- Да, Розалита… - Взгляд сеньора остановился на кусте роз, которые росли в углу патио. - Я видел ее однажды, когда был с коротким визитом в замке. В те дни я был профессором в Мадриде и еще не поселился окончательно на Львином острове. Я знал ее совсем недолго, перед тем, как они с отцом Хуана навсегда покинули остров. У нее была какая-то странная привлекательность, что-то колдовское. Маркиза, бабушка Хуана, была очень строгой женщиной, не терпящей возражений. Она уже выбрала невесту своему сыну, но он предпочел сделать женой цыганскую танцовщицу… не только женой, но и будущей маркизой… и за это семья так никогда и не простила его.
- Боже, какой снобизм! - воскликнула Ивейн. - Можно подумать, что положение в обществе или богатство важнее, чем любовь!
Сеньор Фонеска коротко рассмеялся горьким смехом взрослого, опытного человека.
- Страсти молодости, дитя мое, имеют мало значения в глазах людей, которые никогда их не испытывали. В семье Хуана принято было, чтобы деньги женились на деньгах, чтобы браком престиж укреплялся престижем. Его отец нарушил это давно заведенное правило, и порой, когда я думаю о Хуане, мне кажется…
- Да, сеньор?
- Да, ведь Хуан - сын мятежного аристократа и хорошенькой цыганской колдуньи. И если бы не этот случай с ногой, который несколько смирил его беспокойный дух, я даже думаю, что он не принял бы этот титул и этот замок. Хуан де Леон - это два человека. Если застать его врасплох - можно заметить в его глазах запертого в клетку льва. А временами он относится ко всему с ироничным юмором испанца, который принимает неизбежное.
В патио было тепло, но Ивейн вздрогнула, как от холода. Судьба бывает сурова к людям, и она надеялась, что в дальнейшем судьба расплатится с доном Хуаном счастьем за ту боль, которую он принужден был перенести. Лицо его покрыли резкие морщины, в волосах серебрилась седина, он не мог больше впрыгнуть в седло норовистой лошади, играть в теннис, обнять девушку, чтобы насладиться вместе с ней радостью и ритмом танца.
- А сколько лет дону Хуану? - внезапно услышала она собственный голос.
- Тридцать два, nina.
- Мне казалось, что он намного старше! Ничего себе, и он еще обращается со мной как с ребенком!
Ее учитель рассмеялся:
- Наверное, Хуану вы кажетесь очень юной и неопытной. Думаю, в Лиме он вполне оправдал свое имя, ведь это город горячих, экзотических красавиц.
- Дон Хуан, - прошептала она. - Роковой любовник, чье сердце никому не удалось завоевать.
- В легенде говорится, что он все-таки влюбился - правда, всего единожды.
- Правда? - Глаза ее расширились, и в памяти всплыло лицо Ракель, которая берет маркиза за руку унизанными драгоценностями пальцами. Он смотрел на испанскую красавицу таким опытным, всезнающим взглядом, восхищаясь ее красотой и живым умом, и, возможно, уже готов был позволить завоевать свое сердце.
- Ну, а теперь нам уже пора начинать наш урок. - Сеньор Фонеска поднялся. - В зале прохладнее, там у меня книги и предметы искусства, которые вам предстоит изучать.
Зал - комната, которая вскоре должна была стать такой привычной для Ивейн, - была обставлена мебелью времен королевы Изабеллы - темного дерева, с изысканной резьбой, и по контрасту с ней изящно и живописно смотрелась коллекция произведений искусства, собранная сеньором.
Ивейн сразу заметила забавные фигурки детей из терракоты, и ей было разрешено осторожно их потрогать.
- Предметы искусства надо любить до боли сердечной, - услышала она.
- Они прелестны, - ответила Ивейн, но, поглаживая фигурки, она не чувствовала ничего, кроме восхищенного интереса. Она посмотрела на картины, развешанные на обшитых деревом стенах, и видела глаза реальных, живых людей, а не нарисованных. Девушка была потрясена. Бездушные предметы, как бы красивы они ни были, не могли заставить сжиматься ее сердце. Только люди могли это сделать. Только их гнев, страдание или радость. - Прелестно, - повторила она и почувствовала на себе проницательный взгляд учителя.
- Начнем с биографии Тициана. - Сеньор снял с полки толстую книгу. - Я думаю, вам легче будет понять его личность… а потом, когда вы будете готовы, мы перейдем к настоящему мастеру. - На него смотрели огромные вопрошающие глаза медового цвета. - Леонардо да Винчи, - улыбнулся ей сеньор, но Ивейн показалось, что он имел в виду совершенно другого мастера.
Глава 6
В тот день было воскресенье… никаких уроков, и записка от Манрике Кортеса, который приглашал ее покататься по острову на машине.
Письмо передали Ивейн за завтраком, так что она вынуждена была спросить у дона Хуана, можно ли ей поехать. Он медленно поднял глаза от своей почты.
- Я же уже сказал, что не возражаю против этого молодого человека… в качестве твоего друга, Ивейн. Конечно, ты можешь поехать покататься с ним на машине.
- Спасибо.
- В любом случае нам, видимо придется отказаться от идеи пригласить к тебе дуэнью. Я получил ответ от доньи Аугусты по поводу моего приглашения. Она вынуждена отклонить его на том основании, что недавно начала свой маленький частный бизнес, поэтому никак не может принять на себя обязанности. К тому же недолгосрочные. - Легкая улыбка промелькнула на бледных губах. - Как ты считаешь, сможешь оставаться в замке без наставницы?
- А зачем она мне вообще нужна? - спросила Ивейн.
- Действительно, зачем? - Он заломил бровь. - Просто, помнится, у тебя были некоторые сомнения в отношении моих намерений по поводу тебя, когда из Мадрида привезли новую одежду.
- Я теперь лучше вас знаю, дон Хуан.
- Вот как? Ты уверена? - Он потянулся к кофейнику и наполнил свою чашку. - Значит, теперь ты пришла к выводу, что я не похож на моего тезку, так?
- Он был просто безжалостный сердцеед.
- А я?
Ивейн рассмеялась несколько нервно.
- Вы - сложная натура, и вам, должно быть, показалось невыносимо смешным, что я приписала вашей искренней доброте низменные намерения…
- Ты слишком часто называешь меня добрым, самым вульгарным образом. - Он допил свой черный кофе. - Пойми, мои действия меньше всего продиктованы сентиментальностью. Я человек практический, как большинство испанцев, и мне просто не хочется, чтобы твоя юность и твой ум пропали втуне: было бы обидно, если бы ты превратилась со временем в пошлую, вульгарную женщину. Я доволен твоими успехами, по отзывам сеньора Фонески. Ну-ка скажи что-нибудь по-испански!
- Не могу!
- Не перечь мне! - Он насмешливо стукнул по столу. - Представь себе, что я Манрике Кортес.
- Немыслимо!
- Почему? Потому что он твой ровесник, а я старше и мог бы быть твоим дядей?
- Я… я не могу думать о вас как о своем дяде, - запротестовала Ивейн.
- Но ведь ты боишься, что я буду придираться, и отказываешься сказать мне по-испански хоть несколько слов.
- Вы… я стесняюсь вас!
- Может, мне отвернуться? - пошутил дон Хуан. - Ну правда, Ивейн, ты же твердишь, что я добрый, а сама все еще считаешь меня суровым. Правда, Луис? - Он посмотрел на подошедшего слугу.
- Сеньор Кортес звонил юной леди, сеньор. Он ждет ее в машине.
- Gracias , Луис. - Дон Хуан взглянул на Ивейн. - Нет сомнений, тебе не терпится бежать к своему поклоннику, так что продолжим нашу дискуссию в другое время. Ивейн, помни, что я тебе сказал. Ты - моя воспитанница, и я не хочу, чтобы пошли слухи, что Кортес за тобой ухаживает.
- Я буду крайне осмотрительна, сеньор. - Она так ждала этой прогулки на машине, что выскочила из-за стола со сверкающими глазами. - Я не знаю, когда вернусь…
- Меня это мало заботит, - холодно произнес ее опекун. - Я сам сейчас уезжаю.
- О… надеюсь, вы хорошо проведете время, сеньор.
- А я надеюсь, что ты тоже повеселишься, Ивейн. - Он коротко поклонился ей. - Ну беги, детка. Не заставляй ждать своего поклонника.
- Хорошо… до свидания.
- Hasta la vista, nina. - Он сказал это нарочито резко, словно намекая, что с этих пор желает, чтобы воспитанница говорила по-испански.
Ивейн поторопилась уйти, чтобы поскорее избавиться от пугающего присутствия опекуна, и через холл подошла к двери, которую Луис придерживал для нее. Проходя мимо слуги, девушка почувствовала на себе быстрый пристальный, но уже не такой недружелюбный, как раньше, взгляд, как будто присутствие в доме молодой девушки оживляло обстановку.
- Желаю вам провести приятный день, сеньорита, - сказал Луис.
- Спасибо. - Она улыбнулась. - В Англии, когда день начинается с такого солнцепека, вечером непременно пойдет дождь.
Луис посмотрел в сияющее небо:
- Думаю, сеньорите не стоит об этом беспокоиться.
- Так вот ты где, Ивейн! - Манрике стоял внизу лестницы, на смуглом, оливковом лице сияла белозубая улыбка.
Она сбежала к нему, заметив, как привлекателен Рике в кремовом пиджаке, черном шелковом свитере, темных брюках и сандалиях. Он поймал Ивейн за руку и окинул девушку взглядом. Она была в белом платье, опоясанном широким ремнем бронзового цвета, в тон ремню были и туфельки. Солнце блестело в рыжих волосах, глаза сияли.
- Каждый раз, когда я тебя вижу, - улыбнулся Рике, - ты кажешься мне чуточку взрослее. Ты как цветок, который долго пробыл в тени, а теперь, на солнце, начал распускать невероятной красоты бутон!
- Не говори глупостей, - воскликнула Ивейн, пораженная его словами. - Я ведь даже не миловидна.
- Конечно нет. Какая там миловидность! Ты - красавица! - Он протянул руку и помог ей сесть в блестящий кремовый автомобиль с сиденьями цвета карамели. Все металлические части сверкали на солнце, и Ивейн поняла, что машина совсем новая. Верх был открыт, но льняные чехлы не давали кожаным сиденьям слишком сильно нагреваться.
- Ах, все испанцы - такие льстецы, - насмешливо бросила девушка.
- Даже дон Хуан? - Рике развязно посмотрел на нее, садясь рядом с ней на сиденье водителя.
- Мой опекун - человек очень ответственный…
- Он испанец, и у него быстрые глаза. - Рике завел машину, они покатили к открытым воротам и выехали на залитую солнцем дорогу. Море далеко внизу сияло ослепительной серебристой синевой, и в воздухе витало что-то невыразимо сказочное. - И он еще довольно молод… чтобы удочерять тебя.
- Надеюсь, ты не думаешь…
- Нет, конечно. - Он рассмеялся. - Мне совершенно ясно, что ты еще ни с кем не занималась любовью.
- А ты можешь говорить о чем-нибудь еще, кроме любви?
- О, нет ничего более захватывающего, чем эта тема. Любовь придает вкус жизни, практически это самая интересная и захватывающая ее часть!
- Ты, наверное, часто влюбляешься, Рике, если говоришь с таким знанием дела.
- Какой испанец не любовник, если не на деле, то хотя бы в музыке и стихах? Неужели, малышка, тебе неприятна мысль о любви?
- По-моему, ты путаешь любовь с флиртом.
- Надеюсь, ты позволишь с тобой пофлиртовать?
- Вряд ли это входит в понятие дружбы.
- Если твой покровитель надеется, что я буду с тобой обращаться как со школьницей, тогда ему лучше запереть тебя в башне. Может быть, мне прямо сейчас развернуть машину и отвезти тебя домой?
- Нет, нет… он уехал.
- С экзотической Ракель?
- Наверное.
- По всему острову ходят слухи, что он намерен на ней жениться. Ты ничего об этом не знаешь?
- Не думаю, что он станет со мной делиться этим.
- Боюсь, тебе не очень понравится, если он на ней женится.
- Почему же? - Она настороженно посмотрела на Рике.
- Если Ракель станет хозяйкой замка, ей может не понравиться присутствие молодой привлекательной особы в одном доме с ней и ее мужем.
- Дон Хуан не вечно будет моим опекуном. Он просто по доброте сейчас помогает мне, и я живу в замке, пока сеньор Фонеска дает мне уроки. Он учит меня всевозможным вещам, чтобы потом я могла сама зарабатывать себе на жизнь.
- Ты что, серьезно?
Они подъехали к крутому повороту дороги, Рике притормозил и взглянул на девушку. Волосы ее растрепал ветер, она выглядела юной и очень деланной, совершенно не сознавая этого.
- Это будет гораздо интереснее, чем работать служанкой.
- Но есть кое-что и еще более приятное… ты ведь тоже можешь выйти замуж.
- Но мне нужно будет сначала влюбиться в человека, прежде чем я сделаю такой шаг.
- Ты же боишься любви, - поддразнил ее Рике.
- Не больше, чем любая девушка на моем месте, просто я осторожна. О, Рике, посмотри на море! Оно такое прекрасное, что сейчас мне трудно даже поверить, что когда-то оно было таким жестоким!
Они быстро ехали по берегу в лучах жаркого солнца, жадные глаза Ивейн впитывали все вокруг, она старалась получше запомнить увиденное, чтобы потом, когда ей придется покинуть остров, сохранить это в памяти и взять с собой. Они проезжали мимо фруктовых садов и террас с оливковыми рощами, поднимались на машине вверх по холму, на вершине которого стояла ветряная мельница, прямо со страниц "Дон Кихота", а вдали сиреневой дымкой виднелись горы Испании.
- А этот остров похож на Испанию? - спросила она.
- Очень похож. Как будто кто-то много лет назад украл кусочек Андалузии и опустил ее в океан. Я сам с юга, и мне может понравиться жить здесь.
- Мне кажется, для этого ты слишком космополитичен, - улыбнулась Ивейн. - Твоя музыка и пение поведут тебя по всему миру, и ты это знаешь!
- Наверное, правда, - согласился Рике.
- Интересно, - сказала она, - будем ли мы оба вспоминать потом эту прогулку по солнечному острову? Вот эту минуту, например, когда мы проезжаем мимо белого домика, увитого малиновыми цветами? Или вот эту одинокую фигурку на пляже, которая собирает водоросли и складывает в тележку с запряженным осликом? Я даже слышу запах водорослей, и, может быть, когда-нибудь где-нибудь я снова почувствую их запах и тогда, закрыв глаза, вспомню всю эту картину!
- Воспоминания - вещь туманная, - заметил ее спутник. - Мне хочется овладеть тем, что живет и дышит.
- Это потому, что ты мужчина. Мне кажется, мужчины помнят только то, что причинило им боль. - Ивейн подумала про дона Хуана, который ни за что не приехал бы сюда и не принял бы титул, не стал бы жить в этом замке, если бы не пострадал от того несчастья.
- О чем ты думаешь? - Рике остановил машину. Слышался шелест волн, в горячем воздухе стоял запах моря. Девушка глубоко вдохнула морской воздух. Сидя здесь, она чувствовала себя в безопасности, сейчас она могла не бояться крепких страстных объятий, в которых оказалась в темноте ночи.
Рике завладел ее рукой и поглаживал большим пальцем нежную кожу ее запястья.
- Ты сейчас сидела как будто слепая, погруженная в свои мысли. Кто посещает тебя во время твоих снов наяву?
- О, да кто только не посещает. - Ивейн засмеялась, но пульс у нее бился быстро и неровно, и она боялась, не заметил ли он этого.
- Ты не даешь мне покоя, маленькая Ивейн. Большинство девушек отчаянно флиртуют. Они обожают строить мужчинам глазки, но ты даже не умеешь этого делать. Ты, должно быть, вела крайне замкнутый образ жизни.
- Да, мне многое запрещалось, скорее так. Понимаешь, я ведь сирота, о сироте никто не станет беспокоиться, Рике, так что не надо обращаться со мной так, словно я еще младенец.
- Я хочу обращаться с тобой как с возлюбленной. - Он приблизил к ней лицо, вынуждая ее откинуться на мягкое сиденье.
- Рике…
- У тебя много табу, но меня они только возбуждают.
- Пожалуйста, не порть нашу прогулку.
- Я стараюсь, как могу, ее улучшить. Посмотри вокруг себя, мы здесь совсем одни. И твоего покровителя нигде не видно, он сейчас наверняка с изысканной галантностью истинного идальго ухаживает за доньей Ракель.
- А ты не хочешь быть поизысканней? - взмолилась Ивейн, потому что левой рукой он уже гладил ей грудь, а правой провел по золотистым волосам. Она не боролась с ним, потому что, как ни странно, его прикосновения не порождали в ней того напряженного вибрирующего ощущения, как будто в кончиках его пальцев есть электричество. Это чувство рождало у нее только прикосновение рук ее опекуна… когда его пальцы застегивали у нее на шее ожерелье, когда он коснулся рукой ее волос у окна башни и назвал ее Рапунцелью.
- Я думала, мы пообедаем с тобой где-нибудь, - сказала она Рике.
- Чуть погодя. - Он внезапно притянул ее к себе и прижался губами к нежной шее. - У тебя кожа такая нежная, как лепесток, с таким чистым запахом. Я должен тебя поцеловать!
Он так и сделал, но не нашел ответа в ее губах. Рике внимательно всмотрелся в ее лицо, и Ивейн поняла по его глазам, что он в замешательстве.
- Англичанки что, холодны как лед?
- Да, когда их целуют против воли, - ответила девушка.
- Понятно. - Он убрал руку с талии. - Я так понимаю, что я тебе не нравлюсь?
- Нет, Рике. Просто я хочу узнать тебя поближе. Я хотела, чтобы мы с тобой были друзьями…
- Друзьями - девушка и мужчина? - Он презрительно расхохотался. - Если бы я не хотел с тобой целоваться, ты вообще не оказалась бы со мной в моей машине!
- Ты только и способен думать, что о внешности, а не о содержании? - Ивейн, нервничая, дергала ручку дверцы, наконец открыла ее и быстро выпрыгнула, сверкнув бронзовыми туфельками. - Спасибо за прогулку…
- Ивейн, не будь идиоткой!
- Идиотки как раз не имеют ничего против поцелуев в машине! - выпалила она ему в лицо и, увидев, что море наступает на пляж, сбросила туфли и побежала вниз по песку. Она услышала, что Рике бросился в погоню, и с ужасом обнаружила, что сборщик водорослей исчез вместе со своим осликом. Она осталась наедине с взбешенным испанцем, который несся за ней по пятам!
- Ивейн, ты ведешь себя как ребенок!
Может быть, и так, но Ивейн с этой минуты невзлюбила Рике, ей не хотелось, чтобы он прикасался к ней. Она ускорила шаг, легко пересекая песок, увидела деревянный волнорез и взобралась на него, а с него сразу разглядела маленький пирс, к которому вели вырезанные в скале ступеньки. Через несколько мгновений она, задыхаясь, уже карабкалась вверх по ступенькам и с облегчением увидела людей, которые загорали на пристани.
Ивейн обулась и присоединилась к праздным гулякам. Она видела, как Рике глядел на нее, задрав голову, с пляжа, а затем повернулся спиной и быстро пошагал к тому месту, где оставил свою машину. Беглянка ничуть не жалела, что он ушел, и, улыбаясь, подошла к мальчику с удочкой в руке, который с величайшей серьезностью удил рыбу.
- Поймал что-нибудь? - спросила она его на своем еще не совсем правильном испанском.
- Скоро поймаю огромную рыбищу, - пообещал он ей важно.
Ивейн вовремя удержалась от смеха, и правильно сделала, потому что уже через полчаса, к изумлению и радости обоих, мальчуган выловил довольно крупную рыбу и пригласил Ивейн вместе с ним отведать ее, поджаренную на костре, разожженном на пляже.
Ивейн настроилась гулять целый день, который обещал быть безоблачным, и, несмотря на размолвку с Рике, очень приятно провела время. Ее нового друга звали Фернандо, у него в сумке лежала целая буханка испанского хлеба, пакет с помидорами и ножи для чистки рыбы.