– Из-за витаминных добавок я чувствую себя странно и не выношу запаха колбасы или бекона, но мы оба здоровые и толстые. – Ее кукольный ротик сложился в улыбку, полную презрения к себе. – Так говорит акушерка.
– Когда тебе рожать? Ферн назвала дату.
Как же странно было снова представить себя в роли отца, да еще так скоро, но, когда он мысленно отсчитал оставшиеся недели, ему нестерпимо захотелось поторопить время и увидеть своего сына или дочь. А что, если родится девочка? С непослушными рыжими кудрями и дерзким ротиком, как у ее мамы? Как встретит ее Тарик?
Зафир провел рукой по своим сырым волосам. Он даже не сообщил сыну радостную новость, погрузившись в выяснение отношений с Ферн. С первой же минуты ему нужно было знать, что ребенок его.
– Ферн, брак – это единственный…
– Нет, – перебила она. – Сам знаешь, это не так.
– Я не хочу быть таким же, как мой отец, – все больше раздражался Зафир, а Ферн все отчаяннее мотала головой. – Пусть наш ребенок не унаследует трон, но он родится в браке. Мы обязаны пожениться.
– Ты будешь меня ненавидеть, – сказала Ферн, а затем твердо, как тогда в оазисе, когда настояла, чтобы помогли бедуинской девочке, добавила: – Я больше не буду так жить. Ни за что.
Ее лицо исказилось страданием, и она отвернулась. В ее широко раскрытых глазах стояли слезы, но вздернутый подбородок говорил о готовности за себя постоять.
– Больше? – переспросил он с недоверием. Если не считать нынешнего упрямства, Ферн была вполне уступчивой. Да, он сейчас злился на нее, но как можно испытывать к ней настоящую неприязнь?
– Что ты этим хочешь сказать? Кто еще тебя ненавидел?
– Мать, – глухо ответила она, потупив взгляд. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, хотя сама она была бледная как полотно.
– Она забеременела в семнадцать лет. Родители выгнали ее из дома. Мой отец исчез. Она едва сводила концы с концами, обеспечивая меня.
– И винила тебя во всех бедах?
– Да, – ответила Ферн с грустью.
Она накрыла живот ладонями, словно защищая малыша, и подняла искаженное страданием лицо. У Зафира внутри все сжалось.
– Она вечно твердила, что страсть – это плохо, а я все равно провела с тобой ночь. Ты меня ненавидишь – ну и ладно, но осуждения я не вынесу, Зафир. Ребенок не должен расти в ненависти.
– Ферн… Ты думала, что я буду обвинять тебя в беременности?
– Но ведь ты явно злишься…
– Лишь потому, что ты скрыла это от меня!
– Я не должна была идти на поводу у страсти. Я ведь знала, что поступаю плохо.
Зафира вдруг осенило: все это время, пока он вспоминал, как самозабвенно она целовала его, как отдавалась ему, он забывал о чем-то гораздо более важном. "Мужчины за мной не бегают. Думаешь, я привыкла их отвергать?"
Зафир пересел в кресло напротив Ферн. Подавшись вперед, он с трудом удержался, чтобы не поправить выбившиеся завитки у ее лица.
– Ферн, ты забыла, что у ребенка есть не только мать? – тихо поинтересовался он.
Она мрачно ответила:
– Я знаю, что я натворила, Зафир. Я прекрасно помню, по чьей инициативе все произошло.
Ее лицо и шея горели. Она уронила лицо на ладони, словно воспоминания доставляли ей нестерпимые муки.
– Я собирался остановиться, – смело заявил Зафир. – Я знал о возможных последствиях.
Она покачала головой, не отнимая рук от лица:
– Вот до чего доводит беспечность!
– Так что мой ребенок – твое наказание? – испытующе спросил он.
Она вздрогнула и угрюмо посмотрела на него.
– Нет. Но… я знала, что делаю.
"Ни черта ты не знала", – подумал Зафир.
– Наверное, мы оба – насмешка богов и обречены наступать на грабли своих неразумных родителей, – сказал он и поморщился собственной неудачной шутке. – Мы сделали этого малыша вместе, Ферн. Не отталкивай меня, я готов взять ответственность за будущее этого малыша.
Ферн задумалась.
– Это все, что ты чувствуешь? – с вызовом спросила она, пытаясь задеть его за живое.
Как бы Зафир хотел предложить ей любовь. Он начал догадываться, что она, возможно, никогда не знала этого чувства.
– Потому что, если это лишь чувство долга… – продолжила она.
– Нет, не только это. Когда я впервые взял Тарика на руки, меня захлестнули невероятные эмоции. Я такого никогда не испытывал.
Он сжал руку в кулак, снова переживая то чувство, словно сердце готово вырваться из груди.
– Я хотел защитить его от всех невзгод и был невероятно горд, напуган и потрясен одновременно.
Человеку, привыкшему к силе и властности, было странно чувствовать себя уязвимым, но он научился воспринимать это как часть своей отцовской роли.
– Это мой сын, и я готов был сделать все ради него. И то же самое я ощущаю по отношению к нашему ребенку.
Выражение лица Ферн чуть смягчилось.
– Правда?
– Правда. Ты должна выйти за меня, Ферн.
Она смахнула слезы:
– Но я чувствую себя виноватой. Мама сто раз предупреждала меня – не нужно терять головы, а я поступила с точностью до наоборот.
– Тебе пора собирать вещи. Если не поторопимся, то придется ехать по темноте.
– Собирать вещи? – спросила Ферн удивленно.
Он слабо улыбнулся:
– Поживем у моего деда, пока врач не скажет, что тебе можно путешествовать. Или придется подождать до рождения малыша…
Зафир пожал плечами.
Ее привычный мир рушился. Она должна была сохранить контроль над собственной жизнью.
– Но…
– Эта квартирка, конечно, уютная, но не очень безопасная. У тебя хоть есть нормальная кровать? Или ты спишь на раскладушке?
Зафир показал на софу, на которой она сидела. Она глянула на стопку одеял, которые аккуратно складывала каждое утро на пуфик и задвигала матрас обратно в софу.
– Мы с мисс Айви вместе ее раскладываем, – пробормотала она. – Там пружины, не страшно. Просто не очень удобно.
– Я не хочу, чтобы ты передвигала мебель.
– У меня здесь работа. Ученики на меня рассчитывают.
– Ничего, ты уже увольнялась без предупреждения. Наверняка тебе найдется замена.
Ферн и правда уже договорилась с учениками о занятиях по электронной почте или через веб-камеру. В библиотеке было современное оборудование, и Зафир прав: мисс Айви хоть и на пенсии, но сможет временно подменить Ферн.
– Я не готова так резко поменять жизнь, – протестовала она.
– Твоя жизнь уже и так изменилась, – напомнил он ей с покровительственной улыбкой.
Зафир и в этом был прав, но она все равно, насупившись, поглядывала в сторону комода с одеждой. На нем стояла фотография: Ферн вручали диплом учителя. Именно этим ей и надлежало бы заниматься – работать учительницей в средней школе здесь, в тихой деревеньке на севере Англии.
– Ты, наверное, не понимаешь, что делаешь, – сказала она Зафиру. Он что, не слышал, что она незаконнорожденная?
– В первый раз я женился по договоренности: мы с женой почти не знали друг друга. Я уже отец. И я сам – сын шейха и англичанки. Чем меня еще удивишь?
Когда она подняла глаза, то поймала себя на том, что от волнения искусала губу в кровь.
Если Зафир и не злится на нее, это еще не значит, что она ему нравится. А она все так же влюблена в него. Какое будущее их ждет? Пульс забился с бешеной скоростью, и ее резко бросило в холодный пот. Ферн не мечтала, что вообще когда-нибудь выйдет замуж – тем более за такого знатного человека, как он.
Зафир встал и огляделся:
– Мы все равно поженимся, Ферн, и чем скорее, тем лучше.
– Я правда думаю, ты пожалеешь, как только все хорошенько обдумаешь, – не унималась она.
– Приятно, что ты так обо мне заботишься. Будь я хоть капельку рыцарем, то ответил бы тебе тем же – дал бы тебе время отговорить нас обоих. И хотя я тебя не виню, но ни ты, ни я не сможем убежать от правды: мы зачали ребенка, мы поженимся, а затем поселимся в К’Амаре и станем воспитывать его вместе.
* * *
Ферн размышляла, сидя в машине и чувствуя себя размазней. Можно ли назвать легкодоступной женщину, которая не в силах отказаться от предложения руки и сердца?
Она не могла отрицать: забота Зафира об их малыше тронула ее.
Конечно, теперь не придется беспокоиться, где достать деньги. Но Ферн привыкла быть независимой.
– Ты так тяжело вздыхаешь, почему? – заметил Зафир, снижая скорость и выезжая с шоссе.
Он вел плавно и уверенно – будто эта дорога уже и так принадлежит ему.
– Как хорошо ты знал свою первую жену, когда вы поженились? – спросила Ферн.
Он замешкался:
– Не очень хорошо.
– Почему ты выбрал именно ее? Или… как вообще все было?
Зафир тщательно следил за дорогой и не делал лишних движений, но его голос зазвучал жестче:
– Предполагалось, что я откажусь от матери и всей западной части моей жизни, но мне это было не по душе, – признался он, косясь на Ферн. – У нас есть свои разногласия, но я люблю мать не меньше, чем отца. Однако я знал, что необходимо жениться на девушке из К’Амары и доказать тем самым, что я не последователь западных тенденций.
Он еще раз глянул на нее – в этот раз сухо и многозначительно – и продолжил:
– Садира была из прекрасной семьи. Ее отец был знатным консерватором. Что касается политики, наш брак развеял опасения многих, что я стану навязывать стране преждевременные реформы, как это делал мой отец. Брак повысил мой рейтинг, и люди благосклонно воспринимают Тарика как будущего правителя.
Ферн слабо вскрикнула.
Зафир взял ее за руку:
– Ферн, все будет хорошо.
– С трудом верится, – хрипло возразила она, чувствуя вес его ладони на своей. – Вы с первой женой были счастливы в браке, несмотря на то, что были чужими людьми? Ты поэтому уверен, что и у нас с тобой все получится?
Он убрал руку и положил ее на рычаг коробки передач.
– Она понимала, что поставлено на карту, – сказал он спокойно. – Вступая в брак, мы оба соглашались на определенный компромисс ради сохранения мира во дворце и за его пределами.
– Вот видишь, Зафир? Я гарантированно стану причиной раздоров.
– Моя мать ни разу так и не приехала в К’Амару – отец считал, так безопаснее. Но людям казалось, что она просто задирает нос. Я надеюсь, что твое желание жить там и познавать нашу культуру поможет сгладить углы.
– Да, но пойми: одно дело – просто работать по контракту в чужой стране, и совсем другое – принять ее в качестве нового дома. Особенно если в государстве царят патриархальные нравы.
– Мы навещаем мать два-три раза в год. Никто не собирается держать тебя в заложниках, – сказал он немного раздраженно, а затем добавил, будто оправдываясь: – Конечно, по части прав женщин мы запаздываем, но не стоит ждать перемен за одну ночь. Глядя на отца, я научился не торопить события. К тому же я не могу разорваться, меня на всех не хватает… Зато погляди, какую работу проделывает Аминея: ты могла бы перенять ее опыт для К’Амары. Ты умная. Прирожденный учитель. Мне это по душе, Ферн.
Ферн и сама подумывала вести просветительскую работу, чтобы обеспечить здоровье их детей. За считаные секунды она так загорелась этой мыслью, что ей не терпелось начать.
Но Зафира, казалось, эта мысль прежде не посещала, и Ферн удивилась.
– Твоя первая жена ничем подобным не занималась?
– Нет, – ответил он безразлично. – Она была беременна. А потом Тарик был слишком маленький.
"Я тоже беременна, – чуть не сказала она вслух. – И Аминее удается совмещать работу с воспитанием двоих детей".
Наверное, Зафир почувствовал ее недоумение, поэтому добавил:
– Я уже говорил, она была очень консервативна. Общественная деятельность Садиру не увлекала.
Ферн вжалась в кресло, пытаясь понять, что бы это могло значить.
– У нее ведь было не так много времени, правда? Аминея сказала, что она умерла от рака.
– Это так.
– Тебе удалось ее полюбить? – спросила Ферн, набравшись смелости.
Зафир снизил скорость и, минуя ворота, въехал в туннель из деревьев с мокрыми нависшими ветвями над длинной гравиевой дорожкой.
– Боюсь, любовь не про мою семью. Туннель резко закончился, и перед взором Ферн предстал по-королевски роскошный особняк с навостренными башенками и элегантным фасадом. Он стоял на пригорке, с которого открывался вид на холмы, пруд и густые зеленые леса чуть поодаль.
Своим статным видом, старинной архитектурой и высокими окнами дом внушал трепет. Вся северная сторона была обвита плющом, а с южной стороны находился, как показалось Ферн, солярий. Гараж располагался в отдельном здании с семью двустворчатыми дверьми.
Зафир объехал вокруг фонтана, припарковался перед парадной лестницей, выключил двигатель и повернулся к Ферн под стук дождя по крыше.
– Садира – мать Тарика. Я безумно люблю его. И за то, что она подарила мне его, я всегда буду уважать ее. С таким же почтением я уже отношусь и к тебе, Ферн.
Как же трудно было выдержать его суровый взгляд! Она боялась, что он заподозрит в ней желание чего-то большего, хотя до сих пор она и сама не осознавала, насколько сильно ей хочется большего. Он ждал, что она свяжет себя с ним до конца дней, отказавшись от любой возможности встретить муж чину, который мог бы полюбить ее, и согласится на жизнь, о которой она до этого дня не смела даже мечтать.
– Я боюсь, что ты со временем перестанешь уважать меня, – призналась она. – Я не лучшая партия. Я слабая. Сам видишь – меня легко уговорить на что угодно. Не хочу быть тряпкой, об которую вытирают ноги.
Зафир нахмурился.
– Ты ставишь меня в трудное положение, – прохрипел он. – Я постараюсь помнить, что тебя раздражает любое несогласие, и посмотрим, как далеко нам удастся продвинуться.
– Ладно, – фыркнула она и закатила глаза.
Зафир улыбнулся во весь рот: в этот момент он был так красив, что у Ферн перехватило дыхание.
Позади что-то замерцало, и она кивнула на дом за окном в мелких капельках дождя.
– Кто-то идет, – сообщила она и потянулась к своей сумке.
– Побудь здесь, – скомандовал Зафир, когда она попыталась открыть дверцу.
Он вышел из машины и что-то сказал человеку, выбежавшему из дома с зонтиком в руке.
Сейчас было бы самое время восстать против его диктаторских замашек, но на таком сроке не так-то просто с гордым видом хлопать дверью. Оставалось лишь сидеть и ждать.
Спустя мгновение молодой человек поднял над ними зонт, а Зафир помог Ферн выйти из машины, нежно и крепко придерживая ее за локоть.
Зафир пробормотал благодарности, обменял ключи на зонт и повел Ферн внутрь, пока лакей доставал из багажника ее чемодан.
– И это все? – спросил Зафир, когда все ее вещи уместились в один чемодан и сумку.
У нее были еще вещи в подвале мисс Айви.
– Просто памятные вещицы, с которыми мне не хотелось расставаться после смерти матери. Ничего нужного, – объяснила она. – Когда я приняла предложение о работе за границей, то начала жизнь с чистого листа.
Зафир ничего не ответил и отнес вещи в машину, пока она прощалась с мисс Айви. Ферн заверила подругу, что не дала согласия на брак, но нужно признать, что Зафир очень предан малышу, а это много для нее значит.
Немного успокоившись, мисс Айви сказала, что всегда будет готова ее принять, и Ферн, входя в дом Зафира, больше похожий на музей, подумала, вдруг еще не поздно все бросить и вернуться на раскладную софу с железкой, которая впивалась ей в спину каждую ночь.
Их встретил дворецкий. Во всяком случае, Ферн решила, что это был именно дворецкий, когда ее представили мистеру Пибоди, и он учтиво кивнул и взял ее плащ.
– Я попрошу миссис Рейд подготовить вам комнату в гостевом крыле…
– Мисс Дэвенпорт остановится в моих апартаментах, – перебил его Зафир. – Я сам ее провожу. Сообщите моей матери, что мы будем ужинать вчетвером.
– Разумеется.
Кивнув, мистер Пибоди удалился.
Зафир проводил Ферн вверх по извилистой лестнице на площадку, где они поравнялись с витиеватым канделябром, висевшим над входом. Как просторно! Будто и не дом, а оперный театр.
Они неслышно ступали по густому ковру цвета слоновой кости, минуя старинные портреты и маленькие столики с вазами и подсвечниками эпохи Тюдоров, Регентства и королевы Виктории.
Апартаменты Зафира размещались в таунхаусе, занимавшем собой все три этажа в юго-восточном крыле главного здания.
– Моя мать переоборудовала комнаты, чтобы отец мог гостить у нас. Когда он умер, она переехала в свои прежние комнаты. Весь верхний этаж мы отдали Тарику. Я не держу штат прислуги. Мы едим в главном доме, но и здесь, внизу, есть кухня, прачечная и все остальное.
Остальное? Неужели крытый бассейн? Или дорожки для боулинга?
– И как я жила без всего этого, – пробормотала Ферн, проходя по гостиной, в которую поместились бы с дюжину квартир мисс Айви.
Слева был сводчатый вход, который вел в просторную столовую с балконом, откуда открывался вид на бассейн. В гостиную сквозь окна падал тусклый свет – другого естественного освещения не было, потому что, очевидно, всю переднюю часть апартаментов занимала главная спальня.
Лакей оставил чемодан у подножия лестницы, бросил любопытный взгляд на ее живот и улыбнулся:
– Это все?
– Благодарю, Джеймс, – ответил Зафир.
Молодой человек откланялся и пошел прочь, доставая по пути мобильный телефон. Он дошел до двери, посмотрел на дисплей и сказал:
– Простите, сэр. Должен сообщить, что приехала мисс Кэллоуэй. Миссис Рейд проводит ее наверх. Она хочет подготовить комнату для гостей. И еще ваша мать желает поговорить с вами.