят.
- А тебе он тоже очень нравится? - Пальцы Кента сжали золотой талисман на ее тонком запястье так, что Ивейн стало даже больно. - Байронический тип, который живет в замке, хромает на левую ногу, и у него такое смуглое красивое лицо? Ивейн, дурочка, ты же знаешь не хуже остальных, что человеку благородному обязательно придется подумать о женитьбе!
- Ты что, считаешь меня за романтическую идиотку? - Она вырвала руку. - Только в дешевом бульварном романе благородный маркиз может влюбиться в бедную девочку-служанку!
- Мы же сейчас говорим о твоих чувствах к нему.
- Я благодарна ему, Кент. Разве так уж важно, что у него нет седых волос и бороды?
- Ивейн, - застонал Кент, но потом расхохотался. - Боюсь, что это я оказался идиотом. Просто ты так не похожа на остальных девушек, которых я до этого знал. Мне хочется, чтобы ты всегда оставалась такой, хотя в то же время мне хочется уже прикоснуться к тебе и разбудить. Мне ненавистна мысль, что кто-то другой, не я… ну, ты меня понимаешь?
- Мужчинам достается сладкое, а девушка всегда должна оставаться холодной, да?
- Конечно, это очень эгоистично со стороны мужчин, но, тем не менее, это так, и когда встречаешь девушку…
- И тебе нужны доказательства, что мое ледяное сердце еще не растаяло?
- Судя по твоему голосу, нет, Ивейн.
- Что же в этом удивительного? - Она взялась за ручку дверцы, ведущей в патио. - Прошу тебя, Кент, отпусти меня. Завтра будет фиеста, и все твои печали рассеются.
- Пригласишь меня выпить что-нибудь на прощанье? - Кент наклонил голову и умоляюще зашептал ей в ухо: - Обещаю быть хорошим мальчиком.
- Я… знаешь, я устала. - Это было правдой. Ивейн вдруг почувствовала, что все сумбурные эмоции совсем лишили ее сил.
- Бедная детка, - пробормотал Кент. - Ты так запуталась, правда ведь? Но, милая моя, тебе нужно все решить до субботы. Ты должна прийти к какому-то решению.
- Давай отложим это до завтра, - взмолилась Ивейн. - Я обещаю, что завтра все будет решено.
- Тебе ведь нужно обсудить это с твоим испанским опекуном, да?
- Я… думаю, да, Кент.
- Только не позволяй ему убедить тебя не ездить с нами. В конце концов, он ведь собирался отослать тебя в Мадрид.
- Да. - По спине Ивейн вдруг прошла холодная дрожь. - А теперь спокойной ночи, Кент.
- Спокойной ночи, Ивейн. - Он поднес ее руку к губам и целовал кончики пальцев. Талисманы зазвенели у нее на запястье. - Так делают испанцы?
- Наверное. Не знаю.
- А дон Хуан целовал тебе когда-нибудь руку?
- С какой стати?
- Ну, хотя бы потому, что у него одно имя с человеком, который очень любил дам.
- Уверяю тебя, Кент, что мой опекун любит только одну даму, и он придет на прием к твоей маме только потому, что там будет Ракель.
- На мой вкус, ты гораздо соблазнительней.
- Грасиас, сеньор, и, наконец, спокойной ночи! - Ивейн вырвалась от него с веселым смехом и убежала в замок через дверь в стене патио.
- Спокойной ночи. - В голосе Кента слышались недовольные нотки. - Девочка из сказки!
Глава 10
Со странной улыбкой на губах Ивейн прошла через холл и положила на поднос на старинном столике приглашение на прием для дона Хуана от Беттины Крейсон.
Он увидит конверт, как только войдет. Он, должно быть, провел весь вечер с Ракель и ее отцом, и, значит, она ему сказала, что идет на прощальный прием к Крейсонам, который они устраивают на борту яхты в честь субботнего отплытия с острова. Он пойдет на прием, чтобы побыть с Ракель, и там познакомится с Кентом.
Сердце ее забилось сильнее, когда она по дороге к себе проходила мимо золотой комнаты. Ивейн вспомнила, как опекун играл для нее, вспомнила его бешеную вспышку гнева, когда он приказал ей не сметь обращаться с ним как с беспомощным инвалидом.
Сегодня в золотой комнате было темно, и пианино молчало. Дон Хуан был сейчас с женщиной, которой вскоре будет принадлежать право оставить здесь все как есть или же переделать замок в соответствии со своими вкусами. И Лев не станет ей мешать. Он будет снисходителен к женщине, которая скрасит его одиночество.
Ивейн бегом поднялась по лестнице в свою комнату в башне, надеясь, что, пока она жила здесь, дону Хуану было не так одиноко. Она уже знала, что сегодня вечером она примет предложение Кента уплыть вместе с ним и его мамой. В Мадриде она может увидеть когда-нибудь дона Хуана вместе с его женой. А в далекой Америке такого не случится.
Прежде чем лечь спать, Ивейн открыла гардероб и еще раз взглянула на костюм, который она взяла напрокат для завтрашнего праздника - бархатная темно-сиреневая юбка, отделанная по подолу черной лентой, короткий черный жакет, тоже из бархата, с пуговицами из филигранного серебра, и рукава с прорезями, из которых выглядывали пышные кружева кремовой блузки. Несколько нитей серебряно-коралловых бус дополняли костюм. А еще была мантилья, отделанная тонким кружевом, и Ивейн примерила ее перед зеркалом.
В нем отразились задумчивое бледное лицо, густорыжие волосы. Лампочка у трельяжа бросала всюду золотистые блики, в ее свете блестели брелоки браслета, который подарил ей Кент.
Она коснулась пальцем маленькой подковки, которая приносит удачу. Потом потрогала крошечное яблоко, символ соблазна, засмотрелась на маленькое золотое сердечко. Любовь… Большинство людей на свете хотят, чтобы их любили, и для каждого любовь означает что-то свое. Для одних это страсть, для других - надежное убежище. Товарищество вместо одиночества. Понимание, рука, которая поддержит в хорошие времена и в ненастье.
Ивейн посмотрела в глаза собственному отражению в зеркале. "Любви ищу, но не такой, как все, ищу любви неслыханной, прекрасной". Эти чудесные строки написал Йейтс, и они как раз выражали то, что в глубине сердца ощущала сама Ивейн. Любовь небывалая. Любовь, в которой есть неистощимая романтика, от которой сердце бьется в удивлении, страхе и счастье. Любовь, от которой вырастают крылья и уносят в облака.
- Какая же ты романтическая дурочка, Ивейн! - Она рассмеялась, произнеся эти слова вслух, и быстро отвернулась от зеркала.
Ивейн клубочком свернулась в постели. Было уже поздно, когда она услышала шум подъезжающей к дому машины. Хлопнула дверь. Она представила себе, как опекун, прихрамывая, поднимается по лестнице, входит в холл замка, останавливается перед маленьким столиком. Он берет конверт, который она туда положила, и держит его какое-то время в длинных пальцах, прежде чем вскрыть. Он всегда был намеренно нетороплив с такими вещами, словно предвкушал какой-нибудь сюрприз и смаковал момент неизвестности. Слегка опираясь на эбонитовую трость, дон Хуан читает письмо, медленно поднимает глаза, его взгляд задумчиво скользит по узорам старинных гобеленов… Несколько минут он раздумывает над приглашением незнакомых ему Крейсонов. Он пойдет на прием, так как там будет Ракель, он пойдет также затем, чтобы удовлетворить свое любопытство и составить впечатление о туристке-американке и ее сыне. Он наверняка уже знает, ему не могли не рассказать, что его воспитанницу повсюду видят в обществе этого молодого человека.
Утро праздничной пятницы выдалось ярким и солнечным.
Ивейн проснулась под звон колоколов в монастыре и в церкви возле гавани. Радостные звуки, казалось, сливались с лучами яркого солнца, ослепительно сиявшего над морем. Ее сердце томили одновременно счастливые и тяжелые предчувствия, в смятении она надела свой костюм для фиесты, заплела волосы в косы и уложила их в венец. Спустившись вниз, она задержалась перед зеркалом в холле и изучила себя в этом наряде местной жительницы.
В старинном зеркале с тяжелой золотой рамой Ивейн увидела незнакомку - сеньориту, которая словно явилась сюда из давнего-давнего века… она, потрясенная, прижала ладонь к шее, под ее пальцами нервно билась жилка. В этот момент за ее спиной в зеркале отразилась фигура высокого смуглого человека.
- Доброе утро, Ивейн. - Сегодня голос его звучал еще глубже, чем обычно. Она почувствовала на себе пристальный взгляд. Дон Хуан осматривал ее костюм, отмечая кремовые кружева блузки, бархатный лиф, глубокие переливающиеся складки длинной сиреневой юбки. - Ты выглядишь прелестно, nina. Почти как сеньорита с острова! Пойдем сорвем тебе гвоздику, и ты воткнешь ее в волосы.
Он протянул руку, худощавые пальцы переплелись с ее - тонкими, дрожащими. Волна незнакомого возбуждения, одновременно теплого и холодного, словно пробежала по ней от этого прикосновения. Пока дон Хуан вел ее в сад, она украдкой, искоса, взглянула на него.
- А вы будете на фиесте, сеньор? - спросила она.
- Конечно. - Он встретился с ней глазами и улыбнулся. - Эта фиеста мне особенно нравится, она называется "процессия Адама и Евы". Этот праздник давным-давно привезла на остров галицийская невеста одного из моих предков. Она очень скучала по дому и по обычаям родины и упросила своего снисходительного мужа устраивать на острове эту церемонию, которая каждый год проходит в горах Галиции, а с тех пор - и на Isla del Leon.
- Это восхитительно.
Они вышли в сад на мокрые каменные плиты, и Ивейн приподняла подол длинной бархатной юбки. Воздух был напоен ароматом гвоздик, которые росли здесь в таком изобилии, что оплетали всю стену зеленым покрывалом, усыпанным светло-розовыми и малиновыми звездами цветов.
Дон Хуан вынул из кармана перламутровый перочинный ножик и срезал стебель. С легким поклоном он протянул Ивейн цветок, на лепестках которого еще трепетала роса. Девушку охватила робость, и ее рука слегка дрожала, когда она укрепляла цветок в волосах.
- Какой сегодня прекрасный день для фиесты. - Ивейн спрятала вспыхнувшее лицо в гвоздики будто для того, чтобы остудить его. Что с ней такое? Он же не отрежет ей голову, если она скажет, что намерена провести весь день с Кентом Крейсоном!
- Мы будем смотреть на праздничную процессию с балкона дома мэра, там уже все приготовлено. Дом стоит прямо на площади, на которой остановится процессия, и будут исполняться танцы под музыку оркестра. - Дон Хуан указал ей на стул у круглого стола в патио, за которым они обычно завтракали. Ивейн с радостью села, потому что ноги едва держали ее.
- Дон Хуан…
- Да, nina? - Он налил из кувшина апельсинового сока и поставил стакан перед ней.
- Я… - Она отпила немного и пожалела, что дон Хуан сегодня утром так добр с ней, что он так потрясающе выглядит в темно-сером костюме, что он так уверен в ее послушании планам, которые он задумал для них на сегодня.
- Ты хочешь мне что-то рассказать, Ивейн? - Дон Хуан приподнял черную бровь, что всегда было опасным сигналом.
- Какие яркие сегодня гвоздики, и как приятно они пахнут. - Ивейн нервно улыбнулась Луису, который поставил на стол яйца "фламенко" и блюдо с хрустящими почками.
Слуга молча ушел, солнце отражалось в поверхности кофейника, в ушах девушки звон колоколов смешивался с жужжанием пчел в саду. Она положила себе жареное яйцо и почки и намазала булочку маслом, не в силах поднять глаза на своего опекуна. Почему она не может больше разговаривать с ним так просто, как раньше? Откуда у нее такая скованность? Дело было не только в ней. Дон Хуан был довольно деликатен, но необычно отстранен. Сердце Ивейн упало. Все было так, как будто он уже знал, что она договорилась провести фиесту с Кентом Крейсоном.
- Ивейн. - Он поднес салфетку к губам, девушка проследила за этим движением, а потом встретила его взгляд. - Мне кажется, ты нервничаешь. Если ты хочешь мне сказать, что у тебя другие планы на фиесту, так и скажи. Я же не отрежу тебе за это голову и не запру тебя в башне на целый день.
Она посмотрела на него с восхищением, почти обожанием. Когда он так улыбался ей, Ивейн хотелось только одного - угодить ему, но когда они приедут на фиесту, там будет Ракель, обворожительная в одном из своих костюмов, настоящая сеньорита, и все глаза будут устремлены только на нее.
- Я… у меня действительно другие планы, - через силу призналась она. - Я обещала другому человеку провести весь сегодняшний день с ним.
- Молодому человеку?
- Да. - Она нервно отпила кофе. - Вы, наверное, слышали о Крейсонах от Ракель. Они американцы, очень милые люди, и я с ними подружилась - надеюсь, вы не возражаете?
- А, это те самые люди, которые устраивают сегодня прием на своей яхте, да? По-моему, они отплывают завтра в полдень?
Она кивнула:
- Сеньор, вы не будете возражать, если я проведу весь день с Кентом?
- Насколько мне известно, nina, ты и так провела с ним всю последнюю неделю. Конечно, я не могу лишить его твоего общества сегодня, раз завтра они уезжают.
Ивейн уловила язвительную усмешку, игравшую на губах дона Хуана, и ей страстно, мучительно захотелось немедленно сказать ему, крикнуть прямо в лицо, что она тоже уезжает с ними, уезжает навсегда. Она все равно должна ему это сказать, так почему не сейчас? Тогда он уже не будет усмехаться. Может быть, его даже немного заденет, что воспитанница решила отправиться так далеко и что они, возможно, никогда больше не увидятся.
Ивейн почти собралась с духом, чтобы заговорить, как вдруг поймала его взгляд - дон Хуан смотрел на браслет, подарок Кента. Она решила надеть его к костюму - ведь именно сегодня ей понадобятся все талисманы, которые могут принести удачу и мужество.
- Этого я раньше у тебя не видел! - Он быстро протянул руку через стол и схватил ее за руку. - Ты сама купила себе эту безделушку?
- Нет, это Кент мне подарил…
- Понятно. - Его пальцы сжались на запястье Ивейн так, что ей захотелось вскрикнуть; она видела, как в глазах дона Хуана вспыхнули злые огоньки. - Ты знакома с этим молодым человеком всего неделю и уже принимаешь от него подарки! А ты знаешь, что у испанцев это считается знаком обручения?
- Кент американец, сеньор. - Брелки-талисманы блестели на солнце, маленькое яблочко и сердечко дрожали. - Думаю, он даже ничего и не слышал про обычаи здешних коренных жителей.
- А ты знаешь, Ивейн, что здесь, на острове, испанец до сих пор дарит девушке, которую полюбил, символическую цепочку на руку, чтобы всем было известно, что он претендует на нее?
- Да, я слышала о "браслетах рабства", если вы говорите об этом. - Ивейн, обиженная, злая и испуганная, больше не заботилась о своих словах. Теперь она может убежать к Кенту. Он увезет ее отсюда, он будет добр с ней.
- Думаю, что в каком-то смысле эта цепочка действительно означает, что двое молодых людей подчинены друг другу. - Длинные пальцы хотя и не так крепко, но все еще держали ее руку, взгляд темных глаз не отпускал ее. - Ах, в этом и есть смысл любви, романтик ты мой. Любовник говорит: тэ куйэро, я тебя хочу. Руки любовника не всегда бывают нежны, и женщина, которая к этому не готова, все еще ребенок.
Дон Хуан внимательно рассмотрел все брелоки по очереди.
- Смотри-ка, у этого молодого американца есть нюх на вещи оригинальные и по-настоящему чарующие. Тут есть и яблоко Евы, и лестница на небо. А значит, это прощальный подарок, а не залог любви, как я сначала подумал.
- Американец дарит девушке кольцо, если он ее любит. - Ивейн осторожно высвободила руку и вскочила. - Мне пора идти, сеньор. Кент меня ждет.
- А где он тебя ждет, Ивейн? - намеренно медлительными движениями изящных рук, сильными с женщиной и ласковыми над клавишами фортепиано, дон Хуан налил себе еще чашку кофе.
- У дерева катальпа над пляжем. Там он причаливает свою шлюпку.
- Вижу, вы выбрали удачное место для встречи. - Дон Хуан посмотрел на нее с улыбкой, которая смягчила его взгляд так, что сейчас он казался совсем бархатным. - У нас это дерево прозвали небесным деревом. Повеселись на празднике, nina. Я так понимаю, что ты тоже будешь на прощальном вечере на борту яхты этого молодого человека?
- Да, сеньор. - Она опустила голову. - А вы там будете?
- Миссис Крейсон очень любезно пригласила меня. Да, Ивейн, я приду. Думаю, мне нужно познакомиться с твоими друзьями.
- Надеюсь, вы с Ракель приятно проведете фиесту.
Ивейн торопилась. Солнце нагрело ее волосы, она чувствовала в воздухе запах гвоздики, которую дон Хуан срезал для нее. Утром она хотела надеть мантилью, но та осталась в ее комнате, а ей хотелось как можно скорее выбраться из замка, ей хотелось быть с Кентом, таким простым и совсем не похожим на испанца… хотелось закружиться с ним в вихре фиесты, смеяться, веселиться и не думать о том, что ее ждет завтра.
Она увидела его, курящего сигарету, под деревом катальпа, развесившего ветви над дорожкой, ведущей к пляжу. Ветер нес запахи моря, и Ивейн твердила себе, что это от слишком яркого солнца ей так сильно жжет глаза.
Она бегом, почти летя, спустилась к нему по тропинке, и он раскинул руки, чтобы поймать ее в объятия.
- Ох… - Ивейн задыхалась от быстрого бега и смеха почти на грани слез. - Давно уже ждешь?
- Я бы ждал весь день, - заявил он. - Ты сейчас еще больше похожа на сказочную девушку, чем всегда… Рапунцель, которая умудрилась сбежать из высокой башни к своему возлюбленному. - Он обнимал ее и заглядывал в ее глаза. - Ивейн, у нас только сегодняшний день или завтра тоже принадлежит нам и все последующие дни?
- Пойдем скорее на фиесту и повеселимся от души. - Она все еще не могла решиться произнести последние слова, хотя в сердце она уже все решила. - Мы ведь не хотим ничего пропустить.
В городе все балконы были уставлены цветами в горшках, украшены разноцветными веселыми испанскими ковриками и шелковыми шалями, на них толпились целые семьи в праздничной одежде, везде слышался смех, бренчали струны гитар, отовсюду в нарядную толпу на мостовую летели гвоздики.
Лодки в гавани тоже были украшены, дети и жены рыбаков одеты в очаровательные костюмы голубого и темно-красного цвета, ожерелья и длинные серьги блестели на солнце, порхающие веера из кружева и шелка походили на крылья экзотических птиц, а сами женщины напоминали бабочек рядом со стройными испанцами в строгих черных костюмах, кружевных рубашках и черных широкополых шляпах, и их белозубые улыбки могли соперничать яркостью разве что с белизной рубашек их обладателей.
Церковные колокола заглушали смех и оживленный гомон праздничной толпы, тут и там носились стайки ребятишек с венками цветов в руках. Позже эти венки они будут стараться набросить на самых симпатичных девушек, которых выбрали для сопровождения процессии Адама и Евы, уличные торговцы бойко продавали хрустящие марципановые булки и ледяное молодое вино.
Ивейн и ее спутник остановились возле прилавка и, чокнувшись, смотрели, как танцуют традиционную джигу под барабаны, тамбурины и причудливого вида трубы. В другом углу площади кружились цыганки, а со стороны холмов въезжали на площадь украшенные цветами повозки, набитые людьми в праздничных костюмах. На спинах осликов были привязаны бутылки вина в плетеных флягах. Следом за красивыми парнями-наездниками ехали верхом девушки, украшенные цветами и пышными накрахмаленными кружевами.