Передо мной предстала довольно странная картина. Лилланд Тиглер - я не ошиблась, это был именно он - медленно, слегка раскачиваясь, как пьяный, брел по коридору. Кроме него, в коридоре никого не было. Я посветила фонариком в ту сторону, куда он направлялся, но и там не мелькнуло ни тени. Фонарик осветил лишь проем окна, в которое были вставлены витражные стекла.
Но зачем, спрашивается, Лилланду Тиглеру в столь поздний час понадобилось идти к окну? Это с его-то панической боязнью высоты? Впрочем, подумала я, мы все равно расположились на первом этаже. На первом? Я вспомнила крутую скалу и спуск к морю, куда вполне могло выходить это не обследованное нами окно. Мысль о том, что Лилланд шагает навстречу неминуемой гибели, пронзила меня электрическим разрядом, и тут мне по-настоящему стало страшно.
- Лилланд! - крикнула я, но он не обернулся. - Лилланд, куда ты?! - крикнула я еще громче, хотя он должен был отлично расслышать и первый мой крик.
Судя по всему, сознание Лилланда спало в отличие от его тела, которое упорно стремилось к проклятому окну.
- Лилланд! - снова заголосила я и, поняв, что все мои попытки докричаться до него пустая трата времени, бросилась к нему.
Лилланд Тиглер действительно спал - он не видел меня и упрямо продолжал идти вперед. Я встала у него на пути, я даже толкнула его, ущипнула его за руку, но он никак не реагировал на мое довольно агрессивное поведение.
Увидев, что Лилланд всего в нескольких шагах от злополучного окна, я хотела было позвать на помощь, но тут из мглы коридора вынырнула чья-то тень. Я узнала эту высокую гибкую тень и была ей несказанно рада. Тень принадлежала доктору Фэрроузу.
- Слава богу! - едва не плача, крикнула я. - Помогите, мистер Фэрроуз! Он спит и не понимает, что перед ним окно!
Грэм Фэрроуз в два прыжка очутился рядом с Лилландом и схватил его за кисть своей крепкой рукой. Развернув спящего к себе, Фэрроуз отвесил ему пару увесистых затрещин, от которых лично я проснулась бы и снова потеряла бы сознание.
Лилланд открыл глаза. На его лице появилось выражение испуга и недоумения.
- Где я? Что вы тут делаете? - уставился он на доктора.
- С удовольствием спросил бы вас о том же, - спокойно ответил Фэрроуз. - Вы что, лунатик, Лилланд?
Лилланд потер глаза руками и снова посмотрел на своего спасителя, на этот раз куда более осмысленным взглядом.
- Да, - кивнул он. - Такое со мной уже было. Не думал, что это повторится. Мне казалось… мне снилось, что какой-то голос приказывает мне, чтобы я вышел из комнаты, а потом шел все время вперед.
О, Лилланд, это тебе не приснилось, холодея от ужаса, подумала я. Ведь мы с тобой слышали один и тот же голос… Только поверит ли мне Фэрроуз, когда я расскажу ему правду?
- Конечно, это вам снилось, - подтвердил мои подозрения доктор. - Лунатиков часто кто-то зовет во сне. А теперь вам лучше снова лечь спать. Я дам вам кое-какие таблетки, которые вас успокоят, и вы больше не будете бродить по ночам.
Лилланд, ошарашенный случившимся, покорно мотнул головой. Грэм Фэрроуз направился в свою комнату и очень скоро вышел из нее с маленьким пузырьком в руках.
- Не больше одной таблетки, мистер Тиглер, - сурово заметил он.
- Спасибо вам, мистер Фэрроуз, - искренне поблагодарил доктора молодой человек.
- Спасибо скажете, когда мы выберемся отсюда, - мрачно констатировал доктор, и, честно говоря, даже я, привыкнув к его юмору, усомнилась в том, что он сейчас шутит.
Лилланд ничего не ответил. Зажав пузырек с таблетками в кулаке, он уныло побрел в свою комнату. Мы с Фэрроузом осветили лица друг друга своими фонарями.
- Как вы тут оказались? - холодно поинтересовался у меня доктор.
Эта холодность и неприязнь, которую буквально источали его тон и вид, едва не вывели меня из себя.
- Как?! - впилась я в него негодующим взглядом. - А вы бы могли смогли спокойно лежать в теплой кровати, если бы по коридору бродил человек и бормотал что-то бессвязное под вашей дверью?
- У вас чуткий слух, мисс Притчард. Я услышал только ваши крики. Странно, что никто, кроме меня, не проснулся. Впрочем, я уже давно страдаю от бессонницы.
Похоже, доктор не лгал. Выглядел он и впрямь не лучшим образом: тяжелые мешки под глазами, красная сетка вокруг радужки и этот измученный взгляд…
- Хотите виски? - неожиданно предложил он мне.
- Виски? - От такого резкого перехода я опешила и растерялась.
- Ну да, виски. Подозреваю, вы перепугались куда больше, чем я. Мне и не такое пришлось повидать на своем веку.
- Честно говоря, я никогда не пила виски, - призналась я.
- Надо же когда-то попробовать. Я не предлагаю вам напиваться, мисс Притчард. Всего лишь снять стресс.
Вместо ответа я кивнула, и мы направились в сторону зала, по соседству с которым располагалась кухня.
Грэм Фэрроуз поставил на стол свою флягу, кивком головы велел мне сесть, а сам открыл дверцу холодильника.
- Чем будете закусывать, мисс Притчард? - донесся из-за дверцы холодильника его голос.
- Я же говорила, что никогда не пила виски, - набравшись храбрости, ответила я. - Так что выбор за вами, мистер Фэрроуз.
- Тогда я посоветовал бы вам мясо. Оно довольно жирное. Выпивку всегда лучше закусывать чем-то жирным. Надеюсь, вы не дрожите за свою фигуру, мисс Притчард?
- Нет, это прерогатива мисс Такер.
Из-за дверцы раздался звук, похожий на смешок. Вскоре Фэрроуз закрыл холодильник и выложил на стол кусок окорока и блюдо с остатками овощей. Вытащив из кармана нож, доктор расправился с окороком, куски которого выложил на блюдо и поставил передо мной. Проделав эти манипуляции, он извлек из шкафа два стаканчика и разлил по ним виски. Мне он налил в два раза меньше, чем себе.
- Виски пьют небольшими глотками, - сообщил он, протянув мне стаканчик. - Я не мастер говорить тосты, мисс Притчард.
- Что ж, придется говорить мне, - подняв свой стаканчик, произнесла я. - За то, чтобы таких ночей, как эта, больше не повторялось!
- За будущее не пьют, мисс Притчард.
- Я не суеверна, мистер Фэрроуз.
- Ой ли? - Грэм пристально посмотрел на меня, и мне показалось, что эти глаза цвета потемневшего грецкого ореха видят меня насквозь. - А я решил, что вы, напротив, пугливы и суеверны.
- С чего вы это взяли? - вскинулась я на доктора.
- У вас очень выразительный взгляд. Он выдает вас, когда вы волнуетесь или тревожитесь.
Интересно, когда Фэрроуз успел это заметить? - мелькнуло у меня.
- Мой, как вы выразились, выразительный взгляд еще не говорит о том, что я суеверна.
- Я видел ваше лицо в той комнате. Вы явно чего-то испугались. Вы боитесь темноты, мисс Притчард?
Я отрицательно покачала головой и уже десять раз пожалела о том, что решила составить компанию этому человеку, обладавшему, надо сказать, довольно тяжелой энергетикой.
Впрочем, виски был отличным поводом избежать ответа. Я сделала глоток и почувствовала, как горячая волна прокатилась по горлу и скользнула вниз с намерением спалить мне пищевод. Закашлявшись, я устремила на Фэрроуза смущенный взгляд.
- Ничего, это пройдет, - невозмутимо ответил он моему взгляду, поддел кусок окорока вилкой и протянул его мне. - Не забудьте закусить.
Ну что за черствый человек? Я задыхаюсь от этой огненной жидкости, а он твердит мне о закуске. Интересно, все врачи такие холодные и равнодушные люди?
Взяв, однако, протянутый кусок мяса, я принялась энергично зажевывать пожар во рту.
- Может, нальете мне воды или сока?
Грэм покачал головой.
- Нет, мисс Притчард. Виски нужно закусывать. И вообще запивать алкоголь вредно.
- Ну конечно, вы же в ответе за всех участников шоу, - вырвалось у меня.
Фэрроуз, как мне показалось, ничуть не обиделся на то, что я иронизировала над его собственными словами. Он залпом осушил половину своей порции виски и, поймав мой удивленный взгляд, объяснил:
- Я уже давно привык к этому напитку. Для меня виски что-то вроде лекарства. Как таблетки для Лилланда Тиглера.
- Скорее не таблетки, а микстура, - хмыкнула я и попыталась сделать еще один глоток обжигающей жидкости.
- Микстура, если хотите.
- И давно вы так лечитесь?
- Около трех лет.
- От чего, если не секрет? - полюбопытствовала я.
- Как и большинство - от одиночества. Вы ведь и сами говорили об этом сегодня…
- Да, и Карл Рэдклиф заявил, что я романтичная особа.
- А вы и есть романтичная особа, - без тени улыбки подтвердил Фэрроуз.
- Это вы тоже поняли по моему взгляду? - не без ехидства поинтересовалась я.
Грэм осушил оставшийся виски и внимательно на меня посмотрел.
- Это я понял еще тогда, когда увидел ваше тоскующее личико в самолете. Вы ведь кого-то оставили там, в другой жизни, не так ли, мисс Притчард?
На этот раз ему удалось смутить меня не на шутку. Я отхлебнула еще немного виски. На этот раз жидкость показалась мне не такой уж обжигающей, может быть оттого, что мое лицо горело, как картошка, извлеченная из печки.
- Значит, я не ошибся, - кивнул он.
- Какая разница, ошиблись вы или нет. Думаю, у каждого из нас есть свои тайны и совсем не обязательно посвящать в них первого встречного.
- Вы правы - необязательно. Да я ведь и не просил вас вываливать на меня душещипательную историю о неразделенной любви.
Очень даже разделенной, хотела ответить я, но сочла за благо перевести разговор в другое русло.
- Скажите, мистер Фэрроуз, - начала я, когда доктор разлил по стаканчикам вторую порцию виски, - у вас не возникало ощущения, что в замке… происходит что-то странное?
- Странное? - мрачно усмехнулся доктор. - Если бы я не успел немного вас узнать, то после этого вопроса счел бы вас бледной копией Лив Такер.
- С чего бы это? - недовольно посмотрела я на него. Его заявление - мягко говоря, невежливое - здорово меня задело.
- С того, что ответ на ваш вопрос очевиден. Само по себе реалити-шоу, в котором мы имели глупость принять участие, более чем странное.
- Это понятно, - отмахнулась я, затаив все же обиду на него за "бледную копию". - Но я сейчас говорю не о шоу, а о замке. Вы не замечали… - я запнулась, подбирая слова, - чего-нибудь необычного, иррационального.
- Иррационального? - снова усмехнулся он. - Разве только то, что для нас провели освещение везде, кроме коридоров замка. Если вы говорите о происшествии с Лилландом Тиглером, то, спешу вас разочаровать, в нем нет ничего иррационального: лунатизмом страдают не только в замках, мисс Притчард.
- Я в этом и не сомневалась, мистер Фэрроуз, - раздраженно заметила я. - Ладно, забудьте о моем вопросе.
Глаза Фэрроуза изучающе скользнули по моему лицу, и я поняла, что мне так просто не отделаться от этого на удивление любопытного типа.
- Забудьте? Нет, мисс Притчард, забывать я не умею. Зачем вообще говорить, если ты не запоминаешь слова, сказанные собеседником?
- А если собеседник сам хочет, чтобы о его словах забыли?
- Какой тогда смысл имели его откровения?
- Может быть, он признался в чем-то, но потом раскаялся в сделанном признании. - Наша беседа начала меня забавлять. Фэрроуза, похоже, тоже.
На его лице появилось блеклое подобие улыбки - пожалуй, впервые за все время нашего знакомства этот человек сделал попытку улыбнуться.
- Может быть, но не лучше ли хорошенько обдумать свое признание, нежели жалеть потом о сказанном?
- Вот поэтому я и не делаю никаких признаний, - вырвалось у меня.
- Но вы ведь хотели их сделать?
- Нет, - покачала я головой и отхлебнула виски. - Я не была уверена.
- Жаль, - без особого сожаления в голосе заметил Фэрроуз. - Кто знает, вдруг я смог бы оказаться вам полезен.
Я окинула мрачное лицо доктора беглым взглядом и остановилась на его глазах. Несмотря на спокойный и даже несколько безразличный тон, которым говорил со мной Грэм Фэрроуз, взгляд его был внимательным и серьезным. В нем не было ни тени того равнодушия, которое звучало в его голосе.
На секунду я даже подумала, что мне стоит рассказать ему обо всем, что я видела в стенах замка и на побережье, рассказать о том, что не только Лилланд Тиглер слышал голос, который заставил его подойти к окну. Но, честно говоря, я так и не решилась. Грэм Фэрроуз - и это следовало из всего нашего разговора - был закоренелым материалистом, и вся его помощь заключалась бы, скорее всего, в том, что он дал бы мне флакончик с таблетками, теми, которые назначил Лилланду.
Фэрроуз понял, что я спасовала, и не стал утомлять меня дальнейшими расспросами. Он снова сухо посоветовал мне не забывать о закуске, и не зря - от двух небольших порций виски я умудрилась порядочно захмелеть.
Не знаю, то ли хмель так сильно ударил мне в голову, то ли доктор и вправду оказался вовсе не таким уж тяжелым типом, каким я воображала, но дальнейшая наша беседа протекала если не в теплой, то по крайней мере не в напряженной обстановке.
Я бегло рассказала Грэму о себе: о том, что работаю учительницей младших классов в школе, о том, что детишки, мои ученики, любят меня настолько, что чуть было не отказались посещать занятия после того, как я заявила, что беру отпуск за свой счет на неопределенный срок.
Рассказала и о том, что у меня есть мать и бабушка. Что с первой у меня сложные отношения, а вторую я очень сильно люблю и больше всего сейчас скучаю именно по ней.
Рассказала о том, что я действительно одинока, что никогда не была замужем и даже не представляю себе, что это такое - жить с мужчиной.
Рассказала и о своем отце, с которым познакомилась лишь тогда, когда мне исполнилось восемнадцать. О том, как отвергла любую возможность общения с ним и заявила, что отец, осмелившийся показаться на глаза своей дочери только тогда, когда она повзрослела, мне не нужен.
Кое о чем я, разумеется, умолчала. Умолчала о глубочайшем чувстве вины из-за случившегося с моим отцом, умолчала о длительном и ни к чему не приведшем романе с Диком Хантоном, о нашем расставании, инициатором которого была я сама.
Мои откровения ничуть не покоробили Грэма Фэрроуза, не вызвали у него иронической усмешки. Он слушал меня внимательно, изредка кивал и почти не перебивал. Лучшего слушателя сложно было бы представить, но…
Это "но" все время настораживало меня в нем. Он казался безэмоциональным, даже холодным, и только его глаза выдавали интерес и внимание к собеседнику.
Сам доктор рассказал о себе очень немного. Говорил он коротко, сухо, больше о фактах своей биографии, нежели об отношении к тому, что с ним происходило.
Я узнала, что он работает врачом много лет, однако в его карьере был довольно продолжительный перерыв: почти два года у него не было практики. Что именно заставило его бросить любимую работу, Грэм Фэрроуз объяснить не захотел, но я поняла - в его жизни случилось нечто весьма значительное и даже трагичное.
У меня нет привычки лезть людям в душу, а потому я не стала пытать доктора, как сделала бы это Мажетта Спаулер. Мне показалось, он не ждал от меня меньшего, и эта мысль приятно согрела душу.
- А если мы захотим уехать с острова, - начала я, когда мы снова вернулись к теме шоу, - отказаться от участия в реалити? Как вы думаете, мистер Фэрроуз, дадут ли нам такую возможность? И как ее получить, если мы ни разу не видели никого из организаторов?
- Не знаю, - мрачно покачал головой доктор, который, кстати, захмелел куда меньше моего, хотя выпил гораздо больше, - спросите что полегче, мисс Притчард. Иногда у меня возникает ощущение, что мы попали в западню.
- В западню? - икнув и смущенно прикрыв рот ладонью, переспросила я.
- Да, в западню, - кивнул Фэрроуз, и длинные пряди его пепельных волос рассыпались по впалым щекам. - У нас нет ни самолета, ни лодки. А ведь это остров, мисс Притчард. Нам с него никак не выбраться.
- Вы уверены, что это остров? Может быть, он все-таки соединяется с землей перешейком?
- В отличие от вас, мисс Притчард, я внимательно смотрел в иллюминатор, когда нам объявили о посадке. Земля, где нас высадили, остров. И до материка нам даже на лодке трудно будет доплыть. Что же касается организаторов шоу… Сомневаюсь, что они пойдут нам навстречу. У меня такое чувство, что эти хитрые бестии намерены вытянуть из нас все жилы, выпить все соки. Они успокоятся лишь тогда, когда мы, бледные, согбенные и упавшие духом, взмолимся о пощаде. Разве не в этом смысл шоу? Впрочем, это только мои догадки. Как обстоят дела на самом деле, ведают только эти люди, возомнившие себя богами.
- А как насчет камер? Может, нам стоит их найти?
- Пока в этом нет никакого смысла. Единственное, что я бы сделал, так это провел бы освещение в коридорах замка.
- Разве это возможно?
- Возможно, если разбираться в электрике. Скорее всего - насколько мне позволяют судить мои небогатые познания в физике, - на острове установлен автономный источник питания, который подает нам электричество. Мы ведь не видели здесь ни проводов, ни линий электропередачи. Насколько я могу судить, такой источник весьма дорогое удовольствие. Правда мне куда проще определить симптомы болезни, нежели понять принцип, по которому ток течет по проводам.
- Кто знает, вдруг среди нас окажется человек, который разбирается в электричестве?
- Кто, Лив Такер? - криво усмехнулся доктор. - Нет, мисс Притчард, не окажется. И я даже объясню вам почему. Организаторы шоу преследовали определенную цель, когда решили не освещать коридоры замка. А если у них была цель, вряд ли они стали бы приглашать участника, который может исправить эту "недоработку".
- Вы тоже думаете, что это не случайно? - тревожным шепотом спросила я.
- Что именно?
- Выбор участников.
- Я в этом не сомневаюсь. Вся эта ахинея насчет покупок в гипермаркете - чистой воды вранье. Они знали, кого берут.
- Зачем тогда взяли меня?
- Вы достаточно собранны, умеете логически мыслить, - немного подумав, ответил Фэрроуз. - К тому же в вас есть энтузиазм и задор, которого не хватает многим участникам. Вы, хоть и не блещете красотой, как мисс Такер, довольно интересный человек.
Да уж, комплименты Фэрроуза ставили меня в тупик.
- Перестаньте сравнивать меня с Лив Таккер! - не выдержав, возмутилась я. - Может, я и не девушка с обложки, но во мне, знаете ли, тоже есть очарование. - Я тут же пожалела о сказанном. Конечно, если бы не несколько порций виски, я бы пропустила слова Фэрроуза мимо ушей.
Увидев мое неподдельное возмущение, доктор улыбнулся с таким откровенным сарказмом, что я почувствовала себя полной идиоткой.
- Простите, мисс Притчард, я никоим образом не пытался умалить ваше очарование. Просто привык говорить, что думаю. А думаю я, что ваша внешность далека от идеала, хотя и есть в вас что-то очень притягательное. Во всяком случае, я уверен, что Клеманс Стархейм неспроста увивается за вами.
- О, какой вы наблюдательный! - еще больше оскорбилась я. - Мне тоже показалось, что вы не из простого человеколюбия взялись помогать Лилланду, когда он нес мисс Такер к замку.
Грэм Фэрроуз заметно помрачнел. Мне показалось, эти слова огорчили его и возмутили. Но я вовсе не чувствовала за собой вины: если он позволяет себе говорить о моей внешности то, что думает, чем я хуже?