* * *
Час спустя мужской голос объявил что-то по-арабски, Аминея ахнула, а девочки закричали:
– Папа! Ты вернулся! А где Тарик?
У Ферн бешено застучало сердце, она искала глазами Зафира, но видела только Раида. Она не расслышала, что он ответил девочкам, целуя их в макушки. Девочки глянули в ту сторону, где держали верблюдов, и Раид прибавил что-то про "дядю", из чего Ферн заключила, что Зафир с Тариком задержались там.
– Мисс Дэвенпорт, – скромно поприветствовал ее Раид и подсел к жене. Он по-свойски положил руку на бедро Аминеи и, склонившись, поцеловал ее в губы.
Ферн встала, накинула саронг и принялась собирать вещи.
– О, Ферн, не торопись убегать, – возразила Аминея.
– Тебе пора побыть с семьей. А мне необходимо готовиться к завтрашнему уроку.
"Потому что я училка и старая дева, которой никогда не видать того, что есть у тебя".
Сердце сжалось, когда Ферн призналась себе: а ей ведь и вправду хочется семейного счастья, как у Аминеи.
– Ты ее смутил, – пожурила Аминея мужа и потерлась носом о его нос.
– Ничем не могу помочь. С того момента, как мы заметили вас, стоя на равнине, я только и думал, чтобы спуститься и поцеловать тебя.
Ферн ушла в смятении, тайком поглядывая на вершину ущелья. Интересно, о чем думал Зафир, когда смотрел на нее оттуда? Он не спешил увидеться с ней.
"Ну все, хватит. Размечталась тут. Ты обязана забыть о нем. Нечего изводить себя".
Она добралась до палатки, кинула сумку перед входом и подошла к натянутым сбоку проводам, на которых сушила одежду. Она повесила туда сырое полотенце, сорвала с талии саронг и стряхнула с него песок.
– Ферн.
Зафир.
Она дернулась и прижала руку к сердцу, которое едва не выскочило из груди.
Его тень выплыла из-за палатки, выражение лица сделалось суровым, когда он ее увидел. Он скользнул взглядом по ее купальнику и саронгу, свисавшему с обессилевших пальцев.
Мозг Ферн отказывался понимать, что происходит. С одной стороны, строгое воспитание подсказывало, что надо бы прикрыться, но она будто таяла под его взглядом. По телу бежали мурашки. Желание нравиться обнажило ее целиком, до самой души. Она забыла всякий стыд и стояла перед ним прямо вот так, не стесняясь и воображая всякие вещи, которые он мог бы с ней проделать.
Знал ли он, о чем она мечтает?
Зафир схватил ее за плечи и, навалившись, увлек с собой на крошечный островок песка за палаткой.
Она прижала ладони к его груди – скорее для равновесия, испугавшись, как легко и быстро он завладел контролем над ней, хоть она и не сопротивлялась. Он не был груб, и она же сдалась.
Почувствовав на спине колючие крупинки песка, Ферн на секунду подумала: "Сделай же что-нибудь", но Зафир смотрел на ее губы, пылающие, жаждущие поцелуя. Она облизала их, и Зафир тут же поцеловал ее. Она ответила, приникнув к его губам и двигаясь в такт.
Зафир повел ладонью вверх по ее руке, к плечу и прижал к шее. Под тяжестью его пальцев Ферн умерила пыл. Он словно пытался ей сказать, что им некуда спешить. Она расслабилась, и поцелуи стали нежнее. Зафир покусывал, посасывал ее губы, наслаждаясь ею, наполняя ее сладостным томлением, а она выгибала спину, теснее прижимаясь к его мощному торсу.
Зафир что-то прорычал и раздвинул коленом ноги Ферн настолько властно, будто она его собственность. Он поднял голову и принялся медленно стаскивать бретельку с ее плеча, пока не показалась грудь.
Жадные огоньки в глазах Зафира говорили, что она красива и желанна. Ее соски набухли, предвкушая трепет от его прикосновений. Это все, о чем она мечтала.
Он стал ласкать ее кожу кончиками пальцев, теребить выпуклый сосок, поглаживать складку под грудью и, наконец, мягко сжал ее в ладони. Его рука казалась раскаленной на ее прохладной коже. Когда он нежно зажал ее сосок между пальцами, ка кое-то острое и неизвестное ей прежде чувство пронзило ее так, что она раскрыла рот в безмолвном крике.
Он снова склонился над ней и на этот раз схватил ее сосок ловкими губами, горящими, как раскаленное клеймо, заставляя ее извиваться от смущения. Средь бела дня. Практически не скрываясь от посторонних глаз. Она мечтала о такой близости с Зафиром, но не знала, что внутри у нее все будет сжиматься и пульсировать от блаженства. Жар хлынул к низу живота, стало почти больно, и она была готова умолять его. Она зарылась пальцами в волосы на его затылке. Они были жесткими, колючими, и Ферн стала массировать его кожу, стаскивая головной убор и давая сигнал не останавливаться.
Он прижал руку к ее бедру и скользнул вниз, еще шире раздвигая ей ноги.
– Зафир, – простонала она. Волны наслаждения хлынули к ее бедрам.
Он снова принялся страстно целовать Ферн в губы, и у нее перехватило дыхание.
– Тсс, – выдохнул он и лизнул ее шею пониже уха. – Направь меня. Покажи, что тебе нравится.
Ферн не могла. Просто не умела. И вдруг, неожиданно даже для самой себя, она прижала его руку своей и вся изогнулась, вжимаясь в песок от нахлынувшей волны новых ощущений. Она самозабвенно тонула в его дразнящих ласках, поражаясь собственному бесстыдству, – но она давно хотела этого, и реальность была слаще грез.
Они продолжали целоваться. Ферн чувствовала бедром его затвердевший член и двигалась в нужном ритме, возбуждая его еще больше.
Он провел кончиками пальцев вдоль краев купальника, отодвигая ткань, чтобы почувствовать ее наготу. Ферн прервала поцелуй и набрала воздуха, уткнувшись лицом ему в плечо.
Ферн с тревогой взглянула на него, решив, что он ее осуждает.
– Ты так близко. Позволь мне.
Он ласкал ее губы своим горячим дыханием, одновременно ведя кончиком пальца вдоль ее тела, а затем раздвинул ее плоть легким движением пальцев, отчего она утратила остатки самоконтроля. Ферн позволила ему ласкать ее там, исследуя каждый миллиметр, так что она, словно под гипнозом, закрыла глаза, но ощущения от этого только обострились.
– О! – мягко выдохнула Ферн, пронзенная особенно сладостной лаской.
Она почувствовала его улыбку на своих губах, но все ее внимание сейчас сосредоточилось на его ласках, таких нежных и уверенных. Он легонько прижимал пальцем ее плоть, делал круговые движения, поглаживал снова и снова, притягивал ее все ближе и ближе к себе, за пределы разумного, и внутри у нее порхали бабочки…
– О, Зафир…
Он накрыл ее рот своим, напоминая сдерживаться, и проник пальцем в ее глубины. Весь ее мир содрогнулся до основания.
Потрясенная, она прижалась к нему. Налаженная, размеренная жизнь совершенно не подготовила ее к столь восхитительным переживаниям. Тело сотрясалось в сладостных спазмах удовольствия, унося мысли далеко-далеко, где существовали лишь он, его ласки, его поцелуи.
Ощущения продолжались довольно долго и наконец стали постепенно затухать, и она будто парила, чувствуя такое единство с ним, как никогда и ни с одним живым существом. Сквозь туман она осознавала, что он все еще нежно ласкает ее, аккуратно спуская с облаков, и это было так естественно, так упоительно, что ей хотелось бесконечно купаться в…
– Мисс Дэвенпорт, вы там?
Тарик.
Они подскочили как ошпаренные, и руки Ферн машинально натянули купальник туда, где ему полагалось быть: "Что я только что натворила?"
Зафир быстро помог ей подняться, она сверкнула на него взглядом, но он тут же угрюмо пресек ее. "Ответь ему", – беззвучно произнесли его губы.
– Я… э-э-э… да, я здесь, Тарик. – Она подхватила с земли саронг и завернулась в него, пытаясь заодно не запутаться в проводах, когда оглянулась проверить, не видно ли Зафира из-за палатки. – Ты что-то хотел?
– Мой отец, случайно, к вам не заглядывал?
– М-м-м…
Ферн замялась, не в состоянии соврать ребенку, даже когда это совершенно необходимо.
– Он хотел пригласить вас поужинать с нами сегодня, – пояснил Тарик.
– Ах, вот оно что! Удачно, э-э-э… поохотились?
– Всего три птицы, но этого хватит. Идете купаться? Пойдемте со мной, заодно по дороге все расскажу.
– Я уже поплавала, теперь хочу отдохнуть.
В укрытие. Подстраховаться. Ей все не верилось, чему она только что позволила случиться.
– Вам не помешает освежиться, – заметил он. – Кажется, вам жарко.
Ферн сильнее покраснела, зная о причинах своего жара.
– А ведь ты прав, – выдала она. – Я подумаю и догоню тебя через минутку.
Ну вот наконец-то правдоподобная ложь.
Когда Тарик убежал, Ферн так и осталась стоять в изумлении. Ее кровь ликовала, а кожа была будто бархатная. Теперь не до купания. Она была как во сне, едва держалась на ногах, но боялась даже пошевелиться – так ей было стыдно.
Окинув взглядом лагерь, она не заметила никого, кто мог видеть, где, с кем и чем она занималась. Интересно, он еще там?
Она нырнула в свою палатку и, припав к задней стенке, прошептала:
– Ты еще там?
Ни звука. Когда она выглянула в крошечное сетчатое окошко, там никого не было. Какое облегчение и разочарование. Она вылезла наружу, зашла за палатку и разровняла вдавленный песок на том месте, где они кувыркались, а потом растерла босыми ногами следы мужских сандалий, уходивших в заросли травы между пальмовыми деревьями позади палатки.
Два дня назад она тайком унесла его полотенце в уборную и оставила там на крючке. Для человека, не умеющего обманывать, она проявляла прямо-таки чудеса пронырливости.
Только сейчас она поняла, как далеко они зашли. Раньше были только поцелуй и разговор, а теперь…
Нет, нельзя даже думать о случившемся. Ведь он трогал ее в таких местах, к которым ей и самой было стыдно прикасаться!
Ферн ступала на территорию, о которой мать ее всегда предупреждала. Все эти игры опасны и ни к чему хорошему не приведут. Можно было скрыть улики, но она не могла отрицать, что была голая и не стыдилась. Она была у него на ладони – вполне буквально. Он сделал ее уязвимой, беспомощной, а она и не думала сопротивляться.
Ферн слышала от матери, как называются женщины подобного поведения. Какой позор, если Зафир повесит такой ярлык и на нее. Куда подевалось ее самоуважение?
И как теперь смотреть ему в глаза?
Зафир мучился так, будто его связали и посадили на муравейник. Кожа зудела, внутренности горели, он никак не мог выйти из сложившейся ситуации и терзался муками совести, потому что все это случилось по его вине. Надо оставить Ферн в покое.
Зафир держал себя в руках, хотя и был в курсе всех ее передвижений по лагерю. До него иногда долетал манящий звук ее голоса, но он убеждал себя не обращать внимания. Когда Тарик позвал Ферн составить им компанию на соколиной охоте в пустыне, она искала ответ в глазах Зафира, и он вынудил ее отказаться.
И она таки отклонила предложение, а у него все внутри рвалось от злости.
Во всем этом не было никакой логики. Он ее едва знал и старался держаться подальше, но весь день на охоте думал только о ней. Он с легкостью представлял себе ее любопытные, очаровательные повадки и воображал веснушчатое лицо, обращенное к небу. Ему ужасно хотелось, чтобы она увидела его пустыню, узнала древние традиции его народа и стихийно влилась в его мир.
Но зачем?
Он никогда не испытывал привязанности ни к одной женщине, если не считать жены – но даже и с ней…
Он задвинул мысли о своем браке в дальний угол сознания, как делал всегда, и просто стал сравнивать Ферн с более приятными, более продолжительными своими романами. С хорошенькими чувственными женщинами, которые млели от его внимания. Но когда те отношения заканчивались, он испытывал не более чем легкое неудобство. Бывало, он положит глаз на новую красотку, а она окажется замужем или по любой другой причине недоступна – тогда он без труда переключался на кого-нибудь еще.
Так почему с Ферн так не получалось? Неужели потому, что никого больше поблизости не было – как она сама недавно съязвила?
Его брак длился почти пять лет, и все это время он жил без секса. Теперь он может протянуть без женщины недели две.
Ферн же действовала на него как никто. Когда они вернулись в оазис после охоты и оглядели лагерь с вершины, Тарик заметил, что мисс Дэвенпорт смахивает на скелет на песке. Раид усмехнулся, а Зафиру пришлось прикусить язык, чтобы не выдать колкость, и вместо этого сдержанно напомнить сыну, что следует быть повежливее.
Ну да, она бледная и длинноногая – но, скорее, как статуэтка из слоновой кости. Ее коса цвета червонного золота толстым канатом лежала на спине. Все оставшееся время на спуске Зафир воображал, как обовьет эту косу вокруг руки и притянет Ферн к себе для поцелуя.
Нужно было как-то сдержать свое либидо, прежде чем он ее увидит, поэтому он задержался с Тариком, чтобы посмотреть, как тот будет ощипывать пойманную дичь. Через пару минут сын с раздражением, которое нередко проявляют дети, когда родители слишком над ними трясутся, сказал: "Я справлюсь". Но вместо того, чтобы обидеться, Зафир признался себе в трусости. Он пошел пригласить Ферн на ужин, а в итоге потащился за ней через весь лагерь.
Надо было сразу окликнуть ее и поговорить в открытую, но он, как тупое животное, уставился на ее не пышные, но крепкие и красивые ягодицы, которые перекатывались от ходьбы под невесомой тканью саронга. Казалось, она никуда не торопилась. Наклон ее головы говорил о том, что она наслаждается созерцанием окрестностей.
Вот эта минута слабости его и сгубила. Когда он наконец нагнал ее в относительно укромном месте рядом с ее палаткой, он уже так раззадорил себя фантазиями, что остатки самоконтроля улетучились при взгляде на ее почти голое тело. Он не сказал ни слова. Удивительно еще, что потрудился скрыться с ней из вида, прежде чем повалить на песок.
Если бы она только увернулась от его ласк! Но нет – она с легкостью принимала их, так что дальше решать было ему. Когда она разомкнула губы и поцеловала его в ответ, он потерял голову. Его отрезвила лишь мысль о том, что их могут застигнуть в любую секунду.
И теперь, когда он знал, как она податлива, как млеет от его прикосновений, позволяя делать с ней все, что угодно, он мог думать лишь о том, чтобы ласкать ее снова. Довести до такого же исступления и проникнуть в нее, заставляя ее кричать от восторга.
Совершенно невозможно.
Ферн сидела напротив него за столом, опустив ресницы, и облизывала губы, смакуя тушеную дичь. Детишки сражались за ее внимание, и даже Аминея, казалось, пыталась ее развлечь.
Зафир же делал все возможное, чтобы не смотреть в ее сторону.
Но он приметил, что Ферн замоталась в хлопковую броню и ерзала, будто на иголках. Волосы она спрятала, но несколько прядей около лица выбились из-под хиджаба. Она без конца поправляла воротник и одергивала юбку, которую норовило сдуть ветром, гулявшим по долине в этот закатный час.
Раиду ничто не мешало гладить жену по щеке, а он, Зафир, не мог даже протянуть руку и заправить выбившиеся локоны под платок своей пассии. Он был возмущен такой ужасной несправедливостью и горем, которое чувствовал, получив отказ.
– Ты ходишь какой-то хмурый все каникулы, – заметила сестра, легонько толкнув его в бок. – Что тебя гложет?
Раид накрыл ее ладонь своей и пробормотал:
– Люди нашего положения не всегда вправе говорить о том, что нас тревожит.
Взгляд Аминеи переметнулся на Ферн, и та быстро смекнула, что она здесь лишняя. Она сделала гримасу, однако тут же переменилась и улыбнулась Тарику.
– Я должна еще раз поблагодарить вас, юноша. Мне все очень понравилось – и вкусный ужин, и приятная компания. Признаться, мне немного непривычно быть в шумном обществе. Я росла только с матерью – вот вся моя семья. Она часто работала допоздна, поэтому я привыкла есть в одиночестве.
"Если меня не пригласят снова, я буду даже рада", – читалось между строк.
Почему-то это задело Зафира. Раид не был снобом, но смотрел на вещи трезво. Ферн в этой семье была отведена определенная роль, и всем надлежало об этом помнить.
Ферн засобиралась под благовидным предлогом, и тут Тарик запросто поинтересовался:
– А где же был ваш отец? Умер?
– Нет, э-э-э… В общем…
У Ферн расширились глаза, словно она выехала на встречную полосу. Она сглотнула.
– Не у всех людей родители живут вместе, – выручила ее Аминея, выразительно косясь на Ферн, которая, в свою очередь, глядела на Раида, сгорая от стыда, будто он проклянет ее за то, что она посмела быть незаконнорожденной в присутствии его дочерей. Наверное, Ферн забыла, что мама и дядя девочек тоже родились вне брака.
– Как наша бабушка, что осталась в Англии и не стала жить здесь? – уточнила Башира.
– Именно, – подтвердила Аминея, кладя руку на головку дочери и одновременно посылая Зафиру страдальческий взгляд.
Они не так часто обсуждали вопрос своего рождения, и еще не придумали, как лучше объяснить это детям, но это была больная тема для обоих. В современном мире это не должно бы иметь значения, но разные политические группировки страны все равно изо дня в день не давали Зафиру забыть, что он незаконнорожденный полукровка.
Вот и Ферн, похоже, точно так же страдала за то, что родилась вне брака.
Он едва не сболтнул: "Ты нам под стать", но Ферн уже пришла в себя и смогла изобразить улыбку.
– Еще раз спасибо. Готова предложить приготовить для тебя что-нибудь из английской кухни, Тарик, но ты наверняка уже перепробовал все в гостях у бабушки.
– Она не велит повару готовить рыбу с картошкой – мое любимое блюдо. Мы с папой иногда тайком заказываем его в ресторане.
– Вот так и раскрываются государственные тайны, – пробормотала Ферн и осеклась. В мерцающем блеске свечей ее лицо казалось смуглым. Она поспешно встала и откланялась, собираясь уходить.
– Нет, останься, – упрашивала ее Джумана.
– Слышишь, музыка начинается? – Ферн дотронулась до уха и показала в направлении импровизированной кухни. – Это знак, что скоро пора спать. Но если родители разрешат, можем пойти к моей палатке и вместе понаблюдать созвездия при помощи приложения на планшете, пока он у меня не разрядился.
– Пап, можно? – стали умолять девочки. Тарик вопрошающе и с ожиданием смотрел на Зафира. Откуда такая привязанность к мисс Дэвенпорт у мальчика, сравнившего ее со скелетом и отдыхающего от школьных занятий? "Опять гены", – подумал Зафир с иронией.
– Конечно, – кивнул он. – У меня есть внешний аккумулятор, должно хватить еще на несколько зарядок. Можешь пользоваться до конца нашего пребывания здесь.
– Если не затруднит, – произнесла Ферн, кидая в его сторону встревоженный взгляд. Они впервые за весь вечер встретились глазами, и Зафира словно пронзило.
– Сейчас принесу, – сказал Тарик, вскакивая со своего места.
Ферн с облегчением расслабила плечи, направляясь вместе с детьми к своей палатке.
– Вот уж неловкий момент, – сказал Раид по-арабски, когда они ушли.
– О, лучше не начинай! – запротестовала Аминея, вешаясь на мужа.
Он подхватил ее и притянул к себе, шутливо возражая:
– Ну правда? Ты когда-нибудь видела, чтобы человек испытывал такой дискомфорт два часа кряду? Больно смотреть. Согласен, Зафир?
– Знал бы ты, какой у тебя грозный вид! И у Зафира тоже. А она сама по себе неразговорчивая – это мне в ней и нравится. Никаких тебе сплетен вроде: "Слыхала, то и это?" Она говорит о реальных вещах.