- Это вовсе не должно оставаться мечтой. Вы не пошлая молодая девица. Я и сам заметил, что вы в восторге от этой комнаты с резной мебелью и старинными безделушками из Лимы. Конечно, вам еще многому нужно научиться, придется освоить и пару иностранных языков. Здесь, на острове, живет один мой друг, который много знает о жизни великих живописцев и скульпторов, он, кстати, раньше преподавал иностранные языки. Это сеньор Фонеска. А вы, возможно, о нем уже знаете?
- Да, сеньор. - Она вспомнила слова экономки, что у сеньора Фонески есть дочь, редкая красавица, на которой дон Хуан, возможно, женится.
- Хорошо. Вскоре я повезу вас к нему и познакомлю, и тогда мы можем поговорить о том, чтобы вы брали у него уроки по нескольку часов в день. Я вижу по вашим глазам, вы удивлены. Разве не этого вы хотели - получить образование у знающего человека?
- Я…. я думаю о плате за эти уроки, сеньор.
- Ах, перестаньте об этом думать, немедленно. - Он заглянул в ее глаза блестящими, темными, непроницаемыми глазами. - Возможно, придет день, и вы сможете мне за все отплатить. А пока мне просто забавно быть опекуном молоденькой английской девушки.
- Опекуном? - Голос у нее сел.
- Разве мы не договорились, что я несу за вас полную ответственность, пока вы будете здесь, на Львином острове? Если сеньор Фонеска согласится взять вас к себе в ученицы, тогда вам придется провести здесь некоторое время, прежде чем возвращаться в большой мир и делать карьеру артдилера. Вам нужен дом, поэтому вы останетесь у меня. У меня на материке, в Испании, есть родственница, донья Аугуста, она может приехать и быть вашей дуэньей. Ну как, - он насмешливо улыбнулся, - таким образом будут соблюдены все приличия?
Она вспыхнула, обезоруженная тем, как просто он читает все ее мысли.
- Я… я просто не знаю, как благодарить вас, дон Хуан.
- О, я буду вполне вознагражден, когда в один прекрасный день зайду в какую-нибудь картинную галерею и обнаружу, что ею заведует некто Ивейн Пилгрим.
Говоря все это, дон Хуан окидывал ее взглядом с ног до головы.
- Завтра мы попросим нашу экономку, чтобы сняла с вас мерки. Их мы отправим в дом моделей Игнасио в Мадрид вместе с описанием цвета ваших волос, глаз и так далее и закажем полдюжины всяких вещей, в том числе повседневное платье, вечернее, и все, что вам понадобится для вашей новой жизни в качестве моей подопечной. И прошу вас, - он протянул вперед руку, не допуская никаких возражений, - ни слова больше о вашей благодарности. Я делаю это исключительно для себя. Малиновые цветы на этом платье так дисгармонируют с цветом ваших волос, сеньорита.
Ивейн, растерянная, обескураженная, была несказанно благодарна ему за то, что он дарит ей такой шанс, она испытывала к нему самые теплые чувства, но дон Хуан, не глядя на нее, прохромал к двери и открыл ее.
- А сейчас идите спать.
Девушка скользнула мимо него в коридор.
- Спокойной ночи, сеньор.
- Buenos noches, сеньорита Пилгрим. - Дон Хуан поклонился на прощанье, и Ивейн снова обдало холодом. Она поспешила к себе и услышала, как дверь золотой комнаты закрылась за ее спиной.
Теперь навсегда, навсегда ее жизнь переменилась. Ее дьявольский опекун исполнил ее желание, и теперь она будет учиться и готовиться к работе!
В зале никого не было, и Ивейн подпрыгнула от радости, потом вежливо сделала реверанс собственному отражению в зеркале.
- Ты будешь учиться вести себя как леди, мисс Пилгрим. - Она улыбнулась деревенскому акценту своей речи. - Ну что, разве могла ты мечтать, что все так получится?
Поднимаясь в свою комнату в башне, Ивейн вспомнила про Иду Санделл, которая не соизволила даже поинтересоваться, что случилось с ее служанкой, спасли ли ее, или она утонула. Но это - к лучшему! Иначе она могла бы потребовать ее возвращения, а тогда - не быть Ивейн подопечной дона Хуана!
Глава 3
Долго спать было невозможно, потому что яркое раннее солнце проникало в башню к Ивейн, наполняя ее комнату теплом и светом. Каждое утро девушка быстро умывалась, одевалась и бегом спускалась к пляжу, отложив завтрак на потом, чтобы не оставаться наедине с доном Хуаном, который после кофе с фруктами отправлялся в морскую башню работать или брал машину, чтобы ехать в город на деловую встречу.
Дон Хуан был очень занят всевозможными делами, касающимися жизни острова, он возглавлял совет директоров нескольких компаний, которые предоставляли работу, образование и медицинскую помощь жителям острова. Но Ивейн не имела понятия, чем он снимается в морской башне. Она очень интриговала ее, но девушка боялась туда заходить, хотя он и дал ей разрешение пользоваться его библиотекой, находившейся в башне.
Она могла бы спросить экономку, но с тех пор, как Альма сняла с нее мерки, и их отослали в знаменитый дом моделей в Мадрид, эта женщина была вся - поджатые губы, ледяной холод и неприступность. Она как будто считала, что Ивейн - завзятая авантюристка, которая злоупотребляет щедростью ее господина.
Ивейн шла через заросли диких олеандров, пробираясь по тропинке вниз, к берегу. Она и сама была бы рада удовольствоваться простой одеждой, которую ей выдали раньше, но дон Хуан был человек привередливый, и раз уж он решил смотреть на нее как на свою подопечную, ему не хотелось, чтобы его критический взыскательный взгляд был оскорблен видом бедно, дурно одетой девушки.
Она воткнула цветок в волосы и стояла, любуясь морем. Волны набегали на золотой песчаный берег. Невероятно, что эта ослепительная лазурная стихия когда-то, той темной ночью, казалась ей опасной, готовой увлечь на дно и поглотить навсегда. Страх был еще жив в ней, и, хотя Ивейн играла на пляже, собирая ракушки и забавляясь тем, как утки и селезни выхватывали из воды плававшие в ней щепки, девушка не осмеливалась заходить в воду глубже, чем по колено. С ночи кораблекрушения ей уже не хотелось учиться плавать.
Раздался собачий лай. Карлос несся к ней по пляжу. Ивейн бросала ему гладкие палочки, принесенные морем, а пес мчался за ними, и, играя, они добрались до тропинки, которая вела к домику Эмерито на берегу. Она решила навестить Мари-Лус и ее малыша, и с удовольствием осталась у них позавтракать, а потом посидеть с младенцем; пока Мари-Лус съездила на ослике за покупками в маленькую рыбацкую деревушку в миле отсюда по побережью.
После работы няней в Санделл-Холл Ивейн стала настоящим специалистом по развлечению младенцев, и все складывалось превосходно, пока малыш не схватил пухлой ручонкой гладкий камушек и не засуну его себе в рот. Ивейн немедленно вытащила его, и проказник пустился в рев. Он так громко ревел, что Карлос решил присоединиться к нему, и они выли уже в два голоса наперегонки. Ивейн ходила взад и вперед по песку, качая на руках и пытаясь успокоить маленького камнееда, и не заметила, как кто-то появился на пляже и наблюдал за этой сценой насмешливыми темными глазами.
Внезапно ушей Ивейн достигли негромкие гитарные переборы. Она обернулась и увидела молодого человека, который широкими шагами направлялся к ней по берегу. Приблизившись, он начал напевать вполголоса испанскую песенку, такую же нежную, как его глаза. Молодой, жгучий брюнет в брюках матадора, тонкой шелковой рубашке, с повязанным на шее алым платком прислонился к дереву, распевая для девушки и малыша свою серенаду. И, словно по волшебству, ребенок утих и лежал, очень довольный, посасывая большой палец собственной ноги.
Молодой испанец продолжал играть и петь, пока nino не уснул, и тогда осторожно, легкими шагами приблизился к ним и взглянул на спящего на руках у Ивейн младенца.
- Mil gracias, senor, - застенчиво сказала она.
Он ответил ей по-испански, но она не поняла ни слова из того, что он сказал.
- Простите, - вопросительно взглянула она на незнакомца, отмечая, что он по-своему очень хорош собой. - К сожалению, я не понимаю по-испански.
- Ах! - В глазах его появился блеск. - У вашего малыша здоровые легкие, сеньора. Он будет певцом, как я, да?
Ивейн улыбнулась его такой, впрочем, естественной ошибке.
- Это не мой ребенок, сеньор. Просто я присматриваю за ним, пока его мамы нет дома.
- Ясно. - Глаза испанца загорелись еще ярче. - Когда я сейчас, только что, увидел вас, я подумал про себя: "Ах, Рике, ну вот, опять тебе не повезло - снова ты явился слишком поздно! У нее такие волосы - как у Мадонны! И сама она как Мадонна". Но нет! Оказалось, что я ошибся, и я очень рад… А вы, сеньорита, не находитесь во владении какого-нибудь мужчины?
- Нет, не нахожусь, - ответила она почти беззвучно, и ей сразу же захотелось куда-нибудь скрыться от взгляда этих слишком страстных глаз.
Она положила ребенка на полосатое одеяло, а когда снова взглянула на гитариста, тот отвесил ей изысканный поклон, и представился Манрике Кортесом и Эстебаном, и рассказал, что приехал на остров на шесть недель, чтобы играть в клубе "Идальго" в Пуэрто-де-Леон.
- Вы позволите мне сесть рядом с вами? - Он указал рукой на песок и через мгновение уже растянулся на нем в свое удовольствие, с выжидательной улыбкой глядя на Ивейн. Наконец он насмешливо спросил: - А разве сеньорита не скажет мне, как ее зовут? Мы ведь можем просто поболтать часок и потом разойтись, но если я буду знать ваше имя, я могу потом снова найти вас.
- А вы этого хотите? - Ивейн никогда в жизни раньше не флиртовала с мужчиной и была приятно удивлена легкостью и непринужденностью их с Рике болтовни.
- С некоторыми и часа достаточно, чтобы все о них узнать, а на некоторых не хватает и целой жизни. - Взгляд Рике задержался на ее волосах, падавших на плечи. - У вас наверняка какое-нибудь не современное имя, потому что в вас есть что-то необычное. Вы не похожи на молодых туристов, которые приезжают сюда отдыхать, и с которыми я здесь встречался и болтал по-испански.
- Вы превосходно говорите по-английски, сеньор.
- А вы англичанка, сеньорита?
- Разумеется.
- Честно говоря, вы как-то странно говорите - с акцентом. - Он блеснул белозубой улыбкой. - Вы меня очень интригуете.
Это было весьма лестное замечание, и Ивейн подумала про себя, как бы, интересно, этот молодой ловелас отнесся к ней, если бы увидел в одном из ее прежних бесформенных бежевых платьев, с пучком на затылке и в огромных уродливых роговых очках на носу.
Он придвинулся ближе, глядя на улыбку на ее губах, но Ивейн совсем не испугалась, не отпрянула в ужасе назад, как от дона Хуана.
- Даже улыбка у вас загадочная, - пробормотал гитарист. - Вы, наверное, явились из какой-нибудь волшебной страны, там, в глубине сосновых лесов?
- Например, из замка, - поддразнила она его. - А моя охотничья собака охраняет меня.
- Да. - Он оглядел Карлоса, огромная, ощетинившаяся голова которого была вровень с плечом Ивейн. - Да, хороший у вас компаньон для прогулок. Как вы его только не боитесь?
- Ни капельки. - Ивейн нежно погладила Карлоса. - Он на самом деле просто ягненок.
- А похож больше на волка.
- А что, если бы то же самое я сказала про вас, сеньор?
- Туше! - Он рассмеялся, довольный ее шуткой, было ясно, что ему очень по душе Ивейн. - Испанцы - народ темпераментный, сеньорита, они любят интриги и романы. Знаете, вы не найдете ни одного испанца, который был бы холоден. Бог, добрый и щедрый, дал нам глаза, чувства, пару сильных рук, и молод испанец или стар - он пользуется всем этим в полной мере.
- Однако все это, должно быть, трудно использовать, когда между мужчиной и женщиной в Испании - железная решетка? - Ее улыбка была обманчиво смиренной.
- Но между нами-то нет таких барьеров, - возразил Рике хитро.
- Но есть Карлос, и еще тот факт, что я с вами едва знакома, сеньор Кортес.
- О, это очень обнадеживающее замечание, сеньорита Загадка. Могу я надеяться, что вы намерены позволить нам… подружиться?
- Друзей иметь всегда приятно.
- Да, у такой привлекательной девушки их должно быть немало.
- Напротив. - Она запустила пальцы в шерсть пса. - Только Эмерито и его жена. Я… не знаю, можно ли отнести к ним маркиза Леонского.
Молодой гитарист приподнял брови:
- Вы знаете маркиза?
- Разве кто-то может сказать, что знает его? - Ивейн смотрела вдаль, на синее море, со всех сторон окружавшее Львиный остров. - Я живу у него… о Боже, это звучит совершенно неприлично! Он мой опекун, сеньор.
- Опекун? А, значит, вы - та самая девушка, которую выловили в море после кораблекрушения? Представьте себе, в Пуэрто-де-Леон все только о вас и говорят. Все умирают от любопытства, но маркиз Леонский - такой человек, что никто не отваживается задавать ему вопросы. Так вот, значит, как - он ваш опекун!
- Да! - она вскочила, испугав собаку и разбудив малыша Мари-Лус, который тут же захныкал. - А о чем все болтают, сеньор Кортес? Наверное, что я - удачливая авантюристка?
- Вы? - Он с ленивой грацией поднялся и стоял, возвышаясь над девушкой на целую голову. От разыгравшегося морского бриза тонкая шелковая рубашка липла к молодому мускулистому телу. - Да кому придет такое в голову, увидев вас? К тому же маркиза Леонского невозможно одурачить. Ходят легенды о его щедрости, но до сих пор еще ни одна женщина не разбила ему сердце.
- О, он испанец до кончиков пальцев- возразила Ивейн. - Вы же сами говорили, что все испанские мужчины полны страсти и в молодости, и в зрелом возрасте!
- Да, но я говорил про обычных мужчин.
- Да, пожалуй, что так. - Щурясь от яркого солнечного света, они смотрели друг на друга. - Эмерито, который работает у него, нашел меня в море и доставил на остров. Маркиз велел мне остаться в замке, пока мы не узнаем, что случилось с моей бывшей хозяйкой. Как выяснилось, ей удалось спастись, но меня она бросила на произвол судьбы… У меня никого нет, кроме дона Хуана. И он по-своему очень добр ко мне.
- Вам никогда не приходило в голову, что он принадлежит старинному, знаменитому роду, сеньорита?
- Но вы же сказали, что ни одна женщина…
- Напротив, это дон Хуан разбил много сердец, в то время как его собственное осталось нетронутым.
- Вы считаете, что мое сердце в опасности?
- Маркиз - человек неординарный.
- А я была служанкой всего две недели назад, сеньор Кортес.
- Не будете ли вы так любезны - зовите меня Рике, хорошо?
- Ах, вы все еще хотите подружиться со мной, сеньор?
- Еще больше, чем раньше. - Он улыбнулся своей двусмысленной улыбкой. - Если вы не скажете мне, как вас зовут, я буду называть вас La Soledad.
- Какое печальное имя!
- Это означает "одинокая" - состояние, которое я намереваюсь изменить.
- Как вы самоуверенны!
- Разве вы не хотите, чтобы вас вытащили из вашей раковины?
- Похоже, это болезненный процесс…
- О, обещаю, вам будет совсем не больно. - Он протянул руку, словно хотел погладить ее огненно-рыжие волосы, но только вынул из них цветок. - Жизнь похожа на олеандр, смесь сладости и горечи. Мы еще встретимся, La Soledad. Hasta la vista .
Он ушел так же, как и пришел, беззвучно исчез между деревьями, и через несколько мгновений Ивейн услышала звук автомобильного мотора и сразу представила себе, как машина срывается с места, красный платок развевается на ветру и пропадает из виду.
Девушка взяла ребенка на руки, подняла одеяло и пошла к домику. Мари-Лус уже вернулась и разрезала огромные медовые дыни. Они выпили кофе, и, когда Ивейн сказала, что ей уже пора идти, Мари-Лус настояла, чтобы она взяла с собой одну дыню. Она была такая душистая, такая красивая, что Ивейн не смогла отказаться и в замок вернулась с дыней в руках и с улыбкой на губах.
Ивейн вошла через железные кованые ворота в патио и сразу же увидела дона Хуана… он был в обществе ослепительной красавицы в шифоновом лавандовом платье и в соломенной шляпке, из-под которой виднелись нежное лицо и темные огромные глаза.
Ивейн остановилась у ворот, держа в руках дыню и страстно надеясь спрятаться за ней - с растрепанными огненными волосами, босоногая, раскрасневшаяся от солнца и быстрой ходьбы. Увлеченная разговором элегантная пара сидела под райским деревом, цветы которого были того же цвета, что и платье девушки.
Дон Хуан медленно поднял глаза и бесконечно долгое мгновение рассматривал Ивейн во всей ее юной неэлегантности. На нем был безукоризненный белый костюм, аккуратно причесанные густые волосы отливали как вороново крыло.
С обычным безупречным политесом, но с легкой насмешкой, искрящейся в глазах, он поднялся, опираясь на трость черного дерева, чтобы поприветствовать Ивейн.
- Прошу вас, проходите, познакомьтесь с доньей Ракель Фонеской, - пригласил он. - Я как раз рассказывал ей о моих планах послать вас учиться к ее отцу.
Ивейн - все еще цеплявшаяся за спасительную дыню - послушно подошла к ним, чувствуя, как вся она, в своем простеньком платье, подвергается осмотру и оценке пары пленительных глаз.
- Какая радость, мисс Пилгрим, познакомиться с вами. - Донья Ракель говорила теплым, кокетливым голосом, с премилым акцентом. Она рассмеялась и повернулась к маркизу: - Хуан, ты не сказал, что твоя новая подопечная - такое милое дитя природы! Как трогательно - эта дыня, и вообще. Теперь я понимаю, почему тебе захотелось взять ее под свое крыло.
Он наклонил голову, как бы соглашаясь с каждым словом, слетавшим с этих шелковистых алых губ… но ее слова, в которых читалась скрытая насмешка, донельзя раздражали Ивейн. "Дыня, и вообще!" Она хотела бросить ее за кустами, но вспомнила Мари-Лус, которая так хотела порадовать ее этим подарком, и ей стало стыдно за себя из-за того, что она придала столько значения словам самонадеянной богачки.
- Я с нетерпением жду встречи с сеньором Фонеской, - сказала Ивейн, вздернув подбородок. - Я поняла по рассказам маркиза, что ваш отец - человек ученый и культурный.
Это была сознательная попытка отомстить, и Ивейн кожей почувствовала, как напряглась у нее за спиной фигура в безупречном костюме.
- Донья Ракель останется обедать в замке, - сказал он натянуто. - У вас есть полчаса, Ивейн, чтобы привести себя в порядок.
- Вы желаете, чтобы я обедала с вами? - Ивейн втайне надеялась, что ее избавят от этого испытания - сидеть за столом с испанской красавицей, в прелестном платье, в полном макияже, с блестящими от морского соленого воздуха волосами.
- Да, я этого желаю, - ответил дон Хуан, и Ивейн заметила, что губы доньи Ракель дрогнули в улыбке.
- Ведь твое желание - закон для маленькой подопечной, не так ли, Хуан? - Она произнесла его имя очень внятно, почти ласково.
- Мне нужно переодеться. Прошу меня извинить. - Ивейн почти бегом бросилась прочь от опекуна и его гостьи.